10.11.2012 09:45:53
О том, что летней порой в Козловом Селе живет сын адмирала Николая Герасимовича Кузнецова, я прослышал в 2004 году от старожила тамошних мест, весельчака и балагура Арсеньева: - Ка-апитальный мужик! Гостинцев навезет, чаев, консервов… Ни черта, говорит, вы не понимаете, в какой красоте живете. Это ж надо, а? Такой человек, а в глухомань нашу катит…
Древняя изба и подворье Кузнецовых выглядели экзотически. Компьютер и музыкальный центр соседствовали с неприхотливыми элементами крестьянского быта: чугунами, горшками, ухватами. В задах постройки, где сельский житель обычно держит скотину, разместились столярная и слесарная мастерские с набором разнообразных инструментов. В коридоре прислонился к стене виндсерфер, судя по всему, самодельный. Но особенно впечатлял огромный круглый стол в зале.
- Диаметр у него тысяча пятьсот двадцать четыре миллиметра. Между прочим, именно такой по размеру была наша первая атомная бомба, - заметил высокий, с мягкими чертами лица Николай Николаевич.
Теперешних жителей Козлова Села подобным сходством не удивишь. Большинство из них, как и супруги Кузнецовы, работали в научном Центре «Курчатовский институт», который в первые годы после своего создания занимался не только мирным атомом. Николай Николаевича был старожилом этого института. Придя сюда после окончания МЭИ в середине 1960-х, он довольно быстро вырос до главного инженера. Но когда создавался отдел видеоинформации, анализа и прогнозирования техногенных катастроф во главе с академиком Валерием Легасовым, упросил директора института Анатолия Петровича Александрова отпустить его в этот отдел. Тот поворчал-поворчал и просьбу удовлетворил.
Источник материала см
.-http://flot.com/blog/historyofNVMU/ispytanie-chernobylem-nakazy-admirala-kuznetsova-vyakirillov.php
Трижды Герой Социалистического Труда, пятикратный лауреат Ленинской и Государственных премий академик Анатолий Петрович Александров.
- Главным инженером после меня стал Евгений Адамов, будущий руководитель Минатома, а я пошел к Легасову. Большая умница был Валерий Алексеевич! Задолго до Чернобыля он предвидел возрастание техногенных катаклизмов. Причина этого в том, что мир становится более энергонасыщенным. А происходят они от совпадения различных факторов, порождающего так называемый принцип «домино», - рассказывал Николай Кузнецов. - Будучи предшественниками российского МЧС, исследованием этой проблемы мы и занимались. Делали видеосъемку катастроф в стране, анализировали зарубежные ЧП. Например, в Мексике в 1984 году взорвался завод сжиженных газов, моментально погибли тысячи человек. Нелепая, казалось, ситуация. Подъехал к заводу грузовик, выскочила из его глушителя искра, произошел страшной силы взрыв. Случайно ли? Нет. Занимаясь этим направлением исследований, Легасов пришел к выводу, что должна существовать наука размещения предприятий, позволяющая предупредить совпадение факторов, порождающих техногенные катастрофы.
Многогранный интеллект Легасова простирался и в сферу этнической, государственной безопасности. Валерий Алексеевич предощущал те проблемы, с которыми столкнется наша русская нация. Когда 26 апреля 1986 года случился Чернобыль, телевидение, как мы теперь знаем, не показало всей трагичности катастрофы. Обыватель думал: все обойдется. Но специалисты - ядерники сознавали масштаб катастрофы. В общих чертах она развивалась так. На 25 апреля была запланирована остановка четвертого энергоблока на планово-предупредительный ремонт. В это же время было решено провести эксперимент для выяснения объема энергии, который может дать работающий некоторое время по инерции электрогенератор отключенного реактора. Если точнее, сколько ее можно использовать в такой ситуации на собственные нужды станции. Сбросили мощность реактора с 3200 мегаватт до 1600. «Киевэнерго» бьет тревогу: «Подождите! У меня не хватает энергии!». Оператор реактора делает остановку, а спустя некоторое время продолжает сброс и сбрасывает ниже, чем нужно.
Реактор этот в силу его конструктивных особенностей, не маневровый. Если он выключается, его надо выключать до конца. Оператор же попытался, в нарушение регламента, увеличить мощность. В результате образовалась «йодная яма». Поднимают поглощающие стержни, а мощность не растет. В результате реактор вошел в неуправляемое состояние. Дается команда нажать кнопку аварийной защиты, но это ничего не решает. Реактор в любом случае разогнался бы… Две тысячи тонн чугунных плит, из которых состояла биологическая защита реактора, начали подпрыгивать, как игрушечные. Усилилась вибрация, зашатались стены и, наконец, разрушительный финал.
Так выглядел четвертый энергоблок 24 мая 1986 года. Из личного архива Александра Борового.
Написал я «бумагу» Легасову, чтобы отпустил меня ехать на станцию. Он говорит: «Подожди, пусть там немного успокоится». Работу мы начали в июне. Первое впечатление от увиденного заставляло вспомнить «Апокалипсис» Иоанна Богослова. Сначала Кабанов Володя, Костюков Михаил Сергеевич, Слава Смирнов, Костя Чечеров, Володя Шикалов, Валерий Ободзинский и я провели видео-фотосъемки с вертолета, потом начали обследовать разрушенный энергоблок изнутри. Темень непроглядная, нависающие глыбы арматуры, радиация. Слава шел впереди, с дозиметром, я - сзади, с камерой. Прибор часто зашкаливало. Не был он рассчитан на такой уровень радиации. Мы обматывали датчик тонкими свинцовыми листами и по их толщине делали приблизительный расчет уровня.
Замечательные мужики из нашего института были рядом со мной! Некоторых, к сожалению, уже нет в живых. Вот о ком надо писать! Или о специалисте ЧАЭСПаламарчуке Петре Романовиче. Сразу после взрыва он бросился внутрь разрушенной станции, где остался его друг Шашенок. Представляете, прошел теми коридорами, по которым наши специалисты смогли пройти лишь через год. Спас он друга, но утром Шашенок скончался от термических и радиационных ожогов. О героизме пожарных разговор особый. Они заведомо знали, что идут на смерть, но шли. Двадцать восемь человек умерли в Москве, двое в Киеве. Вместе со Славой Смирновым мы делали в 6-й клинической больнице съемки погибших. Сохранили их трагический облик для истории, для медицинской науки.
Академик Валерий Алексеевич Легасов.
Вскоре Легасова пригласили на сессию МАГАТЭ выступить с докладом. Для него смонтировали специальный фильм, в котором было показано, если не все, но многое об аварии в Чернобыле. Коллеги спрашивали Легасова, о чем говорить на секциях. Как бы, мол, не получилось противоречий. Он отвечал: «Говорите, мужики, правду. Тогда не будет противоречий». Пятичасовой доклад академика на сессии своей откровенностью привел аудиторию в незапланированное состояние. Встречали его осторожно, провожали аплодисментами.
В декабре был готов саркофаг. Снимали его изнутри. Работа была не из легких. Представьте себе: станция высотой 75 метров, плюс труба - столько же. Огромное сооружение! Руководил строительством саркофага заместитель министра среднего машиностроения Усанов Александр Николаевич, его тоже нет в живых. Сделали строители свое дело как надо. Тем более что прежде ничем подобным заниматься им не приходилось. Съемки должны были помочь проектированию, обеспечить надежность конструкции, помочь спрогнозировать «поведение» саркофага в будущем, - заключил Николай Николаевич.
Спустя несколько лет Раиса Васильевна Кузнецова пришлет мне газету «Курчатовец» (№ 5-6, 2005 г.):
«Николаю Николаевичу было 46 лет, когда в Чернобыле взорвался реактор, - писала газета. - Он выехал туда в командировку в самые тяжелые июньские дни 1986 года (работал там и в октябре 1986-го, в 1987, 1990 и 1991 годах). Отправился потому, что обладал высокой квалификацией, высокими личностными качествами - смелостью и храбростью. Таким было его жизненное кредо: если в семье случалась беда, он первым бросался на помощь. А институт он считал своей семьей, страну - своей Родиной. Работал на ЧАЭС самоотверженно, не считаясь ни со временем, ни с усталостью, ни с риском для здоровья и жизни»
Отснятые им кадры прошли по всем телеканалам мира - их видели миллионы. Вот как об этом рассказывал член ВПК Костенко:
Вертолет над Чернобыльской АЭС.
«Уже утром 23 июня 1986 года, выполняя работу по радиационно-технической разведке с 20 июня, Николай Николаевич отснял места внутри четвертого блока непосредственно у развала и развал снаружи, технологический люк и повреждения внутри него, вызванные взрывом, где радиация достигала 1000 рентген/час. Со второй половины 23,24,25 и 26 июня Николай Николаевич продолжил работу на ЧАЭС. Значительная часть объектов находилась за территорией станции в 30-километровой зоне. На выделенном вертолете с капитаном Карташевым, лейтенантом Спицыным и прапорщиком Ерзиковым, прошедшими войну в Афганистане, Николай Николаевич, оценив обстановку как оперативную и рассказав о своем замысле командиру, провел съемку в сложнейших условиях на бреющем полете. Из кабины самолета выглядывал не ствол пулемета (как бывало в Афганистане), а объектив видеокамеры Николая Николаевича. Вернувшись в Москву в субботу 28 июня, Николай Николаевич 29 июня в воскресенье смонтировал фильм, который в понедельник 30 июня был показан в Кремле в оперативной группе Политбюро по Чернобылю».
Из публикации следовало, что Н.Н.Кузнецов получил в Чернобыле «предельно-допустимую дозу радиации… и в связи с этим не допускается для дальнейшей работы в III, II и I зонах опасности». Николай Николаевич стал инвалидом третьей, а затем второй группы.
Кириллов Валерий Яковлевич, член Союза СП РФ, заслуженный работник культуры РФ. г. Андреаполь, Тверская область
Немає коментарів:
Дописати коментар