Из истории апл К-27.Вспоминает подводник корабля,шифровальщик- Николай Лабзун.

Из воспоминаний ст. 1-й статьи, шифровальщика (секретчика)   Николая Павловича Лабзуна:(о событиях во время ядерной аварии в мае 1968 г. на лодке)

«Леонов дал через меня телефонограмму командованию дивизии такого содержания: «Всплыли, идём на базу». О том, что произошла авария ― ни слова. Если ты знаешь, нам добро на вход в базу не давали. Командир дивизии прислал указания ― задержаться в районе острова Витте и ждать решения с Москвы. Я доложил Леонову содержание телефонограммы. В ответ услышал: «А, что будет, то и будет», и повёл АПЛ в базу.

По прибытии я спросил командира: «Какие мои действия дальше?» В ответ: «Все в санпропускник». И сошёл на пирс. Пока я собирал документы, опечатывал рубку и вышел на верх, командира уже не было, он уехал с командиром дивизии контр-адмиралом Проскуновым. Отмывшись, мы произвольно, не строем добирались до казармы (это около 2 км), навстречу выслали грузовик, который подбирал наших людей по дороге, некоторые сами уже не могли идти, им помогали сослуживцы. Часть подводников рвали на обочину дороги. По приходу в казарму я сразу же пошёл в штаб к своему флагманскому спецу капитану 3-го ранга Бородину Геннадию Ивановичу (хороший был мужик). Рассказал ему о том, что произошло на лодке и об оставленных там секретных документах. Геннадий Иванович говорит мне: «Подожди, Николай, сейчас будешь давать на шифровальной машине телеграмму в штаб Северного флота об аварии на К-27». Через 20 минут такая телеграмма ушла в Североморск. А утром 26 мая меня послали с автоматчиком на лодку, за секретными документами.

Спустившись в центральный пульт, я увидел наших ребят без всяких средств защиты. Все были в парадной форме, как и я. (По всей вероятности, их не забыли, а просто нельзя было бросить работающие механизмы. Ждали смену. ― авт.) Забрав тяжёлый железный сундук, и уже без мойки в санпропускнике, сел в машину и поехал в штаб. А спустя несколько часов нас начали партиями отправлять по госпиталям. Я сначала попал в Североморск, а потом в Ленинград. Заканчивая своё письмо, хочу сказать тебе, Слава, что, наверно, не стоит сильно ругать в книге Леонова. Его самоуверенность, высокомерие, неумение или нежелание считаться с мнением подчинённых, возможно, и привели к таким тяжёлым последствиям. Но это было такое время. Он был человек той Системы, в которой мы жили и служили.»