. Его не выдавал ни голос ни походка.. Александров однажды попросил принести ему «корабельного спирта»- как он выразился, надоел коньяк- и я принес им небольшую канистру и выпили, подозреваю, больше, что это жучки, которые всегда вертятся вокруг дельных людей, где надо и где не надо. У нас же в кабинете было что- то вроде штаба
. Кабинет небольшой и только 2 дивана. Работали мы круглосуточно и если устал, днем ли ночью с трудом устраивал задницу и отдыхал. Идеи выдавали многие люди ( по разным аспектам аварии), но исполнять их приходилось всегда нам, нескольким , знающих местные условия и возможности плавмастерской т. е . мы пять человек нашей службы, да плюс к тому или минус Вилен Шигин был какое то время в отпуску, и вернулся через неделю по вызову. Реакторы продолжали работать на МКУ и один управленец должен быть на пульте, хотя радиационная обстановка была там сложной. Два раза в день в Москву в ГТУ сообщалась радиац. обстановка. Она естественно была секретная и сообщалась только по ЗАСу т.е. по той линии связи о которой я только что говорил. Эта связь была особенная- она не могла передавать цифры в полном объеме и наши ЗАСы выглядели примерно так. « ТОЧКЕ ВОСЕМЬ ( Был составлен план по обстановке и сообщения шли согласно ему) ГАММА ДВА ЗПТ ЧЕТЫРЕ ДЕСЯТЫХ НА ДЕСЯТЬ МИНУС ШЕСТОЙ ТЧК НЕЙТРОННЫЙ ТИРЕ ВОСЕМЬ И ТРИ НА ДЕСЯТЬ МИНУС ОДИННАДЦАТОЙ ТЧК ЗОЛИ ......... и т.д.» Т.к. точек было много, то эти ЗАСы представляли длиннющие полотенца с мин. информации. Эти сводки писал как правило Юр. Мироненко, но иногда писал и я, и подписывал как исполнитель. Эти ЗАСы отправлялись в ГТУ. Мое участие в ликвидации этой аварии было не меньшим чем всех других. Так я в первый день предложил установить временное сооружение- щит для того что бы закрыть луч гамма-излучения от шарового клапана. Естественно, я все это и изготовлял и устанавливал- а кому еще? «Инициативу- в руки инициаторов»- гласил флотский юмор! Казалось бы ерунда, но из-за насыщенности отсека это сооружение оказалось сложным особенно при установке на месте. На этом щите на наклонных шпильках навешивалось много свинцовых пластин. Это дало результат- вторичный гамма снизился в проходе в сотни раз, что давало возможность находиться там хотя бы несколько минут или безопасно почти пройти. Это помогло в дальнейшем, когда реактор стали забрасывать свинцовой дробью. Наконец, уже остановленный реактор лев. борта решено было забросать свинцовой дробью. Собрали охотничью дробь в Сибири и в Карелии, лишив охотников на несколько лет промысла и удовольствия. Вертолетами забросили к нам, в Гремиху. Но упаковка дроби- мешки из мешковины, не выдерживали броска с плеча на землю и рвались при этом. Сшили новые мешки из брезента, вкладывали туда стандартную тару и зашивали. Таким образом упаковали 28-30 тонн дроби ,испытали при броске с плеча и приступили к заброске реактора. Этим процессом, очередь матросов дизельных лодок, руководил Стас Кудеяров, командир БЧ-5 с дизельной подводной лодки, и ныне живущий в Одессе- кстати напомнивший мне еще один эпизод того времени. О нем чуть позже. Так мы уже привлекали л.с. других кораблей. Процедура проста- вход через верхний рубочный люк в центральный пост, вход в 4-й отсек, сброс с правого плеча 10 кг в нужную точку и выход через люк 4-го. Шеренга бойцов была длинная- 30 тонн надо было переместить в этом пространстве. Ни каких возражений, ни каких претензий у людей не было. Ни каких письменных документов на это дело не создавалось- все по устному приказу. Образовавшаяся гора мешков снизила еще уровень активности. Теперь хоть 15-20 минут можно было работать и безопасно практически проходить 4 -й отсек. Наконец убедившись в том , что авария серьезная, люди в госпитале умирают, быстрого решения этой проблемы нет- решено было заглушить и правый реактор. Эта команда по сути и была концом этого интересного уникального по тем временам корабля. Но это было примерно через месяц. Предлагались и пробовались различные варианты восстановления знергетической установки. Время шло. Обстановка по РО менялась незначительно, а корпус ПЛ. из маломагнитной стали разрушался в морской воде. Эта маломагнитная сталь имела недостаток- в морской воде подвергалась интеркристаллитной коррозии и ПК и ЛК начали разрушаться. Корче говоря через 2,5 года я ушел в Одессу а она все стояла и стояла. Работы конечно велись, извлекался какой то опыт, пробовали какие то варианты, появлялись новые диссертации, но стало ясно , что кораблик пропал. Частично возвратился личный состав, признанный годным, получивший в госпиталях диагноз ОРЗ. Многих списали, многие ушли сами, понимая что лодка обречена. И лишь Алексей Ианов остался верен ей до конца.
О книге В. Мазуренко
Он написал правдиво и грамотно по сути. Но это его видимость. Я хочу сказать, что работ было много. Выполнять их было не кому. Весь л\с был по госпиталям. А надо было нести вахту, надо было снижать уровни радиации, надо былосодержать корабль. Кто это будет делать? Это пришлось делать нам. Пятерым механикам, да командир дивизии не всегда и поддерживал нас. Работы большие, я их только постараюсь перечислить. Строчкой. Как обучить л\с с другого проекта нести вахту- ежедневный инструктаж, как составить план помещений и как туда могут попасть для измерений уровней совершенно посторонние люди, СРБ, - проводили за ручку каждый раз, как закрыть наиболее интнсивные лучи в 4 отсеке- это выполнил я, как обеспечить вахту на пульте, как осушить трюм 4-го от волы, как организовать засыпку реактора, как провести «любопытных» и показать. Как исполнять указания и решения комиссии и много много других проблем. Это осталось за бортом взгляда В. Мазуренко. Это так и должно быть.
Немає коментарів:
Дописати коментар