Черная быль атомохода К-431
Воспоминания флотского офицера об ядерной аварии 1985 года в бухте Чажма
В тот день, 10 августа 1985 года, на атомоходе К-431 из 4-й флотилии подводных лодок проводилась операция по перезарядке активных зон энергической установки. После нее выяснилось, что реактор потерял герметичность. Для устранения производственного ляпа пришлось опять поднимать 12-тонную крышку. Начальник перегрузочной команды, боясь выволочки от начальства, решил действовать втихую. Чтобы не привлекать лишнего внимания, ремонт был назначен на субботний день.
Как раз в то время, когда кран, размещенный на плавучей мастерской, начал тянуть тросом крышку, по бухте неожиданно пронесся катер-торпедолов (потом прокуратура установит, что несколько офицеров двинулись без разрешения дежурного по базе на рыбалку - так появилось еще одно обстоятельство, приведшее к катастрофе). Было 11 часов 55 минут. На волне плавмастерская качнулась - и крышку, а с ней компенсирующую решетку реактора выдернуло "на высоту выше расчетной технологии". Мгновенно началась самопроизвольная цепная реакция:
Автор дневниковых записей, которые мы приводим ниже, - офицер ВМФ, в то время служил на Тихоокеанском флоте "химиком" на атомной подводной лодке. В Приморье он приехал в 1983 году после окончания химического факультета высшего военно-морского училища в Баку. В августе 1985 года был старшим лейтенантом. Он и сейчас продолжает служить, поэтому попросил свое имя не называть. За разглашение подобных секретов и сегодня, 20 лет спустя, карают жестоко.
Август 1985 года
"10-го в субботу (в этот день произошел взрыв реактора на К-431) и 11-го в воскресенье я должен был провести на сходе - после боевой службы у меня накопились отгулы. Но 11-го в 6 утра меня вызвали на лодку. Удивился, что на остановке уже стоял штабной автобус, куда стекался ручеек таких же, как я, полухмельных химиков. Вот тут и узнал, что в Чажме на заводе рванула лодка... Почему-то не думал, что какое-нибудь грязное облачко залетело и в Фокин (город, где жили подводники, он в семи километрах от Чажмы. - Ред.).
В Павловске (база 4-й флотилии) автобус сразу въехал на техническую территорию. Начальник службы радиационной безопасности уже был в Чажме и привез оттуда двух своих офицеров, которые проводили химразведку. Видимо, таких доз нахватались, что им заказали места в госпитале, если не в другом месте... Начали было обсуждать, но тут появляется начальник особого отдела. Каждому сунул в руки по бумажке. Оказалось, подписки о неразглашении государственной тайны. Опять прошелся по кругу, собрал бумажки: "Все подписали?". Сели молча в катер. Он тоже. Так и молчали всю дорогу, чтобы тайну не выведать.
Меня включили в команду по обследованию бухты... Окажись К-431 с развороченным реактором на дне, то и бухта еще долгое время не избавилась бы от заражения. Но вечером лодку с помощью буксира вытянули (на отмель)... Кран после взрыва отбросило почти на середину бухты. Крышка реактора взлетела на 20 метров, а потом всеми своими двенадцатью тоннами рухнула на горящую лодку. Топливо (ядерное) разбросало по плавмастерской, по К-42, дозиметрическому судну. Была паника, народ разбежался. И наверное, правильно поступил - кому хочется светиться остаток жизни. Начальники тоже, видно, трухнули. Начал читать журнал поста дозиметрического контроля. Первая запись - только в 19.30. Семь часов никто не знал, что хватал.
Только во вторник составили карту перемещения образовавшегося после взрыва облака. Оно двигалось по направлению ветра со скоростью пять метров в секунду на северо-запад. Прошло всего 600 метров, потом ударилось о сопку. Нужно поставить там ограждения. Пока нечем... А если какой-то дурак пойдет туда за грибами?
Самая страшная новость - о найденном пальце с золотым кольцом офицера, погибшего при взрыве. Презренный металл показал мощность излучения - свыше 90 тыс. рентген. Официально об этом не говорят. По секрету узнал от приятеля из СРБ (служба радиационной безопасности. - Ред.), и то когда пили "шило" (спирт. - Ред.) в палатке офицеров химполка. Я и капитан-лейтенант понесли туда распоряжение об установке запрещающих знаков. Оставлять приказ нам не велели. Начальник штаба химполка отматерился: "Так не запомню, мать их...". Точно не запомнил, так как вместе с начальником моей группы весь вечер усиленно зачищались от радиации спиртом. Приказ так и провалялся у меня в кармане.
Бог спас от назначения на вывоз зараженного железа. Его же еще надо погрузить. А это тонн сто - не меньше. Как лодочному химику, доверили интеллигентную работу - собирать звездочки. Компенсирующая решетка реактора после взрыва разлетелась на 200-300 метров мелкими кусочками, названными звездочками. Их искали приборами по гамма-излучению, подцепляли лопатами, бросали в ведро или банку и только затем переносили в металлический контейнер для твердых радиоактивных отходов.
...18-го числа меня направили на обследование в госпиталь".
Сентябрь 1985 года
"Говорят, что здоров. Может, и так. Всех больных с подозрением на лучевую болезнь увозят в Питер. Дали освобождение от службы на 10 суток. Но вернули мне чистую медкнижку. Вроде я нигде и не проверялся. Результаты обследования сдали в секретную часть. И то хорошо. Это лучше, чем лежать под бетоном. Мой товарищ по палате рассказал, что собранные останки погибших при взрыве сожгли в заводской печи, а прах закопали на 15-метровой глубине и залили сверху бетоном.
Август 1986 года
"Ходит байка о японских детях, который привезли по обмену в наш пионерский лагерь "Океан". Их начальник достал дозиметр, посмотрел и сказал: прощайтесь".
Октябрь 1992 года
"Только сейчас (автор уже служит в штабе ТОФ. - Ред.) перехоронили в специальный могильник зараженный хлам, который в августе 85-го просто бросали в наспех вырытые у леса ямы. Благо карты сохранились".
Сентябрь 1994 года
"Совместно с Институтом гидрометеорологии обследовали весь залив Петра Великого. До сих пор загрязнены донные отложения в радиусе 1,5-2 км от места взрыва. Существует потенциальный источник загрязнения заводского поселка, связанный с неконтролируемым вывозом активного грунта из зоны берегового радиоактивного следа (я когда-то составлял его карту). В основном грунт везется в поселок для хозяйственных нужд. Медики не исключают, что радионуклиды по так называемой цепочке могут попасть в организм человека. Однако местное население ни в 1985 году, ни сейчас не обследовалось. Никому оно не нужно.
В штаб флота переправляется много писем от людей, служившими рядовыми, когда их направили на ликвидационные работы в Чажму. Просят прислать подтверждения, что они там были. Хотят получить льготы. Но не получат. Есть уже стандартный ответ: списки не сохранились. Ничего они не докажут, так как в военные билеты данных о полученных дозах, как положено, не заносилось. Зато есть приказ комфлотом о причислении к ликвидаторам адмиралов, участвовавших в расследовании взрыва К-431. В зоне бедствия, как пишется в бумаге, даже активно трудились начальник политуправления ТОФ Славский и начальник политуправления (Главпура ВМФ. - Ред.) из Москвы адмирал Панин."
Справка:
Дело Владимира Сойфера
Профессор Владимир Сойфер заведовал лабораторией ядерной океанологии Тихоокеанского океанологического института, где несколько десятилетий занимался изучением радиоактивных загрязнений. Опубликовал более двухсот работ по этой проблеме. С середины 80-х годов занимался исследованиями радиоактивного загрязнения в бухте Чажма, которое возникло после катастрофы, случившейся при перегрузке топлива атомной подводной лодки в 1985 году. В это же время Сойфер изучал экологическую ситуацию в Японском море вокруг контейнеров с радиоактивными отходами, затопленных Тихоокеанским Флотом несколько десятков лет назад.
28 июня 1999 года во Владивостоке сотрудники ФСБ произвели обыски в квартире и лаборатории Сойфера. Были изъяты рабочие документы, касающиеся деятельности Тихоокеанского флота, и личная переписка с зарубежными коллегами. Поводом для проведения оперативно-розыскных мероприятий стали допущенные экологом нарушения инструкций по работе с документами закрытого характера, выявленные комиссией института, а также обнаружение их копий в сейфе ученого.
В постановлении Приморского краевого суда, подписанного заместителем председателя суда В. Ражевым, говорилось: "Поскольку действия Сойфера В.Н. создают угрозу государственной и военной безопасности Российской Федерации имеется необходимость в исследовании его переписки". Все работы, которые вел Сойфер, были приостановлены, его лабораторию опечатали.
Тем не менее, осенью 1999 года УФСБ вынесло решение не возбуждать уголовное дело против Сойфера о разглашении государственной тайны ввиду амнистии в связи с преклонным возрастом эколога. Кроме того, в феврале 2000 года Советский районный суд Владивостока частично признал действия сотрудников ФСБ в отношении ученого незаконными.
Решение ФСБ об амнистии было обжаловано ученым в краевом суде. Адвокат Сойфера Ольга Коровина в ходе судебных слушаний заявила, что, вынеся решение об амнистии Сойфера без его согласия, ФСБ нарушило конституционное право эколога на защиту. По мнению адвоката, ФСБ было обязано либо возбудить уголовное дело и доказать виновность Владимира Сойфера в суде, либо принять решение о прекращении преследования ученого за отсутствием состава или события преступления.
Приморский краевой суд согласился с доводами представителя Сойфера и отменил постановление местного УФСБ, признав, что оно было принято с нарушением норм УПК.
В ФСБ не скрывали недовольства относительно исхода дела. Так, управление ФСБ по Приморскому краю сообщило, что секретные карты, изъятые у профессора Сойфера, могут служить для использования странами НАТО высокоточного оружия в отношении наших военных объектов.
Согласно версии самого Сойфера, уголовное дело в отношении него было возбуждено для того, чтобы отстранить его от участия в радиологической и экологической экспертизе бухты Чажма. Там, по словам ученого, бывшая администрация Приморского края намеревалась создать совместное предприятие с американским, российским и японским капиталом для переработки ближневосточной нефти с последующей продажей в страны Азиатско-Тихоокеанского региона. Для начала работ необходимо было убедиться в безопасности территории, где в 1985 году произошла авария на подводной лодке.
Экспертизу проводила химическая служба Тихоокеанского флота. Как раз в это время профессора Сойфера, который также должен был участвовать в экспертизе, обвинили в несоблюдении режима секретности и лишили допуска к работе с аналогичными документами.
Владимир Сойфер вспоминал абсурдный, на его взгляд, ответ бывшего начальника Приморского УФСБ Веревкина-Рохальского: "Дело в отношении вас не возбуждалось и не прекращалось". Правда, позже профессора уведомили, что в отношении него дело прекращено за отсутствием состава преступления в его действиях.
Немає коментарів:
Дописати коментар