Вахтенный офицер капитан 3 ранга Беликов Николай Васильевич в соответ¬ствии с распорядком дня дал команду: «Приготовиться к завтраку» и, так как вестовой накрывал стол в кают-компании, люк во второй отсек был открыт.
Я сидел на раскладушке в центральном посту и просматривал суточный план лодки на 15 ноября. Слева от меня был открытый люк во второй отсек, прямо передо мной сидел вахтенный горизонталыцик матрос Латышев Борис Иванович.
Лодка шла максимально-малошумной скоростью 5 узлов. В 7 часов 13 минут неожиданно раздался сильный двойной удар в носовой части корпуса, я не¬вольно взглянул в открытый люк и увидел, что носовую часть лодки резко по¬вело влево, а затем так же вправо. На мгновение мелькнула мысль, что сейчас произойдет разлом лодки по носовому шпангоуту 3-го отсека. Но этого, слава Богу, не случилось. Тахометр показывал, что обороты правой турбины упали до нуля. Лодка продолжала лежать на курсе 90 градусов и, похоже, было, что мы столкнулись с неподвижным или дрейфующим на глубине неизвестным предметом. Дифферент медленно пошел на нос. Мы воткнулись в неизвест¬ный предмет, находившийся ниже нас по глубине погружения, который начал тонуть и потащил за собой нас. Продувание средней группы главного балласта не удержало лодку. При этом я подумал, что лучше дать ход вперед и подмять по себя неизвестный предмет, чем дать ход назад и подвергнуть себя рис¬ку навала объекта на носовую надстройку. В случае навала объекта мы неминуемо получили бы большой дифферент на нос, потеряли ход и уткну¬лись бы носом в грунт. Все эти мысли пронеслись у меня в какие-то десятки секунд, и я дал приказание продуть аварийно весь главный балласт и одновре¬менно дать ход вперед до 8 узлов. Мне запомнилось навсегда лицо вахтенного на станции погружения и всплытия старшины 1-ой статьи Первененка Алек¬сандра Михайловича: оно было плоским и белым как лист бумаги. Данное мною приказание он и вахтенный офицер выполнили мгновенно. Нос лодки оторвался от неизвестного предмета, и дифферент стал быстро нарастать на корму. Все, что было в отсеке не закреплено, полетело в его кормовую часть. Тут же погас свет, и включилось аварийное освещение. Лодка стремительно всплывала. Из 1-го отсека доложили, что через заднюю крышку торпедного аппарата № 3 в отсек поступает вода. Как потом выяснилось, от удара произошло перемеще¬ние боевой торпеды, и она своей хвостовой частью отжала крышку торпедно¬го аппарата. С всплытием поступление воды в 1-ый отсек практически прекра¬тилось. Экипажу была объявлена боевая тревога. Эта команда была дана с опозданием потому, что обстановка по герметичности лодки была мне не ясна и я не мог позволить сразу при столкновении раскрывать все переборочные люки личному составу, занимающему боевые посты.
Несомненно, экипаж лодки испытал стрессовое состояние. Вполне воз¬можно, что от момента столкновения до момента всплытия прошло больше времени, чем три минуты. Это допустимо при такой обстановке. Для меня лично промчалась целая вечность. По моей оценке своевременные и му¬жественные действия вахтенных лиц центрального поста спасли подводную лодку.
В ночь с 15 на 16 ноября выгрузили торпеды из носа и кормы. 16 ноября в Гаджиево прибыл Главнокомандующий ВМФ Адмирал флота Советского Со¬юза С.Г. Горшков, Командующий флотом адмирал Лобов СМ. и сопровождаю¬щие их лица. На катерном причале их встретили командир эскадры контр-адми¬рал Неволин и командир 18 дивизии капитан 1 ранга Борисеев. Главком внимательно осмотрел с причала повреждения носовой части лодки и задал мне вопросы:
1) почему сразу не была объявлена боевая тревога;
2) почему не был дан задний ход.
Я все объяснил ему, как изложил выше. Кажется, он был удовлетворен мо¬им ответом, но сказал:
- Столкновение произошло потому, что вы завтракали.
- Товарищ Главнокомандующий, мы не подавали команду «завтракать». Немного подумав, Горшков произнес:
- Вероятнее всего это столкновение с подводной лодкой. Но самое глав¬ное экипаж цел, лодка сама возвратилась в базу, а с кем столкнулись, патом разберемся.
Обернувшись ко мне, он добавил:
- Жаль, что вы ее не утопили.
- Старались, товарищ Главнокомандующий.
Но тут меня дернул за руку Командующий флотом, и разговор замяли.
После главкомовского посещения неволинские версии об ударе о судно или скалу отпали, и все зациклились на подводной лодке, которая, конечно же, не стояла на месте, а двигалась. Теперь встал вопрос, почему мы ее не слышали.
- Это ваше счастье, - говорил мне Неволин, - что вы находились в цент¬ральном посту. А мне хотелось ему ответить: «Нет, Георгий Лукич, это ваше счастье, что я находился в центральном посту, а моя беда».
16 ноября я отвел лодку на судоремонтный завод в Пала-губу и в 16.30 поста¬вил ее на киль-блоки в док. В доке я имел возможность лучше рассмотреть харак¬тер повреждений. Обращали на себя внимание три особенности повреждения:
1) округлость всей формы разрушения носовой части;
2) отсутствие заусениц на металле поврежденного легкого корпуса (говорит о том, что неизвестный предмет был без движения);
3) остроконечная часть киля лодки была, как будто, надраена наждаком. Самый кончик немного был свернут вправо.
Из этого я сделал заключе¬ние: Главком совершенно прав, что неизвестным предметом является подводная лодка. К этому стоит добавить: лодка эта находилась без движения на стабилиза¬торе глубины. Если бы она двигалась, у нас изменился бы курс вправо или влево и были бы заусеницы на металле легкого корпуса. И, наконец, последнее: загнутость острой оконечности киля вправо и его зачищенность до блеска свидетель¬ствует о том, что борт предмета был пробит. При продувании нами главного бал¬ласта и даче среднего хода вперед оконечность киля, высвобождаясь от погружавшегося предмета, чуть поползла влево. Можно предположить, что в кор¬пусе предмета образовалась рваная пробоина. Этими соображениями я поделился с командованием дивизии и эскадры, но они не были приняты во внимание.
Комиссия, нагрянувшая на лодку в Полярный, состояла из представителей 5-го Управления флота, 1-го и 14-го НИИ ВМФ, а также ЦКБ «Рубин» и даже Академии наук. Комиссия не приняла во внимание мои соображения и должным образом не осмотрела повреждения, а больше занималась теоретическими вопро¬сами шумности и дальности обнаружения шумящих объектов при изотермичес¬ком типе вертикального распространения скорости звука в воде. Несмотря на данный тип гидрологии и разницу в шумности подводных лодок представители Акустического института Академии наук исписали две доски формулами, дока¬зывая, что мы все-таки должны были лодку слышать. Похоже, искали не столько объективные причины столкновения, сколько виновного. С выводами комиссия меня не ознакомила и быстро свернула свою работу.
В период работы комиссии американский резидент в Полярном умудрился сфотографировать повреждения на «К-19» и представить этот снимок в ЦРУ США. Как выяснилось потом, по результатам работы комиссии был сделан вывод, что условия гидрологии и соб¬ственные помехи «К-19» позволяли ей обнаружить идущую лодку на расстоянии 300-400 метров. Сила удара была настолько велика, что если бы «К-19» имела скорость на 1-2 узла больше, она разрезала бы американскую лодку пополам. Эти данные содержались в докладе Начальника Главного штаба ВМФ адмирала флота Сергеева Н.Д. Начальнику Генерального штаба ВС СССР маршалу Советского союза Захарову М.В. 9 ноября 1970 года. В частности, в нем также говорилось: «Общей причиной столкновения подводных лодок является несовершенство су¬ществующих средств подводного наблюдения на подводных лодках проектов 627А, 658М и 675. Своевременное обнаружение малошумных целей существующими гидроакустическими станциями не обеспечивается».
Значит, все-таки и высшее руководство считало, что лодка, с которой мы столк¬нулись, имела ход. Но тогда меня закрутили другие задачи и проблемы, никто мне открытых претензий не предъявил, и я возвратился к этому случаю через 17 лет. В 1986 году в Кишиневе в штабе войск юго-западного направления мне при¬несли обобщенную разведсводку по флотам НАТО. В таблице, перечислявшей слу¬чаи аварий подводных лодок флотов, я обнаружил аварию американ¬ской подводной лодки «Гэтоу» 15 ноября 1969 года в Баренцевом море. Все сразу стало на свои места.
Во время тех далеких событий мы шли на сближение с США для заключения договора по ограничению стратегических вооружений, получившего в послед¬ствии наименование, как договор ОСВ-1. 17 ноября 1969 года в Хельсинки состо¬ялся первый раунд советско-американских переговоров. К этому времени команд¬ный пункт ВМС США уже имел донесение от «Гэтоу» о столкновении с советской подводной лодкой. Переговоры в Хельсинки вел Заместитель министра иностран¬ных дел Семенов В.С. Второй раунд был в начале 1970 года, и далее пошла про¬буксовка до мая 1972 года. Естественно, что военно-политическому руководству СССР наше столкновение было не нужно. Столкновение «К-19» было предано забвению и предельно засекречено. Но все-таки дотошные американские журна¬листы сумели в 70-х годах кое-что раскопать и опубликовать. В публикациях про¬шли такие, например, подробности: «Лебедько испугался и не стал преследовать «Гэтоу», а на Шабанова, спавшего во втором отсеке, при столкновении упал «Мор¬ской атлас»...», ну и подобные досужие вымыслы. Эти публикации мне стали из¬вестны лишь в начале 90-х годов. Первыми, кто начал всерьез докапываться до случая столкновения, явилась известная организация «Гринпис». Она где-то в ар¬хивах ВМС США обнаружила донесение командира «Гэтоу» Лоуренса Бурхардта, в котором он сообщал о столкновении с советской подводной лодкой, указав широту и долготу у входа в горло Белого моря, то есть совсем в противоположном районе, где это случилось. «Гринпис» через политического обозревателя «Россий¬ской газеты» Александра Федоровича Мозгового вышла на флагманского штур¬мана ВМФ контр-адмирала Алексина В.И.. В Главном штабе ВМФ материалов по этому делу не нашли, но Алексин назвал меня, сказав, что контр-адмирал Лебедь¬ко В.Г. что-то знает об этом случае. Так в нашей прессе появились первые публи¬кации Мозгового А.Ф. о столкновении «К-19» с «Гэтоу» в «Российской газете» от 25 сентября 1992 годам в «Морском сборнике» № 11 за 1993 год. Статьи называ¬лись «Таран „Хиросимы"», но в те годы общественности было не до «Хиросимы».
Так что же в действительности происходило в Баренцевом море в ноябре 1969 года? «Гэтоу» действовала по плану сверхсекретной разведывательной опе¬рации «Холлистоун», проводимой совместно Агентством национальной безопас¬ности и Разведуправлением ВМС США. Расходы на эту тайную операцию исчис¬лялись цифрой со многими нулями. «Гэтоу» проходила специальную подготовку к этому походу. Особые меры принимались по контролю за шумом подводной лодки. Все внешние люки в горловины легкого корпуса подвергались специаль¬ной обработке, исключающей возникновение вибраций... В целях повышения эф¬фективности разведывательных действий на «Гэтоу» был сооружен специальный отсек, в котором размещалась суперновейшая аппаратура радиоперехвата, а так¬же другое оборудование. Обслуживалась эта аппаратура персоналом Агентства национальной безопасности. Самая секретная организация Америки делегирова¬ла в этот поход на «Гэтоу» восемь своих сотрудников... Таким образом, подводная лодка участвовал» в решении задач стратегической разведки».
В июле 2002 года в Петербург вместе с женой приехал бывший агент на¬циональной безопасности Барри Мерилл. При знакомстве они оказались очень приятными людьми. Супруга Барри - Джуди является праправнучкой адмирала Поля Джонса, основателя американского военного флота, служившего в русском флоте при Екатерине II,, наградившей ею русскими орденами и давшая ему звание адмирала. Вот, что поведал нам очевидец событий Барри Мерилл; «С вечера 14 ноября «Гэтоу» следила за нами с момента нашего погружения. [Но, простите, когда мы крутились вокруг своей оси в 4 часа 25 минут, где была «Гэтоу»? Во всяком случае, мы бы обнаружили ее, если бы она следила, находясь в нашем левом кормовом секторе. Барри Мерилл рассказывал нам то же самое, что писала газета «Нью-Йорк Тайме» в 1975 году] Командный пункт подводной лодки ошиб¬ся при определении скорости «К-19», считая, что лодка идет 8-ми узловым ходом. «Гэтоу» обогнала нас. и на ней почему-то решили, что мы повернули вправо. Они сделали то же самое. Тут и раздался удар в правый борт на расстоянии 3-х футов в нос от корпусной защиты реакторе. При столкновении Барри Мерилл, как и Ша¬банов, спел. «Удар был настолько силен, - сказал он, - что казалось, произошло землетрясение». Лодка с глубины 66 метров (20 футов) упала (!) на 100 метров». Тут произошел эпизод, который чуть не обернулся ядерным конфликтом. Запа¬никовавший командир минно-торпедной части «Гэтоу» кубарем скатился в пост управления оружием и приказал приготовить к стрельбе три торпеды и ракету «Саброк» с ядерными боеголовками. К счастью командир отменил его приказа¬ние». Далее Барри рассказывал: «Удержавшись на глубине 100 метров, ведя борь¬бу за живучесть, командир приказал развить полный ход, какой только позволял уровень мощности реактора. Лодка всплыла на глубину 25 метров и взяла курс на восток в район мыса Святой нос».
Я спросил у него:
- Почему вы пошли не восток?
- Так вы бы искали нес на западе, ответил он мне.
Действительно, корабельная поисково-ударная группа под командованием капитана 1 ранга Сычева Б К. начала поиск с района столкновения на запад, а противолодочный самолет Командным пунктом флота в воздух поднят не был.
Барри вспоминал: «.. .на востоке мы всплыли, легли на левый борт и задела¬ли пробоину»
. По всей вероятности имело место затопление одного помещения «Гэтоу», имеющего объем, равный 1/3 объема отсека. Помещения на других па¬лубах отсека остаются при этом герметичными. Наши инженеры - эксперты для определения размеров пробоины выполнили расчет по прикладной системе Маткад. Расчетный размер пробоины получился 45 х 45 см. Реальная пробоина должна быть меньше по размеру из-за демпфирования динамической нагрузки тарана за счет смятия легких конструкций носовой оконечности корпуса двухкорпусной «К-19». Реально можно считать размер пробоины 15 х 30 см. Из-за нарастания дифферента на нос и обкатки носовыми обводами «К-19» корпуса «Гэтоу» килевая балка вышла из отверстия, освобождая лодки от сцепления. «К-19» после продувания главного балласта рвется вперед и наносит освобо¬дившейся килевой балкой царапину - борозду на корпусе «Гэтоу». Через про¬боину забортная вода под давлением 7-10 атмосфер мгновенно затопила поме¬щение на одной из палуб отсека, если находились там люди, то они погибли». При встрече Барри первым произнес тост «За тех, кого нет с нами!»
Заделав пробоину, Бурхардт донес о столкновении с советской подводной лод¬кой, показав широту и долготу в районе горла Белого моря.
Остается только восхищаться мужественными действиями американских под¬водников, сумевших выйти из тяжелейшей критической ситуации и привести аварийную лодку через океан в базу. С возвращением в базу, по данным откры¬той печати, что подтвердил и Барри, старший помощник командира «Гэтоу» был снят с должности за допущенные повреждения правого борта при входе в док. Странная формулировка! Разве в атлантическом флоте США лодки влетают в док на полном ходу?
Через две недели потихоньку был снят и ее командир Бурхардт. Предваритель¬но ему показали для морального удовлетворения фотографию разбитого носа «К-19», стоящую в доке Пала-губе. Сейчас он ведает церковной общиной в Сан-Диего и «замаливает свои грехи».
Во всей этой истории остается тайной, как такой опытный подводник, ка¬ким, безусловно, был кэптен Лоуренс Бурхардт, подставил свой правый борт под удар «К-19». В 90-х годах через ветеранов — подводников США я задал ему три вопроса:
1) Какой ход он имел в момент столкновения?
2) Какие поврежде¬ния получил?
3) Как сложилась его судьба?
Но Бурхардт не посчитал нужным, отвечать мне на эти вопросы.
Мы не утверждаем, что вышеприведенные факты действительно имели место на «Гэтоу», но придет время мы или наши потомки узнают доподлинную правду. Отсутствие достоверных данных о тех давних событиях порождает различ¬ные домыслы и неправильные суждения даже среди подводников. Приведем не¬которые из них.
1) Красавкин В.К., Филоненко В.Н. «Штаб Северного флота». С-Пб, 1999 год, стр. 248: «В выводах комиссии штаба флота было записано, что основной причи¬ной столкновения явился поверхностный анализ командиром подводной лодки гидрологических условий в районе плавания, отсутствие должного внимания к кормовым курсовым углам».
Во-первых, выводы этой комиссии не совпадают с выводами Главного штаба ВМФ. Во-вторых, совершенно несправедливо обвинять Шабанова В.А. в неправиль¬ной оценке гидрологии. Очевидно, мудрецы из 5-го Управления флота рассмотрели в 1969 году возможность распространения акустического луча при изотермии на глубинах более чем поверхностных.
В-третьих, совсем плохо комиссия посчитала, что лодка в полигоне боевой подготовки должна вертеться вокруг своей оси, постоянно проверяя кормовые сектора, тогда, как даже в боевых документах говорится что проверка отсутствия слежения проводится через 4 часа. Наверное, комиссия сожалела, «К 19» столкну¬лась с иностранной лодкой носом, а не кормой.
Наконец, в-четвертых, комиссия понятия не имела, старший на борту «К-19» в свое время был начальником радиотехнической службы подводной лодки и нео¬днократно исполнял обязанности флагманского специалиста РТС соединения на Севере и на Тихом океане.
Таким образом, «турецких святых» в оценке гидрологии на лодке не было.
2) «История штурманской службы Северного флота». Североморск, 2001 год, стр. 60:
««К-19» следовала из Белого моря в Гаджиево». Штурмана не поверили архи¬вным документам, а передрали все из американских источников.
3) Газета «Алфавит» № 13 за 2003 год, Москва. Из интервью члена Союза журналистов капитана 1 ранга Кулинченко В.Т.: «Американская подводная лод¬ка сознательно шла на таран... Разведывательная лодка «Гэтоу» долбанула нашу...»
Во-первых, ни один подводник, тем более в мирное время, сознательно на та¬ран не пойдет. Подводник Кулинченко, к сожалению, за свою службу на подвод¬ных лодках этого не усвоил.
Во-вторых, основываясь на собственном опыте («К-131»), Вадим Тимофеевич до сих пор считает, что американские лодки «долбали» все советские лодки, кото¬рые им попадались. «К-19» в их число не входит.
4) Гэри Вей и Уолтер Войн. «Восходящий прилив». Нью-Йорк, 2003 год, стр. 37-58,128,129. Я признателен авторам за рассказ о моей непростой служ¬бе в ВМФ СССР, хотя в книге имеются неточности. Что же касается «К-19» и «Гэтоу», то мы узнали кое-что новое. А, именно, «Гэтоу», как предпоследняя лодка в серии «Трешер», оказывается, имела более усиленный корпус и пото¬му повреждений не получила.
Немає коментарів:
Дописати коментар