Некоторые экологические последствия Холодной войны

Не только плавающие подводные атомоходы представляют опасность для окружающей среды и обитателей планеты. И затонувшие на большой глубине, и списанные — все они ставят перед человечеством весьма сложную проблему. Проблему захоронения смертельно опасных радиоактивных отходов.

http://navycollection.narod.ru/library/mormul/230.htm

Особую остроту она приобрела в СССР. Во-первых, учитывая то колоссальное количество ядерных реакторов, которые эксплуатировались в стране. А во-вторых, в отличие от развитых стран Запада, любая информация, связанная с ядерной энергетикой, у нас всегда находилась за семью печатями. Лишь в последнее время в системе тотальной обороны бюрократического государства появились бреши. Безусловно, проблема захоронения радиоактивных отходов в равной степени довлеет и над подводным военным флотом, и гражданским, и над атомной энергетикой. Однако именно военно-морские силы, в которых секретность позволяет скрыть любые нарушения, представляют наибольшую опасность. Надежной информации о том, что творится под покровом военной тайны, у общественности не было в течение долгих десятилетий.

Уже с первых лет гласности советское общество убедилось в том, о чем всегда знали специалисты: порядка в армии ничуть не больше, чем во всей стране. Стало ясно, что вверять заботу об экологической безопасности населения партийно-государственному аппарату, военно-промышленному комплексу и генералитету - самоубийственно. Эти структуры если и связаны какой-то общей задачей, то имя ей — коллективная безответственность.

Всеотходное производство

Радиоактивные отходы накапливаются на всех этапах использования энергии атома. Начинается этот процесс еще на уранодо-бывающем руднике. После добычи урановой руды отвальная порода представляет собой смесь песка с радиоактивными нуклидами.

К 1982 году только в США накопилось 175 миллионов тонн таких отвалов, содержащих продукт распада урана, радон-222. Последний испускает альфа-частицы. Преградой этим частицам может служить даже лист папиросной бумаги, однако они наиболее опасны для человеческого организма. Попадая в организм дыхательными путями, альфа-частицы инициируют необратимые поражения костного мозга.

При всех преимуществах, которой обладает атомная энергия, в природе нет другого, более опасного энергоносителя. Если “свежий” топливный ядерный элемент безопасно держать в руках, то после его участия в цепной реакции он излучает тысячи рентген в час, становится смертельно опасным даже на значительном расстоянии и при кратковременном контакте. При цепной реакции почти девяносто девять процентов реакторного топлива идет в отходы, которые нельзя ни хранить в обычных условиях, ни уничтожить. В процессе эксплуатации реакторов образуются жидкие радиоактивные отходы, при ремонте - твердые, и наконец, при перезарядке реакторов остается отработанное ядерное топливо.

Сегодня ни один эксперт не даст ответа на вопрос, где и как хранить высокорадиоктивные отходы, которые будут угрожать здоровью и жизни людей в течение тысячелетий. Ведь период полураспада плутония, например, составляет от 23 до 24 тысяч лет, “Цезия-137” — 33 года. Да и где безопасно хранить отработанное топливо средних и малых уровней радиации, тоже пока неясно.

Приведу несколько цифр, позволяющих судить о том, с какой скоростью накапливаются радиоактивные отходы. Ежегодно с 21 АЭС Германии вывозится 300 тонн отработанных топливных элементов. В США в 1986 году хранилось 12 тысяч тонн таких отходов, а к 2000 году их количество должно возрасти на сорок тысяч тонн. Причем идет своеобразная цепная реакция: если для доставки на перерабатывающее предприятие 350 тонн использованных топливных элементов требуется 170 вагонов, то для вывоза оттуда всех веществ и материалов, ставших радиоактивными в процессе переработки, необходимо уже 1200 вагонов.

Наиболее интенсивное отравление планеты началось с появлением атомного оружия. К 1992 году в мире было произведено 2074 ядерных взрыва. Из этого числа на долю США приходится 1093 взрыва, СССР - 715, Франции - 188, Великобритании - 43 и Китая - 35. А спустя шесть лет атомную бомбу испытала и Индия.

Все ядерные страны избрали для захоронения ядерных отходов океан. Причем в первоначальный, довольно продолжительный период эксплуатации атомных реакторов эти захоронения производились тайно. Только США с 1946 по 1970 годы сбросили 86758 контейнеров с радиоактивными отходами и атомный реактор с лодки “Сивулф”, их суммарная активность достигла 94673 Ки. В СССР подобная практика использовалась до 90-х годов. Доля загрязнения северных морей за тридцатилетнее существование отечественного атомного флота составила 3,3 процента от общей “дозы”, которую приносят морские течения из Европы, где в воды океана сбрасываются отходы радиохимических заводов (в среднем 24300 Ки).

Радиохимические заводы Франции (Ла-Ате) и Англии (Селла-филд) до 1986 года сбрасывали в Ирландское море высокотоксичные отходы, содержащие плутоний, с общей активностью 20000 Ки. Замеры показали, что в радиусе ста километров от места сброса наблюдается проникновение активного плутония в грунт морского дна до 20 сантиметров. По некоторым оценкам, загрязнение Ирландского моря на порядок выше, чем Мирового океана.

Я привожу эти данные загрязнения океана развитыми странами для того, чтобы показать: проблема радиоактивных отходов касается сегодня не только нашей страны.

Ядерный погреб СССР

Ни на одном другом участке земного шара не сконцентрировано столько объектов атомной энергетики, как на северо-западе нашей страны — Кольском полуострове. Помимо мощной атомной электростанции, на площади 100 тысяч квадратных километров здесь базируются шесть атомных ледоколов Мурманского морского пароходства и пять судов обеспечения ледоколов, имеющих на борту ядерное топливо и радиоактивные отходы, десятки подводных и надводных атомоходов, а также армада боевых кораблей Северного флота с ядерным оружием на борту. Флот, в свою очередь, обладает развернутой сетью баз обеспечения, судоремонтных заводов, специализирующихся на атомных двигателях, хранилищ твердых радиоактивных отходов и отработанных каналов реакторов.

Еще лет двадцать назад в Кольском заливе рыболовецкие суда ловили треску и другую рыбу, а сейчас его поверхность испещрена жирными масляными и топливными пятнами, которые прибоем выносит на берег. Печальную картину Кольского залива дополняет кладбище отслуживших свой век кораблей, которые на многие километры тянутся вдоль берегов. Много выброшенных на берег, совершенно бесхозных судов. Постоянно курсируют несколько сот (!) гражданских судов, а также боевых кораблей и подводных лодок ВМФ. Конечно, строгие организационно-технические меры по предупреждению загрязнения залива существуют, однако соблюдаются лишь отчасти.

Еще до эксплуатации атомных установок на Кольском полуострове началось масштабное строительство специальных сооружений для хранения и переработки радиоактивных отходов.

Для жидких отходов были оборудованы подземные емкости из нержавеющей стали, замурованные в бетон многометровой толщины. После закачки их можно было бы разбавлять, снижая активность до естественного фона.

Для хранения твердых радиоактивных отходов (отдельных конструкций реакторов, ионообменных смол и т. п.) были предусмотрены открытые площадки, обнесенные ограждениями и предупредительными знаками радиационной опасности. Контейнеры и ящики с отходами ставили на бетонированное покрытие, однако сверху их ничто не защищало от дождей и снега. Строились также контрольно-измерительные центры, бассейны для хранения и выдержки отработанного ядерного топлива. Однако, ни подземные емкости, ни здания с комплексом контрольно-измерительной аппаратуры не достроены и по сей день, они используются лишь как складские помещения.

Создавались и плавучие средства для обслуживания атомных подводных лодок. В частности, технические базы перезарядки реакторов и временного хранения радиоактивных отходов со специально обученным персоналом, а также плавучие емкости для сброса и временного хранения жидких радиоактивных отходов.

Еще одной охранительной мерой стало введение на Северном флоте должности главного радиолога, который на специально оборудованном судне осуществляет радиационный контроль за акваторией. Под его наблюдением проводится и захоронение в море радиоактивных отходов. По результатам официальных исследований, влияние радиоактивных веществ на месте сбросов перестает сказываться через пять суток. Но ведь на первых порах и один чадящий заводик не наносил существенного ущерба земной атмосфере.

Для хранения и выдержки отработанного ядерного горючего подводных лодок были сооружены специальные бассейны. В них помещали отработанные каналы урана-235, теперь уже содержащий плутоний. Чтобы радиоактивность каналов снижалась до значений, позволяющих их транспортировку в контейнерах, в частности по железной дороге, их необходимо выдерживать в течение трех лет. Таким образом хранятся десятки тысяч отработанных каналов, причем эти сооружения обслуживаются специально обученным персоналом, включающим, как правило, офицеров, служивших на атомных подводных лодках.

В 1982 году одно из этих хранилищ дало течь и радиоактивные воды проникли в грунт и в Кольский залив. Между СССР и Норвегией существовала договоренность о непременном обмене информацией в случае подобных инцидентов, однако тогда этого не произошло.

“Неизвестная авария в хранилище радиоактивных отходов Северного флота” - под таким заголовком сообщила об этом происшествии спустя десять лет газета “Известия”. Эта публикация стала возможна лишь потому, что норвежская экологическая организация “Беллуна” каким-то образом получила доступ к архивам Северного флота. Газета “Афтенпостен” с подачи экологов и опубликовала сенсационную статью с картами, обозначающими места баз флота, хранилищ и других объектов.

Еще об одном давнем происшествии на Северном флоте сообщили “Известия” 1 апреля 1993 года: “В районе базы самых больших в мире атомных лодок “Тайфун”, расположенной на Кольском полуострове, в пятидесяти километрах от границы с Норвегией, в 1989 году произошла утечка радиоактивности”. Действительно, в губе Андреева на Северном флоте была такая утечка. Правда, случилась она несколько ранее, чем утверждала газета. Тогда, в начале 1983-го, матрос-дозиметрист из службы береговой базы доложил командованию: на задней стене здания, где хранятся отработанные урановые каналы от реакторов, обнаружена наледь, на которую бурно реагирует счетчик Гейгера. Командование запретило ходить туда личному составу. Приказом заместителя министра обороны СССР по строительству и расквартированию войск маршала инженерных войск Н. Шестопалова была назначена комиссия, в которую вошел и я. Комиссия установила наличие течи бассейна хранилища. Предстояло определить место, причину течи и возможность ее устранения. Но главное, надо было решить, где и как хранить каналы, поступающие от перезарядок реакторов подводных лодок. Ведь флот в те годы напряженно плавал, перезарядки реакторов стояли в очереди на потоке, а тут вдруг потребовалось приостановить эту операцию! Но членов комиссии интересовали, прежде всего, причины образования течи и виновники, а не изыскание возможностей для строительства нового хранилища. Так что ЧП в Андреевой губе изменить ситуацию не смогло, и в дальнейшем флот остался один на один с этой проблемой.

Нами было принято решение о сухом хранении отработанных каналов. Для производства необходимых физических расчетов и оценки условий хранения на флот прибыли представители Института атомной энергии имени И.В.Курчатова. Ученые одобрили наше решение. Однако в целом происшествие на хранилище отработанных каналов было для страны первым “звонком”. Оно обнаружило огромную проблему в системе эксплуатации атомных энергетических установок на флоте - отсутствие достаточных возможностей для хранения отработанного ядерного топлива.

Подводные кладбища отходов

Захоронение радиоактивных отходов на дне морей и океанов практиковалось с момента появления атомных реакторов на судах. Первыми это сделали США в 1946 году, спустя девять лет этому примеру последовала Япония, а в 1965 году - Нидерланды. Первый в СССР морской могильник жидких радиоактивных отходов появился не позднее 1964 года. Официальных данных об этом, естественно, нет.

Радиоактивные отходы замуровывались в специальные контейнеры, которые теоретически не способна разрушить морская вода и глубинное давление. По выработанным МАГАТЭ рекомендациям, хоронить их полагается на глубине не менее 4000 метров, на достаточном удалении от континентов и островов, в стороне от основных морских путей и в районах с минимальной продуктивностью моря. То есть там, где не ведется промысловый лов рыбы и других морских обитателей.

На Западе информация о местах захоронения с указанием точных координат, глубины, массы, числа контейнеров и т. п. доступна не только специалистам, но и независимым исследователям. Расчеты официальных экспертов достаточно оптимистичны: в течение 500 лет даже при существующих уровнях сбросов на одной площадке индивидуальные дозы облучения не должны достигнуть значительных величин. Однако это мнение разделяют далеко не все специалисты, и на IX консультативном совещании членов Лондонской конвенции в 1985 году единый подход к проблеме захоронения на дне морей и океанов выработать не удалось.

К этой конвенции СССР присоединился пятнадцать лет назад. Ответственным за выдачу специальных и общих разрешений на сброс радиоактивных отходов был определен, по согласованию с Минрыбхозом, Госкомгидромет СССР. Несколько позже депутатская комиссия Верховного Совета СССР попыталась узнать, сколько же таких разрешений выдано, и кому. Вот цитата из официального ответа на ее запрос: “Руководствуясь материалами МАГАТЭ, Госкомгидромет СССР с момента подписания Конвенции не выдавал разрешений на сбросы радиоактивных отходов их владельцам. Положения Конвенции не применяются к судам, которые пользуются иммунитетом в соответствии с международным правом. По разъяснению МИД, такими судами являются корабли ВМФ”.

В ответе государственной организации, призванной осуществлять контроль, содержится не только откровенное лукавство, но и горькая правда. Она, эта правда, состоит в том, что для ВМФ никакие межгосударственные соглашения — не указ. Военно-морской флот мог распоряжаться радиоактивными отходами, как сочтет нужным. Положение дел в этой области регламентировалось приказами главкома ВМФ и указаниями третьего Главного управления Минздрава СССР. Эти правила запрещали захоронение в море отходов, содержащих ядерное горючее, стержней аварийной защиты и автоматического регулирования, ионизационных камер и ионообменных смол. То есть элементов и конструкций, облученных мощными нейтронами и гамма-потоками и, следовательно, обладающих сильной наведенной радиацией. В принципе, ВМФ следовал этим строгим правилам, однако случались отступления, которые санкционировались Минздравом СССР и высшими инстанциями страны.

Небезынтересна и отечественная техника захоронения. Считается, что контейнеры, не подверженные разрушению водой и давлением, полностью герметичны, и что контакт их содержимого с окружающей средой исключен. Хотя бы на определенный период. Однако на практике контейнеры сбрасывали в воду, и если они не тонули... их просто расстреливали. “По радиации пли!” -острили участвовавшие в этой процедуре офицеры.

Существует, впрочем, и другая, не менее рискованная “техника” захоронения. Радиоактивные отходы складируются на списанных судах ВМФ и Минморфлота, а когда размещать контейнеры с отходами становится уже некуда, суда буксируют в океан и с благословения все того же Минздрава, топят.

Именно с этой целью в 1979 году буксировали баржу, загруженную твердыми радиоактивными отходами. Неожиданно случилось нечто чрезвычайное: баржа исчезла... За кормой буксира остался только пустой трос. Созданная комиссия так и не смогла добиться от капитана, когда и где именно он потерял баржу с секретным грузом. Однако споры в комиссии велись главным образом о том, кто же будет вместе с капитаном отвечать за случившееся - ВМФ или Министерство судостроительной промышленности?.. Действовавшие в то время инструкции носили противоречивый характер, рядить позволяли и так и эдак. Так что споры касались не только случившегося, но и будущих подобных происшествий...

Куда меньше, к сожалению, членов комиссии волновало, как найти баржу и предупредить радиационное заражение региона.

Не соблюдаются у нас и нормы МАГАТЭ по содержанию затапливаемых контейнеров. Как утверждают очевидцы, в одном из контейнеров находится не менее ста отработавших тепловыделяющих сборок с ядерной установки ледокола “Ленин”. В 1984 году в заливе Абросимова близ архипелага Новая Земля был обнаружен плавающий контейнер с уровнем излучения 160 рентген/час. После “доработки” его там же и затопили. А сравнивать с рекомендациями МАГАТЭ глубины затопления радиоактивных отходов в районе Новая Земля — и вовсе не серьезно. Вместо положенного минимума в 4000 метров, они колеблются от 18 до 370 м. Хотя этот район соседствует с населенным архипелагом, близко к континенту, здесь проходят активно используемые морские пути, ведется промысел рыбы и морского зверя...

Совсем просто поступали и с жидкими радиоактивными отходами. Их сливали в западном секторе Баренцева моря, иногда даже в тех квадратах, где траулеры ловили рыбу. Какое уж тут согласование с Минрыбхозом! Надо признать честно - до самого последнего времени мы считали Арктический регион своим внутренним морем и хозяйничали там, как хотели или умели.

Жители Новой Земли, разумеется, ныне весьма обеспокоены ядерными могильниками у берегов архипелага. В августе 1991 года пятая внеочередная сессия Мурманского областного совета потребовала открыть архипелаг и прилегающие акватории для научных исследований, в которых могли бы участвовать и международные эксперты, например из экологической организации “Гринпис”. Годом позже администрация Президента России рассекретила данные о загрязнении северных и дальневосточных морей. Как оказалось, в период с 1959 по 1992 годы наша страна сбросила в северные моря жидких радиоактивных отходов суммарной активностью около 20,6 тысяч кюри и твердых - суммарная активность около 2,3 миллиона кюри. В морях Дальнего Востока эти величины составили соответственно 12,3 и 6,2 тысячи кюри. По мнению экспертов, потенциальную опасность представляют реакторы атомных подводных лодок и атомного ледокола “Ленин”. Всего на Севере было затоплено 9 реакторов и их частей без ядерного топлива и семь в аварийном состоянии, с невыгруженным ядерным топливом.

Эти данные Россия представила также в секретариат Лондонской конвенции и в Международное агентство по атомной энергии. Несомненно, что нам и нашим потомкам предстоит огромная работа по дезактивазации морей и океанов. В том числе - подъем затонувших или затопленных атомоходов, контейнеров с радиоактивными отходами, покоящихся на незначительных глубинах.

Похороны реакторов

Читателю уже известно, в каких условиях велась наладка и эксплуатация главных энергетических установок на первых подводных атомоходах. Из-за несовершенства технологий и низкого качества материалов постоянно случались течи радиоактивного контура и другие опасные аварии. В итоге, уже после нескольких лет эксплуатации радиационная обстановка на некоторых лодках не позволяла производить на них ремонтные работы: реакторный отсек представлял немалую опасность для жизни и здоровья личного состава. Чтобы решить эту проблему, нашли следующий выход: вырезать реакторный отсек со всем оборудованием и заменить его новым. Такую манипуляцию и проделали в середине 60-х годов на пяти лодках: на “КЗ” и “К-5” в плановом порядке, а на “К-19”, “К-11” и “К-140” - после аварии главной энергоустановки.

Однако сегодня речь идет уже не об одной-двух субмаринах, а о десятках подводных атомоходов первого и второго поколений, выработавших свой ресурс. Поэтому о захоронении реакторов расскажу подробнее.

Происходило это так: на “К-3” и “К-5” из реакторов полностью выгрузили топливную композицию и заполнили их твердеющей смесью. В принципе, уже одна эта мера обеспечивала максимальную безопасность захоронения для окружающей среды. Однако на двух других, аварийных лодках, выгрузить тепловыделяющие каналы целиком не удалось, так как во время проведения работ каналы оборвались. Неоднократные попытки извлечь обрывки с помощью специальных устройств успеха не принесли. Поэтому заполнять реакторы твердеющей смесью решили в том виде, как есть.

К ампутированным реакторным отсекам для обеспечения плавучести приварили легкие були, в которые заложили взрывчатые устройства. Потом их отбуксировали на место затопления. Були подорвали, и отсеки затонули. Именно так пошли ко дну первые четыре отсека, в каждом из которых помещалось два реактора. Долгое время место затопления оставалось строго засекреченным. Однако мы считаем, что о нем, как о потенциальном источнике глобальной опасности, международная общественность должна знать. Эта зона находится у берегов Новой Земли, к востоку от залива Степового и южнее пролива Маточкин Шар, между 72° и 73° с.ш. и 55° и 60° в.д. Здесь же, напомню, захоронена целиком атомная лодка “К-27”.

Отстой и утилизация

Весной 1992 года Северодвинск посетил Президент России Б. Ельцин. Во время его визита и было решено сделать этот город центром атомного кораблестроения.

Собственно, таким центром Северодвинск стал фактически почти тридцать лет назад. Здесь строились крейсеры и дизельные подводные лодки, а в 1957 году со стапеля Северного машиностроительного предприятия (СМП) была спущена первая атомная подлодка “К-3”. Более десяти проектов атомных лодок, как серийных, так и опытных, было создано на этом предприятии. Темпы строительства здесь были гораздо выше, чем где-либо в мире. Например, с 1967 по 1972 годы СМП передало флоту 24 ракетных подводных крейсера стратегического назначения. Это вполне было тогда под силу молодому, но опытному коллективу в несколько десятков тысяч человек. Возглавляли предприятие такие выдающиеся организаторы атомного кораблестроения, как Евгений Павлович Егоров, Валентин Иванович Вашанцев, Иван Михайлович Савченко, Григорий Лазаревич Просянкин, Анатолий Иннокентьевич Макаренко.

Ремонтировались лодки на заводе “Звездочка”, которым долгие годы руководил Александр Федорович Зрячев.

В последнее время, правда, проявилась обратная сторона этой стахановской медали. В период проектирования и строительства атомного флота не была предусмотрена единая система утилизации радиоактивных отходов, и с течением лет Северодвинск все более и более стал напоминать атомную свалку.

В 60-70-х годах, пока международный контроль был слаб, судостроительное предприятие совместно с ВМФ систематически избавлялось от твердых радиоактивных отходов, затапливая их в Карском море. Таким методом было затоплено несколько реакторных отсеков и несколько тысяч контейнеров с радиоактивными отходами.

Время шло. На Тихоокеанском флоте скопилось 29 требующих утилизации подводных лодок, на Северном флоте - почти в два раза больше. Игнорировать эту проблему и дальше было уже невозможно. Поэтому российские власти разработали проект государственной программы по обращению с радиоактивными отходами до 2005 года. Вышло в свет и постановление Правительства РФ о проведении опытных работ по утилизации атомных подводных лодок. Восемь единиц предписано “разделать” Северодвинску.

Однако практическое осуществление программы сталкивается с серьезными трудностями. Во-первых, далеко не все судостроительные заводы готовы выполнять работы по выгрузке и консервации реакторов подводных лодок. Во-вторых, не созданы и хранилища для реакторных отсеков, в которых они могли бы содержаться тысячелетиями, вплоть до естественного распада плутония-239, или до эксплуатации топлива в реакторах на быстрых нейтронах.

Соединенные Штаты для хранения радиоактивных отходов всей Америки выбрали гору Юкка-Маунти в штате Невада. Одна только экспертиза на предмет возможности встроить в эту гору хранилище для радиоактивных отходов обошлась в миллиард долларов. Строительство же потребует еще восемь миллиардов.

Будущее хранилище представляет собой штольню длиной в 170 километров. Экспертизе пришлось ответить на такие вопросы: насколько реально, что в штольню не будет поступать вода? Предвидятся ли в этом районе в ближайшие десять тысяч лет вулканические явления или землетрясения, способные разрушить хранилище и “выбросить” продукты радиоактивного распада?

Существуют в Америке и достаточно обоснованные с научной точки зрения проекты “саркофагов” для реакторных отсеков. Известно, например, что вырезанный в 1959 году и затопленный реакторный отсек с подводной лодки “Си Вулф” за двадцать лет снизил радиоактивность за счет естественного распада на 90 процентов. Мы же, увы, пока копим радиоактивные отходы. Вот как обрисовал ситуацию в Северодвинске в мае 1993 года его мэр В. Лысков:

“Главной особенностью нашего города является наличие в нем более пятидесяти атомных реакторов на подводных лодках. Суммарное содержание радиоактивности в двадцать раз превышает радиоактивность, содержавшуюся в аварийном блоке Чернобыльской АЭС! Практически в центре города ежегодно проводится свыше 1000 потенциально опасных работ, среди которых с наибольшим риском связаны перегрузки ядерного топлива в реакторах атомных субмарин и физический пуск реакторов. Другой, не менее серьезной проблемой является накопление по вине ВМФ снятых с эксплуатации атомных подводных лодок с невыгруженными активными зонами реакторов. Отдельные подводные лодки хранятся в Северодвинске уже около четверти века. Это привело к значительному повышению степени риска аварий”.

Нетрудно догадаться, что когда начнется массовая утилизация лодок постройки 1973-1979 годов, угрожающая экологическая обстановка в городе может перерасти в катастрофическую. Стоит ли удивляться, что терпение горожан иссякло? Не так давно малый совет Северодвинска принял решение: не впускать в городской порт атомные подводные лодки с отработанными реакторами.

В ценах 1995 года стоимость годового содержания в отстое одной атомной подводной лодки составляла примерно 385 миллионов рублей. В 1996 году в отстое находилось 150 подводных атомоходов, из них 100 единиц с невыгруженными активными зонами реакторов. Причем для поддержания отстойных кораблей на плаву необходимо иметь и оптимальную команду, численность которой на подводных лодках доходит до тридцати человек. Понятно, почему ныне на хранение в отстое всего отслужившего “хозяйства” у ВМФ уходит 60 процентов всего бюджета Минобороны на эти виды затрат. Для сравнения: содержание в отстое одного танка составляет за год 0,031 миллионов рублей.

Утилизация реакторных отсеков атомных подводных лодок и надводных кораблей с ядерными энергетическими установками и их надежное захоронение (наземное, глубоководное или в морском дне) требует огромных средств. А их у флота нет. Поэтому большинство выведенных из эксплуатации атомных подводных лодок вместе со своими невырезанными реакторными отсеками по-прежнему продолжают оставаться на плаву как в пунктах базирования АПЛ, так и на необорудованной акватории. В том числе, разумеется, и вблизи населенных пунктов, примером чему является Северное машиностроительное предприятие в Северодвинске и завод “Звезда” в городе Большой Камень.

Вторая острейшая проблема для нас - как утилизировать жидкие и твердые радиоактивные отходы, образующиеся при штатной эксплуатации атомных подводных лодок и надводных кораблей, и при проведении регламентных работ с ядерными энергетическими установками. Таких отходов достаточно много: ежегодно на объектах ВМФ накапливается примерно до двадцати тысяч кубических метров жидких и до шести тысяч тонн твердых радиоактивных отходов.

Как известно, атомные подводные лодки ВМФ сосредоточены на Северном и Тихоокеанском флотах. Там же у причалов и остаются “списанные” корабли. Без вооружения, но со смертоносной “начинкой” в реакторах. Вплоть до 1991 года большая часть отходов просто затапливалась в море, с 1992 года это запрещено международными соглашениями. Однако на обоих флотах отсутствуют как хранилища реакторных отсеков, так и специализированные хранилища отработавшего ядерного топлива. Нет действующих комплексов по переработке жидких и твердых радиоактивных отходов. Нет региональных могильников для их захоронения. Между тем, проблема их захоронения является не только флотской, и даже не просто государственной, а международной. Ведь опасные скопления находятся вблизи границ иностранных государств, расположенных на Севере и Дальнем Востоке.

В повседневной эксплуатации атомных субмарин радиоактивные отходы после шести месяцев хранения флоты должны забирать с предприятий, где обслуживались эти атомоходы. Поскольку практика затопления прекращена, а хранилищами флоты по прежнему не располагают, то все нормы и правила поневоле нарушаются. Радиоактивные отходы остаются в заводских хранилищах гораздо дольше положенных шести месяцев. Как на заводах, так и на флотах существующие емкости переполнены. Накапливаются и твердые радиоактивные отходы, так как их не перерабатывают и не загружают в могильники. Рано или поздно это приведет к радиоактивному загрязнению морских акваторий.

Немногим лучше обстоит дело и отработавшим ядерным топливом. Сегодня его выгружать с подводных лодок практически некуда. Поэтому большая часть АПЛ, выведенных из боевого состава (до 80 процентов), остается на плаву с невыгруженным ядерным топливом. Выгруженное же, согласно действующему порядку, надо хранить три года в спецхранилищах на флотах, а затем спецэшелоном доставить на ПО “ Маяк ”, что в районе Челябинска, для переработки. Однако финансовые трудности и здесь создают массу проблем: вывоз осуществляется нерегулярно, а на самом “Маяке” высока угроза загрязнения окружающей среды. Так что решение этой проблемы требует не просто совершенствования организации и технологии работы на флотах, а четкой государственной политики.

Безусловно, комплексная утилизация атомных подводных лодок и радиоактивных отходов давно стала “головной болью” для северных, дальневосточных российских регионов и для сопредельных прибрежных государств. Тем не менее для правительства эта проблема как бы не существует. В госбюджете, конечно, имеется статья “Реализация международных договоров по ликвидации, сокращению и ограничению вооружений”. Но в 1996 году по этой статье было выделено лишь 15,8 процентов от запланированной суммы. А в 1998-м (учитывая, что на оборону всего-то выделили не более 35 процентов от запланированного) эта статья была снова урезана. Неужели нужен второй Чернобыль, чтобы понять всю сложность ситуации?.. Правда, в соответствующих нормативных документах, в отличие от денег, недостатка нет. Так, еще в 1992 году было принято постановление Правительства РФ за No 644-47 “Об обеспечении работ по комплексной утилизации атомных подводных лодок, выводимых из состава ВМФ”. В том же году -другое, за номером 514, “О мерах по организации опытной утилизации атомных подводных лодок и надводных кораблей, выведенных из состава ВМФ”.

Три года спустя, учитывая, что эти документы “не сработали”, президент подписал Указ No 767 “О дополнительных мерах по обеспечению работ по комплексной утилизации атомных подводных лодок, выводимых из состава Военно-Морского Флота”. Годом позже было принято очередное правительственное постановление No 344-24 “О мерах по обеспечению комплексной утилизации атомных подводных лодок и кораблей, выводимых из состава Военно-морского Флота, и судов с ядерными энергетическим установками Министерства транспорта Российской Федерации”.

Принималось немало решений и на других, более низких уровнях, но кардинально ничего так и не менялось. Финансирование государственного оборонного заказа на проведение комплексной утилизации атомных подводных лодок остается более чем неудовлетворительным. Так, на капитальное строительство объектов и сооружений по ликвидации вооружений и военной техники флотов, согласно международным договорам (не говоря уже о внутренних потребностях утилизации), в 1993 году было выделено всего 1,3 процента от планируемого объема финансирования. В следующем году эта цифра возросла до 48,6 процентов, в 1995 году составила уже 58. Но с 1996 года финансирование вновь начало катастрофически сокращаться. В 1998 году ВМФ также не получил запланированных по этой статье средств.

Понятно, денег в бюджете нет, и, видимо, еще долго не будет. С одобрения Правительства России ряд министерств - Минатом, Минобороны и др. - оформили соответствующие соглашения с правительственными ведомствами США, и, прежде всего, с Минобороны США, по реализации различных направлений программы “Совместное уменьшение угрозы” (“CTR”). Эта программа предусматривает и помощь Америки в строительстве хранилищ ядерных материалов на заводе “Маяк”. Деньги на нее выделили США и на начало 1997 года из запланированных 750,8 миллионов долларов было получено 77,5 процентов. Заключены такие межправительственные соглашения также с Норвегией, норвежская сторона обязуется выделить для этих целей около 40 млн. долларов. Но весь парадокс заключается в том, что деньги -и не малые! - можно найти, если к делу подойти по-хозяйски. Например, наладить разделку списанных кораблей на металлолом. На мировом рынке тонна разделанного черного корабельного металла стоит 140-180 долларов, цветного - на порядок выше. Плюс к этому - огромная масса дорогостоящих приборов, агрегатов, наконец, драгметаллы. Но нужна современная судоразделочная база, а не та убогая и допотопная, что досталась России в наследство от СССР. В бывшем Советском Союзе и в нынешней России специальной судоразделочной базы фактически не было, не создано ее и до настоящего времени.