С чего начиналась Родина
Родился я в 1932 году в городе Москве на Зубовском бульваре в студенческой семье будущих врачей.
Отец мой, Лебедько Георгий Иванович, родом с Брянщины, происходил из бедной крестьянской семьи. Прошел Гражданскую войну, комбеды, рабфак и после окончания Первого Московского медицинского института стал санитарным врачом. Я всегда думал, что это был не лучший его выбор специальности на жизненном пути.
Гражданская война зародила в нем военную косточку, и в последующем, будучи всю жизнь военным, он больше был командиром, чем врачом.Мать, урожденная Корнева Нина Андреевна, была родом из Башкирии из семьи фельдшера. После окончания того же института стала лечащим врачом.
В 1934 году отца вновь призвали в армию, и с той поры жизнь понесла нас по берегам морей, гарнизонам, городам и весям. Сначала это был Дальний Восток: Хабаровск, Ворошилов-Уссурийск.
Не избежала наша семья репрессивных 30-х годов. Помню как в 1938 году, когда мы спали, в дверь постучали и затем вошли трое военных. Они забрали отца. Следственные органы Ворошилова - Уссурийского гарнизона инкриминировали ему “потерю политической бдительности, выразившуюся в не разоблачении врага народа”. Почти год отец провел в тюрьме. Это событие впоследствии значительно повлияло и на мою службу, но это было потом.
После небольшого перерыва отца вновь призвали, теперь уже в Балтийский флот, и в 1940 году мы переехали в город Таллин.
Море, древний город, первые общения с военными моряками, необычность окружающей обстановки -- все это оставило неизгладимое впечатление.
Помню, как 1 мая 1941 года отец взял меня на военный парад, и я прошел в общем строю командиров и краснофлотцев. Парад принимал Командующий Балтийским флотом вице-адмирал В.Ф. Трибуц. Навсегда он запомнился мне стоящим отдельно от других в парадном кителе с золотым якорем и звездой на воротнике, опоясанный парадным ремнем с кортиком, в белых перчатках. Он строго осматривал идущие перед ним подразделения и, как мне показалось, вопросительно посмотрел на меня, замыкавшего одну из парадных “коробок”.
После парада мы смотрели только что вышедший на экраны кинофильм “Александр Суворов”. Роль Суворова тогда блестяще исполнил Черкасов (Сергеев) Николай Константинович, ставший народным артистом СССР. Суворов потряс меня. В последующем, когда возникал вопрос: делать жизнь с кого, передо мной всегда был образ Суворова. Я прочитал потом о нем массу литературы, собрал специальную библиотечку и таскал с собой по морям и океанам его портрет.
В 1982 году бронзовый бюст Суворова совершил со мной переход из Северодвинска в Западную Лицу на первом тяжелом ракетном подводном крейсере стратегического назначения “ТК-208” проекта 941. Моряки подводной лодки оставили на бюсте надпись: “19-21 декабря 1982 года, Белое и Баренцево море. Первый тяжелый подводный крейсер “Акула”. Так и стоит этот бюст Суворова сейчас на моей книжной полке рядом с таким же бюстом П.С. Нахимова.
Таллинский период жизни зародил во мне цепкую мысль стать военным моряком. Но до этого еще было далеко.
Война застала нашу семью в Ялте, где отец и мать отдыхали в санатории. Около трёх часов ночи 22 июня немцы бомбили Севастополь. Грохот этого боя доносился до Ялты, и уже после этого мы не спали.
Утром санаторий стал быстро пустеть. Уехали и мы. Отец с матерью последовали в Таллин, а меня оставили у тетки Зинаиды Андреевны в Москве.
Через месяц немцы начали бомбить Москву. Я со своими сверстниками был включен в отряд помощи группе самозащиты, созданной при домоуправлении. Мы щипали корпию, участвовали в строительстве бомбоубежищ, а по воздушной тревоге на нас возлагалась обязанность бежать в бомбоубежище с запасом воды.
Окружавший нас Люберецкий заводской комплекс немцы бомбили часто. Однажды бомба угодила прямо на вход нашего хилого бомбоубежища, но к счастью, не разорвалась.
Когда мы эвакуировались, то станцию, где стоял наш эшелон из товарных вагонов, немец также не оставил без внимания. Помню, как по рвущему душу паровозному гудку мы посыпались из вагонов под откос насыпи. Гудок оборвался со взлетом паровоза в воздух от прямого попадания бомбы. Серия бомб прошла по другую сторону состава, и лишь осколки прошелестели над нашими головами.
После восстановления пути мы медленно начали движение из Москвы на восток. Так для меня началась война. Я вырос в армейской и флотской среде, видел нашу армию не только на парадах, к тому времени не понаслышке представлял огромную территорию нашей страны. Мы гордились нашими бронетанковыми силами, авиацией, флотом, и трудно мне было понять: почему немцы оказались под Москвой, почему наша армия отступает. И все же, смотря на идущие навстречу эшелоны с войсками, на устремленные в небо стволы пушек у мостов через реки, на притихшие поселки и заполненные военными вокзалы городов, меня не оставляла мысль: нет, не может быть, чтобы враг одолел, чтобы нас победили.
Мы с теткой приехали в Красноусольск, небольшой заводской поселок Башкирской республики, к деду Корневу Андрею Федоровичу. Это было тяжелое время ожидания вестей с фронта.
Отец и мать участвовали в обороне Таллина, а отец затем в августе 1941 года прошел через огни и воды знаменитого прорыва кораблей Балтийского флота из Таллина в Кронштадт. Шел он тогда вместе с ранеными на пароходе “Казахстан”, который, разрушенный бомбами и почти сгоревший, к счастью, оказался единственным крупным судном Балтийского пароходства, уцелевшим в этом походе.
Привел его в Кронштадт второй помощник капитана Леонид Наумович Загорулько. Уже после службы в Военно-морском флоте я познакомился с ним, и он мне поведал о подробностях этого тяжелейшего перехода. Тогда же в аттестации, данной отцу и утвержденной В.Ф. Трибуцем, было записано: “Смел и решителен. При эвакуации из Таллина на транспорте “Казахстан” вел себя мужественно и хладнокровно”. Отец был награжден орденом Красная звезда.
Пионерский отряд Красноусольской начальной школы, в котором я состоял и где я учился, вместе со взрослыми работал на нужды фронта. Мы варили соль на соляных источниках, от испарения которых постоянно слезились глаза и зудела кожа. Но основная работа у нас была на полях колхоза “Восточный партизан”.
Лето 1943 года было особенно жарким. С утра и до вечера под знойным солнцем мы пололи зерновые и овощи, вырывая колючую сорную траву голыми детскими руками, складывали в скирды скошенную траву, поливали и собирали урожай. А вечерами становились в строй под тяжелые берданки времен гражданской войны.
Сейчас, смотря на своих внука и внучку, я вспоминаю, как я в их возрасте после изнурительной дневной работы осваивал азы военного дела, таская на боку противогаз и на плече тяжелую винтовку, цеплявшую прикладом за землю. Особенным удовольствием для нас было «ходить в ночное» -- пасти негодных к строевой службе лошадей. На берегах реки Усолки сочной травы и плавника было много. Здесь мы разжигали костер и, не упуская из вида лошадей, заодно ловили раков.
Ночь, мерцающие звезды, отблеск луны на тихой воде располагали к задушевным разговорам. Часто мы пели песни:
... Там вдали за рекой засверкали штыки,
Это белогвардейские цепи ...
... Но внезапно отряд наскочил на врага,
Завязалась жестокая битва,
И боец молодой вдруг поник головой --
Комсомольское сердце пробито.
Наверное, как-то так звучала эта старая песня. В отместку за “пробитое комсомольское сердце” мы пели другую:
На Дону и в Замостье тлеют белые кости,
Над костями шумят ветерки.
Помнят псы-атаманы, помнят польские паны
Конармейские наши клинки.
Если в край наш свободный хлынут новые войны
Проливным пулеметным дождем,
По дорогам знакомым за любимым наркомом
Мы коней боевых поведем ...
Лошади с тоскливым укором смотрели на нас, будто понимали, будто что-то вспоминали.
Наступало утро и пора было идти на свою солеварку, на свою не прополотую полосу. И каждый шел своей дорогой помощи фронту.
Тогда мне было всего одиннадцать лет. К сожалению, тот возраст не попал в указ Президента РФ № 2123 от 10 декабря 1993 года, причисливший мальчишек и девчонок с 12-ти лет к труженикам тыла в период Великой Отечественной войны. Вполне понятно, что всех не учесть и каждому не воздать, но я всю жизнь гордился тем, что в том общенародном деле есть и моя маленькая частичка труда.
Но детское сердце стремилось к общему делу. Иногда казалось, что мы больше сделаем там, где все, то есть на фронте.
В 1944 году я с товарищем бегал из дома на Западный фронт, но мы были изловлены и водворены на свое место жительства. В том же году я подал документы в Тбилисское Нахимовское училище, но вызов где-то блуждал и пришел тогда, когда занятия в училище начались.
Немає коментарів:
Дописати коментар