Воспоминание помощника командира подводной лодки Б-36,ныне капитана 1- го ранга в отставке АНДРЕЯ ПЕТРОВИЧА АНДРЕЕВА участника похода на Кубу в 1962 году.
Участвуя в 1962 г . в походе к берегам Кубы в период Карибского кризиса, многое пришлось пережить и испытать, что документально отразилось в моём письме к жене. Думаю, что оно напомнит многим нашим ребятам собственные переживания в первые годы службы и нашу такую еще молодую тогда любовь к нашим родным женам.
Самой яростной, самой опасной схваткой советского и американского флотов за все десятилетия «холодной войны» была та, что разыгралась поздней осенью 1962 года. В ответ на морскую блокаду США Кубы Хрущев приказал бросить в Карибское море подводные лодки. В случае перехвата советских судов, они должны были нанести по американским кораблям удар из-под воды. Генсек и министр обороны были уверены, что в зону конфликта ушли подводные АТОМНЫЕ крейсера. Но единственный пока что на флоте ракетоносец К-19 находился после тяжелейшей аварии с реактором в ремонте, а все остальные атомарины только-только вводились в строй. Выбор главкома пал на 4-ю эскадру дизельных подводных лодок в Полярном. А там нашли, что лучше всего к реальным боевым действиям готова 69-я бригада, точнее ее ядро в составе больших торпедных субмарин Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130 – «букашек», как называли их моряки по литере «Буки».
Это была самая настоящая авантюра, вызванная обстоятельствами почти что военного времени: направить подводные лодки, приспособленные к условиям Арктики, в жаркие тропические моря. Все равно что перебросить пингвинов на выживание в Африку. Все равно, что соваться в воду, не зная броду. А «брода» в тех неведомых водах не знал никто, даже родимая гидрографическая служба. Еще не одна советская субмарина не взрезала своими винтами глубины клятого бермудского треугольника, не бороздила полное мрачных легенд Саргассово море, не форсировала забитые рифами проливы между Багамскими островами. Но самое главное, что и военная наша разведка не знала толком, какие ловушки противолодочной обороны США приготовлены на случай большой войны. Никто не знал, сколько противолодочных авианосцев и других кораблей бросит Пентагон на поиск советских лодок. Шли в неведомое…
Напрягало нервы и то, что впервые подводники брали с собой в дальний поход торпеды с ядерными зарядами – по одной на каждую лодку.
Они ушли. И вернулись со щитом. Жаль что об этом уникальном историческом походе приказано было забыть на тридцать три года.
* * *
У этих желтых ломких тетрадных листков вид древнего папируса. Бумага так иссохла в пекле лодочного отсека, что состарилась раньше времени на несколько веков. Я разворачиваю листки с осторожностью археолога. Передо мной редчайший документ ХХ века – письмо с того света. Оно было бы таким, если бы кануло в океанскую бездну, но, по великому счастью, этого не произошло, и многостраничное послание попало к своему адресату. Помощник командира подводной лодки Б-36 капитан-лейтенант Анатолий Андреев писал его любимой женщине как некий мужской походный дневник без особых надежд, что она его прочтет. Женщину звали Софья. И она была его молодой женой. Опасный поход впервые разлучил их так надолго.
«Софочка, родная моя! Пишу тебе это письмо, хотя не представляю, когда и как я тебе его отправлю, но так хочется побыть с тобою вместе, хотя вот так – мысленно… нелегко сейчас, еще труднее будет потом, но я знаю, что если я все это пройду, я снова буду с тобой…
Тревога! Нас зовет тревога
И сны срывает с якорей…
…Трап загудел под каблуками.
Люк громыхнул над головой…
А что в пути случится с нами,
Еще не знает шар земной.
"Фокстрот" Штормит, а мы идем!
Вот уже пятый день, как мы в море. Погода чем дальше, тем хуже. Штормит нещадно. Но очень красиво на ночных всплытиях, когда стоишь на мостике. Сейчас время свечения воды, особенно в Норвежском море, и когда эта вода обрушивается на тебя, она стекает сверкающим каскадом. Зрелище завораживающее! Мне бы так хотелось, чтобы в этот момент под ногами была палуба белого лайнера, а рядом – не рулевой-сигнальщик в резиновом костюме, а стояла бы ты в легком платьице. И слегка бы продрогла и я бы обнимал тебя, спасая от холода и этого мокрого фейерверка…
У нас выбыл из строя Алик Мухтаров (офицер-минер ). Он проворонил большую волну и его крепко приложило о планширь. Перелом двух ребер. Только не говори его жене. А в остальном жизнь вполне сносная…
Идут десятые сутки, а мы еще не знаем куда держим путь. Правда, сегодня командир официально сообщил экипажу, что идем к месту нового базирования – на Кубу. Думаю, ты узнала это раньше меня по «сарафанному радио».
Перевели стрелки сразу на четыре часа и все стало с ног на голову. Теперь завтракаем в полдень, обедаем в ужин…
Ночью было чистое небо и я прежде всего отыскал твои звезды в созвездии Ориона (помнишь эти три звезды!) ты находи их тоже, и будем передавать через них друг другу приветы. Хорошо?… Вижу тебя во сне постоянно и, просыпаясь, говорю тебе «доброе утро!», хотя у вас в Полярном еще глухая ночь.
В моей каюте разместилось сразу три семейства: под настольным стеклом фото жены и дочери флагмеха, на переборке – жена и двое детей Толи Потапова, и, конечно же, в рамочке ты с Лялей. Как видишь, на трех квадратных метрах разместились десять человек и все живут довольно мирно и дружно… прости, любимая, пора на вахту! Надо еще облачиться в резиновые доспехи. А это довольно хлопотное дело…
Уже полмесяца как беспрестанно качает. Все впали в некое странное состояние: мы уже не укачиваемся, мы просто устали от качки. Даже ночью как следует не отдохнешь – лежишь и держишься, чтобы не бросило из койки.
"Большая охота" в Саргассовом море или советские подводные лодки против US Navy.
Немного болят глаза – они полны соли, ведь не от каждой волны отвернешься.
Целый час возле лодки шли тунцы. Откуда в них такая сила? Ведь они только на секунду погружаются в воду и мощным толчком выныривают вновь. Залюбуешься…
Моей вахте «везет» на встречи с самолетами и кораблями. Иной раз приходится погружаться два-три раза за вахту. Правда, нынешней ночью испугался, как говорится собственной тени. Только зашло солнце и вдруг с востока – быстро движется мигающий в небе огонек. Реактивный самолет?
Срочное погружение!
Потом всплыли, а сигнальщик снова кричит: «Самолет!»
Я посмотрел повнимательнее и увидел, что он показывает на звезду Сириус.
А мы все идем и идем, давно пересекли широтные параллели Ленинграда (60 град.), Москвы (56 град.), Волгограда (48 град.), Крыма (45 град.). Справа – восточное побережье США, где-то слева проплывают невидимые нам берега Франции, Испании, Португалии…
Почему люди не умеют ценить счастье близости? Почему это счастье осознается, когда между ними пролегают тысячи миль?
А полумесяц висит здесь не как у нас, а рогами вверх, дном вниз, как маленький кораблик."
ВНА: Знакомые нам по Северу созвездия также непривычно наблюдаются в перевернутом положении, а Полярная звезда просматривается почти у самого горизонта – красота неописуемая.
"Океан штормит, но он чертовски красив при этом. Весь в крупных барашках, он действительно – седой. Помнишь – «над седой равниной моря»? все так и есть… Только местами проглядывает голубая-голубая вода, как в озерах по дороге на Рицу. Помнишь? А какие волны! Они не только высоки, но длинны. Так и кажется, что перед тобой встает горный хребет. Наша лодка, как букашка у подножья. Но ночью вся красота исчезает. Остается только мрачная чернота, полная всевозможных каверз…
Ты знаешь, какой запах я теперь ненавижу? Запах резины. Все время наверху в мокром резиновом гидрокостюме. Даже воздуха по-настоящему не чувствуешь…
Мы снова в походе. Мы сбились со счета
Тревог, погружений и вахт ходовых.
Подводная лодка. Мужская работа.
А штурман, в отсеке всхрапнувший уютно,
И двое матросов – ночных рулевых
Опять не увидят, как новое утро
Погасит созвездье огней ходовых.
Океан все же успокоился. Наверху – просто чудо. В лодке – ужас. Волны вокруг ярко-синие с фиолетовым отливом. Вода теплющая – 27 градусов! То и дело выскакивают летучие рыбы. Они совсем небольшие, темно-зеленые в крапинку…
В эту ночь мне удалось засечь сразу два искусственных спутника Земли. Один – наш, другой – американский.
А лодке страшная жара. В самом прохладном – носовом отсеке – 35 градусов. Изнываем… Ты же знаешь, я «люблю» жару так же , как ты – холод… Сегодня наш милый доктор продемонстрировал свое искусство хирурга. Одного из прикомандированных офицеров прихватил аппендицит. Витя мастерски вырезал воспаленный отросток. Это в таком-то пекле, когда пот льет ручьями.
Завтра тяжелый день – до захода солнца будем идти под водой, в лютый лодочный зной. Но что поделаешь – на то мы и п о д в о д н и к и.
Милая моя, иду на вахту. Четыре часа буду крутить перископ. Это единственное, что связывает нас с поверхностью, с тем миром, в котором живете вы с Лялей. Но без меня.
Да, крепко прихватили нас наши «друзья»-американцы: носа не дают высунуть даже ночью. В такой обстановке у командира начинают сдавать нервы. Хожу у него во «врагах народа». Дело в том, что жара начинает сказываться на работе холодильной установки. Температура в провизионке, где хранится мясо, уже под 8 градусов выше нуля. Мясо портится и я приказал выдавать его большими порциями, пока все не протухло. Командир решил, что я нарочно порчу продукты. «слишком часто ходите туда, холод выпускаете!» Приказал закрыть камеру на ключ.
Двое суток никто в камеру не лазил. Потом открыли замок. В нос ударила вонь тухлятины. А ведь могли бы хоть часть мясных запасов спасти…
И я еще – « вредитель»!
От жары, пота, грязи у всех пошли по коже гнойнички. Доктор смазывает их «зеленкой». Ходим раскрашенные, как индейцы. Я перешел на «тропический рацион»: в обед – только стакан компота. На ужин какую-нибудь молочную кашу и компот. Вечерний чай – только стакан долгожданной влаги. Никакая еда в рот не лезет.
Вот сейчас подвсплыли под РДП (работа дизеля под водой – через поднятую воздухозаборную трубу). Чуть-чуть повеяло свежим воздухом Люди хватают его как рыбы в зимний мор – широко открытыми ртами.
Вижу в перископ американские корабли. Они остановили для досмотра два наших транспорта. Не стесняются. А нас самолеты снова загоняют на глубину.
Мир втиснут в сумрак боевых постов.
Мы тыщу лет на солнце не глядели…
Центральный! Слева… Справа… шум винтов! -
Акустик побледнел, считая цели.
Припали операторы к планшетам.
Меняем скорость, курс и глубину, -
Не может быть, чтоб наша песня спета!
Когда поймем – нет никаких надежд,
И все-таки надежды не утратим, -
Прорвем противолодочный рубеж
И будем в срок в назначенном квадрате!
Немає коментарів:
Дописати коментар