КТО ЕСТЬ КТО. АДМИРАЛ ОКТЯБРЬСКИЙ

Японский адмирал Тамон Ямагути родился в 1892 году, в канун праздника Бон, когда вспоминают и чтут предков. Он получил классическое офицерское образование, окончив военно-морское училище и военно-морскую академию. Как истинный самурай, он в совершенстве познал кодекс Бусидо (Путь воина) и был готов к любым испытаниям. Опытный моряк, командовавший линкором и авианосной эскадрой, Т. Ямагути был участником нападения японского флота на Пёрл-Харбор, боев за Индонезию и блистательного рейда в Индийский океан. Говорили, что ему покровительствовал сам главнокомандующий японским флотом адмирал И. Ямамото и Т. Ямагути мог впоследствии встать во главе Объединенного флота империи. Советский адмирал Филипп Октябрьский был младше японского коллеги на семь лет. Он не изучал теорию офицерской чести, выйдя из беднейшей деревни, а получил практику кровавой гражданской войны в бескозырке и тельняшке на собственной шкуре. После окончания классов при военно-морском училище имени М.В. Фрунзе, Ф. http://apanbykvas.livejournal.com/  Октябрьский командовал бригадой торпедных катеров на Дальнем Востоке и часто стоя на берегу Японского моря и щурясь в сторону страны Восходящего Солнца, думал о реванше Цусимы. После руководства Амурской военной флотилией, в 1939 году он был назначен командующим Черноморским флотом. В ходе войны под руководством Ф. Октябрьского Черноморский флот провел ряд блестящих операций. В октябре 1941 года было успешно эвакуировано 35 тысячное войско из Одессы, в декабре проведена Керченско-Феодосийская десантная операция, наверное, самая знаменитая операция отечественного флота в истории. С ноября 1941года по июнь 1942 года Ф. Октябрьский руководил второй обороной Севастополя. Японский адмирал прошел длинное восхождение от мичмана до адмирала. Карьера Октябрьского была более стремительной, но к моменту истины оба адмирала имели большой опыт службы, несомненно, высокий профессионализм и громадные ресурсы для подвига. В распоряжении Октябрьского находился второй по мощи флот Советского Союза, а Ямагути имел в подчинении два тяжелых авианосца со 120 самолетами и более чем двумя тысячами человек экипажа. Это были личности исторического масштаба. Контр-адмирал Т. Ямагути характеризовался как честолюбивый офицер, который всегда заворачивал свои намерения в иголки сосны. Когда он изучал наставление о восемнадцати принципах Великой Смелости и Малой Смелости, он никогда не записывал их и не пытался запомнить, а сразу же забыл их все. Потому что сила воина не в воспоминаниях, а в вере. В 1940 году Ямагути был назначен командующим 2-й авианосной эскадрой, куда входили тяжелые авианосцы «Голубой дракон» и «Морской дракон». После этого он поднял свой флаг на «Морском драконе» и исполнился решимости. Октябрьский был не менее честолюбив: от кочегара и машиниста речного пароходика он добрался до должности командующего флотом. Поднимаясь по скользким ступенькам карьерной лестницы, он наблюдал, как по доносам падают в пропасть репрессий его старшие товарищи, как рядом с искренней верой в большевизм уживаются трусость, угодничество и предательство. Его живой, с природной хитростью крестьянский ум быстро подсказал будущему адмиралу, как делать верные и осторожные шаги, чтобы не поскользнуться при восхождении. Октябрьский быстро понял, что реализовать свои таланты, способности и мечту он сможет только благодаря вере в самого себя. Так будущий адмирал вырастил собственного бога, которому поклонялся и верил. А с властью, непредсказуемость и ненадежность которой быстро раскусил, он начал опасную игру в лояльность и преданность. Во время кронштадтского мятежа Октябрьский тяжело заболел тифом, и это спасло его от расстрела во время проведения «фильтрации» моряков. Чудом уцелев, он был признан благонадежным и назначен машинистом на линейный корабль "Гангут". Чтобы впредь не допустить подобного, Филипп оканчивает курсы при Петроградском Коммунистическом университете и становится политработником в аппарате Морских сил Советской России. В своей опасной игре с властью он так увлекается, что в 1922 году, после смерти В. Ленина, даже меняет свою фамилию Иванов на звучную - "Октябрьский". Что это, фанатичная вера или трезвый расчет честолюбивого парня, который в восхождении к славе привык рассчитывать только на свои силы? Ямагути и Октябрьский были воинами, а каждому воину раз в жизни предоставляется шанс совершить свой самый высокий подвиг и стать героем. Судьба распорядилась так, что моментом истины для обоих адмиралов стал 1942 год. В начале июня 1942 года армада японских кораблей в составе 7 авианосцев, 11 линейных кораблей, 24 крейсеров, 66 эскадренных миноносцев и 17 транспортов направилась для высадки десанта на остров Мидуэй, представляющий важный опорный пункт американцев в центральной части Тихого океана. Но у острова японцев ждала неприятность в виде американской эскадры в составе авианосцев «Энтерпрайз», «Хорнет» и «Йорктаун», а также 8 крейсеров и 14 эскадренных миноносцев. Японцы имели численный перевес, но за американцами была внезапность. Пока японская авиация бомбила остров Мидуэй, плавучие аэродромы неожиданно были атакованы американской авиацией. После ожесточенных взаимных ударов американские самолеты смогли поразить тяжелые авианосцы «Акаги», «Сорю» и «Кага», на которых вспыхнул пожар. После этого командование авианосным соединением принял контр-адмирал Ямагути. Адмирал бесстрашно вступил в бой и 18 пикирующих бомбардировщиков нанесли удар по американскому тяжелому авианосцу «Йорктаун», добившись трех попаданий. Но авианосец остался на плаву. Ямагути принял решение на вторую атаку. Группу из последних десяти торпедоносцев возглавлял лейтенант Томонага. Он наверняка знал, что отправляется в последний полёт - у его самолёта был пробит топливный бак, и вернуться он не мог в принципе. Прощаясь с идущими на смерть лётчиками, Ямагути сказал им: "Я с радостью последую за вами". После этого авианосец «Хирю» (Морской дракон) стал практически беззащитен, т.к. у адмирала осталось только 7 истребителей. После очередной атаки американских пикирующих бомбардировщиков корабль получил сильные повреждения и машины «Хирю» отказали, авианосец оста¬новился. Когда стало ясно, что корабль не спасти контр-адмирал Ямагути отдал приказ команде покинуть судно. Собрав уцелевших моряков на дымящейся палубе, Ямагути сказал: «Как командир дивизии авианосцев я один несу ответственность за гибель кораблей. Я останусь на борту до конца. Приказываю всем немедленно покинуть корабль и продолжать верно служить Его Величеству Императору». Ямагути приказал привязать себя к поручням командирского мостика куском парусины, чтобы ничто не могло ему помешать выполнить свой долг, потому что он постиг, что путь Самурая — это смерть. В принципе, такой поступок не поощрялся японским командованием. Но, как истинный самурай, Ямагути знал, что достигать цели нет необходимости. Чтобы быть самураем, достаточно умереть. Многие называют эту историю красивой легендой. Некоторые утверждают, что Ямагути просто погиб во время американской атаки. Но, так или иначе, эта история жива в Японии, потому что в сборнике Хагакурэ сказано: «В ситуации «или-или» без колебаний выбирай смерть. Это не трудно». «Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть». В мае 1942 года немецкие войска захватили Керчь, что позволило им бросить дополнительные силы на Севастополь. Это было время летнего наступления немцев на Сталинград и Ставке было не до Крыма. Командующий Северо-Кавказским фронтом маршал С. Буденый направил Октябрьскому конкретный приказ удерживать Севастополь до конца, предупредив, что эвакуации войск не будет. Защитники Севастополя были поставлены в безнадежную ситуацию: сражаться до последнего. Без помощи извне долго было не продержаться, и к концу июня близилась кульминация. Утром 30 июня Октябрьский отправляет в Москву следующую телеграмму: «Противник ворвался с Северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия приняли характер уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, дрогнули, хотя большинство продолжает геройски драться… Исходя из данной конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200–250 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова». Планируя свое бегство из осажденного города, и не доверяя Ставке, Октябрьский подстраховался: не далеко от мыса Херсонес на грунте лежала подводная лодка, ожидая его приказа. Подкованный в истории молодой чиновник скажет: - Ну и что? Наполеон тоже бросал свои остатки войск и в Египте и при Ватерлоо. Это так, но не следует забывать, что Наполеон больше политик, чем воин. А для политика обман и предательство – не принципы морали, а инструменты власти. Японский самурай при «потере лица» совершает сэппуку (ритуальное самоубийство), а русский офицер в безысходной ситуации ищет смерть от пули противника. Ответа от наркома ВМФ адмирала Кузнецова Октябрьский томительно ожидал весь день. И вот в 19.00 Ставка разрешила эвакуацию командного состава. Ночью 1 июля командующий со своей свитой тайно покинул бункер 35 батареи и через подземный ход направился на Херсонесский аэродром, где их ожидали «Дугласы». Историк Г. Ванеев так описывает этот эпизод: «Когда к самолету подходили вице-адмирал Октябрьский и член военного совета флота комиссар Кулаков, их узнали. Скопившиеся на аэродроме воины зашумели, началась беспорядочная стрельба в воздух… Но их поспешил успокоить военком авиационной группы Михайлов, объяснив, что командование улетает, чтобы организовать эвакуацию из Севастополя». Бежавшее командование оставило в Севастополе около 80 тыс. матросов, солдат и офицеров, из них множество раненых. Все эти люди, за очень небольшим исключением, либо погибли, либо попали в плен, что тоже, в большинстве случаев, закончилось гибелью. На Херсонесе сопротивление продолжалось до 9 июля, когда противник вышел к побережью, все море от берега на сто метров было покрыто трупами защитников города. Героическая смерть – это смерть профессионала. Когда альпинист погибает, не добравшись до вершины, его смерть окружена ореолом мужества, потому что он пытался совершить поступок на грани возможного. Но русской армии редко предоставляется возможность совершить героический поступок, для этого она слишком закрепощена и ей не хватает профессионализма. Зато в ней развито чувство жертвенности. Отечественная власть любит приносить армию в жертву своих амбиций. Но с древних времен в жертву приносят не только быков, но овец и баранов. Жертва не свободна, и в отличие от Героя, ей не воздается за смерть. Русский воин, как правило, безымянный герой и все наши памятники безличны. Отечественный солдат больше похож на гладиатора. Ему позволено искусно сражаться и умереть, но даже смерть не дает ему свободы: он умирает в забвении. Естественно, что такие профессионалы, как Октябрьский, готовы были умирать Героями, но у них было слишком много честолюбия, чтобы добровольно сделать себя жалкой жертвой бездумной стратегии Кремля. Взращенный в стаде не может стать героем, а истинный герой сам не пойдет на бойню. Поэтому честь среди офицеров красной армии была не в чести и поэтому трусость и предательство среднего командного звена были не редкостью.