Подводники и «холодная война»
После второй мировой войны мир не
переставал сотрясаться от различных вооружённых столкновений,
конфликтов, инцидентов, провокаций и мятежей. Создание атомного
и ракетного оружия подталкивало авантюристов к войне против
СССР. Они запугивали нас военной силой и одновременно, понимая,
что просто так военной силой нас не взять, создавали другую
стратегию – стратегию "холодной войны". Мы представляли её, как
количественное и качественное противостояние вооружённых сил США
и СССР, НАТО и Варшавского Договора. А противник наш, не забывая
об оружии, основной упор делал в другом направлении, о котором
мало кто догадывался. Во всяком случае, я тогда не догадывался.
А между тем всходили первые ростки "холодной войны". Это был
вооружённый мятеж в Венгрии в октябре 1956 года. Да, да – это
были первые цветочки, а не какие-то "ошибки" Венгерской партии
трудящихся. Нам это дорого стоило
29 октября Англия, Франция и
Израиль предприняли агрессию против Египта. Это была другая
война, целью которой являлся захват Суэцкого канала и ликвидация
правительства Насера. Советское правительство в своей ноте от 5
ноября заявило, что если агрессоры не уберутся с территории
Египта, то Советские Вооруженные Силы вынуждены будут вмешаться
в конфликт и сокрушить агрессоров. Это уже было серьёзно. Однако
у нас на Камчатке пока всё было вроде бы тихо и мирно. В общем,
воевать мы не собирались.
В Доме офицеров на праздники
планировалась концертная программа, показ нового фильма, а
кто-то мог сыграть на бильярде или посидеть с друзьями в кафе. Я
запланировал себе праздничный выход и встречу с друзьями на
вечер 6 ноября. Утром в тот день ко мне зашёл мой хороший
приятель – помощник командира С-178 капитан-лейтенант Бец
Валентин Иванович. Пришёл он к нам с надводных кораблей, быстро
освоился и стал отличным подводником. Его лодка стояла в
дежурстве чуть ли не три месяца. Он попросил заменить его дня на
два для поездки в Петропавловск. Без всяких разговоров я
согласился его заменить, и Валя первым же катером укатил в
город.
Начистившись и нагладившись,
надев белую сорочку, захватив непочатую пачку "Беломорканала", я
сошёл с ПКЗ-108 и начал подниматься к Дому офицеров. На полпути
меня догнал матрос и сказал:
– Товарищ лейтенант, в 17.40
дежурной подводной лодке объявлена боевая тревога.
У причала лодка уже разогревала
дизеля, сновали матросы, загружая свежие продукты. Я поднялся на
мостик, и командир С-178 капитан 3 ранга Ю.С. Сорокин, показав
только что доставленный из штаба пакет, сказал:
– Очередная проверка: отойти от
причала, выйти в Авачинскую губу, подойти к причалу и предъявить
лодку штабу дивизии на предмет соответствия дежурной подводной
лодке. Мы это уже проходили не раз, только вот печать Главного
штаба ВМФ меня смущает.
– Юрий Семёнович, а Вы какой
предполагаете наихудший вариант? – спросил я.
– Залив Аляска.
– Да, далеко придётся топать. Не
приведи Господь!
– Ребята вы куда? – прокричал с
причала А.Т. Полищук, шедший мимо.
– Походим немножко по Аваче,
малость обветримся, – нехотя ответил Сорокин.
– Давненько в море не ходил, –
прокричал сквозь шум дизелей Полищук. – Возьмите меня с собой!
– Пожалуйста! Таким людям мы
отказать не можем, – ответил Сорокин.
Вышли в Авачинскую губу и легли в
дрейф. Командир, старпом и замполит собрались в каюте командира
для вскрытия пакета. Через некоторое время, когда они выходили
из каюты, их лица казались встревоженными. Я спросил у старпома
Григория Александровича Вассера:
– Что-то случилось?
– Володя, случилась война в
Египте и вооружённый мятеж в Венгрии. Возможно открытое
вмешательство в эти события США и НАТО. Наш ВМФ переводится в
повышенную боевую готовность, а дежурным силам приказано занять
боевые позиции.
Командир пошёл к штурману, чтобы
снять с кальки Главного штаба ВМФ маршрут перехода в район и сам
район боевых позиций.
– И где это, Григорий
Александрович?
– Где-то юго-восточнее Парамушира.
– И надолго мы в те края?
– На всю оставшуюся жизнь, –
горько усмехнулся Вассер.
Через 20 минут весь офицерский
состав лодки был собран в кают-компании. Командир некоторое
время уделил международной обстановке в связи с событиями в
Египте и в Венгрии. Предположительно, частично развёртываются
военно-морские и военно-воздушные силы США, начали поэтапный
перевод в повышенные готовности силы НАТО. Наш ВМФ также
переводится в повышенную боевую готовность. Нашей подводной
лодке приказано занять район боевых позиций с задачей вести
разведку ударных сил и транспортов США в районе 300 миль
восточнее острова Парамушир. С началом военных действий
уничтожать боевые корабли и транспорта противника. Указание по
связи Сорокин передал командиру БЧ-1-4 лейтенанту Б.П. Шканову.
Все офицеры молча выслушали
приказ, и только Полищук воскликнул:
– А как же быть с моими
документами, – он приподнял над столом свой портфель, – ведь я
везу бланки партийных документов. Прошу меня высадить на берег.
Командир пожал плечами и сказал,
что такой возможности, к сожалению, нет. Лодка дала ход, и мы
пошли на выход из Авачинской губы. Океан был неспокоен:
наверное, 5-6 баллов от юго-запада. Мостик заливало, быстро
темнело, горизонт не просматривался.
8 ноября океан свирепел. Решили
район занять скрытно. При полностью принятом балласте лодку
вышвыривало на поверхность с глубины 30 метров. Наконец,
командиру всё же удалось на полном ходу проскочить до глубины 50
метров, но мы погружались глубже и только на 90 метрах начали
дифферентовку: лодка была удифферентована на глубине 100 метров
для малого хода под двумя моторами. Но и здесь качало по 8-10
градусов на борт. Командир вызвал к себе в каюту старпома и
меня.
– Я командую лодкой и решаю
поставленную перед ней задачу. На вас возлагается командирская
вахта: всплытие, погружение, безопасность кораблевождения. Вы
знаете, что делать. Всю обстановку докладывать мне немедленно.
Время между собой разделите по 6 часов через 6. Вахтенные
офицеры, до улучшения погоды, будут вам помогать только в
центральном посту, используя перископ, если это будет возможно.
Сигнальщикам нести вахту в боевой рубке, так сказать, на
подхвате. На мостике можете быть только вы и только с
соответствующей страховкой, и больше никто. Всплывать только на
связь и на зарядку батарей через РДП. Верхний рубочный люк
должен быть постоянно закрытым в надводном положении. Есть ко
мне вопросы?
С нашей стороны вопросов не
последовало.
Григорий Александрович пошёл
сразу же в центральный пост, объявил общий порядок и тут же
заступил на вахту. Мы заняли назначенный нам район 9 ноября.
Первое всплытие на связь осуществлял старпом. Он увеличил
скорость постепенно до полной, одновременно принимая балласт,
чтобы нас не выкинуло на поверхность, но нас выкинуло наверх с
глубины 50 метров. Лодку водоизмещением 1080 тонн начало
швырять, как щепку. Я поднял зенитный перископ и посмотрел, что
творится на поверхности. Кругом сплошная вода, не то, чтобы
горизонт был виден, неба не было. По окончании 15-минутного
сеанса связи, приняв весь возможный балласт и увеличив ход до
полного, минут через 40 нам удалось погрузиться.
На зарядку вновь пришлось
всплывать старпому, после чего я принимал у него вахту. На лодке
был откачан весь ранее принятый вспомогательный балласт, её
понесло наверх, и через какое-то мгновение лодка стала почти в
вертикальное положение. Всё, что не было закреплено, полетело
вниз, люди повисли на том – кто за что успел схватиться, но в
следующее мгновение лодка легла на левый борт с креном 50-60
градусов. Этот момент показался Григорию Александровичу
подходящим для открытия люка. Лодка выпрямлялась, но вслед за
этим её понесло куда-то вниз. Было трудно сообразить, что мы
находимся под гребнем волны, люк был открыт, и в следующий
момент гигантская многотонная волна обрушилась на нас сверху.
Огромный столб воды ударил в центральный пост, сметая всё на
своём пути. Загорелся голубым огнём распределительный щит. В
лодке стало темно.
– Володя! Закрой люк! – закричал
старпом.
Бросившись по трапу к люку, я не
успел схватить его руками, как новый столб воды ударил внутрь
лодки.
– Вода! Тонем!
Сквозь зелёно-чёрную воду,
захлебнувшись в ней, я закричал:
– Продуть весь балласт аварийно!
Но командир БЧ-5 опередил меня.
Лодку несло наверх, и тут я успел выскочить на мостик, захлопнул
за собой люк и пристегнулся пожарным ремнём к нактоузу
магнитного компаса. «Бывает, что и железо всплывает при сильном
желании жить», – мелькнула мысль. И тут новый вал обрушился на
меня. Это было что-то невероятное! Я лежал на палубе мостика,
ухватившись за решётчатый деревянный настил. Наконец, лодка
выпрямилась, и её понесло куда-то вверх. Это помогло мне встать
на ноги и осмотреться вокруг. Кругом кромешная тьма и отовсюду
вода. Всё же мне удалось понять, что мы идём параллельно
огромным волнам, которые то вздымают нас вверх, то стремительно
бросают вниз, образуя крен на левый борт.
А внизу между тем шла борьба за
живучесть, которой руководил лично командир лодки. В центральном
посту было полтрюма воды. То там, то здесь вспыхивали короткие
замыкания. По-прежнему не было света, но горели лампы аварийного
освещения. Улучив момент, через переговорную трубу я доложил
командиру обстановку и предложил изменить курс вправо на 40-45
градусов, чтобы избежать в последующем таких критических
положений. Через некоторое время командир согласился с
изменением курса, и мы начали зарядку батареи.
Ухватившись за нактоуз магнитного
компаса обеими руками, стуча зубами то ли от нервного
перевозбуждения, то ли от страха, я всматривался в темноту ночи,
но кругом была вода. Она заполняла всё пространство ходового
мостика под его крышу, и на мостике образовывался водоворот,
который с силой отрывал меня от нактоуза. Потом я к этому
привык. Нужно было вовремя схватить запас воздуха, чтобы его
хватило на всё время ухода носовой части лодки, её боевой рубки
и мостика под воду. Иногда казалось, что мы из-под воды так и не
выйдем. Наконец, я осмелел и, держась за пожарный пояс, связался
с центральным постом. У них, вроде, более или менее всё в
порядке. Зарядку батареи начали со второй ступени. "Да, –
подумал я, – это минимум часа четыре, да плюс вентиляция часа
два, как раз вся моя вахта". Но человек ко всему привыкает. Так,
то по пояс в воде, то полностью – успевай только воздух хватать
– прошли четыре часа. Слышу по ударам по переговорной трубе, что
меня вызывает центральный пост. Подобравшись к трубе, открываю
заглушку и через бульканье воды слышу:
– На мостике! Зарядку закончили,
температура электролита 30 градусов, будем вентилировать батарею
порядка двух часов.
Промучившись ещё около двух
часов, получаю доклад:
– Можно погружаться!
«Эта задача, пожалуй, не из
простых» – подумал я. Во-первых, предстояло отстегнуться от
нактоуза и удержаться на мостике, чтобы меня не выбросило
водоворотом за борт. Во-вторых, нужно было так сманеврировать,
чтобы освободить люк от массы воды, могущей хлынуть внутрь
лодки. Рассматривая все за и против, пришёл к выводу: вернуться
вновь на параллельный волне курс, но волна, казалось, идёт
отовсюду. Раз отовсюду, решил разворачиваться вправо и ловить
удобный момент. Вроде бы светало, но ни горизонта, ни неба видно
не было. Отвязав пожарный пояс, я сел на палубу мостика,
ухватившись за люк руками.
Вдруг лодку понесло вверх, и на
какой-то миг я увидел кусочек неба с утренними звёздами, и это
был как раз тот момент, когда можно было открыть люк и, держась
за его рукоятки, прыгнуть внутрь лодки. Мне это почти удалось, и
вместе со шквалом воды я захлопнул за собой люк, а затем
завернул кремальеру и для прочности забил ее медным молотком,
который подал мне сигнальщик.
Спустившись в центральный пост, я
сказал Вассеру, что лучше всего погружаться на медленной
циркуляции, как бы ввинчиваясь в глубину. Так и порешили. Через
20 минут нам удалось оторваться от поверхности, и вскоре мы
заняли глубину 120 метров. Я пошел к командиру и доложил:
– Товарищ командир, зарядка
закончена, лодка удифферентована на глубине 120 метров.
Разрешите сдать вахту.
Лицо командира было зелёным и
казалось совершенно измученным.
– Хорошо. Как там наверху?
– Всюду огромные волны, какая-то
толковища, направление волны практически определить трудно.
Лодка почти всё время зарывается в воду. Может, всё-таки наверху
не будем держать вахту?
– Нет, в такой обстановке ничего
в перископы не увидишь, это опасно. Попробуй повоюй в этой
обстановке, – командир горько усмехнулся и махнул рукой. Это
означало, что мне можно идти.
Выйдя из каюты, я только сейчас
почувствовал кислый запах рвоты. Как оказалось, она была всюду
на палубе, на столе кают-компании. Обессилев от усталости, я
сбросил с себя гидрокомбинезон, сапоги и рухнул на диван, сразу
же провалившись в глубокий сон. Но не прошло и часа, как меня
кто-то начал трясти за рукав. С трудом открыв глаза, я увидел
перед собой лицо начальника медицинской службы старшего
лейтенанта медицинской службы Святца Алексея Андреевича:
– Товарищ лейтенант! Докладываю:
на лодке сегодня заканчивается пресная вода.
– Как это? – приходя в себя,
спросил я.
– Дело в том, что в цистерне
центрального поста вода всегда менялась. В концевые цистерны, по
моему, никто со времени ухода с Севера не заглядывал. Хранимую в
них воду пить нельзя.
– Я должен посмотреть сам, –
сказал я, с трудом обувая сапоги, – только этого нам и не
хватало.
Вместе мы прошли в первый отсек.
Кроме вахтенного, ещё не совсем обалдевшего от качки, все лежали
вповалку. Приказал вахтенному открыть цистерну пресной воды. Я
зачерпнул воду в стакан и обнаружил устойчивый гнилостный запах.
Вода была зелёного цвета и, к моему ужасу, содержала какие-то
мелькающие живые организмы. Скользя по рвоте на палубе, мы
прошли в корму. Везде грязь и невыносимая вонь.
– Неужели некому всё это убрать,
освежить воздух?
– Ничего, через часик оклемаются
и порядок наведём, – ответил Святец.
С водой в корме обстановка была
такой же, что и в первом отсеке.
– Давайте сделаем так: через час
люди придут в себя, ещё час на приборку, а затем я пойду
докладывать командиру. Старпому скажу сейчас, пусть подумает,
как выходить из этого положения.
Уже засыпая, подумал: "Русскому
матросу цены нет. Наверное, откуда-нибудь из глубинки России,
где о море слышал от учительницы. И вот стоит на боевом посту,
давится рвотой, обязанности свои выполняет...". Через два часа я
доложил командиру, что на лодке осталось пресной воды только на
ужин. Сорокин выругался, помянув Беца нелестными словами.
– Что предлагаешь?
– Мы со старпомом и замполитом
обсудили это дело и считаем, есть два варианта. Первый –
продолжать выполнение боевой задачи, используя минимум тщательно
очищенной воды для приготовления пищи. При этом доктор должен
проконтролировать, чтобы взятая доза воды не привела к
отравлению личного состава. Можно было бы использовать
дистиллированную воду, предназначенную для аккумуляторной
батареи, но механик возражает, говорит, что в его воде имеются
какие-то вредные примеси. Второй вариант – донести командованию
и возвращаться на базу.
– Нет никаких вторых вариантов.
Это же невыполнение боевой задачи из-за халатности личного
состава. Хорошо, я подумаю. Через час пригласите всех офицеров в
кают-компанию.
«Да, – подумал я – ещё и двух
суток не прошло, как мы в районе боевых позиций, а пресной воды
на лодке нет. Валя Бец дал здоровую промашку, и не он один.
Надводник не освоился со своими обязанностями на подводной
лодке».
Через час офицеры были собраны в
кают-компании. Командир коротко изложил обстановку и предложил
офицерам высказать своё мнение по данному вопросу. При этом он
добавил, что, если принять второй вариант, то лодка будет
расформирована, а он снят с должности. Все приняли первый
вариант. Правда, кто-то предложил вызвать в район водолей. Но
это действие влекло за собой вызов в базу. Полищук сказал, что у
него больной желудок, и он может пить только консервированные
компоты.
– Все на одинаковом положении,
каждому члену экипажа должно хватить определённой нормы компота
на всю автономность, – ответил Сорокин.
На этом вопрос с водой был
исчерпан.
Так уж получилось, что и на
вторую зарядку пришлось быть наверху мне. Всплыл под среднюю
группу балласта, поднял зенитный перископ: океан не утихает,
темно, хотя ещё только начало вечерних сумерек. Что-то бьёт по
правому борту.
Чтобы открыть люк и "вылезти" на
мостик, ложусь на параллельный волне курс, и лодка тут же
стремительно падает вниз, да так, что захватывает дыхание.
Поднимаюсь по трапу к люку. Жду. Лодка так же стремительно
несётся вверх, остановилась. Мгновенно открываю люк, вываливаюсь
на палубу мостика, а сигнальщик в боевой рубке захлопывает люк и
берёт его на кремальеру. Лодка начинает валиться на правый борт.
Успеваю скатиться в ограждение боевой рубки и ухватиться за
тумбу командирского перископа. Огромная волна с силой бьёт в
правый борт. Ужас, кажется лодка опрокидывается, волна выбивает
иллюминатор мостика на правом борту и что-то скрежещет. Ничего
не видно, несемся вверх. Успеваю скорректировать курс, и, с
покладкой на новый курс, даю команду:
– Продуть весь балласт и начать
зарядку батареи.
Только тут замечаю, что правая
часть обшивки мостика разорвана, но не оторвалась и бьёт по
корпусу. Привязываю себя к нактоузу. Прежняя картина: либо я по
пояс в воде, либо с головой – успевай захватывать воздух, чтобы
не захлебнуться. Падаем вниз, и вдруг вижу высоко надо мной чуть
правее ходовые огни какого-то судна. Бросаюсь к переговорке:
– Лево на борт!
– Что? А? – дизеля захватывают
воздух и через эту трубу – где им там в центральном посту
услышать меня?
– Лево на борт! – в последнем
отчаянии кричу я вниз.
Мы несёмся друг другу навстречу:
лодка вверх, а судно вниз. Кажется, конец. Я зажмурился и
инстинктивно прикрыл голову руками. Однако, вопреки всем
физическим законам, следующая гигантская волна рассекает нас:
его вправо вниз, лодку влево вверх. Всё же я успел на трубе
судна заметить кленовый лист – канадец курсом на запад. Куда
тебя несёт в такую погоду! Чёрт бы тебя побрал! Но он как упал
вниз, так и пропал за огромной волной. Всё это произошло за
такие мгновения, что я не успел даже испугаться. Вновь летим
вниз. Прижимаюсь лбом к носовому иллюминатору рубки: а вдруг ещё
кто-то появится?
Уловив момент, вползает на мостик
старпом – моя смена. Коротко говорю ему про канадца и на взлёте
лодки ввёрх успеваю нырнуть вниз и задраить за собой верхний
рубочный люк.
– Товарищ командир, – докладываю
я Сорокину, – вахту сдал. Зарядка батареи на 3-ей ступени.
Наверху разошлись правыми бортами с "канадцем" 10-15 тысяч тонн
водоизмещения. Глаза Сорокина зажигаются интересом:
– Значит не мы одни в этой
круговерти. Хорошо. Отдыхай.
Только тут я почувствовал
смертельную усталость. Разделся и забился в угол дивана, чтобы
очередной удар волны не сбросил меня на палубу, и тут же
отрешился от мира.
Вскоре случилась и другая беда:
латунный круг, крепящий резину герметизации люка, оторвался на
одном своём конце и резина в этом месте вспучилась. Теперь
верхний рубочный люк закрывался неплотно. На 50-60 метрах
глубины в боевую рубку начинала поступать вода и чем глубже, тем
больше. А чтобы устойчивее удерживаться под водой, необходимо
было иметь глубину хотя бы 80 метров. Возникла необходимость
задраивать нижний рубочный люк, а чтобы вода в рубке не
скапливалась, механик каждые 10 минут пускал главный
осушительный насос из рубки за борт.
Ещё три-четыре дня мы кувыркались
на поверхности и плавали под водой, и никто не интересовался
Яношем Кадаром и его усилиями по стабилизации обстановки в
Венгрии. Как мы потом узнали, мятеж в Венгрии подавил Г.К. Жуков
ценою жизни двух тысяч русских солдат.
Океан начал успокаиваться, когда
17 ноября мы получили приказ возвращаться в базу. Уже не было
тех страшных волн, они осели, превратившись в гладкую зыбь. Этот
страшный ураган уходил чёрным пятном на горизонте куда-то к
Алеутским островам. Над нами сверкало солнце – ни одного облачка
на небе. В это время, наконец, был заполнен вахтенный журнал,
который до сих пор невозможно было вести.
Я стоял на вахте, когда на
горизонте из океана чуть правее курса показалась Ключевская
сопка со своей сверкающей и искрящейся вершиной (4750 метров),
затем слева от нее открылась Корякская сопка, затем Шевелуч,
Авачинская сопка и целое ожерелье вулканов хребта Баульчик.
Красота необыкновенная! На мостик поднялся старпом и сказал, что
командир приглашает меня в кают–кампанию. За столом были все
свободные от вахт офицеры. Перед каждым стоял наполовину
заполненный спиртом стакан, и, кроме того, в центре стола –
запотевший графин с зеленоватой водой и две тарелки с
консервированной колбасой и хлебом.
Юрий Семёнович встал и сказал:
– Я собрал вас для того, чтобы
выразить вам свою сердечную признательность и благодарность за
ваше мужество и доблесть, проявленные в этом тяжелейшем походе.
Каждый из вас выполнил свой долг с честью. Я провозглашаю этот
тост за ваше здоровье и за ваши будущие успехи в службе. Вы все
без сомнения достойны этого. Ещё раз благодарю вас, дорогие
товарищи офицеры, прошу передать мою благодарность всем вашим
подчинённым.
Все встали и выпили, и никто при
этом не коснулся графина с зелёной водой.
Я не знаю, как судьба разбросала
по жизни всех участников этого потрясающего похода, не могу
назвать всех, назову лишь офицеров:
– Командир подводной лодки С-178
капитан 3 ранга Сорокин Юрий Семёнович.
– Заместитель командира подводной
лодки по политчасти старший лейтенант Щербаков Николай Иванович.
– Старший помощник командира
капитан-лейтенант Вассер Григорий Александрович.
– Командир боевой части 1-4
лейтенант Шканов Борис Петрович.
– Командир рулевой группы
лейтенант Дадунцев Эдуард Тасевосович.
– Командир боевой части 3
лейтенант Анненков Николай Иванович.
– Командир торпедной группы
лейтенант Малахов Юрий Петрович.
– Командир боевой части 5 инженер
капитан-лейтенант Хорьков Виталий Павлович.
– Командир моторной группы
инженер-лейтенант Шматок Виктор Петрович.
– Начальник медицинской службы
старший лейтенант медицинской службы Святец Алексей Андреевич.
Мы не воевали, но вышли
победителями из 10-суточной схватки с неслыханным буйством
океанской стихии. А у меня в 24 года появилась первая седина.
Поздно ночью ошвартовались в
своей базе. Никто, кроме Вали Беца, нас не встречал, никто не
поблагодарил нас за службу. Утром следующего дня на пирсе, где
стояла С-178, наши товарищи – подводники, рассматривая
разорванные листы обшивки лёгкого корпуса, говорили:
– Эко как вас венгры потрепали в
Тихом океане!
Да это был наш вклад в подавление
контрреволюционного мятежа в Венгрии. Кто об этом знает? Никто!
Валентину Ивановичу Бецу я
высказал всё, что думал о его запасах пресной воды на лодке. Это
не нарушило наши дружеские отношения. В последующем Валентин
Иванович стал контр-адмиралом, командиром бригады – самого
дальнего соединения подводных лодок в бухте Бечевинка близ
Авачинской губы. Последний раз мы виделись с ним в декабре 1994
года в городе Троицке Московской области на сборе Союза
моряков-подводников. Мы сидели с ним рядом за столом, рядом в
автобусе и всю ночь у него дома в ожидании первого утреннего
поезда на Ленинград. Он запомнился мне своими голубыми глазами,
коротко подстриженными усиками, идущий на встречу с широко
распахнутыми руками, чтобы обнять своего старого товарища.
Однако история с водой после
прихода в базу закончилась не сразу – месяца два от всех
участников похода на С-178 шёл гнилостный запах. Никакие
парилки, одеколоны и духи не помогали. Казалось, гнили изнутри.
Но всё проходит, прошло и это.
Немає коментарів:
Дописати коментар