ПЕРВЫЕ 21639 МИЛЬ
Черноморский флот
Подводная лодка С-68, на которую я попал служить, относилась к классу средних подводных лодок проекта 613. Лодка была заложена 15 декабря 1951 года на Николаевском судостроительном заводе № 444, спущена на воду 1ноября 1952 года и 8 мая 1953 года зачислена в состав 153-й бригады 21-й Констанцской Краснознамённой ордена Ушакова дивизии подводных лодок Черноморского флота. Командиром подводной лодки был капитан 3 ранга Агафонов Константин Александрович.
Источник материала
Я спустился вниз, в центральный пост. Здесь находился старший помощник командира лодки старший лейтенант Морозов Владимир Леонидович, которому я представился и доложил о прибытии на лодку для дальнейшего прохождения службы. Старпом здесь же познакомил меня с моим непосредственным начальником командиром БЧ-2-3 старшим лейтенантом Кусмарцевым Евгением Михайловичем и с командиром БЧ-5 инженер-капитан-лейтенантом Любимовым Владимиром Николаевичем, и я ответил на интересующие их вопросы.
Кусмарцев повёл меня знакомить с подводной лодкой. Я уже говорил, что на лодке никогда не был, а только представлял её по чертежам, и от того, что увидел, пришёл в легкое замешательство. Бесчисленные переплетения трубопроводов и кабелей с различной маркировкой, огромное количество клапанов разного вида и предназначения, множество всяких механизмов и приборов, которыми я должен овладеть или хотя бы знать, что это такое, – всё это, казалось, освоить будет невозможно. Но я знал, куда я шёл. Отныне всё это будет заполнять лучшие годы моей жизни или всю жизнь.
Шагнув в седьмой отсек, Кусмарцев представил меня:
– Лейтенант Лебедько Владимир Георгиевич – отныне он ваш командир.
В отсеке размещались вместе со мной пять человек: старшина команды торпедистов старшина 1-ой статьи сверхсрочной службы Шанцев Николай Павлович, торпедист матрос Фролов Евгений Павлович, а также трюмный и рулевой.
Шанцев с хитрецой присматривался ко мне. Был он небольшого роста, с открытым русским лицом, и во всём теле его чувствовалась большая сила.
Был он на пять лет старше меня, имел за спиной всего шесть классов образования, но дело своё и подводную лодку знал безупречно, за что начальство его очень ценило.
Немного поговорив об общих делах, я сказал:
– Ну вот, познакомились на первый раз, а теперь начнём учиться. Учить меня будете вы, товарищ старшина, а Фролов будет в резерве.
– И когда же начнем? - спросил Шанцев.
– А прямо сейчас, – сказал я, снимая с себя белый и облекаясь в синий, рабочий, китель.
Шанцев слегка пожал плечами: учить, так учить и принялся рассказывать об общем устройстве отсека. Отсек являлся отсеком живучести с выходным верхним люком, с трюмной помпой, с запасными устройствами управления вертикальным и горизонтальными рулями, с узлом насосов гидравлики, скормовой колонкой воздуха высокого давления и с двумя торпедными аппаратами.
Положив руки на торпедные аппараты, Шанцев сказал:
– А вот это наш боевой пост № 73.
Дальше мы полезли с ним под торпедные аппараты, где, ощупывая каждый трубопровод, каждый кабель и каждый привод, Шанцев рассказывал его назначение, связь с общими системами, а я старательно зарисовывал всё это к себе в тетрадь. Вскоре наступило время обеда, и меня пригласили в кают-компанию.Командир лодки представил меня всем остальным офицерам. Мне было показано моё место за столом, а также диван, где я мог отдыхать в свободное от службы время.
Случай был подходящий, и к столу подали вино. Командир предложил тост за нового члена экипажа. Когда рюмки были осушены, помощник командира Юрий Москвитин сказал:
– Товарищ командир, офицерское собрание полагает, что это было неофициальным предварительным приёмом нового члена в наше общество.
Командир что-то неопределённо хмыкнул, а заместитель командира по политчасти капитан-лейтенант Черкасский Александр Фёдорович, посмотрев на Москвитина, сказал:
– Юрий Дмитриевич, вы эти свои шутки бросьте!
Все весело заулыбались.
После обеда замполит долго со мной беседовал и под конец сказал, что на ближайшем комсомольском собрании я буду принят в состав лодочной организации. Тут же он познакомил меня с командиром отделения торпедистов старшиной 2-ой статьи Абраменко Петром Емельяновичем, который являлся группкомсоргом БЧ-2-3, и в которую я теперь входил полноправным членом.
Тем временем меня поджидал Шанцев. По всему его виду можно было догадаться, что ему изрядно наскучила однообразная обстановка, к которой он привык за годы службы на лодке, и обучать молодого офицера устройству лодки и всяким подводным хитростям ему доставляло истинное удовольствие. Мы продолжили занятия до 22-х часов с перерывами на ужин и вечерний чай. Надо отдать должное Шанцеву, – взявшись за какую-либо систему или механизм, он доводил дело до конца. Это помогало лучше и быстрее усваивать предмет обучения. Первый мой рабочий день на лодке закончился в 22 часа, и я упал на свой диван, тотчас забывшись глубоким сном.
Очень скоро я понял, что подводная лодка мало предназначена для планомерных занятий. Она, как и любой другой военный корабль, живёт постоянной жизнью боевых и учебных тревог, различных авралов, учений плановых и внезапных. В море нет дежурств, а есть вахты – особый вид службы, требующий постоянной бдительности. Нужно буквально вырывать часы и минуты, чтобы быстрее встать наравне со всеми в строй, то есть сдать зачёты на самостоятельное управление своим заведованием.
В три часа с минутами ночи прозвучал сигнал: –"По местам стоять, с якоря сниматься!". Солнце ещё не взошло, но начинался новый рабочий день.
После съёмки с якоря лодка пошла куда-то на юг в темноту ночи. Прозвучала команда: "Боевая готовность № 2 надводная, второй боевой смене заступить на вахту". Заступавший вахтенный офицер старший лейтенант Кусмарцев прихватил меня с собой на мостик. Командир лодки молча стоял на правом крыле мостика. Вахтенный офицер внимательно всматривался в уже начинавший очерчиваться горизонт, через переговорную трубу подавал с разрешения командира команды по распорядку дня, уточнял заданный курс и режимы движения, контролировал выход личного состава наверх.
Вскоре штурман, старший лейтенант Рыкунов Н. П., доложил, что лодка прибыла в полигон. Нам предстояли учебные торпедные атаки «пузырём», то есть без выпуска торпед, по конвою «противника». Командир приказал готовиться к погружению. Прозвучала команда: "По местам стоять к погружению". Были остановлены дизеля, дан малый ход моторами, переведено управление вертикальным рулём с мостика вниз, снята сигнальная мачта, убран прожектор, и сигнальщик спустился в отсек. Кусмарцев осмотрел внутреннюю часть надстройки и, убедившись в отсутствии там людей, доложил командиру: –"Мостик и подводная лодка к погружению готовы". Командир приказал нам спуститься в центральный пост. В центральном посту я занял место у рубки радиометристов, чтобы никому не мешать. Послышалась команда: "Задраен верхний рубочный люк. Принять главный балласт, кроме средней". Раздался шум вырывающегося из цистерн главного балласта воздуха, и лодка сразу же резко осела.
"Заполнить среднюю, погружаться на глубину 30 метров", - приказал командир. Ничего подобного я в жизни не испытывал: палуба медленно уходила из под ног. Глубина 30 метров. Из отсеков подтвердили достигнутую глубину. Последовала команда: "Удифферентовать подводную лодку на глубине 30 метров с дифферентом полградуса на нос!" Через некоторое время командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант Любимов В.Н. доложил: "Товарищ командир, лодка удифферентована". Вахта заступила по боевой готовности № 2 подводная.
Командир посмотрел вокруг себя и, увидев меня, подозвал к себе. Все находившиеся в центральном посту приняли какой-то торжественный вид. Обращаясь ко мне, командир сказал:
– Поздравляю вас, товарищ лейтенант, с принятием в ряды подводников Военно-Морского Флота,– и пожал мне руку.
То же сделали и другие.
– Спасибо, товарищ командир, спасибо, товарищи офицеры, я постараюсь оправдать ваше доверие.
Это случилось 7 сентября 1953 года в Чёрном море в 15 милях к югу от Судака. Думаю, что этотторжественный акт можно было бы завершить вручением какого-нибудь памятного свидетельства. Тогда не требовалось целовать качающуюся кувалду (совершенно бессмысленная процедура – современный ритуал на грани деградации).
Вскоре акустики доложили, что слышат шумы винтов кораблей.
– Боевая тревога! Торпедная атака! 3-й и 4-й торпедные аппараты к выстрелу приготовить!
Мы с Кусмарцевым уже находились в первом отсеке. Я с интересом наблюдал, как командир отделения Абраменко П.Е. и старший торпедист Рубцов О.С. готовили торпедные аппараты к выстрелу. После атаки Кусмарцев разрешил мне самому приготовить аппарат к выстрелу. Этот проект аппарата был мне известен ещё в училище. Не так быстро, как торпедисты, но всё же с задачей я справился самостоятельно, без подсказки. После прихода на якорь учёба продолжалась до 22-х часов. Принятый режим подготовки не нарушался, исключая время тревог, учений и общих корабельных мероприятий.
В кармане у меня появились два листа: один на допуск к самостоятельной якорной и ходовой вахте и другой – на допуск к самостоятельному управлению боевой частью. Нужно сказать, что ни один человек в экипаже ни разу не отказал мне в помощи: всегда все показывали, рассказывали и объясняли. Несомненно, приходилось много познавать, самостоятельно изучая разные описания, руководства, правила борьбы за живучесть, правила ухода за аккумуляторными батареями и другие документы.
Одновременно осваивал своё заведование: торпедные аппараты, стрелковое оружие экипажа и личноеоружие офицеров, боеприпасы к ним, материальную часть приборов торпедной стрельбы, сигнальные ракеты, аварийную радиостанцию, аварийные средства коллективного спасения, имущество основного и дополнительного дегазационных отделений, а также всё отсечное аварийно-спасательное имущество, установки регенерации воздуха и газоанализа. К тому же вся секретная и простая литература отныне числилась за мной. Это хозяйство Кусмарцев не без удовольствия передал мне, не дожидаясь возвращения в базу. Таким образом, за командиром боевой части оставались материальная часть артиллерийского оружия и боеприпасы к нему. Так постепенно вживался я в свою должность на лодке.
Так шли дни за днями. По воскресеньям разрешалось увольнение в Судак. Этот известный курортный посёлок располагался в Судакской долине, с трёх сторон окружённой живописными горами. Прямо над морем, на невысокой горе, возвышалась разрушенная войнами и временем Генуэзская крепость конца 14 –начала 15 веков. За крепостной горой находился завод шампанских вин.
Виноделие было распространено по всей долине, как частное, так и государственное. Курортный сезон был закончен, и поэтому редкие отдыхающие, экскурсанты и увольняемые с подводных лодок морякипредставляли интерес для жителей посёлка – посёлок оживлялся.
В одно из воскресений, перед уходом на базы в Севастополь и Балаклаву, состоялось увольнение подводников в Судак. Катер с плавбазы "Буг", на которой размещалось командование 21-ой дивизии, взял с нашей лодки группу увольняющихся, в том числе меня, а также недавно назначенного на лодку штурмана старшего лейтенанта Рыкунова Н.П.
Сентябрь 1953 года. Вид Судака с моря
Вскоре мы ошвартовались у небольшого причала, все разбрелись по посёлку. С Николаем Рыкуновым мы поднялись на крепость и, не найдя ничего особенного, спустились к заводу шампанских вин. Перед воротами завода, у маленького ларька можно было выпить по бокалу настоящего, не бутылочного,шампанского.
Немає коментарів:
Дописати коментар