Гибель «Вильгельма Густлофа»: правда и домыслы(окончание)

Морозов М.И.
кандидат исторических наук

  часть 2 ::

Итак, подытожив все, можно высказать достаточно уверенное суждение, что ничего выдающегося в самой «атаке века» не было.

И не случайно детального рассмотрения действий «С-13» вы не найдете ни в сборниках тактических примеров ВМФ, ни в книгах по истории военно-морского искусства. Так может подвиг подводников, в соответствии со вторым определением энциклопедии, заключается в потоплении весьма ценного судна с важным грузом или пассажирами? Ответ на этот вопрос мы также начнем издалека.

5 мая 1937 г. на верфи «Блом унд Фосс» в Гамбурге был заложен пассажирский лайнер «Вильгельм Густлоф» (25.484 брт). Он должен был стать новым и самым крупным судном круизного флота «Силы, полученной через радость» («Kraft durch Freude»-Flotte) - организации, созданной для обустройства отдыха активистов «Рабочего фронта» Германии. Впоследствии, в рамках пассажирского флота указанной организации, его превзошел лишь «Роберт Лей» (27.288 брт). Размеры теплохода впечатляли: длина 208,5 м, ширина - 23,5 м, высота надводного борта - 17,3 м, полная высота «от киля до клотика» - 58 м, осадка - 7 м. В движение с максимальной скоростью 15,5 узлов его приводили четыре восьмицилиндровых двухтактных дизеля общей мощностью 9500 л.с. Судно было рассчитано на перевозку 1463 пассажиров при штатной численности экипажа в 417 человек.

В марте 1938 г. лайнер вышел в первое круизное плавание. Вопреки упорно тиражировавшимся в советское время штампам теплоход предназначался отнюдь не для отдыха элиты рейха, а для отдыха активистов фронта - простых рабочих. Еще одной его отличительной чертой, которой особо гордились нацисты, было то, что все пассажирские места имели один единственный класс! За 17 довоенных месяцев «Густлоф» успел совершить 44 рейса (большинство - на Средиземном море вокруг Италии, куда пассажиры прибывали железнодорожным транспортом) и перевезти 65 тысяч человек. 26 августа 1939 г. теплоход был отозван на родину из очередного вояжа и уже 1 сентября зачислился в списки вспомогательных судов кригсмарине. Началась военная карьера лайнера - его переоборудовали в госпитальное судно. В этом качестве «Густлоф» пробыл до 20 ноября 1940 г., совершив четыре рейса в Балтийском море и по маршруту Германия-Норвегия. Лечение на нем прошло около 7000 человек, 1961 раненный был доставлен в фатерлянд.

Следующий, наиболее длительный этап в жизни судна наступил в конце 1940 г. Использовать дорогостоящий лайнер в районах боевых действий было неразумно, и руководство флота решило до лучших времен превратить его в плавучую казарму. Новыми постояльцами многочисленных кают стали офицеры и матросы 2-го батальона 2-й учебной дивизии подводного плавания (2. U-boote Lehrdivision). Именно в этом качестве «Вильгельм Густлоф» наблюдал взлет и падение третьего рейха. На своей стоянке в Готенхафене он дважды (9.10.1943 и 18.12.1944 г.) чуть было не стал жертвой воздушных ударов союзной авиации.

Чтобы лучше понять суть дальнейшего изложения, обратимся к рассмотрению оргштатной структуры учебной дивизии. Она состояла из штаба, двух батальонов (abteilung) шестиротного состава и учебной флотилии подводных лодок. Основной задачей такой дивизии (к концу войны в подводных силах кригсмарине их насчитывалось четыре) была начальная подготовка младших специалистов, которые попадали туда сразу после курса «молодого бойца» во флотском экипаже. Лодки учебной флотилии при этом фактически выполняли роль плавучих тренажерных классов, на которых каждый специалист мог овладевать своей индивидуальной воинской специальностью в обстановке, максимально приближенной к боевой. Классы имелись и на «Густлофе», в частности, занятия по водолазной подготовке осуществлялись в его плавательном бассейне. В дальнейшем выпускники школ направлялись на формирование экипажей новых субмарин, после чего уже непосредственно на своем боевом корабле, в составе всей команды, еще не менее 4-6 месяцев, тренировались в т.н. «флотилиях обучения» (U-bootausbildungsflottille). Так, например, небезызвестная «U 250» находилась в составе флотилии обучения с середины декабря 1943 г. до конца июня 1944 г. Таким образом, за гордым названием «дивизии подводников» скрывалась обычная «учебка», личный состав которой имел за спиной в лучшем случае индивидуальную теоретическую и частично практическую подготовку.

12 января 1945 г. советские войска нанесли ряд сокрушительных ударов по немецкой обороне на центральном участке фронта, прорвав ее от Восточной Пруссии до Карпат. Наступление Красной Армии развивалось стремительно: 17-го числа была взята Варшава, в начале февраля советские войска захватили плацдармы на Одере. 30 января наши танки вышли к Балтийскому морю в районе Эльбинга, отрезав, таким образом, соединения 3-й танковой и 4-й полевой германских армий на восточных берегах Данцигской бухты. Война теперь полыхала на немецкой земле - там, где она родилась. Значительная часть местного населения, а фактически все, у кого была возможность, покинули родные места и направились на запад, к портам. Оттуда они по льду или на катерах, буксирах и ледоколах пытались пересечь бухту, чтобы оказаться в Готенхафене или на рейде косы Хель, откуда была организована эвакуация в Киль, Свинемюнде, Засниц и Копенгаген. Людские потоки были огромны и требовали привлечения к перевозкам значительного числа судов.

В своих мемуарах, написанных спустя десять лет после окончания войны, командующий германским флотом и последний канцлер «тысячелетнего» рейха Карл Дёниц назвал занятие советскими войсками берегов Данцигской бухты в качестве фактора, окончательно предрешившего исход войны в Европе. Несмотря на всю спорность подобной оценки, нельзя не отметить, что она зиждилась на понимании важности сохранения Восточной Балтики в качестве полигона для подготовки новых экипажей подводников. С потерей данной акватории проблема победы или поражения подводных сил кригсмарине, а для Дёница и всей Германии, становилась решенной.

Естественно, что несмотря на утрату этого важного региона, никто в рейхе не собирался прекращать проигранную войну, а напротив, планировал продолжать ее, базируясь на новые районы. Касательно учебных соединений подводных сил, в фазу реализации вступил план «Ганнибал», предусматривавший переброску личного состава и имущества учебных центров в порты и стоянки Кильской бухты. 21 января приказ о подготовке к выходу в море был получен и капитаном плавучей казармы «Густлоф» Фридрихом Петерсеном.

Спустя четыре дня, после осуществления всего комплекса проверок механизмов и получения необходимого снабжения судно было готово к выходу в море. К тому времени состав его пассажиров был ограничен 918 офицерами и матросами 2-го батальона (командир - корветтен-капитан Вильгельм Цан) 2-й дивизии и 373 женщинами-военнослужащими вспомогательной службы ВМФ. Последние принадлежали как ко 2-й дивизии, так и к частям морской зенитной артиллерии, а также штабам и другим тыловым учреждениям ВМФ. Экипаж судна насчитывал 173 человека.

Безусловно, с учетом наступавшей массовой эвакуации из восточнопрусских земель, этим транспортные возможности огромного лайнера не исчерпывались. 25-го числа последовал приказ начать прием беженцев в количестве до 4000 человек. 28 января пришло указание продолжить погрузку, задействовав и совершенно не предусмотренные для проживания помещения, как, например, плавательный бассейн (там разместились «морские помощницы») и нижнюю прогулочную палубу(см. ссылку №1). В конечном итоге к утру 30 января - дню, на который был назначен выход в море - на судне с командой и военными насчитывалось в общей сложности около 6050 человек. В последний момент лайнер принял людей дополнительно, в результате чего сумма возросла приблизительно до 6600 (плюс-минус 100 человек), включая 162 раненных военнослужащих вермахта.

Принимал ли «Густлоф» на свой борт исключительно «фашистских бонз и их семьи»? Поскольку данный вопрос почему-то мало интересует зарубежных исследователей, получить ответ на него не так-то просто. С одной стороны, для того, чтобы попасть на борт любого транспортного судна требовалось письменное разрешение местной ячейки НСДАП, с другой известно, что за четыре с небольшим месяца 1945 г. из портов Данцигской бухты, Кольберга и Свинемюнде было вывезено морем почти 2,5 миллиона гражданских лиц, что вряд ли соответствует численности нацистской партии того времени. Наверное было бы более правильным предположить, что в тоталитарном государстве, каким в то время была Германия (и не только Германия), правящая партия брала на себя многие государственные функции, что вовсе не означало автоматическое включение всего населения страны в ее ряды. Кроме того известно, что из числа находившихся на борту мужчины составляли примерно 1400-1500 человек, женщины - 2000-2100 и дети - 3000-3100. Согласитесь, что к двум последним категориям, а именно они составляли подавляющее большинство находившихся на судне, приклеивание ярлыка «фашистские бонзы» было бы по меньшей мере смешным.

Вечером 30 января теплоход вышел навстречу своей судьбе, которая подстерегла его в 23.08 в виде трех торпед «С-13». Первый взрыв произошел, как мы уже указывали, в носовой части судна. Именно там находились основные помещения команды, в т.ч. и каюта Гейнца Шёна. Сброшенный с кровати серией взрывов молодой помощник капитана в течение мгновений понял, что «Густлоф» обречен. Быстро найдя карманный фонарик (внутреннее освещение сразу же погасло, но вскоре сменилось на аварийное) он выскочил из каюты, а затем и из носовой части, которая отделялась от остальных помещений лайнера водонепроницаемой переборкой с ограниченным количеством дверей. Буквально спустя несколько секунд все двери в водонепроницаемых переборках были заблокированы командой с мостика. Находившиеся в носовой части «Густлофа» люди, в т.ч. большинство свободных от вахты членов экипажа, были обречены на скорую смерть.

Вторая торпеда взорвалась на расстоянии трети длины корпуса от форштевня, как раз там, где находился плавательный бассейн. Помещение начало заполняться водой почти в тот же момент. Оказавшись в полной темноте молодые стенографистки и зенитчицы бросились к основному выходу, но нашли его дверь заклиненной. Лишь немногие смогли в условиях паники и почти полной темноты отыскать запасной выход и выбраться из ловушки.
Третья торпеда попала точно в центр «Густлофа», непосредственно в машинное отделение. Из дизелистов, находившихся на вахте, не выжил никто. Все четыре дизеля сразу вышли из строя, оставив корабль без хода и электроэнергии. Отказали даже бортовые радиостанции, так что сигнал бедствия был передан только маломощным передатчиком «Лёве». Радиограмму приняли на многих находившихся в море кораблях, но штаб ВМБ Готенхафен получил ее лишь спустя час, после того, как ее отрепетировали «по флоту». Впрочем, до спасательных работ мы еще дойдем, пока же «Густлоф» только начал погружаться в холодные воды Балтийского моря с сильным деферентом на нос и креном на левый борт. То, что после попадания трех торпед судно обречено, было понятно и капитану и последнему беженцу. Борьба за живучесть не велась. Разбуженные пассажиры, кто в чем, начали рваться со всех пяти нижних палуб наверх, к спасательным шлюпкам. На трапах и лестницах началась жуткая давка, которая усугублялась наличием у людей значительного количества огнестрельного оружия. Многие отчаявшиеся заканчивали жизнь самоубийством или просили убить их. По расчетам Шёна потери при взрывах, с учетом утонувших в носовой части, в бассейне и трюме, задавленных и застреленных на лестницах, составили около 1000 человек.

Второй акт трагедии разыгрался на верхней палубе. Спасательные средства лайнера включали в себя 12 больших шлюпок, рассчитанных на 50-60 человек каждая, 18 катеров на 30 человек и 380 надувных плотиков на 10 человек. Педантичные немцы, несмотря на спешку при погрузке в порту, даже успели провести несколько тренировок по организации посадки в спасательные средства и правильному использованию пробковых жилетов. Но не тут-то было. Расписанные по шлюпкам в качестве гребцов и рулевых матросы лайнера в большинстве погибли при взрыве. Руководство посадкой взяли на себя офицеры и унтер-офицеры 2-й дивизии. Отцепившие спасательные средства вооруженные подводники позволяли садиться в них только женщинам и детям. Укомплектованные подобным образом шлюпки спускались в штормовое январское море на волю волн. Кому-то из их пассажиров повезло - они почти сразу были подобраны «Лёве» и подоспевшим «Т 36», остальные же, и их было подавляющее большинство, разносились волнами по морю.

Примерно через 40 минут после торпедирования крен «Густлофа» достиг 22 градусов. Капитан Петерсен дал сигнал: «Всем покинуть судно, спасайся кто может!», хотя фактически он начал исполняться с первых минут. Вода быстро прибывала, но количество людей, желавших вырваться на верхнюю палубу не уменьшалось. Палуба, находившаяся под сильным наклоном, не могла уместить на себе всех желающих. Массы людей, в основном женщины и дети, в ожидании своей очереди столпились на нижней прогулочной палубе правого борта. Внезапно в ее носовой части появилась вода. Трапы были сразу же заблокированы толпами беженцев, которые мешали друг другу вырваться наружу. Многие пытались выбить толстые стекла, рассчитанные на буйство атлантических штормов, но им это не удавалось. Вода продолжала быстро прибывать и постепенно заполнила все помещение. В последний момент одно из стекол лопнуло и несколько человек было выброшено на поверхность. По расчетам Шёна, сделанным на основе свидетельств очевидцев, общее количество людей, погибших на нижней прогулочной палубе, а также смытых за борт волнами с верхней палубы до гибели «Густлофа» составило еще около 1000 человек.

Следующие полторы тысячи погибли в момент погружения лайнера. В большинстве это были те, кто не успел сесть в спасательные средства и был затянут водоворотом, те, у кого не выдержал организм при попадании в ледяную воду, те, кто захлебнулся и задохнулся. В то же время, не вызывает сомнения, что более крепкие подводники, имевшие хорошую физическую подготовку, знавшие, как правильно надеть спасательный жилет имели неплохие шансы на спасение. Миноносцы, подошедшие к месту гибели теплохода, в первую очередь вылавливали людей из воды. Именно в этот момент удалось спастись Шёну, корветтен-капитану Цану и капитану Петерсену. Однако, как мы уже знаем, присутствие «С-13» помешало принять участие в спасательной операции крейсеру «Хиппер», возможности же миноносцев по приему людей были весьма ограничены. Подняв из воды в сумме чуть больше 1000 человек, они их исчерпали, а в то же время на шлюпках и плотах все еще находилось почти вдвое большее число людей.

Положение находившихся в плавсредствах потерпевших не сильно отличалось от ситуации, в которой оказался экипаж затонувшей подводной лодки «Комсомолец». При температуре воздуха -18 градусов в шлюпках, заливаемых волнами, без теплой одежды на протяжении примерно 2,5 часов они ждали судов, которые могли бы возобновить спасательные действия. Это время не прошло «даром». Многие замерзли, часть шлюпок была отнесена с места катастрофы. Несмотря на титанические усилия, корабли конвоя «Орион» смогли поднять из воды всего 137 человек, прибывший спустя час «Гёттинген» и его охранение - уже только 78. И это несмотря на то, что поиски длились до шести часов утра. Все реже и реже в обнаруженных спасательных средствах немецким матросам удавалось находить людей, подававших признаки жизни. Почти все из них впоследствии получили диагноз «обморожение 2-3 степени», около 40 умерло уже на борту спасателей(см. ссылку №2). Всего же, по подсчетам Шёна общее количество погибших на борту спасательных средств составило примерно 1800 человек, что на 30 процентов превосходит число выживших пассажиров «Густлофа». Даже одна эта цифра превосходит число погибших в нашумевшей катастрофе «Титаника», когда из 2207 находившихся на судне пассажиров и членов команды погибло 1507.

Последний человек был спасен спустя семь часов после гибели лайнера сторожевым кораблем «V 1703». Этот корабль, несший дозор в Данцигской бухте, перехватил первую же радиограмму о торпедировании и сразу направился на помощь. Попасть к месту событий он смог лишь к 06.50 утра. Осмотр нескольких первых лодок показал отсутствие в них какой-либо жизни. На сторжевике накапливались трупы, а спасенных все не было. Становилось ясно - помощь опоздала. Командир корабля принял решение возвращаться назад. Осматривавший последнюю встреченную лодку матрос Вернер Фик увидел в ней странный сверток больших размеров. Подойдя к нему и размотав угол моряк увидел голову годовалого ребенка, который все еще подавал признаки жизни! Немедленное медицинское вмешательство спасло жизнь мальчика. Впоследствии бездетный Вернер Фик усыновил младенца, став, таким образом, единственным человеком, для которого страшная ночь гибели «Густлофа» стала самым счастливым днем в жизни.

Итак, можно подвести краткие результаты «атаки века»: утоплен крупный пассажирский лайнер не имевший, сам по себе, ни боевого значения, ни военных грузов. На его борту погибло: из 918 матросов и офицеров 2-й учебной дивизии подводных сил 406 человек (44 процента), из 173 членов экипажа - 90 (52 процента), из 373 женщин-военнослужащих - 250 (67 процента), из почти 5150 беженцев и раненных - 4600 (89 процента). В последнюю цифру вошло почти 3000 детей. Естественно, что Маринеско не мог знать истинной цены своей победы, но те, кто исследовал обстоятельства победы (если они занимались этим всерьез) вслед за ним не могли всего этого не знать. Можно ли назвать достигнутый результат «подвигом» с точки зрения достигнутых результатов? Боюсь, что нет.

И все-таки, скажут некоторые, а какое отношение приведенные немецкие материалы имеют к «краеугольным камням» легенды о «подвиге» «С-13», упомянутым нами в начале статьи. Доведем начатое дело до конца:

а) Мог ли быть среди погибших моряков кригсмарине хотя бы один экипаж подводной лодки?[

В своей книге на страницах 450-466 и 483-484 Шён приводит репринт списков пропавших без вести и погибших подводников, представленных на рассмотрение Дёница 12 апреля 1945 г. В них содержатся фамилии 16 офицеров, в т.ч. 8 фенрихов медицинской службы, трех лейтенантов (в т.ч. двух морской службы), трех обер-лейтенантов (также два морской службы) и двух капитан-лейтенантов морской артиллерии. Как известно, экипаж подлодки VII серии составлял четыре офицера морской службы, причем командир должен был иметь звание не ниже обер-лейтенанта. Таким образом, из погибших подводников теоретически было бы возможно «сформировать» один экипаж, если не считать, что погибшие офицеры были не специалистами, а строевыми командирами курсантских подразделений. Напомним, что подчиненный им личный состав нуждался еще в по меньшей мере полугодичном курсе подготовки.

б) Был ли Маринеско личным врагом Гитлера? Объявлялся ли в Германии траур? Был ли расстрелян командир конвоя?

На основании имеющихся материалов можно уверенно заявить, что фюрер воспринял извести о гибели «Густлофа» с поразительным равнодушием. По всей видимости, он узнал о катастрофе уже на следующий день на очередном совещании в своей ставке по военно-морским вопросам. Второй вопрос совещания касался морских перевозок. Текст интересующих абзацев стенограммы несколько раз приводился в других изданиях, однако рискнем повторить его вновь: «В связи с потоплением пассажирского парохода »Вильгельм Густлоф«, торпедой, выпущенной с подводной лодки на внешней коммуникации к северу от банки Штольпе, главнокомандующий военно-морскими силами (Дёниц - прим. М.М.) заявляет, что с самого начала было ясно, что при столь активных перевозках должны быть потери. Потери всегда очень тяжелы, но, к большому счастью их не прибавилось. Однако, он должен указать, что русские подводные лодки способны действовать без помех в Балтийском море только потому, что там им не оказывают противодействия германские самолеты. Из-за недостатка в эскортных силах флот должен ограничиваться непосредственным охранением конвоев. Единственным фактическим средством противолодочной обороны являются самолеты с радиолокационными установками, то самое оружие, которое дало возможность противнику парализовать боевые действия наших подводных лодок. Начальник оперативного штаба ВВС докладывает, что у военно-воздушных сил не достает ни горючего, ни достаточно эффективного оборудования для подобных операций. Фюрер подчеркивает аргументы, выдвинутые главнокомандующим военно-морскими силами, и приказывает командованию ВВС заняться вопросом, как можно было бы помочь этому делу». И все! Никакой бесноватой реакции, никакой скорой расправы. После этого абсурдность утверждения о «личном враге» очевидна. То, что Маринеско не попал ни в какие списки, подтвердил в 1988 г. и официальный ответ, полученный из потсдамского архива ГДР. Относительно траура «дружественные» немецкие товарищи попытались подсластить пилюлю: «... Изучение ... не позволяет сделать заключения о том, был ли объявлен 30 января 1945 г. в Германии трехдневный траур по случаю гибели ... »Вильгельма Густлофа«... Объявление траура представляется сомнительным из-за отсутствия сообщений о самом факте потери корабля». Добавим к этому, что до сих пор сторонники версии о трауре не смогли предъявить ни одного документа, подтверждающего факт, который должен был иметь всегерманское значение. Таким образом, не было ни траура, ни официального сообщения о гибели лайнера, хотя информация об этом облетела германские порты на Балтике уже спустя сутки после события.

Точно так же не соответствует истине утверждение относительно казни командира конвоя. И распоряжавшийся на борту капитан Петерсен, и командир 2-го батальона корветтен-капитан Цан, и командир сил охранения ВМБ Готенхафен корветтен-капитан Вольфганг Леонхардт дожили до 9 мая 1945 г. и их следы теряются уже в послевоенной Германии.

в) У вдумчивого читателя не может не возникнуть вопрос: Так откуда возникла информация, на которой долгие годы основывались авторы многочисленных книг, журнальных и газетных статей об «С-13» и Маринеско? Ведь не могла же легенда возникнуть на голом месте!

К счастью, долго искать отправную точку в исследовании данного вопроса не пришлось. И в ответе историков ГДР, и в книге Х. Шёна, и в документальном сборнике «Из истории краснознаменной ПЛ «С-13» все сходятся на том, что первое сообщение о гибели лайнера было сделано зарубежной прессой 19-20 февраля 1945 г. Увидевшая свет 19-го числа британская «Таймс» имела заметку под названием «Германский лайнер затонул в Балтийском море» следующего содержания: «25000-тонный германский лайнер общества «Сила обретенная через радость» «Вильгельм Густлоф», эвакуировавший 3700 подводников и 5000 беженцев из восточной Пруссии, по сообщению финского радио, был потоплен после того, как покинул Данциг. Спаслось около 1000 пассажиров.
В соответствии с информацией, полученной из передачи стокгольмского радио, лайнер получил попадание торпеды и затонул в течение нескольких минут». - Агентство Рейтер.

Последующие статьи, прошедшие волной по страницам шведской прессы, несколько уточняли детали трагедии. Так, «Дагенс Нюхетер» от 21 февраля сообщала, что на судне было 10.000 человек, из которых спаслось всего 950, а «Афтонбладет» писала, что судно продержалось на воде всего 15 минут.

Нетрудно оценить, насколько эти сведения соответствовали действительности. Особый интерес вызывает происхождение цифры «3700 подводников». Сейчас уже не выяснить, откуда она появилась. Впрочем, все это не удивляет. Не сделав официального сообщения, немцы, тем самым, дали повод к появлению всевозможных газетных «уток» от стокгольмских барзописцев. Утаить же шила в мешке просто не представлялось возможным - многие состоятельные немцы из беженцев, знавшие о трагедии, пытались перебраться в Швецию, да и штормовое Балтийское море не собиралось хранить всегерманскую тайну. От места катастрофы до побережья нейтральной страны было чуть более 100 миль, а это слишком мало, чтобы не увидеть на берегу страшные свидетельства войны в виде обломков и обледеневших трупов. И пошла писать губерния...

В дальнейшем ситуация усугубилась целым рядом факторов. Архивы кригсмарине попали в руки англичан, которые поспешили наложить на все материалы гриф «секретно». Истинные потери военного персонала на лайнере просочились в открытую печать достаточно скоро, но, в то же время, многочисленные спасшиеся с «Густлофа» гражданские лица, естественно, не зная точной статистики произошедшего, поспешили разнести слух о жуткой трагедии. Дело кончилось тем, что гибель «Густлофа» даже вошла в «Книгу рекордов Гиннеса», как случай самой большой катастрофы на море в истории человечества(см. ссылку №3). Это, в свою очередь, вызвало за рубежом поток книг и статей о гибели лайнера. По мотивам катастрофы в Германии был снят художественный фильм под названием «Ночь опустилась над Готенхафеном». Для немцев все это стало как бы своеобразным искуплением грехов, демонстрацией того, что и они многое потерпели от войны, развязанной сумасшедшим Гитлером, к которому они не имеют никакого отношения. В нашей же стране внимание иностранных исследователей к истории с «Густлофом» в первую очередь объяснялось боевым успехом «С-13», мнимым значением его для сокрушения рейха и ложным трауром.

Анализируя со всех сторон подробности и результаты атаки Маринеско вместо «героических» эпитетов невольно вспоминаешь совсем другие слова: «... Наша эскадра была вдвое сильнее неприятельской материально и конечно несколько раз сильнее ее в нравстенном отношении. Следовательно особенного «геройства» тут не представлялось, и «свет» этим «удивлен» также быть не мог. Но наши моряки сделали, все и каждый, свое дело отчетливо и точно, за что им честь и слава, - и в этих простых словах заключается высшая похвала, какую человеку заслужить дано...» Догадываетесь, о каком событии это написано? Это написано по поводу другого «успеха без подвига» русского флота - победы в Синопском сражении и не кем нибудь, а самим флаг-офицером В.А. Корнилова, вице-адмиралом И.Ф. Лихачевым в 1901 г.

Мифические тысячи погибших подводников на многие годы затмили другой успех «С-13», достигнутый в ходе январско-февральского похода - потопление санитарного транспорта «Штойбен» (быв. «Генерал Штойбен», 14.660 брт). Атака и ее результат превосходят случай с «Густлофом» по всем статьям, кроме, разве что, тоннажа судна. Во-первых, в этом случае боевое маневрирование осуществлялось в куда более сложных условиях. Оно говорит о Маринеско как о подводнике гораздо больше, чем эпизод 30 января. Судно шло с большой скоростью (около 16 узлов), переменным курсом, ночью, в условиях плохой видимости и с погашенными огнями. Его эскорт составляли миноносец «Т 196» и торпедолов «ТF 10». Четыре часа Маринеско маневрировал, зная о присутствии врага только благодаря данным гидроакустической станции, и наблюдал его лишь последние 40 минут. Преследовать цель (по оценке Маринеско - легкий крейсер «Эмден») пришлось на скоростях от 12 до 18 узлов. Из-за сильного охранения залп был произведен с дистанции 12 кабельтовых. Командир выпустил из кормовых торпедных аппаратов обе «рыбины», и обе попали!

Во-вторых, чисто военное значение потопления «Штойбена», несмотря на определенную жестокость подобного сравнения, можно признать несколько большим. На санитарном транспорте на момент торпедирования находилась не «эсэсовская танковая часть», а 2680 раненных военнослужащих вермахта, 100 солдат, около 900 беженцев, 270 лиц медперсонала ВМФ и 285 членов экипажа судна (в т.ч. 125 военных моряков). Спаслось 659 человек, из которых раненные составили лишь около 350.

Свалившаяся внезапно на голову Александра Ивановича Маринеско слава не принесла ему счастья. О том, что именно он потопил «Густлоф» стало известно, по-видимому, в середине - конце февраля из сообщений финского и шведского радио. Лодка вернулась из похода 15-го числа, а уже спустя несколько дней комдив Орел писал в представлении командира «С-13» к званию «Герой Советского Союза»: «... Потоплением лайнера »Вильгельм Густлоф« нанесен непоправимый удар по подводному флоту фашистской Германии, так как при потоплении погибло такое количество подводников, которое было бы достаточно для укомплектования 70 подводных лодок среднего тоннажа. Этим ударом ПЛ »С-13« под командованием капитана 3 ранга Маринеско сорвала планы фашистских захватчиков на море».

Ответная резолюция выражалась в виде штампа на представлении: «Орден Красного Знамени пр. ККБФ N 30 от 13.3.45 г.» По всей видимости командование бригады ПЛ и Балтфлота произвело расчет по формуле «Герой Советского Союза минус совершенное преступление равно Ордену Красного Знамени». Очевидно, Александр Иванович был несогласен с подобным решением. Может он хотел, чтобы с ним поступили так же, как маркиз Лантенак с провинившимся матросом в романе В. Гюго «93-й год» - сначала наградил за храбрость, а затем отдал под суд за нерадивость. Если это так, то доблесному командиру «С-13» следовало бы иметь ввиду, что советский суд не только наказывал провинившихся, но и автоматически лишал их всех государственных  наград.
Так или иначе, но следующий поход, совершенный субмариной в последние недели войны, явил истории уже совершенно другого Маринеско. Вот лишь некоторые выдержки из заключения о результатах боевого похода, сделанного командиром дивизиона и командиром бригады: «1. За период нахождения в море, на позиции, в зоне интенсивного движения противника с 23.04.45 г. 7 раз обнаруживал цели для атаки, но атаковать не мог... (далее идет конкретное описание всех случаев).

Вывод: Боевую задачу подлодка не выполнила. Действия командира неудовлетворительные. (капитан 1 ранга Орел).

«... Находясь на позиции, командир ПЛ имел много случаев обнаружения транспортов и конвоев противника, но в результате неправильного маневрирования и нерешительности сблизиться для атаки не смог...
Выводы: 1. Действия командира ПЛ на позиции неудовлетворительные. Командир ПЛ не стремился искать и атаковать противника...
2. В результате неактивных действий командира, ПЛ «С-13» поставленную боевую задачу не выполнила. Оценка боевого похода ПЛ «С-13» неудовлетворительная. (капитан 1 ранга Курников)».

То, что низкие боевые показатели были не случайными подтверждает поведение Маринеско на берегу. Утром 23 мая лодка ошвартовалась в Турку, а уже 31-го числа командир дивизиона подал рапорт о том, что «подводник N 1» все это время пьет, служебными обязанностями не занимается и его дальнейшее пребывание в должности командира недопустимо. Дальнейшее хорошо известно. Маринеско «вышибают» с лодки, а вскоре и со флота. «Не оцененный по заслугам совеременниками» Маринеско попадает на «гражданку», в 1949 г. получает небольшой тюремный срок и в конце 1963 года умирает.

В. Доценко в своей книге «Мифы и легенды русской морской истории» написал, что возвеличивая Маринеско мы незаслуженно обижаем других подводников. Нам кажется, что правильнее было бы сказать по другому. Возвеличивая Маринеско и его «подвиг» мы в первую очередь демонстрируем незнание истории, пренебрежение к фактам и вопиющее попирание общечеловеческих ценностей. Мы в очередной раз доказываем «свету», что квасной патриотизм, замешанный на мнимых победах, нам милее, чем истинные герои войны, подлинные подвиги которых, быть может, менее впечатляют. Нам, чтобы ощущать себя полноценными, почему-то всегда нужны «левши, которые блоху подкуют». Может быть для того, чтобы за их громкой славой было бы легче спрятать от общества нелицеприятные факты многочисленных поражений или цифры мизерных боевых успехов, обусловленные порочной военной организацией, слабой подготовкой и отсталым техническим оснащением. Ведь давно пора бы понять, что подвиг наших моряков не в том, что они топили судов столько же или больше, чем англичане, а в том, что немотря на массу неблагоприятных факторов и обстоятельств они честно выполняли свой долг перед Родиной и наносили врагу ущерб настолько, насколько это было для них возможно.

И что же теперь, как правильно расставить акценты, не оскорбив ни людей, которые храбро сражались с врагом, ни тех, кто безвестно погиб, став по капризу злого рока заложником одного из самых жестоких тоталитарных режимов? Здесь хочется вспомнить о событии, состоявшемся в 1991 г. в калининградском «Зале Дружбы». Здесь Хайнц Шён сделал свой первый на русской земле доклад о судьбе «Вильгельма Густлофа». В дополнении к словам докладчика аудитории был показан фильм «Ночь опустилась над Готенхафеном». По сообщению присутствовавшего там немецкого корреспондента, после просмотра встал пожилой человек (из русских) и произнес: «Наконец-то мы узнали правду. Теперь мы знаем, что на этом судне были не только нацисты и экипажи подводных лодок. Я попрошу присутствующих встать и почтить память погибших женщин и детей». Весь зал встал, многие плакали.

Ссылка № 1 «Лёве» (быв. норвежский «Гиллер») спущен на воду в июле 1938 г. В апреле 1940 г. захвачен при оккупации страны немцами и включен в состав кригсмарине. С декабря 1940 г. до начала 1945 г. выполнял роль торпедолова в 27-й (учебной) флотилии подводных лодок (Готенхафен).
ТТЭ: Водоизмещение стандартное - 597 т; скорость - 30 узлов; вооружение: 3 - 102-мм, 1 - 40-мм, два 2-трубных торпедных аппарата (к моменту описываемых событий несколько отличалось, так например, была снята 102-мм пушка на баке).

Ссылка № 2 Крейсер, серьезно поврежденный в «новогоднем бою» 31.12.1942 г., находился на консервации в Кёнигсберге вплоть до осени 1944 г. В связи с острой необходимостью в крупных артиллерийских кораблях для поддержки приморского фланга сухопутных войск на Балтике, в конце 1944 г. было принято решение о проведении полного ремонта старых повреждений в Готенхафене. Не успел корабль сдать на берег боеприпасы и легкое зенитное вооружение, как приближение фронта вынудило руководство кригсмарине отдать приказ о переводе «Хиппера» в Киль. Крейсер, имевший на борту 1500 беженцев, вышел из порта во второй половине 30 января и должен был двигаться все тем же фарватером N 58. Как знать, если бы Маринеско упустил «Густлоф», спустя час ему могло посчастливиться торпедировать «Хиппер»?

Ссылка № 3 Кроме обычной, верхней прогулочной палубы «Густлоф» обладал еще и нижней закрытой (застекленной), которая представляла из себя коридор, тянувшийся вдоль обоих бортов от уровня мостика до кормы.

Ссылка № 4 Всеми девятью принимавшими участие в спасательной операции кораблями поднято из воды 1252 человека, из которых осталось в живых 1216.

Ссылка № 5 Последние исследования свидетельствуют, что «Густлоф» может претендовать лишь на третье место в этом скорбном списке. Вся «тройка призеров» досталась на долю Германии. Первую позицию занимает бывший норвежский теплоход «Гойя» (5230 брт), потопленный 16.04.1945 г. советской ПЛ «Л-3» (капитан 3 ранга Коновалов) и унесший с собой на дно 7000 (плюс-минус 100) беженцев, вторую - лайнер «Кап Аркона» (27.571 брт) расстрелянный в Кильской бухте 3.05.1945 г. ракетами британских «Тайфунов». Потери на его борту составили 5594 человека, в подавляющем большинстве мирных. Четвертым, по всей вероятности, идет советский теплоход «Армения», затонувший 7.11.1941 г. южнее Ялты после попадания торпеды с германского самолета. Судно, продержавшееся на воде четыре минуты стало последним приютом для примерно 5000 раненных и беженцев. Спасено было всего восемь человек. 
http://www.podlodka.su/03/Books/Morozov_M_Gustlov_02.php