Н.Мормуль

ГИБЕЛЬ «КОМСОМОЛЬЦА»

В 1983 г. в состав ВМФ СССР вступила атомная подводная лодка «К-278», впоследствии названная «Комсомолец». Об этом корабле, единственном в серии, складывались мифы. Так, в западной прессе писали, что это — самая большая подводная лодка в мире: длина — 122 м, ширина — 11,5 м, водоизмещение — 9700 т. Ее считали самой быстроходной. Ни то, ни другое не соответствовало действительности. И тем не менее корабль был настоящим чудом.

Его сверхпрочный титановый корпус позволял погружение на глубину, которой не достигала ни одна лодка в мире — 1000 м. Небывалый в истории подводного плавания рекорд установлен 5 августа 1984 г. По словам штурмана «Комсомольца» капитана 3 ранга Александра Бородина, обжатие было таким, что койку выгнуло, как лук. Гидроакустик, который слушал погружение лодки с обеспечивающего надводного корабля, рассказывал: «Я из-за вас чуть не поседел... Стоял такой скрип, такой скрежет...»

Но титановый панцирь выдержал.

http://scilib-fleet.narod.ru/SubEpopee/index.html 

Строилась лодка необычайно долго, и на флоте ее прозвали «золотой рыбкой». Корпус был изготовлен из чистого титана, и в ходе освоения этого металла возникало множество трудностей. Он агрессивен к другим металлам,  {232}  и сопряжение титановых конструкций с серийным оборудованием требовало новых технических решений. При насыщении титана водородом образовывались трещины, поэтому сварка производилась в особой газовой среде. Однако когда лодка прошла глубоководные испытания на столь ошеломляющей глубине, все усилия оказались оправданными.

Уникальный титановый корабль сравнивался с орбитальной космической станцией. Его основное назначение состояло в изучении комплекса научно-технических и океанологических проблем. Он был одновременно лабораторией, испытательным стендом и прототипом будущего гражданского подводного флота — более скоростного, чем надводные торговые и пассажирские корабли, более надежного, чем авиация, ибо эксплуатация подводных лодок не зависит от времени года и погоды.

На борту «К-278» была одна ядерная установка и вооружение: ракеты и торпеды, две из которых имели ядерные головки. Однако лодка не предназначалась для нанесения ядерных ударов по берегу: ее боевая задача заключалась в защите от подводных ракетоносцев противника — «убийц городов».

Не пройдет и пяти лет после столь знаменательного погружения на километровую глубину, как «К-278» безжизненной будет лежать на дне океана, оборвав перед этим жизнь 42-м морякам.

Гибель «Комсомольца», произошедшая уже в период гласности, породила поток публикаций в недавно еще немой прессе. Впервые подробно описывались обстоятельства трагедии и анализировались ее причины, общественность наконец узнала о множестве проблем, ранее скрываемых от нее под предлогом секретности.

Катастрофа «К-278» — крупнейшая за историю подводного плавания — пролила свет на пороки системы, подвергавшей смертельной опасности не только экипажи подводных лодок, но здоровье и жизнь множества мирных жителей планеты.

Что же произошло на «Комсомольце» в роковой день 7 апреля 1989 г.?

{233}

Объемный пожар

Лодка возвращалась из автономного плавания на небольшой глубине. В момент аварии она находилась в нейтральных водах Норвежского моря, в 180 км к юго-западу от острова Медвежий и в 490 км от норвежского побережья. На борту был второй экипаж под командованием капитана 1 ранга Евгения Алексеевича Ванина. До родных берегов оставалось совсем немного.

В 11.00 был объявлен подъем для первой боевой смены, третья — готовилась к обеду. По заведенному порядку, вахтенный офицер Александр Верезгов принял доклады из отсеков. В седьмом — необитаемом — находился лишь вахтенный матрос Нодар Бухникашвили. Черноусый парень из Абхазии не знал еще, что произносит свои последние в жизни слова: «Седьмой осмотрен. Сопротивление изоляции и газовый состав воздуха в норме. Замечаний нет». Последние, потому что уже в 11.03 на пульте вахтенного механика Вячеслава Юдина выпал сигнал: «Температура в седьмом отсеке больше 70°». Юдин немедленно доложил командиру, объявившему аварийную тревогу.

Одеваясь на ходу, на главный командный пункт прибежали старшие офицеры. Здесь уже лихорадочно запрашивали объятый пламенем отсек: «Седьмой! Седьмой!»

— Люди есть там? — спросил командир.

— Старший матрос Бухникашвили. На связь не выходит.

В центральном посту находились командир капитан 1 ранга Е. Ванин, Б. Коледа (старший на борту), командир БЧ-5 В. Бабенко, командир дивизиона живучести В. Юдин, а также боцман В. Ткач. Глубина 157 м, лодка потеряла ход. Главная задача — всплыть. Уже дан ЛОХ (система пожаротушения) в седьмой отсек. Лопнула магистраль воздуха высокого давления, подавать воздух на продувание, значит, «подливать масло в огонь», то есть подавать кислород в отсек, где бушует пламя. Мичман Владимир Каданцев по приказанию командира подает воздух в корму. Через 11 минут с момента начала пожара лодка всплыла на поверхность. По записи в журнале центрального поста  {234}  это произошло в 11.14; участникам аварии показалось, что прошла вечность.

Поднят перископ, в него видно, как валит пар в районе седьмого отсека, а противогидролокационное резиновое покрытие вспучилось и слезает с легкого титанового корпуса, словно чулок.

Между тем огонь из седьмого отсека перекинулся в шестой, что связано с разгерметизацией переборки между ними. Посланная в шестой отсек аварийная партия в целях произвести разведку, никаких результатов не дала. Более того, пожар в виде взрыва произошел и в пятом отсеке. Это случилось, когда лодка была уже в надводном положении — примерно в 11 часов 40 минут. Вот как доложил об этом при опросе правительственной комиссией капитан-лейтенант С.А.Дворов (магнитофонная запись): «В этот момент возник объемный взрыв или пожар, не знаю как назвать, в пятом отсеке. На высоте один метр над палубой и до самого подволока пронеслось пламя голубого цвета, как из огнемета, по всему проходу от кормовой до носовой переборки (то есть пламя возникло в кормовой части пятого отсека у переборки шестого; это свидетельствует о появлении нового очага, связанного с каким-то новым источником, и, вероятнее всего, о продолжении пожара, упорно продвигающегося из кормы в нос, по мере отступления личного состава, теряющего возможности в борьбе за живучесть. — Н.М.).

Сноп пламени прошел, загорелась одежда, волосы, и через минуту его уже не было. Люди потушили на себе одежду. Сильно обгорел Волков (руки) и другие. Огонь шел из кормы в нос по среднему проходу.

Предполагаю, что это были пары масла, возможно, из масляных цистерн...» И далее: «после вспышки у Коли Волкова расплавилась маска...».

Матрос Ю.В. Козлов так говорил перед комиссией о виденном в пятом отсеке: «Возгораний не было. Сильного потока пламени не было. Типа вспышки. Я не могу этого объяснить. Лежа на правом боку, краем глаза видел: что-то пронеслось, была вспышка синевато-голубого цвета. По времени это была секунда. Мне обожгло руку (голубой одет от избыточного кислорода — Н.М.).

{235}

Хроника событий

По состоянию на 12.10 обстановка на лодке была крайне сложной.

Вахтенный журнал: «12.10. Передано 8 сигналов аварии, квитанций нет». Из семи отсеков четыре горят, связи с ними центральный пост не имеет уже почти в течение часа. Центральный пост подводной лодки, то есть главный командный пункт в лице командира (и его помощников), обстановкой не владеет, и что делается в отсеках не знает. Из неохваченных пожаром трех отсеков два сильно задымлены. Нет возможности пустить вытяжной общекорабельный вентилятор (хотя лодка в надводном положении), чтобы провентилировать третий и второй отсеки.

Не запущен дизель-генератор, следовательно, не принята на него нагрузка. Драгоценная емкость аккумуляторной батареи тает на глазах, приближается время, когда лодка останется без электроэнергии и не сможет дать радиосигнал. Потерян почти весь запас воздуха высокого давления (он выдут через неотсеченные разгерметизировавшиеся магистральные трубы в седьмом отсеке). Единственный выход с лодки — это всплывающая камера. Та самая, в которой потом останется и погибший командир Е. Ванин, и с ним четыре человека.

Если бы командир знал обстановку на лодке, возможно, он бы и дал открытым текстом сигнал SOS уже в то время, тогда даже тихоходная плавбаза «Алексей Хлобыстов» успела бы прибыть к месту аварии лодки до ее гибели.

Что же записано в вахтенном журнале на этот момент:

«12.11. — В первом обстановка нормальная. Водород, кислород, углекислый газ в норме. Состояние личного состава хорошее;

12.12. — Головченко, Краснов во втором потеряли сознание;

12.15. — Перенести личный состав второго отсека, потерявший сознание, наверх. ВСК готова принять четырех человек» (ВСК— всплывающая камера — Н.М.).

Сеанс связи начнется только в 13.27.

Появились первые жертвы, двоих моряков откачать не удалось, врач дает заключение о смерти мичмана С. Бондаря  {236}  и матроса В. Кулипина — отравление угарным газом. Командир дивизиона живучести В. Юдин с аварийной партией пытаются проникнуть в шестой отсек для оценки обстановки по приказанию центрального поста.

Температура переборки между пятым и шестым отсеками подтвердила, что в отсеке продолжается пожар. Уже запущен дизель и провентилированы четвертый, третий и второй отсеки. Дан ЛОХ в шестой отсек из пятого. В 14.18 установлена связь на УКВ с самолетом, через минуту он обнаружен и классифицирован как «ИЛ-38». В журнале центрального поста в 15.18 сделана запись: «Передано на самолет — поступлений воды нет. Пожар тушится герметизацией отсеков».

Исходя из каких данных передано такое успокаивающее донесение для командного пункта Северного флота и ВМФ? Постоянный контроль за осадкой и дифферентом лодки не осуществлялся. Осадка ее увеличивалась, а дифферент возрастал на корму постепенно.

Как показал анализ снимков с самолета, за 1 час 45 минут — с 15.00 до 16.45 (в 17.08 лодка скроется под водой) — осадка лодки увеличится с 8,5 до 10 м, а дифферент на корму возрастет с 2 до 3,5° (см. Романов Д.А. Трагедия подводной лодки «Комсомолец». С. 98).

Заместитель главного конструктора подводной лодки «Комсомолец» Дмитрий Андреевич Романов делает следующий вывод о ее состоянии в 16.30: «...величина продольной остойчивости достигла столь малых значений, что быстрый рост дифферента и трагический исход событий можно было увидеть также “невооруженным глазом” неспециалиста, а посадка подводной лодки внушала тревогу без единого проблеска надежды. Это подтверждается фотоснимками с самолета и показаниями членов экипажа».

Вот ответы лейтенанта А.В. Зайцева — командира группы живучести на вопросы комиссии, расследовавшей причины гибели лодки (магнитофонная запись):

«Вопрос: Как связать нарастание дифферента со временем?

Ответ: 1 градус на корму был приблизительно в 13.00, до 16.00 было 3 градуса. Около 17.00 дифферент был 6,2  {237}  градуса... С 16.30 до 17.00 начал резко возрастать дифферент». (Романов Д.А. Трагедия подводной лодки «Комсомолец». С. 114).

В 16.35 на командный пункт Северного флота поступило радио с «К-278» об усилении пожара и необходимости эвакуации личного состава.

Такой доклад был неожиданностью для командования флотом. Командующий Северным флотом передал приказ: «Приготовить ВСК». Запросил через плавбазу «Алексей Хлобыстов» доложить обстановку в пятом отсеке, заглушён ли реактор, использовались ли газогенераторы, главный осушительный насос для осушения аварийных отсеков, каково давление в аварийных отсеках. Эти вопросы свидетельствуют об отсутствии нужной информации об аварии и борьбе с ней. Ответ с лодки достаточно уверенный: «Обстановка в пятом отсеке нормальная, газогенераторы не использовались, борьба за живучесть продолжается».

А в это же самое время в вахтенном журнале: «В 16.42 — Приготовиться к эвакуации. Исполнителям сдать секретную литературу. Приготовить секретную литературу к эвакуации».

Таким образом, командование лодки, посылая бодрое донесение на командный пункт Северного флота, одновременно считало корабль обреченным и отдавало команду на эвакуацию экипажа, только не сказало куда эвакуироваться? Ведь вокруг кроме холодных волн Норвежского моря ничего нет. У личного состава еще был шанс поддержать лодку на плаву в последние часы аварии и дождаться плавбазы «Алексей Хлобыстов», если бы он использовал командирский запас воздуха высокого давления для продувания кормовой группы цистерн главного балласта. Такой приказ был получен от командующего Северным флотом: «Использовать командирскую группу воздуха высокого давления для продувания кормовой группы балластных цистерн. Докладывать изменение крена и дифферента».

Однако, как пишет заместитель главного конструктора «Комсомольца»: «Личный состав не мог использовать этот запас воздуха высокого давления из-за то, ЧТО НЕ ЗНАЛ,  {238}  КАК ЭТО СДЕЛАТЬ! Не помогла и схема системы воздуха высокого давления, по которой пытались разобраться. Сказалось отсутствие РБИТСа^*». (Романов Д.А. Трагедия подводной лодки «Комсомолец». С. 117).

За 16 минут до гибели было отправлено последнее донесение с «Комсомольца»: «Дифферент резко нарастает. Весь личный состав находится наверху», и подводная лодка начала погружаться с дифферентом около 80° на корму.

За 13 минут до гибели «Комсомольца» командный пункт Северного флота отдает приказ командующего о приготовлении всплывающей камеры для приема личного состава и отделения ее от корабля. Это был целесообразный приказ, и если бы его успели исполнить, то вполне возможно личный состав не переохладился и количество жертв было бы минимальным.

Готовили камеру командир дивизиона живучести и два мичмана. В камеру спустился сверху командир лодки, видимо, проверить, как идет подготовка. Личный состав был уже весь наверху — на верхней палубе и в рубке. При быстром возрастании дифферента верхний люк камеры быстро захлопнули сверху, хотя в камеру и попала вода, уменьшив ее запас плавучести. Мичман В. Слюсаренко находился с нижней стороны камеры, то есть в лодке, так как он оповещал оставшегося на вахте капитана 3 ранга Испенкова о выходе наверх. Испенкова спасти не удалось. Несмотря на громадный дифферент на корму (около 80°), мичмана Слюсаренко втащили за руки в камеру и закрыли нижний люк.

По стечению обстоятельств в камере остались пять человек: командир капитан 1 ранга Ванин, капитан 3 ранга Юдин, мичманы Слюсаренко, Черников и Краснобаев. В живых останется только Слюсаренко, его выбросило избыточным давлением после того, как камера всплыла на поверхность и самопроизвольно отдраился люк.

Мичман Слюсаренко рассказал комиссии (магнитофонная запись):  {239} 

«Командир сказал: «Отдавайте скорее ВСК. Слышно было, как трескались переборки... Я спросил: “Какая глубина моря?” — Сказали: 1500 м. Глубиномер показывал 400 м и стрелку зашкаливало... Командир сказал, что если достанем дна, то ВСК раздавит, и тут под нами раздался удар, как взрыв бомбы, затем большая вибрация... Кто-то крикнул: “Включиться в ИДА”. Включились я и Черников, остальные не включились. Юдин потерял сознание и его била судорога, он хрипел. Командир с верхнего яруса стал давать указание, чтобы мы включили в ИДА Юдина, что мы с Черниковым сделали с большим трудом. После того, как мы включили Юдина и положили удобно на скамейке, он стал делать редкие, но глубокие вдохи, я полез наверх посмотреть, что с командиром, так как команд его уже не было слышно. Командир сидел на скамеечке, свесив голову, и хрипел, возле его ног лежал ИДА. Краснобаев лежал на боку и никаких признаков жизни не подавал. Свой ИДА он с места так и не взял».

Далее из объяснительной записки: «В течение одной-двух минут ВСК всплыла. Черников успел только наполовину подняться наверх. В этот момент избыточным давлением, которое было внутри ВСК, сорвало с защелки верхний люк ВСК и Черникова пробкой выбросило наверх. Меня тоже выбросило, но только наполовину. Черникова увидел в 20 метрах от ВСК. В открытый люк хлынула вода, и в течение пяти-семи секунд ВСК набралась воды и камнем ушла на дно. А я остался наверху».

В 18.20 плавбаза «Алексей Хлобыстов» поднимет на борт 30 оставшихся в живых подводников, трое из которых умрут по пути в Североморск. Таким образом, из 69 членов экипажа, четверо погибли во время пожара, 38 утонули или умерли от переохлаждения. Некоторые журналисты напишут, что в живых остались те, кто вел себя активно, чуть ли не делал гимнастику в ледяной воде. Человеку, попавшему в холодную воду, как раз наоборот рекомендуется поджать ноги к животу и прижать руки к телу, чтобы сохранить тепло в паху и под мышками.

Через четыре года экспедиция к «Комсомольцу» попытается поднять всплывающую камеру (ВСК), но эта попытка, к сожалению, окажется неудачной.

{240}

На помощь лодке

Под давлением прессы и общественного мнения военным руководителям пришлось давать отчет о своих действиях. Так, подробный анализ операции по спасению «Комсомольца» сделал в прессе министр обороны СССР Д.Язов. Вот что он писал в «Литературной газете» 17 мая 1989 г. в ответ на запрос народного депутата СССР Г.Петрова:

«Первый сигнал об аварии был получен на командном пункте главного штаба ВМФ и на КП Северного флота в 11.41. Однако ввиду больших искажений нельзя было определить, с какой именно лодки он поступил. Не дожидаясь уточнения обстановки, оперативный дежурный флота объявил боевую тревогу спасательному отряду. (...) В 12.19 был получен четкий сигнал с указанием местонахождения лодки. В 12.34-13.10 в район аварии из Североморска вышел спасательный отряд в составе спасательного судна, подводных лодок “Карабах” и спасательного буксира “СБ-406”. (...) В 13.17 начали движение в район аварии плавбаза объединения “Севрыба” “Алексей Хлобыстов” и рыболовецкий траулер СТР-612, находившиеся ближе всех к району аварии, на расстоянии 51 мили (около 94 км). (...) На атомном крейсере “Киров” в район аварии был отправлен резервный экипаж, прошедший обучение на подводной лодке “Комсомолец”».

Однако больше всего шансов оказать реальную помощь терпящим бедствие было у авиаторов. Спасательные силы Северного флота поднялись по тревоге в 11.54, через девять минут после того, как всплывшая «К-278» сумела связаться с берегом. Подразделение имело достаточно большой опыт по спасению рыбаков, перевозке больных из отдаленных сел Кольского полуострова, по вызволению летчиков, совершивших вынужденную посадку на воде.

Нужнее всего в районе бедствия вертолеты, однако авария произошла в 980 км от советских берегов, и запас топлива не позволял им достичь места происшествия. Полезны были бы и гидросамолеты, несмотря на то, что их скорость незначительна. Но и здесь возникли препятствия. Во-первых, советские гидросамолеты не могут приводняться  {241}  при более или менее значительном волнении. А сила ветра в районе бедствия составляла 2-3 балла. Во-вторых при автономном полете гидросамолет мог бы находиться в районе бедствия не более 20 минут, а угадать время эвакуации было невозможно.

Поэтому решили послать в район бедствия мощный многомоторный самолет, способный часами летать над океаном на огромном удалении от берегов. Экипажу майора Геннадия Петроградского поставили задачу: выйти в район аварии, установить связь с кораблем и непрерывно докладывать обстановку и просьбы командира в штаб флота. На подготовку к аварийно-спасательному вылету отводился час двадцать минут. За это время нужно снять вооружение и на его месте установить аварийно-спасательные контейнеры. Экипаж «Ил-38» оторвал самолет от взлетной полосы через 49 минут, в 12.43.

В 14.18 Петроградский установил связь с Ваниным. Командир подводной лодки сообщил, что пожар продолжается, но обстановка контролируется экипажем, который не дает огню разрастаться. Просьб нет. Со своей стороны, Петроградский уведомил подводников, что ему поручено наводить на лодку корабли и эта работа уже начата.

Пробив нижнюю кромку облаков, экипаж «Ил-38» увидит лодку в 14.40. Она стояла без движения в направлении север-юг с едва заметным креном на правый борт. У кормы по левому борту шло обильное вспенивание воды, а из боевой рубки тянулся хвост светлого дыма.

К этому времени в воздухе находились еще три самолета, расположившиеся в небе между островом Медвежий и Мурманском для ретрансляции переговоров командира лодки со штабом флота.

Обстановка по-прежнему не вызывала опасений. В 15.20 Ванин просит прислать на помощь буксир. Петроградский понимает, что, опасаясь последствий пожара, командир принял решение заглушить реактор.

В 16.35 летчики замечают, что лодка оседает на корму. С этого момента события развиваются стремительно. На «К-278» уже некому делать записи в вахтенный журнал, и полнее всего события можно восстановить именно по донесениям Петроградского. Какая мука быть в  {242}  нескольких десятках метров от гибнущих людей и быть бессильными им помочь! Но экипаж «Ил-38» сделал все, что было в его силах.

Привожу фрагменты донесений Петроградского.

«16.38. Наблюдается дифферент на корму и правый борт.

16.40. При увеличившемся дифференте из воды показывается задранный нос лодки.

16.44. Дифферент все больше. Вода подступила к основанию боевой рубки.

16.47. Боевая рубка наполовину скрылась в воде.

16.50. Командир лодки передает радиограмму: “Готовлю к эвакуации 69 человек”.

17.00. Рядом с лодкой показались два аварийно-спасательных плотика, на двадцать человек каждый. Из лодки начали эвакуироваться моряки.»

Петроградский, спустившись к самой воде, с невероятной точностью сбрасывает прямо между плотиками спасательный контейнер. Он увидел, как моряки вскрыли его и как надулась лодка, в которую стали забираться люди. Однако при следующем заходе он не обнаружил ни лодки, ни одного из плотиков.

Подлетевший второй экипаж майора Вотинцева также начал сбрасывать аварийные контейнеры, но воспользоваться ими уже никто не смог.

17.08. «К-278» скрылась в пучине в точке с координатами 73°40' с.ш. и 13°30' в.д.

Оставшиеся в живых моряки будут взяты на борт плавбазы «Алексей Хлобыстов» через 81 минуту, в 18.29. Ее капитан В.Кургузов рассказывает:

— В день трагедии наша плавбаза находилась в районе банки Копытовская, где идет промысел морского окуня. 7 апреля в 12.15 начальник радиостанции Г.Хаврилов принял радиограмму о бедствии моряков подводной лодки, в которой приводились координаты. Плавбаза немедленно взяла курс в район происшествия. Шли, естественно, с максимальной скоростью.

Судно наводилось на место происшествия не только по показаниям приборов, но и ракетами, запускаемыми с борта «Ил-38». Как только заметили два плотика, на одном  {243}  из которых находились люди, на воду были спущены два моторных катера. Один из них направился к плотику, второй — стал подбирать людей, держащихся на плаву самостоятельно.

Следом в район бедствия пришел рыболовный траулер «БИ-0612». Его экипаж во главе с капитаном М.Гриневичем также спустил катер и включился в спасательные работы. Позднее к ним присоединился экипаж гидрографического судна «Колгуев».

Спасатели тщательно прочесали весь район гибели лодки. На борт плавбазы были подняты 25 моряков и тела пяти погибших. Уцелевшими подводниками тут же занялась медицинская группа во главе со старшим врачом Н.Петровым.

В течение многих дней в районе бедствия находились суда Северного флота. Они контролировали радиационный фон и вели поиски погибших подводников, тела которых не обнаружили в день трагедии.

Запрет на сигнал SOS

Потерпевшая аварию лодка не подала международный сигнал бедствия, так как должностные инструкции запрещали командиру обращаться за помощью к иностранным государствам в связи с секретностью корабля. Возможно, командир лодки и пренебрег бы этим запретом в критической ситуации, но до последнего момента она ему не казалась таковой. Однако, как выяснилось позднее, многих жертв удалось бы избежать (кроме четырех, погибших во время пожара), если бы сигнал SOS был подан по международным частотам сразу после всплытия лодки.

Существует многосторонняя Конвенция об охране человеческой жизни на море 1974-1978 гг. Более того, в 1988 г. СССР и Норвегия подписали межправительственное соглашение о предоставлении помощи гражданам двух стран, оказавшимся в экстремальной ситуации на море. В рамках этой договоренности, в Буде (Норвегия) и в Мурманске (СССР) созданы специальные спасательные  {244}  штабы. Однако штаб в Буде узнал о случившемся лишь через 12 часов после начала пожара и через 6,5 часов после гибели лодки. Сообщение поступило не от советской стороны и даже не от норвежских военных, а из средств массовой информации. По словам начальника Главного центра спасательной службы в Буде У.Сендерланда, для спасения моряков могли быть задействованы как вертолеты «Си-Кинг» 330-й спасательной эскадрильи, так и норвежский корабль береговой охраны, находившийся в этот момент южнее острова Медвежий. Они могли прибыть в район аварии примерно одновременно, а именно через два с половиной — три часа после получения сигнала бедствия. Вертолеты «Си-Кинг» способны взять на борт по веревочной лестнице до 20 человек, а также совершать посадку на судно береговой охраны.

Сообщение в еженедельнике «Аргументы и факты» о том, что подводники могли быть спасены, вызвало бурю возмущения в Североморске. Работники военно-морской базы и жители города провели демонстрацию, требуя от командования Северного флота ответа. Руководители поспешили заявить, что у норвежских ВВС нет вертолетов, которые могли бы спасти экипаж «Комсомольца».

На запрос газеты уточнение дал заместитель начальника Главного штаба спасательной службы в Буде А.Осеред:

— На базе в Буде находится два вертолета «Си-Кинг», Еще два таких вертолета базируются неподалеку — в Лаксэльве. Уже через одну-две минуты после поступления информации из штаба в Мурманске или сигнала бедствия непосредственно с вашей подводной лодки два из четырех вертолетов могли подняться в воздух. Максимальная их скорость — 215 км/ч, дальность полета без дозаправки — 900 км. К месту происшествия вертолеты прибыли бы через 2,5 часа.

Иными словами, норвежские спасатели могли прибыть в район аварии в 13.30, то есть за 3 часа 45 минут до гибели лодки и за пять часов до прибытия советских спасателей. Более того, вертолеты могли бы действовать с намного большей эффективностью.  {245} 

Осеред сообщил:

— Ваши самолеты сбросили спасательные плавсредства в 300 м от тонущих моряков, которые так и не смогли ими воспользоваться. Наши вертолеты могли сбросить надувные лодки с точностью до 5 м. Но это вряд ли понадобилось бы, так как мы могли поднять подводников на борт вертолетов с помощью трапов. Каждый вертолет «Си-Кинг» способен принять на борт 18-19 человек. Подняв людей из воды, вертолеты дозаправились бы на острове Медвежий либо на корабле норвежской береговой охраны «Анденеф», находившимся в 108 км от места катастрофы. Мы понимаем причины, по которым советские военные не обратились к нам за помощью — лодка была «слишком секретная». Если уж на то пошло, наши спасатели могли бы дождаться, пока лодка затонет и тут же поднять ваших людей из воды.

Таким образом, если бы «К-278» обратилась за помощью к норвежцам сразу после всплытия, моряки могли быть спасены уже около 15.00, то есть за два часа до гибели лодки.

Кстати о секретности. И норвежские газеты, и мировая пресса приводили в эти дни подробные тактико-технические данные сверхсекретной лодки и схемы, показывающие расположение основных установок и вооружения.

Советские военные руководители, включая тогдашнего министра обороны СССР Д.Язова, обращали внимание на спасающий честь мундира нюанс: считать ли необходимость проведения спасательной операции с момента всплытия или с момента затопления лодки. Так, если первая часть уже упоминавшегося заявления Д.Язова в «Литературной газете» — «Анализ показывает, что раньше плавбазы (18.00) в район аварии прибыть никто не мог» — может оспариваться, то вторая его часть вне всякой критики с этой точки зрения: «Возможное время прибытия норвежских вертолетов в случае их вылета с появлением необходимости в эвакуации (выделено мною — К.М.) — 19.30, а корабля их береговой охраны — к исходу суток.»  {246} 

Чувства норвежцев выражены в телеграммах соболезнования, которые направили СССР премьер-министр Гру Харлет Брунтланд, министры иностранных дел и обороны. Однако действия последнего вызовут многочисленные нарекания и 11 апреля в стортинге (парламенте) состоятся слушания по поводу пассивности Ю.Й.Хольста в чрезвычайной ситуации. В своем выступлении перед депутатами он изложил следующую версию.

Около 14.00 главному командованию норвежских вооруженных сил стало известно, что советский самолет направлен на поиск подводной лодки. В 15.57 военная разведка Норвегии получила сведения о возможном спасательном учении в 200 км юго-западнее острова Медвежий. По приказу главного командования туда в 16.15 с базы норвежских ВВС в Анде вылетел разведывательный самолет «Орион». Он обнаружил на воде плотик, облепленный людьми, а также два безжизненных тела метрах в ста от него и около 17.00 доложил о возможном серьезном происшествии. (Напомним, подошедшая советская плавбаза подберет моряков примерно через полчаса.) О том, что на советской атомной подводной лодке произошла авария, стало ясно лишь после возвращения самолета в 19.15.

Причин медлительности военных властей, по словам Ю.Й.Хольста, было две. Во-первых, долгое время считалось, что речь идет об обычной учебной тревоге. Во-вторых, министерство обороны продолжало рассматривать аварию с разведывательной точки зрения и не последовало оперативным предписаниям. Система гражданского оповещения была поэтому задействована лишь поздно вечером.

Особую озабоченность норвежцев вызывало возможное радиоактивное заражение акватории. Известно, что после аварии на британской атомной подводной лодке около базы в Глазго было заражено 5000 км² и под угрозой оказалось 13 тыс. жителей прибрежных районов Шотландии. В 23.30 7 апреля норвежские журналисты обратились в Институт радиологического контроля в Осло с просьбой взять пробы на радиоактивность в районе катастрофы. Уже на следующий день здесь берут пробы  {247}  воды. Ответ однозначный: повышения радиации, указывающего на повреждение реактора или утечку из него, нет. Действительно, реактор надежно заглушён экипажем, а его конструкция имеет большой запас прочности.

Однако в морской воде металл неминуемо разъедает коррозия, и рано или поздно встанет вопрос о подъеме корабля с глубины 1500 м.