ДНЕВНИКИ МАТИССА Под именем Матисс подводной лодкой «С-2» военно-морского флота республиканской Испании командовал наш земляк капитан 2-го ранга Николай Павлович Египко

 Египко прибыл в Испанию летом 1937 года, в самый разгар вооруженной борьбы республиканского правительства с мятежниками генерала Франко. В советской историографии этот период характеризовался как интернациональная помощь советских добровольцев мужественной борьбе испанских патриотов.

А дневники Николая Павловича позволяют увидеть реальную картину событий 1936-39 годов.
Николай Павлович принял в Бильбао у Ивана Алексеевича Бурмистрова подводную лодку «С-6». Лодка была повреждена и участия в боевых действиях не принимала. Через несколько месяцев команде удалось восстановить ее исправность настолько, что к моменту падения Бильбао она благополучно  совершила переход в Сантандер. Здесь под обстрелом и бомбежкой моряки приняли на борт ценности правительства басков и доставили их в Хихон.
После нескольких удачных военных операций, в ходе одной из которых был затоплен вражеский корабль,  подводная лодка «С-6» получила боевое повреждение и была затоплена своей командой.
Вскоре Матисс принял командование другой лодкой - «С-2», которая ночью на 26 августа 1937 года покинула Хихон и укрылась во французском Сен-Назере, власти которого были настроены к республиканцам явно недоброжелательно. Лодка требовала ремонта, но подводников поставили в такие условия, что лодка ни при каких обстоятельствах не могла покинуть порт после ремонта. Но и в этих условиях Египко довел ремонт до конца, а ходовые испытания проводил по ночам в акватории порта. В одну из таких ночей «С-2» покинула Сен-Назер и взяла курс на Картахену.
В 1938 году правительство Испанской республики приняло беспрецедентное решение использовать подводные лодки для связи между Валенсией и Барселоной. 11 августа 1938 года были вьшущены специальные почтовые марки с надписью «Почта на подводных лодках». Других  таких попыток история филателии не знает.
Было вьшолнено несколько рейсов, но вскоре в результате продвижения франкистских войск и отхода республиканцев, доставка почты подводными лодками прекратилась.
Это, так сказать, видимая часть работы Николая Павловича. Теперь о дневниках Египко, которые нигде и никогда не публиковались, и только несколько лет назад были переданы для печати сыном подводника. В них дана реальная картина происходивших в те годы событий, а также названы некоторые причины падения республиканского правительства Испании.
1. Устаревший флот: «Подводный флот, оставшийся полностью на стороне республики, состоял из 12 единиц, - писал в дневнике Египко. - В его состав входили 6 малых устаревших подводных лодок типа «В» и 6 более новых средних подводных лодок типа «С»...
 С самого начала военных действий судьба подводных лодок республики складывалась неудачно. В первые месяцы погибли три подводные лодки «В». При выходе в надводном положении из Малаги взорвалась «С-3»: то ли это была диверсия, то ли подводная атака итальянской подводной лодки, курсировавшей неподалеку. Лодка мгновенно ушла под воду, оставив находившихся на мостике командира и штурмана. Хорошо плавающий штурман освободился от одежды и быстро достиг берега. Командир, выбиваясь из сил, с трудом выбрался из воды и умер на берегу от разрыва сердца».
2. Низкие профессиональные качества испанских моряков: «Трудность руководства республиканскими подводными лодками, - писал Египко, - главным образом объяснялась отсутствием преданных и опытных офицеров, которые могли бы воодушевлять матросов и вести решительную борьбу с противником. Были случаи, когда отдельные командиры выходили в море, клали лодки на грунт и бездействовали, а потом докладывали, что противник не обнаружен, без всяких весомых причин уходили и интернировались во Францию. Все это способствовало тому, что противник беззастенчиво хозяйничал у берегов и нарушал перевозку боеприпасов и продовольствия».
3. Скрытый и явный саботаж самих же подводников: «13 июня. Принимал лодку в море. Находились в 15-20 милях от берега, в надводном положении. Было темное время суток, рядом с нами проходила международная трасса, где хорошо видны яркие огни и флаги курсировавших кораблей. Находясь вдвоем с Бурмистровым на мостике, мы вдруг увидели на фоне огней силуэт мятежного крейсера «Альмиранте Сервера». Боевая тревога! Иван Алексеевич дает команду: «Аппараты 1 и 3, товсь!» Я ему советую подойти поближе к фашистскому крейсеру. Но Бурмистров считает, что уже пора, и командует: «Аппараты, пли!» Мы идем в надводном положении по направлению стрельбы и видим, как одна из наших торпед вылетела из аппарата и, оставляя за собой яркий фосфоресцирующий след в прозрачной воде моря, вдруг неожиданно повернула и пошла на циркуляцию вокруг нашей лодки. Хорошо, что радиус циркуляции оказался не очень маленьким, и торпеда прошла примерно в 50 метрах от кормы. Наше внимание было приковано и ко второй торпеде, которая сразу после залпа сделала резкий поворот и через несколько секунд взорвалась, ударившись под нашим кораблем в грунт. Крейсер мятежников уже был далеко, а мы, подавленные происшедшим, пытались найти причины неудачи. Одна из них, несомненно, заключалась в нежелании офицера, обеспечивающего стрельбу, топить свой же испанский корабль».
«19 июля. Вышли на поиск крейсера «Альмиранте Сервера». Несколько часов шли под водой и затем всплыли на перископную глубину. Посмотрел в перископ и увидел знакомые очертания вражеского крейсера. Срочно привел подводную лодку на боевой курс и скомандовал: «Кормовые аппараты, товсь!» Расстояние до корабля составило 4 кабельтовых (740 метров), были хорошо видны фигуры матросов и развернутые по борту орудия. Рядом со мной стоял штурман, и я с целью более точного опознания корабля пригласил его к перископу. Взглянув в перископ, он выкрикнул слово: «Сервера!» Боцман, сидевший на рулях, внезапно переложил их на погружение. Лодка провалилась на глубину. Кто-то, очевидно, штурман, нажал на кнопку опускания перископа, и тяжелый удар пришелся мне по голове, я упал, потеряв сознание, а подводная лодка уходила все глубже и глубже. Я пришел в себя и с настойчивостью в голосе подал команду: «Рули на всплытие!» Однако всплытие под перископ продолжалось неестественно длительно. В перископ я увидел сверкающее море и уходящие мачты и трубы «Альмиранте Сервера»...
 «Беспокоила нас четверка анархистов, - писал далее Египко. - В то время стремление организации анархистов в Испании к самостоятельности и нежелание подчиняться центральному правительству вносили серьезный разлад в обеспечение снабжения из Каталонии и ведение целенаправленной борьбы. К тому же родиной мирового анархизма была Барселона, находившаяся в Каталонии. Наши анархисты, как я потом узнал, составляли боевую ячейку, которая подчинялась анархистскому центру и штабу, находящемуся в Хихоне. Их целью было подготовить восстание и захватить военные корабли, чтобы уйти во Францию с огромными запасами золота и ценностей.
Мы находились в боевом походе, когда поздно ночью ко мне явился взволнованный Паоло (комиссар лодки). Он подслушал разговоры анархистов о спрятанном на подводной лодке оружии, захвате корабля и аресте командира. Я решил вооружить верных ребят и с глазу на глаз поговорить с анархистами. Когда их окружили в отсеке, я твердо заявил, что нам известны все их планы, а также где спрятаны запасы оружия. Я сообщил, что если команда узнает об их террористических замыслах, то немедленно выбросит их за борт. Моя уверенность так повлияла на молодых и ершистых ребят, что испуг появился у них на лицах. Они сознались во всем, рассказали о планах хихонской организации анархистов, сообщили пароль и шифр. Принесли четыре ручных пулемета, револьверы, гранаты. С Паоло мы решили этот инцидент оставить от команды в тайне. Анархисты затихли...».
4. Дезертирство целыми командами и экипажами: «Мы были свидетелями бегства в создавшихся неблагоприятных военных условиях командиров вместе с кораблями во Францию. Вот как выглядел сам спектакль этого ухода.
Командир «С-4» радировал в Хихон: «Имею повреждения, прошу разрешить войти во французский порт». Дон Валентино (комфлота) дает ответ: «Именем закона категорически запрещаю!» Вторая радиограмма с подводной лодки: «Имею серьезные повреждения, прошу разрешить войти во французский порт». Ответ: «Именем закона запрещаю!». Последний запрос: «Не могу держаться, ухожу во Францию!» И опять ответ: «Именем закона, категорически запрещаю!»
На этом спектакль с участием командира «С-4» и командующего Северным флотом завершился.
Аналогичная сцена происходила и с командиром подводной лодки «С-2». Таким образом, две подводные лодки, вышедшие с нами в море из Хихона, ушли с поля боя во Францию.
А на следующий день мы стали радиосвидетелями ухода эсминца «Хосе-Луис-Диес». Командир ведущего корабля запросил его: «Куда вы идете?» Последовал ответ: «Вижу противника, уклоняюсь».
Но командир ведущего корабля видел, что в море не было вражеских кораблей. Он радирует: «Именем закона приказываю вступить в кильватер!» Ответ был краток: «Не могу. Уклоняюсь».
Были, конечно же, в этой войне и моменты самоотверженной борьбы, но они не привели к победе над мятежниками. Нашим военным специалистам приходилось работать в тяжелейших условиях, но они, хоть и были порой первыми после Бога, но не всесильны.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1939 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского и интернационального долга капитану 2-го ранга Николаю Павловичу Египко присвоено звание Героя Советского Союза, с вручением ордена Ленина. Первому из николаевцев. После учреждения знака особого отличия ему была вручена медаль «Золотая Звезда» № 117.
Кстати, впоследствии судьба привела в наш город и предшественника Н. П. Египко на мостике подводной лодки «С-6» Ивана Алексеевича Бурмистрова. По возвращении в СССР, 14 ноября 1938 года, он был удостоен звания Героя Советского Союза и назначен командиром бригады подводных лодок ЧФ. Начало Великой Отечественной войны встретил в звании капитан 1 ранга, командуя отдельным дивизионом ПЛ ЧФ (строящиеся и капитально ремонтирующиеся) и руководил эвакуацией недостроенных кораблей из Николаева.