Кто поджигает Дагестан?
Как бы нас ни успокаивали, на Кавказе по-прежнему неспокойно. На прошлой неделе это наглядно показало нападение на парламент Чечни. Но неспокойно, увы, везде – от Назрани до Ставрополя. В попытке разобраться, кем и как заваривается адская каша на юге России, наш спецкор побывала в дагестанском селении Губден, которое называют «столицей ваххабизма».


Смертельно опасная работа

Губден находится в 40 километрах от Махачкалы. Где-то через 30 км мы пересекаем невидимую границу, которую я узнаю по словам моего сопровождающего:

– А здесь мы пересядем в другую машину, – и указывает на бро­нированный УАЗ. Перед отправлением водитель проверил пистолет, а рядом положил автомат.

Дагестан сейчас – самая горячая точка на Кавказе, а Губден – одно из самых опасных мест Дагестана. В каждом из лобовых и боковых стекол нашего суперкара – открывающиеся створки, чтобы можно было выставить дуло автомата и отстреливаться.

– Этот «уазик» пережил взрыв и несколько обстрелов, поэтому немного дребезжит на кочках, ну, и топлива много ест, потому что тяжелый, – комментирует Джамиль – один из двоих оставшихся в живых сотрудников поселкового отделения милиции. За 2 года боевики поубивали остальных его сослуживцев. И ему пришла эсэмэска: «Не радуйся, доберемся и до тебя». Сообщение отправлено из Интернета, отследить отправителя невозможно.

На въезде в село – блокпост. Мешки с песком, заграждения, охрана. Такие посты сейчас выставлены на всех подъездах к Губдену. После того как поступила оперативная информация, что село могут атаковать «лесные» (так здесь называют боевиков), его охраняют около 170 человек.

26 сентября вечером через единственную лазейку в село проникли боевики и на пороге дома расстреляли участкового Зайнутдина Ярахменова и его 18‑летнюю дочь. Заменить его некем. На мой вопрос: «Почему?» – подводят к мемориальной доске:

– Это наш начальник Абдулмалик Магомедов, его расстреляли во дворе собственного дома. Сын Руслан поклялся, что будет мстить, тогда приговорили и его. Заложили взрывное устройство на могиле Магомедова, которую сын часто навещал. В результате погибли три женщины из семьи Магомедовых – сам Руслан на встречу родственников у могилы опоздал. После этого он не спал, не ел, надеялся найти убийц, но «лесные» его опередили и расстреляли почти в упор.

В Магомедзагира Уздиева выпустили целую обойму. Он выжил. Но везением здесь это не считается. Боевики все равно добьют. И сам Уздиев это знал, сказал: «Умирать лучше при деле, чем прятаться». Так и произошло. Еще двое на скорбном стенде – совсем мальчишки, проработали в милиции всего по два месяца…

– Я тоже живая мишень, – говорит мне сотрудник, объясняя, почему нежелательно упоминать его имя в газете.

Вах, какой поселок!

Эта трагедия разворачивается на удивительно красивом фоне. Губден находится в долине, в окружении гор и лесов, в 12 км от Каспийского моря. Большие каменные дома, красиво одетые люди (знаменитый губденский платок, который носят местные женщины, говорят, стоит очень больших денег), базар с разноцветьем сочных фруктов... Неспроста именно здесь располагались царские сады, откуда с XVIII века ко двору поставляли виноград, абрикосы, груши, яблоки, сливы. Губденцы известны строгостью нравов. В селе не продают ни алкоголь, ни сигареты, и даже маленькие девочки носят на голове платок. Это край исламских ученых (здесь своя мечеть – в каждом конце села) и знаменитых на всю страну спортсменов. Залитая солнцем долина, сочные краски, мягкие эмоции – губденцы привыкли хранить свой уклад.

– Сначала мы выявляли тех, кто пьет и гуляет (бывало, выпивох даже сажали в клетку на всеобщее обозрение, а разгульных женщин, привезенных из ближайшего Каспийска, обривали наголо), – рассказал мне тренер местной футбольной команды, который по совместительству руководил «народной дружиной» губденцев. Но потом пришла напасть посерьезнее, противостоять которой не удается и вооруженными силами государства.

– Несколько наших ребят поехали за границу изучать ислам, а оттуда вернулись с идеями шариатского государства. Всех, кто этому противостоит, они считают личными врагами, которые подлежат уничтожению: милиционеры по их логике – «армия шайтана», гражданские – мунафики («лицемеры»). За последние три года около 40 человек «лесные» приговорили к смерти за «пособничество властям». Сначала убили лесника, который знал все тропы в губденском лесу и отказывался прикрывать убежища «лесных», потом по одному перестреляли местных старейшин, которые с Кораном в руках могли доказать радикалам их неправоту, – говорит мне Сапиулла, ведущий местного канала «Губден-ТВ», который сейчас в основном показывает только спортивные новости, обходя стороной «острые вопросы», расколовшие село на две половины.

Как становятся «лесными»

У «лесных» – своя система оповещения. «Черные метки» они присылают по эсэмэс или эмэмэс – текст или видеоролик с угрозами. После нескольких крупных убийств костяк «народной антитеррористической дружины» распался.

Я захожу в дом местного алима (исламского ученого. – Р. А.) Нурмагомеда Гаджимагомедова, которого расстреляли за то, что он не поддерживал джихад – войну. Несколькими кварталами ниже живут родственники Магомедали Вагабова – амира (главнокомандующего боевиками. – Р. А.) всего Дагестана, который семь лет воевал против федеральной власти и был уничтожен после теракта в московском метро, подготовку которого ему приписывают. Еще через пару кварталов в сторону – дом Даудовых, из которого в лес ушло все мужское население – отец и трое сыновей. Уже к концу своего обхода я понимаю, что этот маршрут больше всего похож на замкнутый круг.

– Муж был очень верующий и веселый, активный человек. Он разъяснял, что террор не имеет ничего общего с канонами ислама. Ему даже не присылали угроз – ясно было, что не откажется, его сразу расстреляли. Он был беженцем из Узбекистана и всегда предостерегал: «Я уже видел, чем заканчиваются увлечения радикальными идеями», – вспоминает вдова Нурмагомеда.

В доме «амира Дагестана» Вагабова до сих пор выбиты стекла входной двери. Здесь был бой.

– Он ездил в Египет изучать ислам, вернулся, стал преподавать его детям и попал под подозрение. К нему много раз приходили с обысками, снимали показания, ему надоело все, и он ушел в лес, – рассказал мне историю превращения Вагабова в боевика его двоюродный брат, бизнесмен Абдулмуталим.
После ликвидации Вагабова «лесную» группировку возглавил Ибрагимхалил Даудов. У него – совсем другая история.

– Был судим, вернулся, связался с торговцами оружием. Во время тушения пожара в его доме соседи обнаружили целый склад. Наутро он ушел в лес, прихватив троих сыновей, двое из них уже убиты, – рассказал шурин Даудова Алигаджи.

Как раз в день моего приезда в отдел милиции попали несколько человек – в «Газели» при проверке нашли «разгрузку» (жилет с карманами для патронов) и несколько спальных мешков. Пока идет обычная проверка бородатых пассажиров, успеваю перемолвиться с единственной девушкой в группе задержанных. Милана одета в «чупа-чупс» – так не зацикленная на религии молодежь называет скрывающий волосы и часть лица плотный хиджаб. В свои 23 она уже и вдова, и жена. Оба ее суженых – боевики.

– Последний муж говорил, что у него есть «небольшие проблемы» с милицией, но он их решит, – рассказала Милана. – А потом собрался «в лес», и мы разошлись. С тех пор не общались.

Позже милиционеры обнаружили в памяти мобильного телефона Миланы свежие звонки от ее «уже не мужа», а в беседе выяснилось, что она лично знала одну из подорвавшихся в московском метро шахидок…

Клан кланом вышибают

– В лесу три категории боевиков: религиозные фанатики, уголовники, скрывающиеся от закона, и те, над кем поиздевались менты или чиновники. Последних большинство – они мстят всем, кто в форме и при кабинетах, без разбора. В Дагестане все пронизано коррупцией: устроить ребенка в детский сад – плати, в институт – 10–15 тыс. $, чтобы взяли на работу – еще дороже. Дошло до абсурда: даже в отделы по борьбе с коррупцией и экстремизмом попадают через взятку, цена вопроса – порядка 100 тыс. $. Устроится такой мент на работу – и давай заводить липовые уголовные дела. Ему нужно «отбить» деньги, которые дали родители, чтобы «купить» эту работу. Чем выше должность, тем больше ставки. Должность главы муниципалитета – 2 млн $, мэра города – 5 млн $. У кого нет денег, тот никто… если у него нет автомата. Верховного судью республики уже год не могут назначить – говорят, идет торг за должность, – рассказывает мне один из милицейских чинов.

Про финансы республики здесь ходит анекдот. Звонит президент России президенту Дагестана и спрашивает: «Мы там вам отправляли 10 млрд, хватило?» Дагестанский президент отвечает: «Мне – да, а народу – нет».
Мы едем на берег Каспийского моря рядом со столицей Дагестана Махачкалой. На этом месте был пляж, где снимался самый кассовый советский фильм «Белое солнце пустыни». Теперь тут элитная застройка, прозванная в народе «Сиротским кварталом».

– Это федеральные целевые программы, – шутят мои попутчики, указывая на хоромы.

– Только что были выборы. Кто прошел в депутаты? Глава го­рода, 3 его зятя, 2 племянника и брат жены. Это называется клан. Все они при хороших должностях и оказывают друг другу поддержку. И так в каждом городе. В Минфине – племянник, в Счетной палате – друг, о каком раскрытии злоупотреблений может идти речь? – спрашивает председатель Совета общественности г. каспийска Магомед Абакаров. у него несколько папок копий постановлений, по которым власти отдавали ценные земли «своим» за 100–200 тыс. руб. – Чиновникам выгодна эта тлеющая война – она отвлекает внимание от их преступных дел. И еще: под «чрезвычайщину» можно выторговать больше денег из центра.

У милиционеров тоже есть зуб на правящие кланы:

– Основной состав ДПС и ППС дежурит у этих особняков, у зданий администрации. В других местах города вы не увидите патруля, они все тут. Мы охраняем казнокрадов, и нас за это убивают, – говорит мне милиционер.
В республике многие знают: чиновники платят боевикам откупные за свою безопасность, после того как получат эсэмэс-ку: «Мы знаем, что ты наворовал, – делись или умрешь». Заявление в милицию по этому поводу подал только один – министр строительства Абакар Акаев, с которого «лесные» потребовали 5 млн $.
У боевиков далеко идущие планы – в одном из лесных блиндажей военные обнаружили десятки мешков с продуктами, обмундирование, оружие, приборы ночного видения… Все мои собеседники говорили одно и то же: если полыхнет многонациональный Дагестан, чеченская война покажется детским костром на фоне этого пожарища.
Источник-Собеседник.