Знак препинания

Анатолий Ножин - бывший офицер-подводник, ветеран подразделений особого риска. Несколько лет он мучительно умирал от радиационного облучения, полученного при ликвидации аварии на атомной подводной лодке. И все это время боролся на два фронта - не только с болезнью, но и с военными чиновниками, которые соглашались выплачивать положенные по закону надбавки только после судебного решения. Но и после смерти борьба не прекратилась: теперь военкомат, вопреки разъяснениям Генпрокуратуры, отказывается платить его вдове пенсию по потере кормильца. Эта история во многом типична. Государство принимает правильные законы о пенсиях и льготах, однако как только доходит до денег, Минобороны правдами и неправдами старается не платить.

Лодку отмывали от радиации два года

В феврале 1965 года атомная подводная лодка К-11 находилась в Северодвинске на плановой перезагрузке ядерного топлива. Внезапно на ее борту вспыхнул пожар - прямо в ядерном отсеке. Тут же приехали пожарные, закачали из-за борта морскую воду, залили реактор. Однако вода, смешавшись с радиоактивными продуктами, просочилась практически во все отсеки. Лодка "светилась" от радиации, но кто тогда обращал на это внимание! Начальство не стало ее утилизировать, а приказало отмыть. Драили более двух лет, в этих работах участвовали не только те, кто находился на корабле во время пожара, но и прибывшие позже. Среди них был и капитан-лейтенант Анатолий Ножин, получивший назначение на лодку в сентябре 1965-го, через полгода после ЧП, это было самое начало дезактивационных работ.

Последствия сказались через 20 лет - характерный срок для радиоактивного облучения.

- В сентябре 1985 года муж проходил плановую диспансеризацию, - рассказывает вдова подводника Роза Ножина. - Стали брать кровь из пальца - еле течет. Из вены - то же самое. Медсестра, спасибо ей, очень ответственный человек, тут же направила его в госпиталь имени Бурденко.

Там военному моряку поставили неутешительный диагноз: эритремия, онкологическое заболевание крови. Его особенность в том, что кровь густеет - требуется постоянно принимать препараты для ее разжижения. Здоровье с каждым годом ухудшалось. Однако никаких социальных гарантий помимо обычных, воинских, у Анатолия Ножина и его товарищей не было. Только в конце 1991 года Верховный Совет России принял постановление о том, чтобы распространить действие закона "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС" на сотрудников подразделений особого риска, пострадавших от "военного атома".

Но уже тогда Минобороны четко обозначило свою позицию: использовать любую возможность, чтобы не платить военным положенного по закону. В том же 1991 году, когда выявляли непосредственных участников ликвидации аварий на ядерных установках Военно-морского флота, чиновники не включили в эти списки Анатолия Ножина и многих его товарищей, пострадавших от радиации. Отказ объясняли тем, что в момент аварии этих людей на лодке не было. Странная логика - если ей следовать, то получается, что и к ликвидаторам аварии на Чернобыльской АЭС надо причислять только тех, кто находился там непосредственно в момент взрыва.

Лишь после выступления "Известий" ("Государство отказывает в помощи жертвам катастроф", 19 апреля 1994 г.), в котором отмечалась, что незаконные отказы носят массовый характер, ситуация начала меняться: военное ведомство "увидело" подводников. В январе 1995-го Анатолий Ножин получил заключение медико-социальной экспертной комиссии Комитета ветеранов подразделений особого риска о том, что его заболевание, приведшее к инвалидности, - "увечье, полученное при исполнении обязанностей военной службы, связано с непосредственным участием в действиях подразделения особого риска".

В 2000 году военкомат снова отказал Анатолию Ножину - на этот раз в выплате возмещения вреда здоровью. Правды подводник добился через суд. Потом опять отказ - уже в индексации этих выплат. Уже смертельно больной человек снова через суд выбил то, что ему положено по закону.

- При жизни муж этих денег так и не увидел, - говорит вдова. - Задолженность я получила как наследница только в марте 2006 года!!! Шесть лет переписки и хождения по судам и военкоматам, кто это выдержит?!

С виду все правильно, а по сути - неправда

В октябре 2004 года Роза Семеновна похоронила мужа. А спустя почти пять лет узнала, что ей, оказывается, положена дополнительная пенсия - по случаю потери кормильца.

- О том, что ветераны и их семьи имеют право на какие-то дополнительные выплаты или льготы, военкоматы нас никогда не оповещали, - говорит она. - Узнавали случайно. Причем несколько первых обратившихся получали выплаты, а остальных военкоматы "заворачивали", деньги у них заканчивались, что ли. Говорили, обращайтесь в суд.

В 2000 году военкомат снова отказал Анатолию Ножину - на этот раз в выплате возмещения вреда здоровью. Правды подводник добился через суд. Потом опять отказ - уже в индексации этих выплат. Уже смертельно больной человек снова через суд выбил то, что ему положено по закону

Вот и о дополнительной пенсии Роза Ножина узнала не от военкомата, а из нашей рубрики "Прокурор разъясняет", где юристы Генпрокуратуры отвечают на вопросы читателей "Известий" - одна из читательниц оказалась в похожем положении.

Оказывается, в статье 29 закона "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС" говорится, что вдовы чернобыльцев, достигшие 50 лет, имеют право на дополнительную пенсию по потере кормильца - независимо от того, получают они какие-либо другие пенсии или нет. А нормы этого закона, напомним, с 1991 года распространяются и на ветеранов подразделений особого риска.

- Я пришла в военкомат с этим ответом из Генпрокуратуры, а мне все равно отказали, - жалуется Роза Семеновна.

"Известия" решили выяснить почему, и тоже обратились в военкомат.

- Мы считаем, что положения о назначении второй пенсии распространяются только на "чернобыльцев", - сказал начальник центра социального обеспечения военного комиссариата Москвы Андрей Миронович. - Потому что в постановлении Верховного Совета от 1991 года далеко не все положения закона о "чернобыльцах" переносятся на ветеранов подразделений особого риска. Там, где говорится о членах семей этих ветеранов, статья 29 не указана.

Такая трактовка вызывает недоумение не только в Генпрокуратуре, но и у юристов Госдумы.

- Там, где говорится о членах семей просто ветеранов, действительно статья 29 не указана, но она четко указана в предыдущем абзаце - где говорится о ветеранах-инвалидах, - объяснил сотрудник Госдумы генерал-майор Владимир Овчаров, принимавший участие в разработке ряда законов о социальной помощи военнослужащим. - А Ножин инвалид, поэтому к нему и его вдове должна применяться статья, предусматривающая вторую пенсию.

Тем не менее Мещанский суд встал на сторону военкомата. Более того, нашел еще один довод, чтобы не платить Розе Ножиной, сославшись на то, что "право на дополнительную пенсию имеют вдовы, чьи мужья умерли от военной травмы". А Анатолий Ножин, указывает суд, умер от "увечья, полученного при исполнении обязанностей военной службы". Получается - не платить.

С виду логично, а по сути - неправда. Чтобы понять это, открываем статью 41 "Положения о военно-врачебной экспертизе" и видим: "Военно-врачебная комиссия выносит заключения о причинной связи увечий, заболеваний со следующими формулировками: а) "военная травма": если увечье получено при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей); если увечье, заболевание получено при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей) в результате поражений, обусловленных воздействием радиоактивных веществ..." То есть совершенно ясно: причина смерти Анатолия Ножина "увечье, полученное при исполнении обязанностей военной службы" - это и есть военная травма. Но суд после слов "военная травма" не раскрывает смысл этого термина, а обрывает текст на полуслове, исказив смысл. Мы привыкли с уважением относиться к судебным решениям, доверять профессионализму судей, но так и не смогли понять, почему суд поставил точку там, где закон ставит двоеточие.

А в деле Розы Ножиной точку ставить рано. В Московской городской военной прокуратуре ей помогли составить кассационную жалобу. Роза Семеновна обратилась с ней в Мосгорсуд, но там оставили решение Мещанского суда в силе. Следующая инстанция - Президиум Мосгорсуда.

- У нас несколько таких дел, когда военкоматы отказываются выплачивать вдовам то, что им положено по закону, - рассказала "Известиям" помощник военного прокурора Москвы Оксана Матухно, которая помогала вдове подводника составить иск. - В Москве все они рассматриваются по месту нахождения военкомата - в Мещанском суде. А там пишут отказы. Впечатление, что суд не хочет вникать в эту проблему. В некоторых заседаниях, когда за защитой своих интересов обращаются очень пожилые и плохо знающие законы люди, участвуем на их стороне и мы. Но и доводы военных прокуроров суд оставляет без внимания.

Почему военное ведомство проявляет такую прижимистость по отношению к своим сотрудникам, отдающим службе свое здоровье и даже жизни, понять можно: по мнению Владимира Овчарова, все дело в режиме экономии, который был введен еще с тех времен, когда заместителем министра обороны была Любовь Куделина.

Однако некоторые военкоматы в такой же ситуации все-таки платят вдовам вторую пенсию - по сути в нарушение воли своего руководства. Обнадеживает и позиция Верховного суда РФ: на сайте этой организации мы обнаружили решение судьи Галины Гуляевой от 30 марта этого года, которая защитила право вдовы ветерана подразделения особого риска на вторую пенсию. Но единой практики в этом вопросе у наших судов все-таки нет. По мнению собеседников "Известий" определенность мог бы внести пленум Верховного суда, который, наконец дал бы разъяснение судьям, как поступать в таких ситуациях.