К предстоящему Дню Подводника.

ГЕРОИ САРГАССОВА МОРЯ
В ИХ ВЛАСТИ БЫЛО НАЧАТЬ ТРЕТЬЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ. ТЕРМОЯДЕРНУЮ

    И  когда в хлёстких волнах всплыла под дулами американских крейсеров черная, в кровавых подтёках сурика, рубка подводной лодки, американцы – все, кто был наверху, – увидели и без биноклей, как из люка вылез неимоверно худой человек – в одних трусах, бледный, весь в зеленых пятнах. Шатаясь под ветром, он с трудом поднялся на мостик и, опираясь на древко, развернул бело-синее полотнище военно-Морского флага СССР.
    Самой яростной, самой опасной схваткой советского и американского флотов за все десятилетия «холодной войны» была та, что разыгралась поздней осенью 1962 года. В ответ на американскую морскую блокаду Кубы Хрущев приказал бросить в Карибское море советские подводные лодки. В случае перехвата они должны были нанести по кораблям СшА удар из-под воды.
    Выбор главкома пал на 4-ю эскадру дизельных подводных лодок в Полярном. А там решили, что лучше всего к реальным боевым действиям готова 69-я бригада, точнее, её ядро в составе больших торпедных субмарин Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130.
    Это была самая настоящая авантюра, вызванная обстоятельствами почти что военного времени: направить подводные лодки, приспособленные к условиям Арктики, в жаркие тропические моря. Всё равно что соваться в воду, не зная броду. А «брода» в тех неведомых водах не ведал никто, даже родимая гидрографическая служба. Еще ни одна советская субмарина не взрезала своими винтами глубины мифического Бермудского треугольника. Но самое главное, что и военная наша разведка не знала толком, какие противолодочные ловушки приготовили США на случай большой войны. Подводники впервые брали с собой в дальний поход торпеды с ядерными зарядами.
    В самый последний момент новоиспеченный контр-адмирал, командир 69-й бригады, слег в госпиталь. Опираясь на свой военный опыт, он четко просчитал: шансов на успех нет. И тогда флагманом почти что обреченной четверки назначили капитана 1 ранга Виталия Агафонова, только что отметившего своё сорокалетие. Забегая вперёд, скажу: этот спокойный, рассудительный и хваткий мужичок из вятских крестьян доставил президенту Кеннеди острую головную боль. Во всяком случае, много дней кряду американский президент сообщал по телевидению своему народу о ходе большой охоты за «красными октябрями».
    Итак, были сборы недолги. И по-особому секретны. Никто, включая и командиров подлодок, не знал конечной точки маршрута. Чтобы сохранить военную тайну похода, штурманам назначенных кораблей выдали комплект карт всего Мирового океана. Коммунистам приказали сдать партбилеты в политотдел. Лодки вывели из Полярного в глухую Сайду-губу, оцепленную тройной линией охраны.
    «Четыре пакета с боевым распоряжением на поход были вложены в общий пакет с грифами «Совершенно секретно» и «Вручить лично командиру 69-й бригады ПЛ», – вспоминает Агафонов. – Вскрывать пакеты мы должны были только с выходом в море, а объявлять экипажам, куда и зачем идём, уже в океане. Задача у нас была не самая отчаянная: совершить скрытный переход через Атлантику и обосноваться в кубинском порту Мариель, чуть западнее Гаваны. Но, как говорится, гладко было на бумаге…»

Одна из тех легендарных подлодок.

На фото (сверху вниз): - Капитан 1 ранга Виталий Агафонов у перископа. 1960 год - Капитан 3 ранга Николай Шумков. 1961 год - Капитан 3 ранга Алексей Дубивко - Василий Архипов, начальник штаба бригады подводных лодок

    За островом Кильдин подводные лодки погрузились и двинулись на запад походным строем.
    И пошли корабельные лаги отсчитывать мили и моря – Баренцево, Норвежское, Исландское, Северная Атлантика, Саргассово… Их путь к берегам Америки был перекрыт противолодочными рубежами НАТО, приведенными в повышенную активность ввиду обострения отношений между США и СССР. Сначала проскользнули незамеченными через линию корабельных дозоров и воздушных патрулей между самым северным мысом Европы Нордкап и норвежским островом Медвежий. Затем также скрытно форсировали Фареро-Исландский рубеж, контролируемый британским флотом и американскими самолетами, взлетавшими с Исландии. Наконец вышли в просторы Атлантики и взяли курс на Бермудские острова, где их ждал самый главный противолодочный барьер.
    С первых же дней они угодили в жестокий шторм. Главный штаб задал явно нереальную скорость для скрытного подводного перехода – 9 узлов. Чтобы выдержать контрольные сроки, приходилось всплывать
по ночам и наверстывать упущенное время под дизелями. Всплывать приходилось и для зарядки аккумуляторных батарей. Вот тут-то затяжной шторм уродовал корабли по-чёрному! Волны обрушивались с такой силой, что сдирали стальные листы легкого корпуса. Спящих выбрасывало из коек, а сигнальщикам выбивало биноклями зубы, если вовремя не увертывались от водопадного удара. Верхняя вахта стояла в резиновых гидрокомбинезонах, приковав себя цепями к перископным тумбам, чтобы не смыло за борт. Но шли, в положенные сроки точно минуя контрольные точки маршрута.
    От Азорских островов повернули на Багамы. Резко потеплело. Температура забортной воды поднялась до +27° Начиналось новое истязание – духотой, пеклом. У тех, кто ещё ныне жив, до сих пор выступает на лбу испарина при слове «Саргассы». Да, это были тропики! Жара, несмотря на исход октября, стояла несносная. Даже глубина не охлаждала перегретые корпуса лодок. Отсеки превратились в автоклавы, в которых плавились пайковый шоколад и пластилиновые печати. Механизмы исходили маслом, люди – потом, сосновые переборки в жилых отсеках – смолой.
    Приближался самый главный противолодочный рубеж – между островом Ньюфаундленд и Азорским архипелагом… Когдато мореплаватели считали Саргассово море непроходимым из-за зарослей гигантских водорослей, цеплявшихся за днища кораблей. Американцы «осовременили» этот миф: вместо исполинских растений по морскому дну стелились тысячи километров кабелей, связывающих разбросанные по вершинам подводных гор гидрофоны-слухачи в единую оповестительную систему. Система «Цезарь» была приготовлена на случай большой войны в океане, и случай этот, посчитали американцы, наступил: систему освещения подводной обстановки ввели в боевой режим. Операторы береговых станций сразу же засекли технические шумы.
    Откуда Агафонов мог знать, что дальше его «букашки» подстерегает еще более мощная и разветвленная система подводного целеуказания СОСУС? Стоило только на минуту поднять перископ, как радиометрист тут же докладывал о работе американских радаров, обозревавших поверхность океана.
    «Куда ни уйдешь – всюду тебя поджидают! – рассказывает бывший помощник командира Б-36 Анатолий Андреев. – Мы даже стали думать, что в Главном штабе ВМФ засел шпион, который четко отслеживал все наши маневры».
    Однако невидимый и неслышимый подводный соглядатай залёг на дне Саргассова моря. Вот на его прозрачной во всех отношениях арене и разыгралась драма северофлотских подводных лодок. Драма, едва не ставшая трагедией…
    Год 1962-й после Рождества Христова мог стать последним годом нашей эры… Два человека решали судьбу своих стран, судьбу каждого из нас. Лидеры ядерных сверхдержав – Джон Кеннеди и Никита Хрущев: каждый из них мог отдать приказ об атомном ударе. Но был и третий человек, который так

же, как и они, решал для себя этот мучительный вопрос. Ему тогда было тридцать три года. О нём не знал ни Кеннеди, ни Хрущев. О нём и сейчас никто ничего толком не знает…
    Капитан 1ранга в отставке Николай Александрович шумков. В той дьявольской корриде американских кораблей и советских подводных лодок он был единственным командиром, который имел опыт стрельбы ядерными торпедами…
    Когда командир большой океанской подводной лодки Б-130 капитан 3 ранга шумков получил из Москвы распоряжение – «Перейти на непрерывный сеанс связи», – он понял, что до войны с Америкой, до новой мировой, термоядерной, войны остались считанные часы, если не минуты. Непрерывный сеанс связи – это значит, что вот-вот поступит приказ «применить спецоружие» по кораблям противника. За противником далеко ходить не надо – американские эсминцы и фрегаты галсируют прямо над головой. Главная цель – противолодочный вертолетоносец «Эссекс» – тоже неподалеку, в пределах досягаемости дальноходной торпеды с ядерной начинкой.
    «Непрерывный сеанс» – это значит, что лодка постоянно должна находиться с выставленными над водой антенной и перископом. И это в прозрачнейшей воде Саргассова моря, в скопище противолодочных кораблей, которые вовсю ищут шумковскую лодку и уж наверняка не упустят случая «нечаянно» пройтись килем по её рубке, как только заметят белый бурун перископа. Но приказ есть приказ. Радиоразведчик принес в центральный пост последний перехват.
    – Товарищ командир, с авиабазы Рузвельтрост вылетел противолодочный самолет «Нептун». Он получил распоряжение иметь бортовое оружие в готовности к применению.
    Час от часу не легче… Слово, которое второй месяц ныло в мозгу, становилось реальностью: ВОЙНА! Два носовых аппарата были заряжены атомными торпедами. Как они взрываются, шумков знал лучше чем кто-либо. Год назад он стрелял ими в бухте Черной на Новой Земле.

Американский авианосец, участвовавший в погоне за русскими подлодками.

    …Шумков не стал ждать, когда прилетит противолодочный самолет, имевший приказ о применении бортового оружия, и велел погружаться. Однако американцы уже засекли подвсплывшую на сеанс связи субмарину.
    Корабли неслись на всех парах с явным намерением таранить русскую лодку. От удара по корпусу спасли сорок секунд запоздания ближайшего эсминца и двадцать метров уже набранной глубины. Вой рубящих воду винтов пронесся над головами подводников…
    А за бортом уже рвались глубинные бомбы: громыхнуло слева, справа… шумков хорошо помнил последнее напутствие начальника штаба Северного флота адмирала Рассохо: «Оружие применять только по приказу из Москвы. Но если ударят по правой щеке – левую не подставлять!»
    Рвануло так, что погасли плафоны.
    – Центральный! Взрыв на носовой надстройке! – прокричал динамик голосом командира первого отсека.
    – Нас бомбят! – мрачно уточнил кто-то ситуацию. Врубили аварийное освещение, и шумков сразу же ощутил на себе с полдюжины вопросительных взглядов. Они мешали сосредоточиться . И тут его осенило (а если бы нет?!): это не бомбёжка. Это американцы швыряют в воду сигнальные гранаты: три взрыва по международному коду – это приказ немедленно всплыть. Но Б-130 стремительно погружалась. Третья граната упала прямо на корпус, и её взрыв заклинил носовые рули.
    Глубиномер показывал 160 метров. Это до поверхности моря. А до грунта – аж пять с половиной километров!
    – Центральный! шестой топит!!! – вскрикнул динамик межотсечной связи и замолчал.
    В шестом – гудят гребные электромоторы, там ходовые станции под напряжением… Вот только пожара не хватало! «Господи, спаси и сохрани!» – сама собой припомнилась молитва бабушки, сибирской казачки…
    – Центральный! Течь ликвидирована! шестой…
    А корпус лодки звенел, будто по нему хлестали бичами. Хлестали, только не бичами, а импульсами гидролокаторов. Эсминцы, нащупав ультразвуковыми лучами стальную акулу, взяли её в плотную «коробочку». шумков попытался вырваться на жалких остатках энергозапаса. Дергался вправо, влево, менял глубины – куда там! А тут ещё в центральном посту возникла фигура мичмана-радиоразведчика.
    – Товарищ командир, прошу прощения – ошибочка вышла. В радиограмме было не «оружие приготовить», а поисковую аппаратуру.
    У шумкова уже не было сил достойно ответить…
    Чтобы хватило электричества на рывок, командир приказал выключить электроплиты камбуза и сократить освещение в отсеках до предела. В душной жаркой полутьме застыли у приборов и экранов тени измученных людей.
    Шумков: «Удивить – победить! Удивить американцев мы могли только одним: развернуться на циркуляции и рвануть в сторону Америки. Что мы и сделали…»
    Эсминцы-охотники и в самом деле этого не ожидали. Полуживая рыбина вырвалась из сети гидролокаторных лучей и на пределе сил вышла из зоны слежения. Б-130 уходила от преследователей со скоростью… пешехода. Старая и порядком истощенная батарея, которую не успели сменить перед походом, выжимала из своих пластин последние ампер-часы. Акустик в микрофон:
    – По пеленгу … слышу работу гидролокатора.
    Шумков сник – сейчас снова накроют.
Знать бы ему тогда, какой переполох вызвал его четырехчасовый отрыв на американском противолодочном авианосце «Эссекс», в группировку которого входили незадачливые эсминцы. В воздух были подняты все палубные самолеты и вертолеты.
    А скорость Б-130 упала до полутора узлов. Батарея разрядилась, как доложил механик, почти «до воды». Всплывать?
    Шумков оглядел мокрые изможденные лица своих людей, заросшие черной щетиной. Четвертые сутки они дышали не воздухом даже – чудовищным аэрозолем из паров аккумуляторных газов. Эта адская взвесь разъедала не то что легкие – поролоновые обрезки, которыми были набиты подушки. шумков не сомневался, что его экипаж дышал бы этим ядом и пятые, и седьмые сутки, если бы позволял запас энергии для подводного хода. Но он иссяк раньше, чем человеческие силы.
    – По местам стоять! К всплытию!
    Американские вертолетчики, зависнув над морем, с замиранием сердца следили, как в прозрачной синеве водной толщи смутно забрезжило длинное тело черного чудища. Б-130 всплыла в позиционное положение. Эсминцы немедленно взяли лодку в тесное кольцо. Так конвоиры держат пойманного беглеца.
    Сгрудившись у лееров, американские моряки в белых тропических шортах и панамках с интересом разглядывали полуголых, с синеватыми разводами на теле людей, жадно хватавших свежий воздух. Откуда им было знать после своих настуженных кондиционерами кают и кубриков, из какого пекла вырвались эти доходяги? И уж вовсе не могли догадаться о том, что синий цвет их телам придавали линючие синие трусы и майки фасона «Родина дала, Родина и смеётся».
    В Москву полетела неслыханная, немыслимая, убийственная шифрограмма: «Вынужден всплыть. широта… Долгота… Окружен четырьмя эсминцами США. Имею неисправные дизели и полностью разряженную батарею. Пытаюсь отремонтировать один из дизелей. Жду указаний. Командир ПЛ Б-130».Этот текст радиотелеграфисты выбрасывали в эфир 17 раз. Американцы забивали канал связи помехами. Понадобилось шесть часов, чтобы Москва узнала о беде «сто тридцатки»…
    – Все инструкции предписывали всплывать только в темное время суток, – вспоминает ныне шумков, – я же тянул со всплытием до рассвета. Почему? Да потому что в темноте им было бы легче скрыть факт тарана. На свету же увидели бы многие…
    Эсминец «Бэрри» ринулся на нас, нацелив форштевень на середину лодки. Мы же лежали в дрейфе – ни отвернуть, ни уклониться. Я стоял на мостике. Метров за тридцать корабль резко отвернул в сторону – нас обдало отбойной волной. я немедленно передал семафор на флагманский корабль «Блэнди»: «Дайте указание командиру эсминца бортовой номер dd 933 прекратить хулиганство».
    «Бэрри» застопорил ход. Он покачивался от нас в полусотне метров. я хорошо видел его командира – рыжего, в отглаженной белой рубашке, с трубкой в руке. Он смотрел на меня сверху вниз – мостик эсминца выше лодочной рубки. Поодаль здоровенный матрос-негр выразительно показывал нам на носовой бомбомет «Хеджихог» – мол, вот чем мы вас накроем, если попытаетесь нырнуть…
    Если бы офицеры в ту пору были верующими, то любой командир-дизелист возносил бы Богу одну-единственную молитву: «Господи, не попусти потерять ход в океане! Спаси и сохрани наши дизеля!»
    На больших океанских подводных лодках 641-го проекта стояли три дизеля, три линии вала, три винта. Один скиснет, есть ещё два, на худой конец, и на одном управиться можно. Но на «сто тридцатке» вышли из строя сразу все три двигателя. И попахивало тут не мистикой Бермудского треугольника, а халтурой рабочих Коломенского завода, по вине которых треснули приводные шестерни. Запасные детали такого рода в бортовой комплект не входили. Вышедшие из строя дизели подлежали только заводскому ремонту. Для капитана 3 ранга Шумкова это был приговор судьбы. Из Москвы пришел приказ – возвращаться домой, идти в точку встречи с буксиром.
    …С грехом пополам мотористы Шумкова наладили один дизель и медленно двинулись на норд-ост – на встречу с высланным спасательным судном. Шумков:
    – Американцы проводили нас до 60-го меридиана, который Кеннеди определил как «рубеж выдворения» советских подводников. На прощание с «Бэрри» просемафорили почему-то по-украински – «до побачення!». Однако через год я снова туда вернулся – на атомном ракетоносце К-90. А потом ещё… «Холодная война» на морях только разворачивалась.

Герои Саргассова моря (слева направо: А. Дубивко, Н. Шумков, в. Архипов, Р. Кетов)

    Николай Александрович шумков, капитан 1 ранга в отставке, живет в однокомнатной квартире вдвоём с женой. На книжной полке – модель подводной лодки. На настенном ковре – икона Николая Чудотворца, покровителя моряков.
    – Наверное, только он и удержал меня от рокового шага… Сегодня, с горы своих лет, ясно вижу, по краю какой бездны мы ходили. Конечно, я мог уничтожить ядерной торпедой американский авианосец. Но что бы потом стало с Советским Союзом? С Америкой? Со всем миром?

    Американские противолодочники, озверев от выходок русских подводников, с лихвой отыгрались на субмарине Б-59 (командир – капитан 2 ранга Валентин Савицкий). Она всплыла в миле от авианосца «Рэндолф», стоявшего в окружении дюжины крейсеров, эсминцев и фрегатов. В предрассветной темени на лодку спикировал палубный штурмовик «Треккер». Душераздирающий рев моторов, снопы мощных прожекторов ошарашили всех, кто стоял на мостике. В следующую секунду из-под крыльев самолета вырвались огненные трассы, которые вспороли море по курсу Б-59. Не успели опасть фонтаны поднятой снарядами воды, как с правого борта пронёсся на высоте поднятого перископа второй штурмовик, подкрепив прожекторную атаку пушечной очередью. За ним пролетел третий «Треккер», разрядив свои пушки вдоль борта беспомощной субмарины. Потом – четвертый, пятый… седьмой… десятый… двенадцатый…

Встреча Никиты Хрущева с Джоном Кеннеди в Вене. 1961 год

    Едва закончилась эта воздушно-огненная феерия, как к лодке ринулся эсминец «Бэрри» – должно быть, полюбоваться произведенным впечатлением. С кормы, справа и слева подходили ещё три его собрата. «Чей корабль? Назовите номер! Застопорьте ход!» Запросы и команды, усиленные электоромегафоном, неслись с «Бэрри» на русском языке. По-русски отвечал и Савицкий, направив в сторону эсминца раструб видавшего виды «матюгальника»:
    – Корабль принадлежит Советскому Союзу! Следую своим курсом. Ваши действия ведут к опасным последствиям!
    С антенны Б-59 срывалась одна и та же шифровка, адресованная в Москву: «Вынужден всплыть… Подвергаюсь постоянным провокациям американских кораблей… Прошу дальнейших указаний». В эфире вовсю молотили «глушилки». Только с сороквосьмой попытки (!) Москва услышала наконец голос «полста девятой»…
    Малым ходом, ведя форсированную зарядку батареи, затравленная субмарина упрямо двигалась на запад. Весь день эсминцы-конвоиры мастерски давили на психику: резали курс под самым форштевнем, заходили на таранный удар и в последние мгновения резко отворачивали, обдавая лодку клубами выхлопных газов, сбрасывали глубинные бомбы, норовя положить их в такой близости, что от гидравлических ударов в отсеках лопались лампочки и осыпалась пробковая крошка с подволока. Но время работало на подводников. Точнее, на их аккумуляторную батарею.

Русский капитан Немо – Виталий Агафонов.

Николай Шумков. 2006 год

    Б-59 шла в окружении четырех эскадренных миноносцев, которые перекрывали ей маневр по всем румбам. Единственное направление, которое они не могли преградить, это путь вниз – в глубину. Савицкого подстраховывал на походе начальник штаба бригады капитан 2 ранга Василий Архипов. Вдвоём они придумали замечательный фортель.
    …С мостика «Бэрри» заметили, как два полуголых русских матроса вытащили на кормовую надстройку фанерный ящик, набитый бумагами. Подводники явно пытались избавиться от каких-то секретных документов. Раскачав увесистый короб, они швырнули его в море. Увы, он не захотел тонуть – груз был слишком легок. Течение быстро относило ящик в сторону. И бдительный эсминец двинулся за добычей. Когда дистанция между ним и лодкой выросла до пяти кабельтовых, Б-59 в мгновение ока исчезла с поверхности моря. Нетрудно представить, что изрек командир «Бэрри», вытаскивая из ящика размокшие газеты «На страже Заполярья» и конспекты классиков марксизма- ленинизма…
    Уйдя на глубину в четверть километра, Савицкий выстрелил из кормовых торпедных аппаратов имитаторы шумов гребных винтов. Так ящерицы отбрасывают хвост, отвлекая преследователей. Пока американские акустики гадали, где истинная цель, где ложная, Б-59 еще раз изменила курс и глубину, а потом, дав полный ход, навсегда исчезла
для своих недругов.
    Охота на русских стальных акул продолжалась больше месяца…

    В Полярный вернулись перед самым Новым годом. Вернулись все – целые и не-
вредимые.
    Встретили 69-ю бригаду хмуро. Из Москвы уже приехала комиссия Главного штаба с задачей: назначить виновных «за потерю скрытности». Никто из проверяющих не хотел брать в толк ни обстоятельства похода, ни промахи московских штабистов, ни реальное соотношение сил. Лишь профессионалы понимали, какую беспрецедентную задачу выполнили экипажи четырех лодок. «Живыми не ждали!» – честно признавались они. Маршалы из Министерства обороны и партийные боссы из ЦК КПСС долго не могли уяснить, почему подводникам рано или поздно приходилось всплывать на поверхность. Командиров кораблей вызвали держать ответ в Большой дом на Арбате. Разбор вёл первый заместитель министра обороны СССР Маршал Советского Союза Андрей Гречко.
    Рассказывает капитан 1 ранга в отставке Р. Кетов: «Вопросы стали задавать один чуднее другого. Коля Шумков, например, докладывает, что вынужден был всплыть для зарядки батарей. А ему: «Какая такая зарядка? Каких там батарей?»
    Дошла очередь до меня.
    – Почему по американским кораблям не стрелял? – кипятился Гречко.
    – Приказа не было.
    – Да вы что, без приказа сами сообразить не смогли?
    Тут один из цековских дядечек тихонько по стакану постучал. Маршал, как ни кричал, а услышал, сразу притих. Но долго не мог врубиться, почему мы вынуждены были всплывать. Ещё раз пояснили, что ходили мы к Кубе на дизельных подводных лодках, а не на атомных. Дошло!»
    Позже стало известно, что действительно одну атомную лодку посылали впереди, но у неё что-то сломалось, и она вынуждена была вернуться на базу. А лукавые царедворцы не стали передокладывать Хрущеву, какие именно лодки ушли на Кубу. Слава Богу, что у капитана 1 ранга Агафонова и его командиров хватило выдержки и государственного ума, чтобы не стрелять по американским кораблям и не ввергнуть мир в ядерный апокалипсис. И Главнокомандующий Военно-Морским Флотом СССР Сергей Горшков, перечеркнув проект разгромного приказа, начертал: «В тех условиях обстановки командирам ПЛ было виднее, как действовать, поэтому командиров не наказывать».

    Вдумайтесь в этот расклад: на каждую агафоновскую подводную лодку приходилось по противолодочному авианосцу (40 самолетов и вертолетов) и свыше 50 кораблей, оснащенных изощренной поисковой электроникой. И это не говоря уже о том, что поле брани освещалось системами СОСУС и «Цезарь». За всю историю мирового подводного флота нико-
му и никогда не приходилось действовать во враждебных водах против такой армады противолодочных сил!
    Национальный герой России (даром, что ей неведомый!) капитан 1 ранга в отставке Виталий Наумович Агафонов жил до недавнего времени «у черта на куличках» – на дальней окраине Москвы, за Выхино, на улице Старый Гай, где мы с ним и встретились. Разлили по маленькой «за тех, кто в отсеках», и он щёлкнул ногтем сначала по краю стопки, затем – дважды – по донышку: чтоб на одно погружение приходилось два всплытия.
    На кухне Агафонова висит школьная карта мира, на которой помечены недалеко от Кубы три подводные лодки – Б-36, Б-59 и Б-130 – в тех точках, как я понимаю, где их подняли американцы… Карта обрамлена фотографиями детей и внуков. Это как бы потомкам в пример. С надеждой, что те во всём разберутся и оценят их подвиг по достоинству
Николай Черкашин.