О настоящем и будущем российского подводного флота в редакции "Мурманского вестника" делятся мыслями адмирал Сергей Кузьмин, ветераны-подводники: в 70-е - командир знаменитой К-19 Вячеслав Дмитров, офицер группы управления подводного ракетного крейсера, а с 1998 года - депутат областной думы Федор Коньков, двадцать лет отслуживший на ракетных подлодках СФ от командира группы до командира лодки Виктор Герасименко.

ПРЕДЕЛЬНЫЙ КРЕН НЕ СТАЛ "УГЛОМ ЗАКАТА"
- Как вам кажется, нужен ли подводный флот современной России?
Кузьмин: - Флот любому государству нужен, особенно такому, как Россия, имеющему выходы на все моря и океаны земного шара. Но подводная лодка - сложное инженерно-техническое устройство, которое в замкнутом пространстве содержит новейшие достижения техники: ядерный реактор, современное вооружение, мощную энергетику.
Здесь же - специалисты, которые обслуживают эти механизмы, обеспечивают и безопасность корабля, и свою собственную. Только очень мощное государство может содержать атомный подводный флот. Это - инструмент большой политики. Дорогостоящий инструмент.
Сейчас много говорят: заложен один корабль, другой... Закладывать можно сколько угодно, но реального боеспособного корабля мы не получали очень давно. Последняя подлодка - "Гепард" - пришла на флот в 2001-м. С большим трудом ее создавали, буквально в муках рождалась. К сожалению, были уже разрушены связи завода с поставщиками оборудования. Многие производства, необходимые для этого, в России уже просто не существуют. А главное ведь не корпус корабля, а его начинка.
В СССР существовала система учебных центров, которые готовили командиров подлодок. А сегодня часть этой системы разрушена. Замечательный учебный центр подготовки экипажей подводных лодок имени Осипенко (первого командира первой атомной субмарины К-3) в Обнинске существует, но в усеченном виде. И уровень подготовки понизился: многие специалисты оттуда ушли из-за задержек выплаты зарплаты, проблем с жильем и так далее.
Корабли изношены. Судоремонтная база по своим техническим возможностям не удовлетворяет потребности флота. Самое тревожное - это то, что молодежь, которая приходит на флот, не видит заинтересованности в судьбе флота и собственной судьбе со стороны государства. Опасаясь за свое будущее, уходят.
Сейчас есть перспектива - корабли закладываются. Но вернуть утраченное будет сложно...
Герасименко: - В 97-98-м мы приехали с губернатором Юрием Евдокимовым в поселок Спутник. Дикую картину там наблюдали: детишки офицеров с кастрюльками стояли у столовой - ждали, когда личный состав поест, а что останется в котле - забрать домой. И представьте состояние офицера или мичмана, который не может накормить свою жену и детей, - не получает зарплату по пять-шесть месяцев. Так было. Это очень страшно.
Именно тогда возникла идея шефства над Северным флотом - создана Ассоциация содействия СФ. И такие же вещи происходили и в Гаджиево, и в Западной Лице.
А подводный флот стране необходим - это аксиома. Об этом и говорить не приходится. В 1983-84 годах НАТО разместили свои "першинги" во Франции. Мы ответили. 14 ракетных подводных крейсеров Северного флота тогда находились в Северной Атлантике. И каждый при выходе на боевое патрулирование имел две-три многоцелевых и минимум одну дизельную подлодку обеспечения. Насколько мощным был тогда Северный флот!
Бывали случаи, когда я приходил с боевого дежурства с одним экипажем, а через восемь суток уходил в новый поход - с другим. Иду жаловаться к члену Военного совета. А тот спрашивает: "У вас есть партийный билет?" "Так точно..." "Вопросы есть?" "Нет..." - и снова в море. После 50 суток дежурства - авария на одной из лодок. "Доложите возможность продолжения похода..." Какой командир скажет, что он не готов? И - еще 55 суток автономки...
Коньков: - Активное строительство флота велось в 60-80-е. За это время - около 250 атомных подлодок построено, то есть около десяти в год. Перелом произошел в конце 80-х. Перестройка опустила престиж военной службы. Создавалось ощущение, что ни армия, ни флот этой новой России попросту не нужны. Мы почему-то решили, что у нас больше нет врагов, и все вокруг - партнеры, друзья, чуть ли не братья. Это было не реформирование, а разрушение Вооруженных сил.
Происходило разрушение флота, в том числе и подводного, когда по мирным договорам планомерно утилизировались лодки, которые еще могли служить и служить. А финансировали это с огромным удовольствием наши "друзья" из-за рубежа.
Не было военно-морской доктрины и, соответственно, кораблестроительной программы. Только с приходом президента Путина начались процессы, которые развернули государство лицом к военным морякам и флоту. Наконец поняли: надо, чтоб флот был. Но слишком многое утрачено...
Но мы дошли уже до предела. При большой качке на корабле есть "предельный крен", а есть - "угол заката", когда корабль не возвращается, а просто опрокидывается. Мы сейчас где-то на предельном крене... Отступать некуда.
Нет новых кораблей, нет должного продвижения по службе, недостаточно высокая зарплата. Невольно человек задумается: а стоит ли служить? Да, жилищный сертификат, ипотека. Но насколько это действенно? По ипотеке молодому офицеру нужно лет двадцать ждать, чтоб купить жилье. И нет уверенности, что ему хватит на это средств, - сертификат не обеспечен реальными деньгами. А сейчас 135 тысяч военнослужащих не имеют жилья! 37 - требуют улучшения жилищных условий. И в бюджете 2006 года на это денег нет.
А о необходимости подводного флота, по-моему, говорить не приходится. Мы - великая ядерная держава. Чтоб сохранить страну, нам жизненно необходим такой флот.

МОРСКОЙ СПЕЦНАЗ
- Все же молодые ребята по-прежнему с желанием идут в военно-морские училища, в подплав. Почему?
Дмитров: - Моя семья служит в подводном флоте уже около 50 лет. Я - 30 лет, и двое моих сыновей отслужили по 12-13 лет. Первый совсем недавно стал командиром атомной подводной лодки в Гаджиеве - скоро, в ближайшие дни, у него должен состоятся первый выход в море в этом качестве. Задал вопрос внуку: кем будешь? Он ответил: подводником. Ребята идут в подплав потому, что это - мужская работа, сродни спецназу, здесь и романтика, конечно, присутствует. Возможность чувствовать себя человеком, мужчиной в полном смысле этого слова.
Кузьмин: - У меня тоже оба сына служат. Один - командир электронавигационной группы на лодке "Тамбов", второй - на третьем курсе института имени Петра Великого, на штурманском факультете. Сейчас 80 процентов офицеров подплава - дети бывших подводников. Это - носители традиций своих отцов и дедов, если хотите генофонд подводного флота.
Коньков: - Есть понимание того, что защищать Родину надо. Не все делается ради денег. Определенная часть молодежи понимает это. Хорошо, что возрождается гражданское и военно-патриотическое воспитание, создаются кадетские и морские классы, кадетские корпуса. С каждым годом увеличивается конкурс в военные и, в частности, в военно-морские училища.
Кстати, и социальную защищенность, несмотря на негатив, о котором мы говорили, молодому офицеру военная служба все же дает.
- Служба на подводном флоте - это не только по-настоящему мужская, но и очень опасная работа...
Кузьмин: - Меня коробит, когда в разговоре о подводном флоте все скатывается к авариям. Аварийность, героизм и так далее. Я же считаю, что тот командир может считать себя героем, кто не допустил аварии.
Герасименко: - Самый надежный механизм на подводной лодке - это человек. И этот человек должен чувствовать, что он и его труд нужны стране. Мы тогда не задумывались об опасности. Просто служили. Главная цель - совершенствоваться в своей профессии. Поэтому стремились, как можно чаще быть в море.
Да, любой командир должен стремиться не допустить аварии. Но ведь подлодки до сих пор технически не до конца изученные механизмы. Непредсказуема и морская стихия. Нет у нас - ни у одной страны мира - пока устройств идеальной защиты от этой стихии.

ПРОФЕССИОНАЛУ СТРАШНО НЕ БЫВАЕТ
- А бывали ситуации, когда страшно было до дрожи, до мурашек по телу?
Кузьмин: - Подводная лодка - едва ли не самое опасное устройство, потому как плавает в трех измерениях. Если мы вспомним аварии подводного флота, то увидим, что в каждой присутствовал человек. Здесь главное - это профессионализм каждого подводника, не только командира. Он должен научить и заставить офицеров и матросов исполнять свои обязанности так, чтобы не случилось аварии. Это - обученность, профессионализм. Когда экипаж обучен и верит в командира, можно спокойно плавать.
Что касается конкретных случаев, то в походе 1994 года на Северный полюс таких было несколько (именно за этот поход, в котором Сергей Кузьмин командовал АПЛ Б-414, ему было присвоено звание Героя России. - Д. К.). Подледное плавание - самое сложное в нашей работе. Технология всплытия сложна. Только хорошо подготовленный экипаж способен с ней справиться. Вышли из полыньи, погрузились на 150 метров, и тут отказала аварийная защита сначала одного борта, потом другого. Над головой - ледовая шапка. Толщина льда - от 3 до 24 метров. Под килем 4 тысячи метров. Лодка без хода. Навигационный и акустический комплекс, чтобы сэкономить электроэнергию, вывести из строя нельзя. Подняли температуру, ввели аварийную защиту, дали ход. А батарей аккумуляторных нам хватило бы на сорок минут. Что потом? Вернутся в ту же полынью очень сложно.
Еще один случай. Перед подледным плаванием на борт грузятся боевые торпеды для подрыва льда в аварийных ситуациях. Выходим из полыньи, погружаемся на 150 метров, две боевые торпеды начинают травить кислород. Когда кислорода больше 24 процентов в отсеке, гвозди горят как спички. Предельно допустимую величину - 21 процент - она перекрыла и продолжала нарастать. Нужно сбросить кислород за борт. Есть специальная система для этого. Но если в системе осталась смазка, при соприкосновении с кислородом взрыв неминуем. Мы всплыли в полынье, вывели всех и произвели сброс кислорода.
В 78-м я служил на первой лодке РТ-проекта. Такие лодки всегда сшиты на живую нитку - идет притирка всех механизмов, поэтому неприятностей по объективным причинам было с ней немало. Но потому, что экипаж был хорошо обучен, они не выросли в катастрофу. В Атлантике, в двухстах милях от Белфаста, идем на глубине сто метров. Сижу на вахте с циркулем. Следили за английской субмариной, и тут вырвало сальник с левого борта, забортная вода пошла в отсек. Приняли достаточно воды. Пришлось всплыть. Зыбь, мощная волна. Остановили линию вала. На очередной волне лодка потеряла продольную остойчивость и начала валиться кормой. Дифферент - более 25 градусов. "Полетела" так, что торпеды начали сдвигаться. Мое кресло, прикрученное к палубе, сорвало - лечу в заднюю часть рубки, на меня - тяжеленный стол курсопрокладчика, сверху - навигационные пособия засыпали. В центральном посту все попадали. Лодка начала проваливаться. Несколько секунд - и окончательно провалилась бы и раздавило бы давлением. Так в свое время погибла одна из американских субмарин "Трэшер". Но командир третьего дивизиона вовремя продул носовую группу, потом кормовую и среднюю, мы смогли всплыть... За это от командующего флотом получили ценный приз - огромную хрустальную вазу.
Герасименко: - Похожий случай: в 71-м году на К-16 находились ниже Азорских островов на боевом дежурстве. Ночью отключилась аварийная защита. Командир перекачивает дифферент на корму. Лодка потихоньку начала "валиться". Сначала медленно, а потом - резко "полетела", камнем пошла в глубину. Все полетело. Командир выскочил в центральный пост - пытался что-то говорить: артикуляция есть, а звука - нет. В первом отсеке - крики, включилось аварийное освещение. В этот момент на 185 метрах трюмный старшина Сизов продул вручную все цистерны главного балласта. Встала. А потом всплыла, как поплавок. Так в лодке после этого минут пять стояла полная тишина - только шум приборов был слышен. Я потом взял карандаш записать в журнал координаты. Честно признаюсь, рука дрожала...
Коньков: - 21 ноября 1988 года на К-460 возвращались с боевой службы. 71-е сутки плавания - ни одной аварийной тревоги. Так все благополучно складывалось. Решаем всплыть на ходу для сеанса связи. Обсуждали коллегиально - вся группа управления: каждый высказывал свое мнение. Я был против - слишком уж близко мы находились от линии льда. Командир Виктор Панкрашкин решает - всплывать. Стоящий на вахте мичман-гидроакустик докладывал своему командиру: "Слышу шум льда..." Тот взял наушники, послушал и говорит: "Да ну, биошум..." Тот настаивал: "Предполагаю наличие льда в районе..." Командир выслушал, но на центральный пост об этом не доложил. Если бы он это сделал, оценка обстановки была бы иной. Всплываем на перископную глубину - чистый горизонт. Командир БЧ-4 докладывает: "До сеанса связи одна минута...", и тут - удар колоссальной силы. Я находился в центральном посту, ухватился за одно из выдвижных устройств. Срочное погружение - думали, что на рыбаков напоролись. На 70 метрах осмотрелись в отсеках - все нормально. Развернулись, всплыли в той же точке без хода. Оказалось, плавающие льды - северный ветер нагнал...
Кузьмин: - Троллейбус из лодки сделали...
- Это как?
Коньков: - Вмятина - двенадцать квадратных метров. Антенная завеса сломана на сорок пять градусов - как "усы" троллейбуса получились. С такой красивой мордой и сломанной антенной мы заходили в базу. Вся флотилия в Гремихе встречала.. Если б мы ударились носовой частью, где торпедные аппараты, мог бы произойти "Курск" номер один... Но испугаться в момент удара никто не успел. Осознание опасности, того, что могло произойти, приходит потом. В этот момент мы делали все, чтобы выйти из этой ситуации. Профессионал об опасности не думает - он делает свою работу.
Кузьмин: - Еще случай - он скорее забавный. В 1984 году на отработке боевой задачи мы попали в трал рыболовного траулера "Зеленокумск". Без серьезных последствий. Рыбаки почувствовал, что что-то тяжелое поймали, и откусили лайер гидравлическими ножницами. Мы всплыли очень близко от траулера - метрах в пятидесяти. Вышли на рубку: у них на палубе, как на "Летучем голландце", - никого. Орем, сигналим, руками машем - никаких признаков жизни. Потом из какой-то трубы вылазит мужик в ватнике и треухе: "Господи, наши - на русском орут..." Оказалось, годом раньше в их трал попала американская подлодка.
- Все-таки, подведем итог нашему разговору. Как вам кажется, есть ли у русского подводного флота будущее?
Дмитров: - В нынешней обстановке оптимистом очень трудно быть. У нас кораблей первого и второго ранга - около 60, у американцев - около 300. А это - основа, ударная сила флота. А ударная мощь нашего ВМФ - в 20 раз меньше. Наш Черноморский флот в три раза меньше турецкого. Поэтому, когда говорят, что закладывают новую подлодку... Да их надо бы если не десяток, то хотя бы 3-4 закладывать, чтобы выровнять положение. Кораблей, которым менее десяти лет, у нас единицы. Единственная - "Гепард".
Я за то, чтоб подводный флот у нас остался. Он - основа современного военно-морского флота.
Коньков: - Я осторожный оптимист. В государстве приняты документы, которые создают условия для развития флота - и надводного, и подводного: военная и военно-морская доктрины, кораблестроительная программа. Возрождение флота идет, но его темпы не выдерживают никакой критики. Больше деклараций, чем реальных дел. Процент от ВВП расходов на оборону в бюджете на этот год ниже, чем в 94-м.
Упустим время - и возрождать будет нечего...
Герасименко: - В прежние времена наши рыбаки могли чувствовать себя спокойно едва ли не в любой точке Мирового океана - хоть у берегов Чили или Мавритании, в Индийском ли, Тихом ли океанах - везде. Кто бы тогда в каком-нибудь Зимбабве попробовал наше судно тронуть! А сейчас нас норвежцы уже и из Баренцева-то моря вытесняют. Некоторые руководители государства говорят: да зачем нам такой большой флот - хватит и прибрежных флотилий. Знаменитая доктрина океанского флота, доктрина "длинной руки", которой придерживался легендарный адмирал флота СССР Сергей Горшков, который командовал ВМФ 32 года, четко выдерживалась. Если будет иначе, Россия станет какой-то другой страной...
Кузьмин: - Три броненосца Балтийского флота в начале ХХ века отправили на чествование царской династии Черногории в Средиземное море. Командовал ими адмирал Всеволожский. А самый мощный там тогда флот был у Австро-Венгрии, он базировался в том турецком порту, куда шла наша эскадра, - забрать царскую семью. При входе в порт посмели не салютовать русским кораблям. Всеволожский расставил броненосцы на входе в порт и объявил проворачивание главных орудий - на виду у всего австро-венгерского флота. Потом ему говорили: "Тебя ж одним залпом могли уничтожить!" Он ответил: "Честь русского флага стоит дороже той опасности, которой я был подвергнут..." Дай Бог, чтобы каждый сегодняшний моряк так же хранил честь нашего флага. Россия была и будет. А пока она есть - и флот будет.

Дмитрий КОРЖОВ
Опубликовано в "Мурманском вестнике" 18.03.2006 г.