Подсудимая №1
Юлия Тимошенко объясняет, почему судебный процесс над ней станет началом конца "их истории". Вне зависимости от его исходаПроцесс над Юлией Тимошенко превратился в одно из крупнейших событий в стране за последние два года. И дело не только в том, что судят самого популярного украинского оппозиционера, за президентство которого, согласно данным опросов, хоть сегодня готова отдать свои голоса пятая часть соотечественников.
Остроты процессу добавляет и то, что обвинения, которые одно за другим сыплются на голову экс-премьера Тимошенко, затрагивают имущественные интересы всех налогоплательщиков страны. Процесс над лидером оппозиции и экс-главой правительства, которой теперь грозит от семи до десяти лет тюрьмы, аналитики уже поспешили назвать новыми правилами игры, которые, по их мнению, непременно аукнутся и нынешнему истеблишменту после его ухода в отставку.
Тимошенко встретилась с Корреспондентом вечером после очередного судебного заседания в своем партийном особняке на Подоле в центре Киева. Приметой времени — судебного разбирательства — стало то, что в свой кабинет для переговоров, отделанный в старом английском стиле, Тимошенко вошла не только со своим пресс-секретарем, но и с адвокатом Сергеем Власенко. В разговор адвокат не вмешивался. Лишь в начале интервью, проходившего на русском языке, помогал ей подыскивать нужные слова: когда-то русскоязычная Тимошенко теперь говорит в основном на украинском.
Во время часовой беседы она излучала спокойную уверенность профессионального политика, знающего цену своим врагам и способного предвидеть развязку, а любой свой проигрыш превратить в победу.
— Какова, по Вашему мнению, главная цель судебного процесса над Вами?
— Ликвидировать политика, который имеет реальный шанс конституционным способом отстранить от власти режим [Президента Виктора] Януковича. Власть не верит в себя. Янукович не верит в свое президентское будущее. Если бы не было этих многих “не верю”, Президент никогда не опустился бы до такой унизительной расправы со своим главным политическим конкурентом. Этот человек волей разных обстоятельств обрел чрезмерную, гипертрофированную власть, к которой он ни морально, ни интеллектуально, ни психологически не готов. Это у него симптомы неизлечимой болезни, он неизлечимо болен страхом перед честной политической конкуренцией.
Я рассматриваю этот суд и все, что происходит сегодня в стране, как начало политического конца Януковича. Да, он еще некоторое время будет работать президентом, проводить совещания и международные встречи, давать интервью и обращаться к народу, но он уже никогда не будет президентом, которого уважают в мире и которого любят в своей собственной стране.
— Тем не менее обозреватели придерживаются мнения, что, повесив на Вас судимость, Партия регионов может вытеснить Вас из политики.
— В Вашем вопросе ключевое слово — “повесить”. Политическая казнь — вот главная цель власти в моем случае. Они думают, что если не пустят меня на парламентские выборы и я вдруг не стану депутатом, я перестану быть лидером этого движения, которое считает, что нынешний постсоветский, недемократический режим должен быть устранен. Да нет никакой разницы. История знает, когда судимость имели достойные люди. Возьмите нашего Вячеслава Чорновила или российских диссидентов, того же Андрея Сахарова, которые имели страшные обвинительные приговоры, но это в их жизни ничего не меняло.
Если мне дадут условный срок, в парламент пойдет вся [моя] команда. Я же сегодня тоже не депутат, но от этого я не работаю менее активно или неэффективно. Поэтому все их потуги бессмысленны.
Понимаете, у меня же судимость будет, если они пойдут на этот шаг, не за воровство шапок в туалетах, у меня откровенно политическое дело, и об этом знает и публично заявляет весь демократический мир.
— Публичный процесс над Вами власти невыгоден, ведь затягивая его, она, по большому счету, растягивает чужое удовольствие. Когда, Вы предполагаете, закончится суд?
— Я не думаю, что это дело когда-нибудь закончится — до того как падет режим. За одним делом идет другое, а за другим третье, а потом все превращается в фарс, и уголовные дела сыплются как из рога изобилия. И те, кто их возбуждает, даже не задумываются о том, как смешно это выглядит со стороны. Завтра вспомнят, что я в школе окно разбила или за буйки заплывала.
Я не знаю, как быстро это все закончится. Наверное, это зависит от нас, от всех людей, которые не хотят жить в таких криминальных условиях, которые предлагает Янукович. И даже если они будут выносить приговоры, все равно, буду я или нет, моя команда, которая сегодня есть, плохая она или хорошая, со своими позитивами и негативами, со своими проблемами и ошибками, — она единственная в стране может остановить этот асфальтоукладчик. И мы его остановим.
— То есть у власти нет шансов посадить Вас за решетку?
— Нет, я так не сказала. Они имеют безграничную власть. Вот сейчас откроется дверь, зайдут малиновые береты и переместят меня из этого кабинета в Лукьяновский СИЗО. У них для этого есть возможность. Я не знаю, что мне грозит завтра. Возможно, тюрьма. Я просто говорю о том, что, где бы я ни находилась, я буду их концом, концом их истории.
— Последнее обвинение против Вас связано с долгами компании Единые энергетические системы Украины (ЕЭСУ), которую Вы возглавляли в 1990-х, перед Россией. Можете объяснить, в чем суть этого дела?
— Конечно, могу. Вот смотрите, три уголовных дела: киотские деньги, машины для сельской медицины и газовые контракты. Вы же понимаете, что у них цель не установить справедливость, а не допустить меня к политической деятельности. У них цель не правосудие, а устранение опасного для них политика и то, что они сейчас пошли в 1996 год, значит, что они сами оценили шансы на успех всех предыдущих дел. Это значит, что у них тупик. Они перевернули все документы, которые я подписывала на посту премьер-министра, и не нашли ничего.
И я благодарна министерству обороны Российской Федерации за то, что они прислали это письмо с долгами. Меня пробовали обвинить в том, что я сдала интересы страны в обмен на списание долгов ЕЭСУ. Министерство обороны России [таким образом] письменно огласило, что это неправда. Я не подтверждаю эти долги. Я говорю только, что весь дружный вой о каком-то обмене — обычная пропагандистская машина.
— Странно, что Россия вообще таким образом вмешалась в этот конфликт, ведь Ваши отношения с премьер-министром России Владимиром Путиным совсем недавно называли практически дружескими.
— Я считаю, что у нас были прагматичные отношения. Когда я, как премьер-министр, очень четко понимала национальные интересы страны и четко их отстаивала. Владимир Владимирович тоже очень четко знает национальные интересы России и профессионально их отстаивает, поэтому между нами было принято не предлагать друг другу вещи, которые так или иначе разрушают наше видение о защите национальных интересов. Все знали черту, за которую заступать не то что нельзя — в политических переговорах можно все, — но бесперспективно.
Что касается письма, то я не первый раз сталкиваюсь с ситуацией, когда властные режимы в борьбе со мной терпят бедствие и обращаются за гуманитарной помощью. Вот они теперь эту гуманитарную помощь в виде реанимации дела 1996 года получили. Но я хочу, чтобы теперь все, кто имел наглость заявлять, что я — рука Москвы, хором извинились.
— Россия имеет особое влияние на нынешнюю власть. Вы не обращались к Путину за поддержкой, чтобы он как-то повлиял на происходящее и, в частности, на Президента Виктора Януковича?
— Россия выстраивает свою политику. Янукович для них — это легкая добыча, поэтому они не будут вмешиваться во внутренние украинские события. Думаю, они будут ждать от Януковича продолжения игры в поддавки. Кроме того, все происходящее — мои личные отношения с нынешней властью. У меня с ней свой разговор. Мне не нужно, чтобы в него кто-то вмешивался. Я знаю, что и как я делаю.
— Если Вы вернетесь к власти, будете инициировать судебные процессы против тех, кто сегодня судит Вас?
— Последние избирательные кампании превращаются в дискуссии, кто кого посадит. Мне бы хотелось говорить о том, кто что изменит в жизни украинцев к лучшему. Я считаю, что наша команда, когда — не если, а когда — отодвинет этот режим, начнет с других вещей. Мы сначала создадим настоящее правосудие, создадим настоящую справедливую систему в силовых структурах, и только после этого они уже смогут правильно выполнять свою работ у. Тогда никто не будет смотреть, кого сажает Тимошенко, Ющенко, Янукович, потому что это дискуссия неандертальцев. Мне бы хотелось, чтобы эта дискуссия шла вокруг того, сможем ли мы создать систему, которая заменит политические репрессии реальным правосудием, реальной борьбой с коррупцией, реальной политической конкуренцией.
— Вы сказали “когда, а не если”. Так когда и, главное, каким образом оппозиция, по Вашему мнению, вернется к власти? Ведь сейчас в том же парламенте она ни на что не влияет.
— Есть всего два метода поменять власть. Если страна демократическая, выборы честные, тогда власть мирно и спокойно меняется именно на выборах. Не нужно никаких противостояний или революций, все решают выборы. Это правильная демократическая модель. Но если авторитарные режимы загоняют народы в тупик без честных выборов и свободы слова, то народы находят другой путь, ведь взрывоопасная ситуация всегда крышку вырвет.
Мне хотелось бы, чтобы Янукович понял, что у него есть единственный безопасный путь — сохранить честные выборы в парламент, не меняя закон. Если все-таки не прислушается и крышку сорвет, то за его судьбу никто не сможет поручиться. Поэтому, если у кого-то сложилось ощущение, что я фан революций, — я не фан революций, я фан честных выборов, но если их нет, я никогда не оставлю страну и народ в безвыходном положении.
— Вы ведете переговоры с лидерами других оппозиционных сил — Арсением Яценюком или Анатолием Гриценко — относительно совместного участия в будущих парламентских выборах?
— Мы, как люди, которые профессионально занимаются политикой, хорошо знаем, где оппозиция, а где ее имитация. Поэтому мы больше не будем делать таких ошибок и бесконечно провозглашать мантру об объединении оппозиции, зная, что одна часть оппозиции — это оппозиция, а другая часть оппозиции — просто департамент Партии регионов.
Мы сегодня ведем переговоры со всеми настоящими оппозиционными силами, в том числе с Анатолием Гриценко, Вячеславом Кириленко, Юрием Луценко, Борисом Тарасюком с целью объединения. Но мы не будем обманывать общество, ставя вопрос о тотальном объединении всех оппозиционных сил. Мы не сможем объединиться с технологическими проектами Партии регионов. Это тупик.
— За последние несколько месяцев Ваша жизнь тотально изменилась: имущество описано, Вы ежедневно ходите в суды. Это как-то повлияло на привычный уклад Вашей жизни? Вы продолжаете бегать по утрам?
— Вы будете удивлены, но вообще в моей жизни по большому счету ничего не изменилось. Я попросту не помню ни одного года своей жизни, чтобы я могла каким-то образом чувствовать себя более расслаблено, понимать, что я не в бою. Это и есть моя жизнь, начиная где-то с первых шагов, которые я прошла в политике (это 1996 год, 1997-й), когда я первая среди всех народных депутатов внесла проект-постановление о начале процедуры импичмента [тогдашнему президенту Украины Леониду] Кучме. С того момента в общем-то моя жизнь это постоянная, непрерывная борьба — либо в правительстве, будучи премьер-министром, в оппозиции ко всей остальной власти, либо это, извините, Лукьяновский СИЗО, куда меня уже один раз вследствие политических репрессий пристраивали, либо это суды сегодня. В этой борьбе я чувствую себя тяжело физически и психологически, но на месте, потому что я знаю, ради чего я это делаю.
Поэтому и в ежедневном укладе я ничего менять не хочу, так как если я что-то изменю, то, наверное, это нарушит какие-то амортизаторы в моей жизни. Я в 6:45 выбегаю, бегаю со своей любимой собакой, ну а потом иду на войну, войну с системой. (Смеется.)
Анна МОРОЗ, Катерина КОБЕРНИК | Корреспондент №27, 15-21 июля 2011
http://daily-ua.com/news/read/8444.html
Немає коментарів:
Дописати коментар