Из воспоминаний подводника
времен ВОВ.
Авраама Давидовича ВАЛЕРШТЕЙН
Наша лодка была атакована катерами в районе мыса Ай – Тодор, а около мыса Утриш у Новороссийска на нас напал торпедоносец. Благодаря умелому маневрированию командира Иосифа Семеновича Израилевича все обошлось благополучно: лодка без повреждений вернулась на базу. А вот в шестом транспортном походе сильная противолодочная оборона фашистов вообще не позволила нам приблизиться к севастопольскому берегу, и нам пришлось возвращаться с грузом обратно.
Немцы знали, что мы доставляем грузы к осажденному Севастополю. Ночами они развешивали со своих самолетов над Стрелецкой бухтой "люстры", а позже со стороны северной части города выставили прожекторы и пушки. И вот в такой обстановке, под обстрелом, мы выгружали доставленный груз: снаряды для пушек, танков, пулеметов.
Из – за нехватки боеприпасов защитники города перешли уже на лимитированную стрельбу и не могли в полную силу отвечать на огонь врага. А мы радовались каждой новой возможности доставить им бесценный груз. Везли также продовольствие. И авиационный бензин. Наполняли им межбортовые цистерны. Переправка бензина представляла собой особенно сложную задачу. Его пары одурманивающе действовали на людей, несколько раз взрывались скопившиеся в лодке газы. После первых рейсов приняли некоторые меры, чтобы бензиновые пары не проникали внутрь лодки, но это лишь частично решило проблему.
Отдыхать экипажу во время таких походов практически не приходилось: при переходе в Севастополь все свободные места, включая койки в кубриках, были загружены боеприпасами и продовольствием, а на обратном пути места в отсеках занимали раненые. Да, обратно мы не возвращались порожняком—увозили с собой из города тех, кто, будучи раненым, уже не мог воевать. За два месяца—май и июнь 1942 года—Д – 4 доставила в осажденный город 318 тонн грузов. В их числе были 123 тонны боеприпасов, 38 тонн бензина и 157 тонн продовольствия. И плюс к этому мы эвакуировали в Новороссийск 78 человек—практически спасли их от смерти. Вот этой медалью—"За оборону Севастополя"—я особенно горжусь.
Немцы знали, что мы доставляем грузы к осажденному Севастополю. Ночами они развешивали со своих самолетов над Стрелецкой бухтой "люстры", а позже со стороны северной части города выставили прожекторы и пушки. И вот в такой обстановке, под обстрелом, мы выгружали доставленный груз: снаряды для пушек, танков, пулеметов.
Из – за нехватки боеприпасов защитники города перешли уже на лимитированную стрельбу и не могли в полную силу отвечать на огонь врага. А мы радовались каждой новой возможности доставить им бесценный груз. Везли также продовольствие. И авиационный бензин. Наполняли им межбортовые цистерны. Переправка бензина представляла собой особенно сложную задачу. Его пары одурманивающе действовали на людей, несколько раз взрывались скопившиеся в лодке газы. После первых рейсов приняли некоторые меры, чтобы бензиновые пары не проникали внутрь лодки, но это лишь частично решило проблему.
Отдыхать экипажу во время таких походов практически не приходилось: при переходе в Севастополь все свободные места, включая койки в кубриках, были загружены боеприпасами и продовольствием, а на обратном пути места в отсеках занимали раненые. Да, обратно мы не возвращались порожняком—увозили с собой из города тех, кто, будучи раненым, уже не мог воевать. За два месяца—май и июнь 1942 года—Д – 4 доставила в осажденный город 318 тонн грузов. В их числе были 123 тонны боеприпасов, 38 тонн бензина и 157 тонн продовольствия. И плюс к этому мы эвакуировали в Новороссийск 78 человек—практически спасли их от смерти. Вот этой медалью—"За оборону Севастополя"—я особенно горжусь.
ТОРПЕДНАЯ АТАКА
А медаль "За отвагу"—это память о потоплении вражеского корабля. В марте 1943 года я нес ночную вахту. Рядом со мной на мостике находились командир И.С. Израилевич и два матроса – сигнальщика. Лодка шла в надводном положении в районе пролива Босфор. Задание было обычное: поиск противника. Но наблюдению мешала погода. Море штормило, встречные волны обрушивались на ходовой мостик и накрывали нас холодной водой. Держа бинокль перед глазами, я продолжал внимательно всматриваться в ночную мглу. И тут заметил силуэт незнакомого судна. Он шел прямо по лунной дорожке в сопровождении боевых кораблей: эсминца и шести сторожевиков. Судя по "богатому" охранению, судно было наполнено важным грузом.
Доложил об увиденном командиру. Через мгновение по лодке одна за другой разнеслись команды: "Боевая тревога!", "Торпедная атака!", "Четырехторпедный залп! Интервал—семь секунд", "Носовые аппараты—товсь!"
С нетерпением ожидал я последней команды. И вдруг услышал совершенно спокойный голос командира: "Пли!" Почти сразу почувствовал четыре сильных толчка корпуса—это взвыв винтами, четыре торпеды веером устремились к цели. И опять раздалась команда командира: "Срочное погружение!" Вся наша четверка, находившаяся на ходовом мостике, спустилась, задраив люк, вниз, в центральный пост. Все—в ожидании результата атаки. И тут мы услышали два сильных взрыва. Это две наши торпеды достигли цели. Громогласное "Ура!" прокатилось по отсекам лодки.
Как потом выяснилось, мы потопили крупный транспорт—болгарский пароход "Родина" водоизмещением свыше четырех тысяч тонн. На его борту находились фашистские офицеры и солдаты.
Доложил об увиденном командиру. Через мгновение по лодке одна за другой разнеслись команды: "Боевая тревога!", "Торпедная атака!", "Четырехторпедный залп! Интервал—семь секунд", "Носовые аппараты—товсь!"
С нетерпением ожидал я последней команды. И вдруг услышал совершенно спокойный голос командира: "Пли!" Почти сразу почувствовал четыре сильных толчка корпуса—это взвыв винтами, четыре торпеды веером устремились к цели. И опять раздалась команда командира: "Срочное погружение!" Вся наша четверка, находившаяся на ходовом мостике, спустилась, задраив люк, вниз, в центральный пост. Все—в ожидании результата атаки. И тут мы услышали два сильных взрыва. Это две наши торпеды достигли цели. Громогласное "Ура!" прокатилось по отсекам лодки.
Как потом выяснилось, мы потопили крупный транспорт—болгарский пароход "Родина" водоизмещением свыше четырех тысяч тонн. На его борту находились фашистские офицеры и солдаты.
ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД ПОДЛОДКИ Д – 4
За два года войны наша лодка совершила пятнадцать боевых походов и требовала хорошего ремонта. В конце августа 1943 – го ее поставили в док. Я знал, что ремонт продлится свыше двух месяцев, но представить себе не мог, что буду столь долгое время находиться на берегу. Душа моя рвалась в бой, тем более что из последнего, августовского, похода мы возвратились с двойной победой: потопили почти одновременно, с разрывом в десять суток, еще два вражеских судна—транспорт "Бой Редерсен" и болгарский пароход "Варна". К этой победе приложила руку и моя родная минно – торпедная часть.
Я обратился к командованию бригады с просьбой отправить меня в море. И получил назначение на С – 33—лодку из класса средних. Она была чуть меньше нашего "Декабриста", но тоже не из слабых. Командовал ею Борис Алексеевич Алексеев—известный подводник, на счету которого было уничтожение крупного, под семь тысяч тонн, румынского транспорта. Я пришел на "эску" в сентябре уже в качестве командира БЧ – 2, отправился с ней на выполнение боевого задания, а 11 ноября вышла после ремонта в свой шестнадцатый поход моя Д – 4.
Никто, конечно, не знал, что он окажется для нее последним. За полгода до этого командование лодкой принял Иван Яковлевич Трофимов—он пришел с такой же командирской должности на Д – 5. Августовские победы по праву принадлежали ему, и в первом же после ремонта выходе в море удача вновь сопутствовала морякам. 23 ноября Трофимов доложил о потоплении у берегов Евпатории крупного транспорта противника—"Санта – Фе". Спустя десять дней, четвертого декабря, лодка вновь вышла на боевую позицию—на атаку вражеской десантной баржи. Но... атаковать уже не успела—сама была обнаружена противником и подверглась мощной бомбардировке двух фашистских противолодочных кораблей. Уйти на этот раз она уже не смогла.
Тот день стал для моих друзей – подводников последним...
С экипажем я не раз попадал под бомбежку глубинных бомб. Такое впечатление, что корпус вот – вот развалится, а самого тебя если не разорвет на части, не отбросит на какой – нибудь механизм, разбив насмерть, то оглушит навсегда. И все это—в лучшем случае, потому что в худшем исход для всех одинаков. Ранение от удара о корпус лодки я получил во время одной из таких бомбежек, в результате—контузия, из – за которой я до сих пор плохо слышу, многие подводники, как и я, стали инвалидами войны...
Я обратился к командованию бригады с просьбой отправить меня в море. И получил назначение на С – 33—лодку из класса средних. Она была чуть меньше нашего "Декабриста", но тоже не из слабых. Командовал ею Борис Алексеевич Алексеев—известный подводник, на счету которого было уничтожение крупного, под семь тысяч тонн, румынского транспорта. Я пришел на "эску" в сентябре уже в качестве командира БЧ – 2, отправился с ней на выполнение боевого задания, а 11 ноября вышла после ремонта в свой шестнадцатый поход моя Д – 4.
Никто, конечно, не знал, что он окажется для нее последним. За полгода до этого командование лодкой принял Иван Яковлевич Трофимов—он пришел с такой же командирской должности на Д – 5. Августовские победы по праву принадлежали ему, и в первом же после ремонта выходе в море удача вновь сопутствовала морякам. 23 ноября Трофимов доложил о потоплении у берегов Евпатории крупного транспорта противника—"Санта – Фе". Спустя десять дней, четвертого декабря, лодка вновь вышла на боевую позицию—на атаку вражеской десантной баржи. Но... атаковать уже не успела—сама была обнаружена противником и подверглась мощной бомбардировке двух фашистских противолодочных кораблей. Уйти на этот раз она уже не смогла.
Тот день стал для моих друзей – подводников последним...
С экипажем я не раз попадал под бомбежку глубинных бомб. Такое впечатление, что корпус вот – вот развалится, а самого тебя если не разорвет на части, не отбросит на какой – нибудь механизм, разбив насмерть, то оглушит навсегда. И все это—в лучшем случае, потому что в худшем исход для всех одинаков. Ранение от удара о корпус лодки я получил во время одной из таких бомбежек, в результате—контузия, из – за которой я до сих пор плохо слышу, многие подводники, как и я, стали инвалидами войны...
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
На С – 33 я продолжил свой путь до окончания войны. В мае 1944 – го экипаж лодки уничтожил быстроходную десантную баржу и вскоре был удостоен звания гвардейского. День Победы я встретил на Черноморском флоте, он был полон для меня и радости, и печали. Рядом со мной не было экипажа Д – 4, а я, чудом избежавший смерти, чувствовал себя еще совсем молодым—ведь мне было всего двадцать семь лет. И кто знал, что я, один из немногих доживших до наших дней подводников, буду отмечать и 60 – ю, и последующие годовщины этого великого праздника?
Донеслась весть, что добровольцы из одесского клуба "Альфа" намерены предпринять поиски погибшей Д – 4... Дожить бы до того момента, когда обнаружат мою лодку. Ее имя значится на монументе, установленном в Севастополе в память о погибших моряках – подводниках.
А единственную оставшуюся в живых лодку из "декабристской" серии—Д – 2—можно увидеть сегодня у морского вокзала в Санкт – Петербурге—ей предоставили здесь вечный причал. Это будет замечательно, если мы узнаем подробности героической гибели Д – 4.
...Последние семнадцать лет Авраам Давидович Валерштейн живет в Израиле. В Лоде, который он выбрал местом своего жительства, благодаря его инициативе открыт памятник воинам, погибшим в годы Второй мировой войны. Несмотря на возраст, он и сегодня находит в себе силы встречаться с молодежью, чтобы рассказать ей о том, как сражались военные моряки, в том числе и его соплеменники, с фашизмом. Его сын Павел тоже стал моряком, ходит на транспортных судах по всем морям – океанам. Сын, дочь, два внука и три правнука—вот наследие, которым гордится ветеран флота Авраам Валерштейн.
Донеслась весть, что добровольцы из одесского клуба "Альфа" намерены предпринять поиски погибшей Д – 4... Дожить бы до того момента, когда обнаружат мою лодку. Ее имя значится на монументе, установленном в Севастополе в память о погибших моряках – подводниках.
А единственную оставшуюся в живых лодку из "декабристской" серии—Д – 2—можно увидеть сегодня у морского вокзала в Санкт – Петербурге—ей предоставили здесь вечный причал. Это будет замечательно, если мы узнаем подробности героической гибели Д – 4.
...Последние семнадцать лет Авраам Давидович Валерштейн живет в Израиле. В Лоде, который он выбрал местом своего жительства, благодаря его инициативе открыт памятник воинам, погибшим в годы Второй мировой войны. Несмотря на возраст, он и сегодня находит в себе силы встречаться с молодежью, чтобы рассказать ей о том, как сражались военные моряки, в том числе и его соплеменники, с фашизмом. Его сын Павел тоже стал моряком, ходит на транспортных судах по всем морям – океанам. Сын, дочь, два внука и три правнука—вот наследие, которым гордится ветеран флота Авраам Валерштейн.
Подготовил Б. ГЕЛЬМАН.
(По материалам газет "Новости недели", "Ветеран")
Немає коментарів:
Дописати коментар