ИЗ АРХИВА ВМФ

Предлагаю ознакомиться с отрытым изданием:  "Включите музыку и приготовьтесь к смерти".  Газета «Коммерсантъ» № 96(1740) от 05.06.1999.  Военная прокуратура Северного флота рассекретила уголовное дело, возбужденное по факту захвата 19-летним матросом Александром Кузьминых атомной подводной лодки на базе в поселке Гаджиево (Мурманская область). В сентябре прошлого года Кузьминых расстрелял восемь моряков, закрылся в отсеке и пытался взорвать торпеды. Вся Северная Европа оказалась на краю ядерной катастрофы, масштабы которой сопоставимы с чернобыльской трагедией. Спас случай. Мурманский корреспондент "Коммерсанта" ВЯЧЕСЛАВ ГУДКОВ был единственным из журналистов, кому удалось ознакомиться с материалами дела.  Замкнутый мальчик  Александр Кузьминых, призванный на службу из Санкт-Петербурга, был человеком неприметным и замкнутым. По словам учителей и одноклассников, в школе учился посредственно, ничем не выделяясь, участия в общественной жизни класса не принимал. Друзей и увлечений у него практически не было, большую часть свободного времени Александр проводил у телевизора и за чтением книг. Родители говорят, что Саша был добрым и отзывчивым мальчиком. На атомную подводную лодку "Вепрь" Кузьминых попал в марте прошлого года. Командиры называли его добросовестным и исполнительным матросом. Среди сослуживцев он авторитетом не пользовался, по-прежнему держал себя замкнуто. Некоторые посмеивались над его нелюдимостью, на что внешне Александр никак не реагировал. Никто и представить себе не мог, что через несколько месяцев Кузьминых захватит подлодку, хладнокровно расправившись со всеми, кто окажется у него на пути.  Не пожалел даже друга.  Около половины третьего утра 11 сентября матрос-торпедист Кузьминых поднялся из чрева своей подлодки на пирс, по другую сторону которого стоял "Леопард" — лодка одного проекта с "Вепрем". По пирсу почти в полной темноте не спеша прохаживался одинокий охранник — "верхний" вахтенный.  Обычно каждую субмарину охраняет собственный вахтенный — матрос из экипажа подлодки, вооруженный автоматом. "Вепрь" и "Леопард" тоже должны были охранять двое. Но летом прошлого года матросов на флотилии не хватало, поэтому командование решило ограничиться на каждом из пирсов одним охранником вместо двух — экипажи выставляли их по очереди.  Когда Кузьминых поднялся наверх, дежурил "леопардовец". Александр подошел и поинтересовался, кто его меняет. Узнав, что скоро на пост заступит матрос с "Вепря" Денис Бочанов, Кузьминых пожелал вахтенному спокойного дежурства и вернулся на свою лодку.  Второй раз он поднялся на пирс в четвертом часу, прихватив с собой из торпедного отсека кузнечное зубило — специнструмент минеров, похожий на молоток. Бочанов, немного удивившись, спросил Александра, что это ему не спится, и отвернулся. Больше он сказать ничего не успел: Кузьминых ударил сослуживца зубилом по голове и проломил ему череп. Денис рухнул на пирс без единого звука. Кузьминых присел перед ним на корточки, чтобы снять с плеча Бочанова автомат, и вдруг услышал, что с "Леопарда" кто-то спускается.  Дежурный по живучести капитан 3-го ранга Сергей Беседин проводил плановый обход подводных лодок дивизии. Спускаясь по трапу с "Леопарда", он увидел, что вахтенный лежит, а рядом с ним стоит с озабоченным видом какой-то матрос. Беседин подошел к ним, склонился над вахтенным: "Спит, что ли?"  И тут же получил зубилом по затылку.  К счастью для офицера, удар пришелся по касательной. И хотя, как потом выяснилось, Беседин получил сотрясение мозга и закрытую черепно-мозговую травму, он сумел не только устоять на ногах, но и оказать матросу сопротивление. В завязавшейся драке капитан 3-го ранга свалил Кузьминых на край пирса, прямо к черному борту субмарины, и кинулся искать в темноте автомат.  Но матрос оказался проворнее и нашел оружие первым. Услышав за спиной звук передергиваемого затвора, Беседин бросился за металлический короб с кабель-трассой электропитания, соединявшей "Леопард" с берегом,— больше на пирсе спрятаться было негде. Кузьминых выпустил по нему пять пуль и, решив, что с офицером покончено, вернулся к вахтенному. Двумя выстрелами — в живот и сердце — он хладнокровно добил Бочанова и кинулся на трап "Вепря", чтобы спуститься вниз.  Все пять пуль, предназначавшихся капитану Беседину, пролетели мимо. Одна из них задела кабель-трассу и на несколько мгновений "выбила" питание на "Леопарде". Дежурный офицер атомохода поднялся на верхнюю палубу узнать, что происходит. Когда он спустился на пирс, истекавший кровью Беседин кричал в переговорное устройство, связывавшее пирс с центральным постом "Вепря", что в лодке вооруженный убийца.  Помощник дежурного "Вепря" старший лейтенант Дмитрий Кордаков, принявший это сообщение, послал вахтенного центрального поста будить дежурного, а сам кинулся по трапу наверх. Ему повезло: той ночью на "Вепре" были открыты два трапа, и Кузьминых почему-то решил спуститься не обычным путем, а через параллельную шахту. Поэтому они не встретились, и Кордаков остался жив.  Во втором отсеке, куда спустился Кузьминых, располагались жилые помещения, где подводники отдыхают от вахт. Он прошел в 12-ю каюту — там спали шесть моряков. Прицельными одиночными выстрелами он расстрелял пятерых: старшину 1-й статьи Ильшата Хузина, матроса-контрактника Олега Мотовилова, матросов Тенгиза Ракимова, Николая Климентьева и Сергея Милицкого. В шестого спящего Кузьминых в полутьме просто не попал. Еще двое матросов, которые должны были в ту ночь спать в 12-й каюте, остались в живых благодаря случайности: одного из них сон сморил в каюте мичманов, другой в это время в лодочной кают-кампании готовился к "дембелю" — ушивал брюки.  Закончив бойню во втором отсеке, Кузьминых перебрался в первый, торпедный. Задраил переборочную дверь. Включил систему лодочного объемного пожаротушения и подал в третий отсек, где в то время находилось около 30 подводников, фреон. Этот газ весьма эффективен при тушении объемных пожаров, но для человека смертелен. Кузьминых знал, что подача фреона всегда сопровождается сигналом тревоги. Но ему достаточно было того, что через второй отсек его преследовать уже не смогут, а кроме того, экипаж вынужден будет отвлечься, чтобы обезопасить "зафреоненные" помещения. Этого времени убийце с лихвой хватило на то, чтобы заблокировать переборочную дверь. Таким образом отсек, где он находился, стал неприступным.  Уже спокойно, без спешки обходя свое "хозяйство", преступник обнаружил, что он в отсеке не один. Его одногодки матросы Алексей Оконешников и Владимир Жигалов, с которыми Кузьминых вместе учился в северодвинской "учебке", были на время прикомандированы к экипажу "Вепря", и штатного места отдыха у них не было. Они устроили себе лежанки в первом отсеке. Оконешников считался единственным товарищем молчаливого Кузьминых, но ни его, ни тем более Жигалова убийца не пожалел. Позже по лодочному телефону он заявил, что из всех убитых ему жаль только двоих — Оконешникова и капитана Беседина (ему не сказали, что офицер остался жив).  Застрелив последних двух матросов, Кузьминых принял меры предосторожности — отключил противопожарную систему отсека. Теперь его не могли убить с помощью того же фреона.  "Включите музыку и готовьтесь к смерти".  Тем временем дежурные службы оповещали командование флотилии о происшествии, а экипаж "Леопарда" готовился встретить убийцу на пирсе. Соседи "вепревцев" уже знали о жертвах и были полны решимости изрешетить преступника пулями без всяких приказов. Несколько вооруженных автоматами офицеров засели в ограждении рубки "Леопарда" и взяли на прицел все точки, откуда Кузьминых мог выйти на верхнюю палубу соседней лодки. Но убийца не поднялся. А в четыре часа утра на пирс прибыли сотрудники отдела специальных операций УФСБ по Мурманской области.  По иронии судьбы, спецназовцы приехали в Гаджиево днем раньше, 10 сентября, чтобы провести учения по обезвреживанию террористов, захвативших атомную подлодку. Сотрудники ФСБ были настроены очень решительно. Но вскоре выяснилось, что Кузьминых надежно заблокировал свой "плацдарм", а подрывать толстую тяжелую дверь в первый отсек нельзя — там боезапас, мины и торпеды, которые могли сдетонировать. У спецназовцев еще была слабая надежда "выкурить" убийцу через торпедопогрузочный люк, расположенный над отсеком. Но один из офицеров-подводников выяснил, что его внутренние створки Кузьминых тоже заблокировал.  Переговоры с матросом-убийцей начались в 6.25 утра. К этому времени "Леопард" перешвартовали на другой пирс. Террорист сразу же оправдал худшие опасения — стал угрожать взрывом боезапаса "Вепря". С его словами приходилось считаться: Кузьминых достаточно хорошо знал, как обращаться с торпедами. Любая попытка штурма могла спровоцировать преступника на осуществление угроз.  Во время переговоров матрос, как потом выяснилось, основательно готовился к поджогу и взрыву лодки. Сначала он собрал и сложил под боевыми зарядными отделениями торпед все, что горит. В ход пошли бумага, резиновые коврики, деревянные ящики, промасленная ветошь. Потом снес туда же дыхательные аппараты и регенеративные патроны, которых в отсеке хранилось немало.  Ядерного оружия на "Вепре" в тот момент не было. Но и без него опасность была очень велика. Позже, уже в ходе расследования, специалисты химической службы ВМФ и эксперты по вооружению заявили следствию, что попадание масла в регенеративное вещество обычно вызывает самопроизвольный взрыв. Его силы было бы достаточно, чтобы нанести серьезные повреждения технике и смертельные травмы людям. В заключении комплексной военно-технической экспертизы говорится: если бы Кузьминых сумел устроить пожар и поджечь торпеды, это привело бы к взрыву всего боезапаса атомной подводной лодки. Минимальные последствия такого взрыва — уничтожение "Вепря" и соседних лодок, разрушение местного казарменного городка подводников и повреждение ближнего к базе жилого района Гаджиево. О максимальных последствиях разрушения атомного реактора страшно даже подумать.  Почему матрос убивал и какова была его конечная цель, не знал никто. Кузьминых не говорил о причинах содеянного, не предъявлял каких-либо претензий к сослуживцам и командованию. Он не выдвинул никаких ультимативных требований. Просил еды, сигарет, вина, поговорить по междугородке. На какое-то время загорелся идеей улететь с места происшествия на вертолете, но потом отбросил ее. В 11 часов матрос заявил, что ему надо поспать, и связь с ним прервалась на четыре часа.  Переговоры с террористом по внутрикорабельной связи вели командующий флотом Олег Ерофеев, местный священник отец Аввакум, психологи. Все они тщетно пытались уговорить моряка сдаться. Позже в Гаджиево прилетел главком ВМФ Владимир Куроедов, а вслед за ним военным "бортом" из Питера привезли мать Кузьминых Римму Николаевну и его старшего брата Руслана.  Со священником убийца говорить отказался: "Попа уберите, я в Бога не верю". А с адмиралами общался спокойно и уверенно, даже шутил. Во выдержка из его диалога с заместителем командующего флотилии контр-адмиралом Вячеславом Щеголевым.  Кузьминых. Угрожаете?  Щеголев. Нет, не угрожаю. Для всех и для тебя будет лучше, если ты просто выйдешь — и все...  Кузьминых (с издевкой). Тогда можете музыку включить и готовьтесь к смерти. Веселее будет!  Щеголев. Да веселого здесь мало.  Кузьминых. Не мне, а вам!  Щеголев. Веселиться особенно нечего, сам понимаешь.  Кузьминых (со смешком). У всех разное восприятие...  Переговоры длились весь день до позднего вечера. Кузьминых боялся, что, если он сдастся, его расстреляют на месте. Однако адмиралы убеждали, что с ним ничего не случится, а его судьбу будет решать суд. Услышав о суде, Кузьминых вновь заговорил о взрыве лодки.  Последним, кто слышал его голос, был старший брат. В 23.45 их разговор внезапно оборвался: Александр почему-то замолчал.  Через некоторое время адмиралы и руководство областного управления ФСБ, видя, что террорист больше на связь не выходит, решили вскрыть торпедный отсек. Штурмовая группа обнаружила мертвого Кузьминых у входного люка на торпедную палубу, его голова и одна рука были сильно повреждены каким-то небольшим взрывом. На коленях у матроса лежал автомат с тремя патронами, а рядом с телом валялись регенеративный патрон, полуразобранный дыхательный аппарат и коробок спичек. Под боевым зарядным отделением торпед штурмовики нашли готовое костровище — к нему надо было только поднести спичку.  В военной прокуратуре гаджиевского гарнизона рассказали, что причиной смерти Кузьминых стала "взрывная травма головы с разрушением головного мозга". "Подготавливая костровище к поджогу, матрос возился с одним из регенеративных патронов,— говорит прокурор майор юстиции Вадим Завалишин.— Когда он его разбирал, произошел взрыв, и террорист погиб".  Так закончилась эта история.  Он не был психом.  Согласно заключению посмертной психолого-психиатрической экспертизы, до и во время совершения преступления Кузьминых был психически здоров и абсолютно вменяем. Однако, несмотря на внешнее спокойствие и невозмутимость, которые демонстрировал Кузьминых, его характер и личностные качества назвать обычными можно только с большой натяжкой.  Своим сослуживцам Александр не раз рассказывал, что с раннего детства находился под жесточайшим прессингом отца, токаря одного из питерских заводов. Отец постоянно им руководил, выбирал, с кем сын должен дружить и как ему надо проводить свободное время. Именно отец настоял на том, чтобы Александр учился в спецшколе с углубленным изучением иностранного языка. В свидетельских показаниях по этому уголовному делу говорится об эпизоде, характеризующем отношения в семье. После окончания школы Александр, опять-таки по настоянию родителя, поступал в институт. Но после сдачи первых вступительных экзаменов, не посоветовавшись с отцом, забрал документы из вуза. Узнав об этом за обедом, отец в ярости разбил тарелку о голову сына.  За замкнутостью и неразговорчивостью Кузьминых-младшего, как считают психологи, скрывались крайне обостренные самолюбие и чувство собственного достоинства, абсолютная нетерпимость к любому вмешательству в его внутренний мир и одновременно чувство ненужности и беспомощности. Глубокая ранимость сочеталась у Кузьминых с постоянным зацикливанием на всех неприятных или непривычных для него ситуациях. Поэтому он страдал от любых обстоятельств, которые считал для себя неблагоприятными, и стремился упорно им сопротивляться.  На лодке над Кузьминых никто не издевался, никто его не избивал — это доказано. "Вепрь" — современная субмарина, входящая в состав сил постоянной готовности, один из самых ходовых кораблей флотилии. На таких подлодках матросов-срочников немного, все они на виду. Их берегут, им не позволяют притеснять друг друга: в море от каждого из моряков зависит безопасность лодки и всего экипажа. В таких условиях неуставные отношения, как правило, не возникают.  Однако обстановку, в которую Кузьминых попал на "Вепре", он все же считал для себя неприемлемой. Боевой корабль, суровый, хотя и доброжелательный мужской коллектив. Над ним подшучивали, иногда грубо. Матросы более ранних сроков призыва заставляли Александра и его одногодков выполнять за себя работу. Уединиться на лодке сложно: каюта для отдыха одна на всех, маленькие помещения, постоянный контроль со стороны начальства.  Кузьминых, с его обостренным восприятием и стремлением избегать любых нравоучений, этого хватило. Согласно выводам психологов, он тяготился своим нахождением в экипаже, а относительно ровные и спокойные отношения с основной массой сослуживцев воспринимал как катастрофические. Такое восприятие, стремление изменить ситуацию и невозможность это сделать, вероятно, и толкнули матроса на групповое убийство.  О последствиях он особо не задумывался. Даже смерть Александра не страшила. Еще на призывной комиссии в Петербурге он признался психиатру, что временами ему не хочется жить.  Неохраняемые торпеды.  После того как дело Кузьминых закрыли, военный прокурор Гаджиево направил командованию флотилии большое представление — в нем говорилось о различных нарушениях, способствовавших совершению преступления. Свое "особое мнение" по делу прокурор Вадим Завалишин высказал и корреспонденту "Коммерсанта": "В торпедных отсеках наших атомных подлодок хранится страшное по своей разрушительной силе оружие. Отсеки эти концевые, что позволяет изолировать их от экипажа и охранять как локальный объект. Однако ни Корабельный устав, принятый в 1978 году, ни приказы министра обороны и главкома ВМФ постоянную охрану торпедных отсеков не предусматривают. Ничего, кроме недоумения, этот парадокс в сегодняшней ситуации вызывать не может. Особенно если учесть, что в любой мотострелковой роте комната для хранения обычного стрелкового оружия находится под постоянной охраной и защищена сигнализацией".  После этого ЧП наказали многих — от командующего Северным флотом до офицера, который стоял 11 сентября помощником дежурного по АПЛ "Вепрь". Основная масса офицеров получила выговоры, командир "Вепря" капитан 1-го ранга Олег Телушкин был отстранен от командования и понижен в должности. Капитан 3-го ранга Сергей Беседин, вступивший в схватку с убийцей, после лечения в госпитале вернулся в строй и продолжает служить. Он получил от государства обычную страховку — как за несчастный случай.  Вахтенные на пирсах Гаджиево теперь дежурят по двое.  Добавить более - не имею права....