Сентябрь – месяц терактов

События сентября

1 сентября 1983 – пассажирский «Боинг 747» южнокорейской авиакомпании Korean Air Lines, совершавший рейс Нью-Йорк – Сеул, отклонившись от курса на 500 км, вошёл в воздушное пространство СССР над Камчаткой. По приказу советского командования он был сбит ракетами, выпущенными истребителем-перехватчиком Су-15. Погибли все 269 человек, находившиеся на борту южнокорейского лайнера.
http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/2893

2 сентября 911 – подписан мирный договор между Византией и князем Олегом.
3 сентября 2004 – 13:04 в школе №1 в городе Беслан (Северная Осетия), захваченной террористами 1 сентября, произошла серия непонятных взрывов, после которых начался совершенно хаотический бой-штурм. Жертвами стали 335 человек (в основном заложники), в том числе 186 детей и 10 бойцов спецназа ФСБ.
4 сентября 1999 – возле жилого дома в Буйнакске (Дагестан), где проживали семьи военнослужащих 136-й мотострелковой бригады, взорван грузовик ГАЗ-52, начиненный самодельной взрывчаткой. Погибли 64 человека, из них 23 – дети. Второй грузовик со взрывчаткой, обнаруженный возле военного госпиталя, удалось обезвредить. На судебном процессе в марте 2001 года один из подсудимых был оправдан, двое других получили по три года и были освобождены по амнистии прямо в зале суда, двое получили пожизненные сроки, ещё двое – по 9 лет лишения свободы. Ещё один обвиняемый спустя год экстрадирован из Казахстана и приговорён к 24 годам лишения свободы.
5 сентября 1972 – палестинские террористы из организации «Чёрный сентябрь» убили в олимпийском Мюнхене 11 израильских спортсменов (в основном бывших наших граждан). Двое спортсменов были убиты сразу, а девять взяты в заложники. Власти ФРГ предоставили террористам самолёт, который попытались атаковать. В итоге погибли остававшиеся в живых заложники, пять арабов и один полицейский. Трое террористов были арестованы.
6 сентября 1976 – старший лейтенант Виктор Беленко, вылетев на истребителе-перехватчике МиГ-25П с аэродрома Соколовка (Приморский край), приземлился в японском аэропорту Хакодате (о. Хоккайдо). Перебежчик попросил политического убежища и был вывезен в США. МиГ-25П был разобран, тщательно изучен японскими и американскими специалистами и в ноябре того же года возвращён в СССР.
7 сентября 2010 – самолет Ту-154М, совершавший рейс аэропорт Полярный – Москва, совершил уникальную вынужденную посадку в бывшем аэропорту Ижма (Коми). Лётчики посадили Ту-154М без приборов и на ВПП, непригодную для машин этого типа.
8 сентября 1999 – в 23 часа 59 мину 58 секунд в Москве террористами взорван дом на улице Гурьянова. Взрывчатка была заложена в помещение первого этажа, сданное в аренду. По официальным данным погибло 100 человек, ещё 690 считаются ранеными и пострадавшими.
9 сентября (27 августа старого стиля) 1913 – штабс-капитан Пётр Нестеров первым в мире выполнил на своём самолёте «мёртвую петлю», фигуру высшего пилотажа, впоследствии названную в честь него «петлёй Нестерова».
10 сентября 1998 – спустя 5 минут после старта запущенная с космодрома Байконур ракета-носитель «Зенит-2» упала вместе с 12 американскими спутниками связи «Глобалстар» в безлюдном месте в Хакасии.
11 сентября 1941 – в Медведском лесу под Орлом расстреляны 157 политических заключенных Орловской тюрьмы. В числе бессудно расстрелянных были экс-лидер партии левых эсеров Мария Спиридонова, Ольга Каменева – жена Льва Каменева и сестра Льва Троцкого, агент НКВД Сергей Эфрон – муж поэтессы Марины Цветаевой.
12 сентября 1715 – Пётр I издал указ, запрещавший жителям столицы подбивать сапоги и башмаки скобами и гвоздями. Это было сделано с целью сбережения деревянного покрытия санкт-петербургских улиц.
13 сентября 1999 – террористы взорвали 8-этажный жилой дом в Москве на Каширском шоссе. Погибли практически все находившиеся там жильцы – 124 человека. Один из террористов до сих пор находится в розыске.
14 сентября 1954 – на Тоцком полигоне (Оренбургская область) под руководством маршала Георгия Жукова в условиях реального ядерного взрыва были проведены войсковые учения «Снежок».
15 сентября 1921 – в Новониколаевске (ныне Новосибирск) в здании городского театра прошёл открытый показательный процесс над видным деятелем белогвардейского движения бароном Романом фон Унгерн-Штернбергом. Суд продолжался 5 часов 20 минут: барона приговорили к смерти и в этот же день расстреляли.
16 сентября 1999 – террористы взорвали начинённый взрывчаткой грузовик возле жилого дома в Волгодонске (Ростовская область). Погибли 19 человек, более 200 были ранены.
17 сентября 1939 – начало т. н. «Освободительного похода» Красной Армии в Восточную Польшу. Советские войска вошли в Восточную Польшу (Западная Белоруссия, Западная Украина и Вильнюсский край), нанеся удар в спину польской армии, сражавшейся с немцами.
18 сентября 1986 – Михаил Горбачёв произнёс в Красноярске фразу, ставшую крылатой: «Демократия – это не вседозволенность».
19 сентября1790 – писатель Александр Радищев сослан в Сибирь за своё «Путешествие из Петербурга в Москву».
20 сентября 2002 – сход ледника Колка в Кармадонском ущелье в Северной Осетии; в результате стихийного бедствия погиб Сергей Бодров и съёмочная группа фильма «Связной».
21 сентября 1993 – президент России Борис Ельцин подписал указ о роспуске Верховного Совета.
22 сентября 1784 – русские основали первое постоянное поселение на Аляске.
23 сентября 1980 – в Северодвинске спущена на воду самая большая в мире подлодка «Акула» («Тайфун»).
24 сентября 1979 – советские спортсмены Людмила Белоусова и Олег Протопопов запросили политическое убежище в Швейцарии.
25 сентября 1919 – в помещение Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке была брошена бомба. В результате теракта погибли 12 человек. На этом совещании должен был выступать и Ленин, однако в самый последний момент он отменил свой приезд.
26 сентября 1941 – окружённые под Киевом части Юго-Западного фронта прекратили сопротивление. Потери Красной Армии убитыми и ранеными составили около 100 тысяч человек, ещё 600 000 человек попали в плен.
27 сентября 1990 – СССР вступил в Интерпол.
28 сентября 1939 – в Москве заключён «Договор о дружбе и границе между СССР и Германией», секретные дополнительные протоколы к которому фиксировали новый раздел сфер влияния Советского Союза и Третьего рейха: Литва переходила в советскую «зону», а западные земли Польши превращены в немецкое генерал-губернаторство.
29 сентября 1943 – токийский суд приговорил советского разведчика Рихарда Зорге к смертной казни.
30 сентября 1927 – в Улан-Баторе при туманных обстоятельствах убит Пётр Щетинкин, видный «красный партизан» времён гражданской войны. Предполагают, что убийство Щетинкина организовал представитель ОГПУ в Монголии Яков Блюмкин.
30 сентября 1938 – в Мюнхене подписаны документы о передаче Судетской области Чехословакии Германии – «Мюнхенский сговор».

---

Лётчик Пётр Нестеров со своим мотористом, 1912 год

Первый таран

8 сентября (26 августа по старому стилю) 1914 года начальник 11-го корпусного авиационного отряда штабс-капитан русской императорской армии Пётр Нестеров, подняв в воздух свой невооружённый «Моран-Ж», настиг над городом Жолкиев австрийский разведывательный аэроплан «Альбатрос» и сбил его таранным ударом. «Сознательно презрев личную опасность, преднамеренно поднялся, настиг и ударил неприятельский аэроплан собственной машиной, что от силы столкновения собственный аппарат штабс-капитана Нестерова настолько пострадал, что штабс-капитан Нестеров опуститься на нём не смог, был выброшен из аппарата при одном из резких движений последнего и погиб, разбившись о землю», – говорилось в посмертном представлении к награде.
Так был совершён первый в истории мировой авиации воздушный таран. А почти ровно за год до этого подвига Пётр Нестеров совершил другой: 9 сентября (27 августа по старому стилю) 1913 года первым в мире выполнил на самолёте «мёртвую петлю», с тех пор вошедшую в историю как «петля Нестрова». Спустя несколько месяцев после тарана штабс-капитан Нестеров Высочайшим приказом посмертно был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени.
Но это официальная, видимая часть истории. А вот реальная подоплёка той трагедии вновь служит наглядным подтверждением нашей вековечной истины: подвиг и геройство – оборотная сторона чьего-то разгильдяйства, а то и подлости.
Подлинные обстоятельства последнего полёта великого русского авиатора точнее всех описал в своих воспоминаниях сослуживец и подчинённый Нестерова, поручик Соколов. К моменту гибели на счету штабс-капитана Нестерова было 28 боевых вылетов: он непрестанно летал на воздушную разведку, производил бомбометание по австрийским позициям. Специальных авиабомб тогда ещё не было, и Нестеров пробует применять для бомбометания артиллерийские снаряды. Лётчиков русской армии катастрофически не хватало – их тогда было лишь двести человек на весь фронт. В отряде Нестерова числилось 10 лётчиков. И лишь у Нестерова было два самолёта – основной и запасной, полученный им как награда ещё до войны – за «мёртвую петлю» и целый ряд блестящих перелётов. И, как вспоминал поручик Соколов, «так как у Нестерова было два самолёта, то он считал своим долгом выполнять работу за двух лётчиков и летал утром и вечером». Долетался до обморока от усталости и перегрузок. Военные врачи потребовали, чтобы Нестеров перестал летать, как минимум, на месяц. Штабс-капитан перестал – на два дня.
После взятия Львова авиаотряд перебазировался в Жолкиев. Туда же перебрался и штаб 3-й армии. Тут и возникли проблемы: некоторых чинов штаба сильно раздражали участившиеся полёты над городом австрийского разведывательного самолёта «Альбатрос». Пилотировал эту машину австриец, лейтенант барон Фридрих Розенталь, пилотом-наблюдателем был чех, унтер-офицер Франц Малина.
«И вот каждый день утром над Жолкиевом стал появляться австрийский биплан. Он летал над городом круг и уходил обратно. В штабе нервничали, мы, летчики, тоже. Но чём же можно было остановить эти регулярные полёты австрийца? Оружия ведь у нас никакого не было. Но тем не менее некоторые офицеры Генерального штаба, служившие в штабе 3-й армии, считали, что мы должны сделать невозможное: прекратить полёты австрийского лётчика. Особенно настаивал на этом генерал-майор Бонч-Бруевич, ведавший разведкой и контрразведкой...».
Генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич должность занимал весьма солидную: генерал-квартирмейстер штаба 3-й армии Юго-Западного фронта. В переводе на современный язык это первый заместитель начальника штаба, отвечавший за вопросы боевой подготовки войск, их размещения и передвижения, мобилизационную готовность и, главное, разведку и контрразведку. А ещё у Михаила Дмитриевича был младший брат Владимир – весьма известный деятель большевистской партии и уже тогда – один из самых ближайших подручных господина Ульянова-Ленина. Такая вот пикантная деталь.
Но вернёмся к воспоминаниям поручика Соколова: «Я особенно чётко запомнил разговор Бонч-Бруевича с группой лётчиков вечером 25 августа 1914 года в вестибюле Жолкиевского замка, где помещался в то время штаб 3-й армии. ...Мы выходили из отдела разведки и в вестибюле встретили Бонч-Бруевича, остановившего нас. Начавшийся разговор быстро принял обычное направление: Бонч-Бруевич стал нас упрекать в недобросовестном отношении к нашей работе, в том, что мы выдумываем всевозможные предлоги, чтобы не летать, в то время как австрийцы летают ежедневно. Мы знаем, что командующий армией генерал Рузский нашей работой доволен – о чём он неоднократно говорил – отмалчивались, но Пётр Николаевич не выдержал и стал возражать. Во время спора генерал Бонч-Бруевич, указывая на регулярные полёты австрийца,– это был Розенталь, – сказал:
– Вот летает, а вы только ушами хлопаете и на него смотрите.
– А что же мы можем сделать?
– Напасть на него!.. Дать бой!.. Мы на войне, не на манёврах!
– Но у нас нет оружия, что сделаешь с одними пистолетами Маузера?
– Это всё отговорки!.. Надо придумать способ атаки. А вы просто боитесь. Не хотите рискнуть!
Нестеров вспылил:
– Хорошо! Мы примем меры и остановим полёты австрийца.
– Какие же это вы меры примете? – насмешливо спросил Бонч-Бруевич. – Ведь это одни слова и втирание очков. Так я вам и поверил!
– Я даю вам честное слово русского офицера, ваше превосходительство, что этот австриец перестанет летать! – воскликнул глубоко оскорблённый Нестеров.
– Это как же? Что вы думаете предпринять?.. Помните, капитан (Нестеров носил звание штабс-капитана, но в офицерской среде при беседе вне строя приставку «штабс-» обычно было принято опускать. – В.В.),  честным словом русского офицера нельзя бросаться, легкомысленно!
– Я, ваше превосходительство, никогда не давал повода обвинять меня в легкомыслии. Разрешите идти?»
Именно про таких паркетных генералов, как Бонч-Бруевич, в армии с издёвкой говорили: «Пятьдесят лет в строю – и ни дня в бою». Всю свою предшествующую (как и последующую) карьеру Бонч-Бруевич кантовался на должностях штабных и ни в одном бою за всю свою службу так и не побывал, заработав из ран лишь геморрой. По сути, Бонч-Бруевич откровенно спровоцировал Нестерова на самоубийственный полёт: иди и выполняй слово русского офицера безоружным или, если не выполнишь, пусти себе пулю в лоб, штабс-капитанишка...
При этом сам же генерал Бонч-Бруевич потом проговорится в своих мемуарах «Вся власть Советам», что «налёты вражеской авиации в те времена никого особо не пугали. Авиация больше занималась разведкой, бомбы бросались редко...». Да ещё и добавил в адрес Нестерова: «Мне этот авиатор, которого явно связывало офицерское звание, был больше чем симпатичен». Что ни слово, как мы видимо, то грубая ложь. И отношения у них были, мягко скажем, очень далёкие от взаимных симпатий. И слово русского офицера Пётр Нестеров не дал бы, тяготи его офицерское звание.
После этого разговора, вспоминал поручик Соколов, «мы сразу набросились на Нестерова»: «Как ты мог давать такое слово?! Мы знаем, что ты хочешь таранить австрийца – ведь погибнешь...». Нестеров спорил с товарищами, доказывая, что можно, набрав высоту, ударом шасси сверху обломать крыло самолёта противника... А на следующий день австриец вновь появился над Жолкиевом. Нестеров и ещё один лётчик, поручик Александр Кованько, поднялись в погоню, но сначала вышел из строя мотор у Нестерова, а вслед за ним сел и Кованько. Приказав отремонтировать мотор, Нестеров поехал в казначейство армии получать деньги для своего авиаотряда. Когда вернулся, «Альбатрос» прилетел вновь. Выскочив из автомобиля, Нестеров вскочил в свой «Моран»...
Товарищи нашли его шагах в двадцати от разбившегося самолёта. Крови нигде не было видно, лишь на правом виске виднелась вмятина. На его голове не оказалось мягкого кожаного шлема на обезьяньем меху, а на ногах ботинок – их уже сняли мародёры. А ещё они обчистили карманы, вытащив бумажник, набитый деньгами, которые Пётр Николаевич получил для отряда в казначействе. Солдаты видели, как обчистившие лётчика негодяи скрылись в казачьем лагере. Шлем потом нашли: мародеры предпочли выбросить эту опасную улику возле казачьего лагеря... В штабе армии случай мародёрства решили скрыть, а генерал Бонч-Бруевич на голубом глазу потом напишет, что Нестеров забрался в самолёт в одних чулках – чуть не из постели, мол, выскочил...
Похоронили Петра Нестерова в Киеве у Аскольдовой могилы – торжественно, с воинскими почестями, при большом стечении народа. А потом большевики уничтожили её, сравняв с землей. Генерал же Бонч-Бруевич в 1917 году легко переметнулся сначала на сторону Временного правительства, а во время Октябрьского переворота – к большевикам, сделав неплохую карьеру и при них. Но история уже воздала всем героям тех событий: кто такие братцы Бонч-Бруевичи, вспомнит уже далеко не каждый историк. А Нестеров – он уже навсегда Нестеров.

---

Маршал Жуков на Тоцком полигоне, 1954 год

«Ядерные солдаты» маршала Жукова

14 сентября 1954 года в СССР впервые применили ядерное оружие на общевойсковых учениях. Главными инициаторами проведения подобного эксперимента считают Бориса Ванникова, руководившего программой создания и производства ядерного оружия, и маршала Советского Союза Александра Василевского – первого заместителя министра обороны СССР. Впрочем, не только они, но и всё высшее военное руководство Советского Союза страстно жаждало узнать на практике, смогут ли советские солдаты подняться в атаку после ядерного удара: с 1949 по 1953 год военные направили «высшей инстанции» свыше 20 представлений о проведении войсковых учений с реальным применением ядерного оружия.
Поскольку наносить ядерные удары и затем наступать советские маршалы планировали исключительно в Европе, то и полигон подыскивали наиболее оптимальный именно для моделирования прорыва советских танковых армий в глубь Западной Европы. Тему учений сформулировали соответствующую: «Прорыв подготовленной тактической обороны противника с применением атомного оружия».
Выбор пал на Тоцкий полигон в Оренбургской области. По сей день представители военного ведомства талдычат, что-де окрестности Тоцкого выбрали из соображений безопасности населения и войск. Но маршалов, выросших из сталинской шинели, безопасность людей точно не заботила: их интересовало, смогут ли танки и пехота после атомного взрыва преодолеть пересечённую местность с большим количеством холмов, лощин, дубрав, разделённую широкими долинами небольших рек. Как говорилось в одном из документов, «пересечённая местность в районе, намеченном для взрыва атомной бомбы, обеспечивала всестороннюю оценку воздействия атомного взрыва на инженерные сооружения, военную технику, животных и позволяла выявить влияние рельефа местности и растительного покрова на распространение ударной волны, светового излучения и проникающей радиации». Ещё очень интересовало военных, насколько будут проходимы для танков после атомного взрыва лесные угодья.
Руководство учениями поручили первому заместителю министра обороны Маршалу Советского Союза Георгию Жукову, а строго засекреченной акции дали легковесно-романтическое и даже циничное кодовое наименование: операция «Снежок». К учениям было привлечено, по официальным данным, 45 тысяч человек, 600 танков и самоходно-артиллерийских установок (САУ), 500 орудий и минометов, 600 бронетранспортеров, 320 самолетов, шесть тысяч тягачей и автомобилей. В исходных районах размещения войск было отрыто свыше 380 км траншей (реально километраж отрытых траншей и окопов шёл на тысячи километров), построено более 500 блиндажей и других укрытий. За двое-трое суток до начала учения туда стали прибывать высшие военачальники: Маршалы Советского Союза Василевский, Рокоссовский, Конев, Малиновский... Приехали военные делегации соцстран, а за сутки до учений в «правительственном городке» появились Никита Хрущев, министр обороны Николай Булганин и академик Игорь Курчатов.
Окончательное решение на взрыв атомной бомбы было утверждено после заслушивания доклада о метеообстановке в 9 часов 20 минут 14 сентября 1954 года. Приказ о сбросе по радио доведён до уже находившегося в воздухе экипажа бомбардировщика Ту-4 (аналог американского бомбардировщика В-29 Superfortress: полностью «слизан» с него в 1945 – 1947 гг. советскими разработчиками по указанию Сталина) под командованием майора Василия Кутырчева.
За 10 минут до нанесения атомного удара был дан сигнал «атомная тревога» (по воспоминаниям свидетелей, из репродукторов прозвучали кодовые слова: «Лёд идёт!»), по которому часть личного состава участвующих в учении войск ушла в укрытия и убежища.  «Улеглись на живот, головой в сторону взрыва, как учили, – вспоминал один из участников учений, – с закрытыми глазами, подложив под голову ладони и открыв рот...». Экипажи танков и САУ заняли свои места в машинах, задраив люки.
В 9 часов 34 минуты Ту-4 с высоты 8 тысяч метров произвёл сброс плутониевой бомбы РДС-2 (кодовое наименование «Татьянка») с тротиловым эквивалентом 40-60 килотонн. Самолёт Кутырчева сопровождали истребители МиГ-17. При этом истребители сопровождения были с полным боекомплектом и, как утверждает ряд источников, имели приказ немедленно сбить Ту-4 при попытке сильно отклониться от маршрута – дабы экипаж случайно или намеренно не отбомбился близ правительственных трибун. «Татьянка» взорвалась через 45-48 секунд после сброса на высоте примерно 350 метров с отклонением от цели на 280 метров. Через пять минут после взрыва началась артподготовка, затем удар с воздуха нанесли бомбардировщики, сопровождаемые истребителями. Часть самолётов при этом прошла через радиоактивное облако. Уже через 10 минут после атомного взрыва к его эпицентру прибыли дозоры радиационной разведки. По официально не подтверждённым данным, один из дозиметрических отрядов, направленных к эпицентру, был составлен из заключённых, а его командир получил приказ расстреливать подчинённых на месте за любое проявление неповиновения...
Затем через район атомного взрыва по приказу Жукова двинулись войсковые колонны. Техника преодолевала заражённую зону со средней скоростью 5 км/час. Никакой спецзащиты у бойцов не было: стандартное хлопчато-бумажное обмундирование, шинель, бумажная накидка да противогаз. Впрочем, противогазы многие солдаты скидывали, поскольку долго находиться в них было невозможно. «Мы вылезли из укрытия и сняли противогазы», – вспоминал один из участников учений. О том, что такое радиация, никто солдатам толком ничего не разъяснял.
Официально утверждается: дозиметрический контроль на полигоне был идеален, все военнослужащие прошли санобработку на специальных пунктах, им заменили верхнее обмундирование, подвергли дезактивации и технику. Насчёт техники наверняка не врут, а вот с людьми всё было иначе: ни один из выживших участников испытаний ни про какую санобработку и тем паче полноценное обследование состояния здоровья не вспоминал – не было этого. Разве лишь тут же отобрали ранее выданный и завернутый в резину сухой паёк – на исследование. И вместо санобработки – купание в заражённой радиацией речке Сакмарка. Даже обмундирование заменили вовсе не у всех, а те шинели, что отобрали, потом донашивали солдаты уже других призывов. Зато самому пристальному вниманию подверглись мыши, крысы, кролики, овцы, коровы, лошади и даже насекомые, побывавшие в зоне атомного удара.
Конечно, через район атомной бомбардировки прогнали вовсе не все 45 тысяч участников учений. Но свою дозу облучения схватили почти все – кроме самого высокого начальства, разумеется.
Большую часть из принимавших участие в учениях составляли военнослужащие Брестского гарнизона – 36 тысяч: один из источников утверждает, что две трети этих «брестцев» скончались уже спустя несколько лет, остальные же были обречены на жизнь в муках. Ни подтвердить, ни опровергнуть это невозможно: все участники учений дали подписку о неразглашении военной тайны в течении 25 лет. Поэтому даже врачам (а также собственным женам и детям) нельзя было рассказывать об истинных причинах своих многочисленных заболеваний. Фактически же молчать пришлось до краха СССР... И можно лишь догадываться, какие последствия это имело для семей «атомных солдат» Жукова: многие, прежде чем окончательно стали полными инвалидами, успели обзавестись детьми.
Но солдаты хотя бы уехали. А вот местные жители остались: на время учений их эвакуировали, но потом они вернулись – в свои деревеньки и на свои поля, – уже заражённые радиацией. Купались в радиоактивных реках и ловили там рыбу, пили заражённую воду, ходили в заражённые леса, собирали и ели радиоактивные грибы и ягоды... По сей день у семи из десяти детей в Сорочинском районе Оренбургской области проблемы с щитовидной железой, иммунная система уроженцев района «ни к чёрту». Но анализы жителей окрестностей Тоцкого беспокоят врачей областного центра, как написал один из блоггеров, только до того момента, когда они узнают откуда пациент: «А-а, это Тоцкое…». В одном из интервью профессор Оренбургской государственной медицинской академии Михаил Скачков рассказал, что результаты исследования иммунологии жителей Сорочинского района ошеломляют. У детей фактически не работает система интерферона – защита организма от рака. Получается, что третье поколение людей, переживших атомный взрыв, живёт с предрасположенностью к раку...».
Был ли реально востребован опыт наступления через эпицентр ядерного взрыва и атомного эксперимента над людьми, загадка. Вот и получается, что советские маршалы просто удовлетворили своё любопытство, попутно выяснив, что советский солдат может идти в атаку даже через эпицентр атомного взрыва.