Забытый экипаж. Контр-адмирал А.С.Богатырев.  (продолжение)

Вскормлённые с копья

26.05.2012

— Товарищ командующий флотом! — заполняю паузу, — мы не можем плавать на глубинах меньше 800 м, потому что одна из главных задач на этой глубине — это проверка дейдвудного сальника. Он единственный в мире такой.
Командир благодарно взглянул на меня и продолжил разговор о сальнике уже со всеми техническими подробностями. Строгая форма доклада превратилась в выработку единого мнения. На защиту решения командира встал и НШ флота, но командующий, дав возможность поспорить с ним, заключил:
— Нет, плавать вы будете на глубине 400 м.—И собственноручно записал это в свое боевое распоряжение.
— Тогда нам в море делать нечего, опытную эксплуатацию мы не закроем! — сдерзил я.
— А вот вы поезжайте к себе во флотилию и подумайте, как выполнить задачу, — спокойно ответил комфлота.
Три с половиной часа езды до Западной Лицы по пурге — мы были в отвратительном настроении. Как закрыть опытную эксплуатацию, плавая на глубине 400 м, мы не представляли, и как убедить командующего флотом в ошибочности его решения, понятия не имели. Временно исполняющий обязанности командующего флотилией, он же врио председателя комиссии, контр-адмирал О.М.Фалеев тоже развел руками.
С измененным решением на поход при плавании на 400 м на следующий день в который раз входили мы в кабинет начальника штаба флота.



Штаб Северного флота Североморск
— Предатели! Срослись с военно-промышленным комплексом, идете на поводу! Что они говорят, то и делаете! На флот вам наплевать! — с криком вскочил с кресла НШ, увидев нас. Таким уважаемого Юрия Николаевича я никогда не видел. — Под суд вас, негодяев! Военную тайну хранить не умеете!
Стоим навытяжку, ничего не понимаем.
— О глубине 400 м никто не знал, кроме меня, командующего и вас! Командующий и я никому ничего не говорили, только вы все разболтали!
И далее пошли "непереводимые", но нам понятные слова.
— Кто из вас предатель? Или оба?! — кипел начальник штаба.
Все понятно, думаю про себя, и жду спасительной паузы по стойке смирно. И как только она появилась, сам закричал:
— Да не предатели мы!
— А кто же? Если о 400 м знали только четверо! — тон уже чуть ниже, — то кто?! — смотрит на меня.
НШ принадлежал к типу начальников, которые в паузах, на выдохе, позволяли что-то вставить и объяснить.
— Товарищ начальник штаба флота! — начал я, — об изменении плана похода мы обязаны были доложить командующему флотилией, что и было сделано.
— Согласен!
— А командующий флотилией, как председатель комиссии, вероятно, известил заместителя председателя комиссии, он же заместитель главного конструктора проекта, и других гражданских лиц — членов комиссии, — защищаю своего командующего.
— Теперь понятно, а они доложили своему министру судостроительной промышленности, и тот стал "давить" на главкома. А главком прислал телеграмму комфлота: действовать по своему усмотрению, — подытожил НШ. — Ясно, свои обвинения с вас снимаю.



Экипаж К-278 в первом походе на полную автономность (первая боевая смена).

"Повоспитывав" нас еще раз, что нужно стоять на страже интересов флота, а не промышленности, НШ флота начал свой окончательный инструктаж на поход. При инструктаже подчеркнул, что все задачи надо выполнять, но главное — это скрытно выйти в Атлантику и провести опытную эксплуатацию в максимальной степени. Для скрытного прорыва Фареро-Исландского рубежа будут проведены дополнительные оперативные мероприятия флота по его плану, и посвятил нас в свой план. Эта помощь нас обрадовала, т.к. в Атлантику, как правило, лодки выходили самостоятельно.
— Если не обнаружите лодок вероятного противника, не огорчайтесь, поисковых скоростей у вас не так уж и много, несмотря на 90 суток плавания, и вероятность обнаружения, естественно, малая, мы это понимаем, — заключил НШ флота.
Это тоже порадовало, т.к. за отсутствие контактов с АПЛ противника ругать не ругали, но и по головке не гладили. Чаще критика была со стороны вышестоящих политорганов, от флотилии и выше, наверное потому, что "не выполнялись социалистические обязательства" (по контактам), которых мы не брали.
Окончив свой инструктаж, НШ повел нас к командующему флотом, в кабинете которого находились, чего раньше не бывало, начальник политуправления СФ вице-адмирал С.П.Варгин и заместитель командующего флотом по боевой подготовке вице-адмирал В.В.Мочалов.



Варгин Сергей Павлович. Мочалов Владимир Васильевич. - Знаменитые люди Северного флота. Биографический словарь. Йолтуховский В.М.

Заслушав решение командира и проведя окончательный инструктаж по плаванию строго по-командирски, комфлота вдруг как-то по-отцовски спросил:
— Ребята, вы поняли, что погружаться более 400 м не надо? Это очень сложный поход! За такие походы в 1950-1960-х гг. Героев давали... Смотрите, не уходите глубже, не хулиганьте... — и смотрит на меня.
Я даже немного опешил:
— Товарищ командующий! Ну, что мы, мальчишки что ли? Как мы можем ослушаться своего командующего? Вы же собственной рукой вписали нам 400 м!
— Такого даже в мыслях у нас нет, — поддержал меня командир.
— Вот-вот! Хорошо, что понимаете.
— Товарищ командующий! — воспользовался я моментом, — у меня есть одна просьба. Вот мы сейчас уйдем, на вас навалятся другие заботы, и через неделю вы про нас забудете. Но через месяц дайте, пожалуйста, радио, как идут у нас дела, лично в мой адрес. Как на духу, как отцу родному, доложу вам обстановку, и если у нас все нормально, снимите ограничения по глубине! Тем более, вы знаете, на пр.945 весной мы плавали на 400-500 м безаварийно. Накопили опыт.
Командир горячо меня поддержал. Командующий задумался, внимательно посмотрел на нас и сказал:
— Хорошо, подумаю, — и пожелал счастливого плавания.



И.М.Капитанец. - Клуб Адмиралов.

На этот раз ехали в родную базу с неплохим настроением. Уже только потому, что бесконечные проверки, доклады, инструктажи штабами всех уровней закончились, и впереди — долгожданное море, и еще потому, что комфлота будет думать.
— Юрий Александрович, а ты хорошо знаешь своих представителей ВПК, с которыми ты "сросся", как сказал НШ, да и я за компанию?
— Да, хорошо он нас "попинал"... Конечно, знаю!
— Так ты скажи самому авторитетному поделикатнее, что "давить" на комфлота, особенно сверху, все равно что делать дела против ветра. А вот если они напишут, да не своему министру, а "на деревню дедушке, Ивану Матвеевичу", и не сейчас, а примерно через месяц...
— Правильно, комфлота думает, а тут слезное письмо приходит от заместителя главного конструктора; снимите ограничения, пожалуйста, — продолжил командир. Может, что и получится.
И такое письмо позже было написано заместителем главного конструктора ПЛ уважаемым Дмитрием Андреевичем Романовым.
В последние трое суматошных суток перед выходом в море я, наконец, с головой ушел в дела: и проблемы экипажа, и материальной части ПЛ.
По поводу матчасти командир доложил, что все в строю, без крылатой фразы "семьсотпятчиков": "Неисправностей, влияющих на выход в море и плавание нет". На повторный вопрос о том, на какие технические средства надлежит обратить особое внимание и тщательно следить за ними в море, был также получен ответ: "Таких нет — даже по дереву постучали". Разговор шел честный, без утайки. Командир понимал, что, чем больше я буду знать о фактическом состоянии дел, тем легче будет потом, особенно в борьбе за живучесть, если таковая случится. Поговорили о людях экипажа, каждому была дана характеристика с точки зрения сильных и слабых сторон человека. Главное, что я уяснил: люди рвались в море, и был высокий настрой на отличное выполнение задач, которых было в 2-3 раза больше, чем по планам обычных боевых служб.
Помимо экипажа в море выходили гражданские специалисты — заместитель главного конструктора по корпусной части А.Б.Стебунов и представитель 1-го ЦНИИ ВМФ врач С.В.Корж.



Поскольку по полной схеме я выходил на пр.685 впервые (переход из дока в базу не в счет), я поставил перед собой задачу изучить в первую неделю плавания системы живучести, в частности, систему герметизации отсеков, досконально, а к концу месяца знать всю АПЛ. С инструкциями по управлению ПЛ, средствами движения, непотопляемости и т.п. с помощью командира я уже разобрался.
Наконец, после ввода ГЭУ в действие за день до выхода отдан последний швартов, и 30 ноября 1986 г. лодка вышла в море. При отходе от пирса, стоя на мостике, я обратил внимание на непонятные емкости типа "кранцев" в вырезах ограждения ВСК слева и справа, которые можно было потрогать рукой.
— Впервые вижу такое, что это? — спрашиваю вахтенного офицера.
Вахтенный офицер начал объяснять что-то про надувные плоты и запутался. Командир, услышав путаные объяснения, перебил его и сказал, что с выходом на рекомендованный курс все объяснит. Оказалось, что впервые (раньше на других ПЛ такого не было) для спасения личного состава в ограждении рубки на ВСК сделали два "кранца" с надувными плотами побортно, которые легко откидывались влево и вправо, достаточно было на них наступить, "кранцы" откидывались, плоты выпускались и — средства спасения были готовы.
— Хорошо придумано, может кому и пригодится, но лучше до такого состояния лодку не доводить, — специально говорю для личного состава, находящегося по расписанию на мостике.
— Верно, — подхватывает командир, — только мне они не нужны, если что, все равно "расстреляют" с приходом в базу...
— Ишь ты, какой эгоист, Юрий Александрович! Один хочешь остаться в лодке, а мы за тебя отдуваться? Я уж с тобой! Пусть твой старпом и заместитель "отдуваются" на берегу, если доплывут.
— Ну и юмор у вас, товарищи командиры, — сказал сердито заместитель.
— Верно, Василий Иванович! — продолжил я. — Прощай "берег", ты хорошо нас "помордовал" за последние дни, наконец-то дома! Командир, первую неделю — только вахты и больше ничего! Можно курить!
Видимость полная, корабельный боевой расчет работает как часы, командир на месте и мы с замполитом, закурив, начали обсуждать первые сутки плавания.



С погружением в "точке" часа через три началась будничная работа, до боли знакомая командованию ПЛ и малознакомая для многих членов экипажа. Даже если кто и выходил на боевую службу прикомандированным к другой лодке, все равно плавание в составе своего экипажа гораздо сложнее. Это — другой уровень ответственности, больше дополнительных обязанностей, другая психология, т.к. с "чужим" экипажем только служишь, а со своим еще и живешь под водой. В "автономке" человек раскрывается полностью, хороший человек становится еще лучше, а плохой... но таких за всю мою почти 29-летнюю службу на кораблях были единицы.
Находясь в запасе и оглядываясь на время, все дальше и дальше уходящее в прошлое, все больше и больше осознаешь величие тех людей, которые на своих плечах крепко держали ракетно-ядерный щит нашей Родины. "Гвозди бы делать из этих людей—крепче бы не было в мире гвоздей", — сказал поэт Николай Тихонов в 1922 г. И это в полной мере можно было бы отнести к советским подводникам.
С командиром и старшим помощником мы обговорили несение командирской вахты. Договорились вахту нести по восемь часов. Одна смена (20.00-4.00) — командир, вторая смена (4.00-12.00) — замкомдив, третья смена (12.00-20.00) — старший помощник командира ПЛ. При подъеме личного состава на БС в 11.00 перед обедом такое распределение времени позволяет командованию оптимально и эффективно отрабатывать распорядок дня и свой личный план работы. Хотя я мог и не нести вахту, однако никогда не отстранялся от её несения, и не только по моральным соображениям, но и потому, что под личным руководством непрерывно находились две боевые смены, т.е. две трети экипажа. При таком режиме работы старший на борту уже через пару недель узнает весь экипаж: не только кто как служит, но и кто как дышит.
Второй путь изучения личного состава изнутри — это совместный просмотр кинофильмов и участие в других видах культурно-массового досуга, особенно при игре в домино. Посмотрев кино (а смотрят по сменам и каждый день), обязательно непринужденно обменивались мнениями, значит, шла психологическая разгрузка, а при игре в домино раскалялись такие страсти, что сразу полностью раскрывался характер каждого.



ДЭПЛ. В любую минуту доминошный столик будет убран и игроки встанут к торпедным аппаратам. На то она и боевая служба. (фото Н. Черкашина). - ЛЮБИМЫЕ ПЕСНИ ФЛОТА.

Методов работы с личным составом в море много, в дивизии и во флотилии была разработана целая система воспитания и обучения людей в походе. И уже через неделю плавания я с удовлетворением отметил, что эта система на корабле действует для всех — от командира до старшины команды. В этом была заслуга, в первую очередь, командования АПЛ и командиров БЧ (начальников служб) и всего офицерского состава.
В отличие от АПЛ пр.705, на К-278 кают-компания и каюты личного состава были во втором, а не в 3-м, центральном, отсеке, где находились все командные пункты. От этого лично мне было неуютно, и не потому, что я так привык, а потому, что помнил, как на К-3, первом атомоходе пр.627, из второго жилого отсека при объемном пожаре не смогли выйти 39 человек, и все они погибли. Поэтому я в первые сутки плавания перед старпомом поставил задачу — отработать учение по выходу личного состава из 2-го отсека в 3-й (а кому-то в первый) поэтапно в дневное и ночное время за три минуты, объяснив всему личному составу, зачем это надо.