Гарик, сын наркома
Несколько лет назад в израильских СМИ был опубликован мой материал о судьбе приемной дочери "железного наркома" внутренних дел Николая Ивановича Ежова – Натальи Николаевны Хаютиной. Статью эту я закончил словами: "Николай Ежов сменил на посту расстрелянного Генриха Ягоду, у которого не было приемной дочери – у него был родной сын, Гарик. После гибели отца Гарик написал бабушке в лагерь: «Дорогая бабушка (Софья Михайловна Авербах, 1883-1951, умерла в лагере на Колыме, родная сестра Якова Михайловича Свердлова, председателя ВЦИК и секретаря ЦК партии – В.Х.), я опять не умер, это не в тот раз, про который я тебе писал. Я умираю много раз. Твой внук».
http://newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=5158
Я и представить не мог, что Гарик (Генрих) Ягода, взявший фамилию матери – Авербах, не только выжил, но и получил образование, работал, женился (дважды), имел детей и умер... в Израиле.
Обо всем этом я узнал из интервью Леонида Мухина с Викторией Генриховной Авербах-Комарицыной (на снимке), дочерью Генриха Генриховича, напечатанного в газете "Вся неделя. Ангарск". Обширные цитаты из этого материала я и предлагаю читателям "МЗ".
"Ее отец, Генрих Авербах, как известно, много лет прожил в Ангарске, а потом переехал в Северодонецк Ворошиловоградской области, затем в Гусь-Хрустальный, откуда перебрался в Израиль...".
"У нас была очень дружная семья: папа, мама, бабушка и мы с братом Витей, - рассказала Виктория Генриховна. – Отец сконцентрировался на мне, а младший брат больше тяготел к маме. На маму возлагались такие функции, как шитье, штопка, приготовление еды, а папа привозил из командировок замысловатые игрушки, везде со мной ходил: в кинотеатр, на детские мероприятия, в детский сад. Отец много читал, поэтому был изумительным собеседником. В письме мне он написал: «Вика, я всю жизнь буду учиться, уже сдал кандидатский минимум».
Генрих Генрихович работал и учился в Москве в техническом вузе и с успехом окончил его. «Он любил классику и приобщал нас к музыке. Играть на трубе он, вероятно, научился в детских домах».
«О Сталине отец отзывался как об убийце. О своем происхождении папа ничего не говорил и про деда ничего не рассказывал. Он говорил: "Вика, Сталин расстрелял моих родителей – папу и маму, а меня спрятали и потом отдали в детский дом". В 10 лет я задала ему вопрос, почему он взял фамилию мамы, он ответил: «Тогда так надо было».
"Родственников у него почти не было, разве что тетя Руня, у которой он жил в Москве, когда полгода защищался в институте. К тете Руне приходила какая-то родня, но о ней никто ничего не знал, да и папа нас с теми родственниками не знакомил. Однажды он привез из Москвы большой портрет. На нем в профиль была сфотографирована аристократичного вида женщина очень величественная и красивая. Отец сказал: "Это портрет моей бабушки". Мы поставили фотографию на письменный стол и с восхищением смотрели на него".
"К нам в Ангарск приезжала Виола, двоюродная сестра папы. Мы переписывались с ней, а потом она решилась на путешествие в Сибирь из Караганды. Изящная, добрая, как и все медицинские работники того времени (врачом-педиатром была и Софья Михайловна Авербах – В.Х.), она излучала теплоту, отличалась высокими нравственными принципами, как отец. От Виолы веяло культурой, Западом, просвещенностью".
"В 1969 году мама с папой расстались, мне было 14 лет. Многое о судьбе отца, деда, его семье я так и не узнала".
... Первый летописец наркома НКВД историк Владимир Некрасов написал в очерке о судьбе единственного сына Ягоды, Гарике, который чудом избежал гибели. Он встречался с Генрихом Генриховичем и многое узнал с его слов.
Генрих Ягода с женой Идой, 1930-е годы
"После ареста отца, его, семилетнего мальчика, вместе с мамой Идой Леонидовной (следователь, зам. прокурора Москвы, 1905-16\07\1938, расстреляна в Темниковском лагере, Мордовия – В.Х.)
и бабушкой Софьей Михайловной выслали в Оренбург. Мать и бабушку
впоследствии арестовали, а Генрих воспитывался в детских домах
Оренбургской и Куйбышевской областей.
Примерно в 1940 году, когда мальчику было 11 лет и он находился в детдоме Бугуруслана, по предложению директора детдома Ксении Прокофьевны Поздняковой и заведующей учебной частью Нелли Филатовны Хутунцевой, о которых Генрих Генрихович вспоминает с большой теплотой, ему сменили фамилию и тем самым спасли от гибели.
Правда, уже после войны, в 1945 году, как рассказывал мне Генрих Генрихович, он допустил одну оплошность: при поступлении в железнодорожный техникум Куйбышева в анкете указал, что его отцом был Ягода. Из техникума его исключили, а позднее – в 1949 году – по решению Особого совещания при МГБ СССР осудили на пять лет.
Из лагеря Генрих Генрихович вышел по амнистии в 1953-м. В дальнейшем он получил инженерное образование, был реабилитирован ...".
Интересная деталь, Генрих Генрихович не стал рассказывать историку о своих детях в Ангарске. На дворе были смутные 90-е годы и все еще было возможно...
Но через дочь Викторию он продолжал общаться с прежней семьей. Писал ей. Девочка очень переживала развод родителей. Когда ей исполнился 21 год, она вышла замуж и решила отправиться в свадебное путешествие – съездить в гости к отцу. При встрече Вика сказала ему: "Папа, всё, что есть во мне хорошего, - это от тебя".
Вернемся снова к ее интервью ангарской газете.
" В Северодонецке отцу предложили работу ведущего инженера, дали жилье от предприятия. Он приходил с работы усталым, с красными глазами. Работал над чертежами машины по переработке глины. Просил меня не убирать на его столе, там в художественном беспорядке лежали его важные чертежи".
Вторая жена приняла супругов Комарицыных дружелюбно. В этом браке у Генриха Генриховича родился сын Стас. Позже семья Авербах переехала поближе к Москве, в Гусь-Хрустальный, чтобы Стас получил образование. В 1989 году он поступил в один из московских институтов.
После переезда в Гусь-Хрустальный переписка с отцом у Виктории прекратилась. А потом пришло письмо из Израиля, в котором его супруга Валентина Дмитриевна написала о смерти папы 28 июля 2003 года. Валентина Дмитриевна писала, что в Израиль они уехали из-за плохого состояния здоровья Генриха Генриховича, что в Израиле ему были созданы исключительные условия, поставили виброкровать, провели реабилитационные мероприятия, что сын Станислав и его жена Юля находились при нем, что отец часто вспоминал своих детей в Ангарске – Вику и Витю...
К сожалению, о том, когда в Израиль репатриировался сын наркома НКВД Генриха Ягоды, где жил, о судьбе его семьи мне узнать пока не удалось...
... Закончить этот материал хочу еще одной цитатой: "При Ягоде, по сравнению с теперешним временем (времена Ежова – В.Х.), наверное, было еще гуманное время". Это слова Исаака Бабеля.
Я и представить не мог, что Гарик (Генрих) Ягода, взявший фамилию матери – Авербах, не только выжил, но и получил образование, работал, женился (дважды), имел детей и умер... в Израиле.
Обо всем этом я узнал из интервью Леонида Мухина с Викторией Генриховной Авербах-Комарицыной (на снимке), дочерью Генриха Генриховича, напечатанного в газете "Вся неделя. Ангарск". Обширные цитаты из этого материала я и предлагаю читателям "МЗ".
"Ее отец, Генрих Авербах, как известно, много лет прожил в Ангарске, а потом переехал в Северодонецк Ворошиловоградской области, затем в Гусь-Хрустальный, откуда перебрался в Израиль...".
"У нас была очень дружная семья: папа, мама, бабушка и мы с братом Витей, - рассказала Виктория Генриховна. – Отец сконцентрировался на мне, а младший брат больше тяготел к маме. На маму возлагались такие функции, как шитье, штопка, приготовление еды, а папа привозил из командировок замысловатые игрушки, везде со мной ходил: в кинотеатр, на детские мероприятия, в детский сад. Отец много читал, поэтому был изумительным собеседником. В письме мне он написал: «Вика, я всю жизнь буду учиться, уже сдал кандидатский минимум».
Генрих Генрихович работал и учился в Москве в техническом вузе и с успехом окончил его. «Он любил классику и приобщал нас к музыке. Играть на трубе он, вероятно, научился в детских домах».
«О Сталине отец отзывался как об убийце. О своем происхождении папа ничего не говорил и про деда ничего не рассказывал. Он говорил: "Вика, Сталин расстрелял моих родителей – папу и маму, а меня спрятали и потом отдали в детский дом". В 10 лет я задала ему вопрос, почему он взял фамилию мамы, он ответил: «Тогда так надо было».
"Родственников у него почти не было, разве что тетя Руня, у которой он жил в Москве, когда полгода защищался в институте. К тете Руне приходила какая-то родня, но о ней никто ничего не знал, да и папа нас с теми родственниками не знакомил. Однажды он привез из Москвы большой портрет. На нем в профиль была сфотографирована аристократичного вида женщина очень величественная и красивая. Отец сказал: "Это портрет моей бабушки". Мы поставили фотографию на письменный стол и с восхищением смотрели на него".
"К нам в Ангарск приезжала Виола, двоюродная сестра папы. Мы переписывались с ней, а потом она решилась на путешествие в Сибирь из Караганды. Изящная, добрая, как и все медицинские работники того времени (врачом-педиатром была и Софья Михайловна Авербах – В.Х.), она излучала теплоту, отличалась высокими нравственными принципами, как отец. От Виолы веяло культурой, Западом, просвещенностью".
"В 1969 году мама с папой расстались, мне было 14 лет. Многое о судьбе отца, деда, его семье я так и не узнала".
... Первый летописец наркома НКВД историк Владимир Некрасов написал в очерке о судьбе единственного сына Ягоды, Гарике, который чудом избежал гибели. Он встречался с Генрихом Генриховичем и многое узнал с его слов.
Генрих Ягода с женой Идой, 1930-е годы
Примерно в 1940 году, когда мальчику было 11 лет и он находился в детдоме Бугуруслана, по предложению директора детдома Ксении Прокофьевны Поздняковой и заведующей учебной частью Нелли Филатовны Хутунцевой, о которых Генрих Генрихович вспоминает с большой теплотой, ему сменили фамилию и тем самым спасли от гибели.
Правда, уже после войны, в 1945 году, как рассказывал мне Генрих Генрихович, он допустил одну оплошность: при поступлении в железнодорожный техникум Куйбышева в анкете указал, что его отцом был Ягода. Из техникума его исключили, а позднее – в 1949 году – по решению Особого совещания при МГБ СССР осудили на пять лет.
Из лагеря Генрих Генрихович вышел по амнистии в 1953-м. В дальнейшем он получил инженерное образование, был реабилитирован ...".
Интересная деталь, Генрих Генрихович не стал рассказывать историку о своих детях в Ангарске. На дворе были смутные 90-е годы и все еще было возможно...
Но через дочь Викторию он продолжал общаться с прежней семьей. Писал ей. Девочка очень переживала развод родителей. Когда ей исполнился 21 год, она вышла замуж и решила отправиться в свадебное путешествие – съездить в гости к отцу. При встрече Вика сказала ему: "Папа, всё, что есть во мне хорошего, - это от тебя".
Вернемся снова к ее интервью ангарской газете.
" В Северодонецке отцу предложили работу ведущего инженера, дали жилье от предприятия. Он приходил с работы усталым, с красными глазами. Работал над чертежами машины по переработке глины. Просил меня не убирать на его столе, там в художественном беспорядке лежали его важные чертежи".
Вторая жена приняла супругов Комарицыных дружелюбно. В этом браке у Генриха Генриховича родился сын Стас. Позже семья Авербах переехала поближе к Москве, в Гусь-Хрустальный, чтобы Стас получил образование. В 1989 году он поступил в один из московских институтов.
После переезда в Гусь-Хрустальный переписка с отцом у Виктории прекратилась. А потом пришло письмо из Израиля, в котором его супруга Валентина Дмитриевна написала о смерти папы 28 июля 2003 года. Валентина Дмитриевна писала, что в Израиль они уехали из-за плохого состояния здоровья Генриха Генриховича, что в Израиле ему были созданы исключительные условия, поставили виброкровать, провели реабилитационные мероприятия, что сын Станислав и его жена Юля находились при нем, что отец часто вспоминал своих детей в Ангарске – Вику и Витю...
К сожалению, о том, когда в Израиль репатриировался сын наркома НКВД Генриха Ягоды, где жил, о судьбе его семьи мне узнать пока не удалось...
... Закончить этот материал хочу еще одной цитатой: "При Ягоде, по сравнению с теперешним временем (времена Ежова – В.Х.), наверное, было еще гуманное время". Это слова Исаака Бабеля.
Немає коментарів:
Дописати коментар