11.01.2013 09:51:08
Третий отсек - Центральный пост управления лодкой, ГКП - главный командный пункт.
Четвертый отсек - внизу две группы аккумуляторной батареи, как и во втором. Верх - жилой, плюс камбуз.
Пятый — дизельный. Три дизеля при усиленном запасе топлива обеспечат кругосветное путешествие лодки в надводном положении.
Шестой — электромоторный. Три мотора обеспечивают подводный ход. Они же, приводимые в движение дизелями, становятся электрогенераторами для заряда аккумуляторной батареи и непосредственного обеспечения лодки электроэнергией.
Бортовые дизеля могут работать под водой (РДП - работа дизеля под водой) в перископном положении. Забор воздуха производится из атмосферы через выдвигаемую шахту (шноркель), а выхлоп под водой.
И, наконец, седьмой отсек — кормовой торпедный. Это мой отсек. В нем четыре 53-см торпедных аппарата и семнадцать спальных мест.
Четвертый отсек - внизу две группы аккумуляторной батареи, как и во втором. Верх - жилой, плюс камбуз.
Пятый — дизельный. Три дизеля при усиленном запасе топлива обеспечат кругосветное путешествие лодки в надводном положении.
Шестой — электромоторный. Три мотора обеспечивают подводный ход. Они же, приводимые в движение дизелями, становятся электрогенераторами для заряда аккумуляторной батареи и непосредственного обеспечения лодки электроэнергией.
Бортовые дизеля могут работать под водой (РДП - работа дизеля под водой) в перископном положении. Забор воздуха производится из атмосферы через выдвигаемую шахту (шноркель), а выхлоп под водой.
И, наконец, седьмой отсек — кормовой торпедный. Это мой отсек. В нем четыре 53-см торпедных аппарата и семнадцать спальных мест.
Источник материала см.-http://flot.com/blog/historyofNVMU/5654.php
Седьмой отсек. Спальные места для матросов.
Кроме того, в трюме на среднем (третьем) валопроводе расположен мотор экономического хода, потребляющий минимум электроэнергии и движущий лодку со скоростью пешехода.
На первых лодках этой серии было спальных мест на две трети экипажа. Предполагалось, что при трехсменной вахте одна смена бдит, две могут отдыхать.
Но каждая последующая единица (есть и такое полусекретное название) оснащалась чем-то новым, хотя отечественным, традиционно громоздким. Наша лодка была построена в первой десятке и за счет дополнительного радиоэлектронного вооружения уже лишилась четырех спальных мест. Через два года я участвовал в приемке лодки, которая лишилась уже восьми спальных мест. Мы получили за эту жертву кондиционеры размером в двухдверный шкаф, заваленный набок.
Этому проекту я отдал 24 года и могу говорить о нем бесконечно... Ограничусь двумя куплетами под ёлочку, первым и последним.
... В Полярном мы с ходу включились в отработку курса боевой подготовки дизельных торпедных лодок. В довольно короткий срок сдали их, и вышли в первую линию. Стали "первым штыком, в ком уверен Главком".
И вот еще в конце 1961 г. пошли разговоры о том, что целая бригада подводных лодок перебазируется на Кубу ... Слухи в Полярном всегда идут от "Циркульного" по линии ОБС (Одна баба сказала). "Циркульный" — это первый жилой каменный дом в новом, советском Полярном. Полукруглый, с колоннами, он стоит в центре города, возвышаясь над Екатерининской гаванью, непосредственно перед проходной в подплав. На первом этаже гастроном и промтовары.
Кто принес эту весть? Конечно, помощник командира лодки капитан-лейтенант Юрий КОКОРЕВ. Он уже имел опыт базирования в Албании и к тому же был очень красноречивым — там где Юрка, там говорил только он, остальные — слушали.
Тема «КАМА»
Через неделю-другую командир Рюрик КЕТОВ уже официально объявил о том, что наша ПЛ (подводная лодка) включена в состав бригады, которая перебазируется на Кубу.
«Встречному-поперечному об этом не трепаться, - строго предупредил командир, - семьям, конечно, скажите! Мероприятие это именуется «тема Кама», этим и оперируйте».
Тема «Кама» была паролем, дававшим зеленую улицу во всем, особенно в снабжении. Давали всё, что запрашивали. А запрашивали на случай, если урежут, всегда больше. А тут, на удивление, не урезали. Мы радовались, не предчувствуя, чем наша жадность обернется. А обернулась же! Но об этом ниже....
Куба в ту пору у всех была на слуху, а в нашем кругу и того больше. Мне прислали самоучитель испанского языка, и я с удовольствием стал осваивать этот живой и звонкий язык, и мне это удавалось, хотя до того я десять лет без особого успеха штудировал язык, совсем другой группы - немецкий.
Наступил новый 1962 год. Подготовка шла полным ходом. Выдали получку за три месяца вперед.
Пирс №1 4-й эскадры Северного флота в Полярном - на фото видно ПЛ N153 Б-37 пр.641 и N914 С-350 пр.633, которые затонули 11 января 1962 года при взрыве на Б-37. Снимок - лето 1961 год (фото из архива Волка).
11 января произошло одно из самых трагических событий на Северном флоте. Взорвалась ПЛ Б-37. Погибли все, кроме двух матросов, работавших на мостике, и командира лодки, который находился на причале. Взрывом двенадцати стеллажных (запасных) торпед, разворотившим нос лодки по самую рубку, была также тяжело повреждена ПЛ С-350, стоявшая рядом вторым корпусом. Она, к счастью, была без торпед (новая, только что пришла с завода). И в ней погибли только те, кто находился в первом и втором отсеках. Остальные были спасены благодаря тому, что успели задраить люк, когда лодка стремительно стала погружаться носом. И тому, что не позволили погибавшим отдраить дверь из второго отсека в третий. И совесть их чиста. Потому что были и обратные примеры в более поздних трагедиях - пожар возникал в одном отсеке и бегущие из него в другой отсек удваивали число жертв - гибли сами и губили других. Задраить переборки, загерметизировать отсек - одно из первых и непреложных действий подводника, услышавшего ряд коротких звонков (Авария!).
После на эскадре подводных лодок наступил траурный месяц. Пока лодки поднимали, пока осушали отсеки, пока извлекали тела, шло время. И хоронили погибших в несколько этапов. Сначала тела, потом фрагменты тел, потом пустые гробы...
Одновременно наступил черный месяц. Особенно для минёров и всех лиц минно-торпедной специальности. «Стоп все! Осмотреться в отсеках!» - так можно выразить направление нашей деятельности. Были отменены все планы боевой подготовки, выходы в море. Началась тотальная проверка материальной части, боезапаса, всех специалистов от рядового торпедиста до командира минно-торпедной боевой части каждой лодки на компетентность в своем деле. Начались массовые репрессии по снятию с должностей. Спускались многочисленные указания, инструкции, которые противоречили друг другу. Дело доходило до абсурда. Поступила, например, команда в немыслимо короткий срок опечатать торпедные аппараты, заднюю крышку, две горловины, привод открывания передней крышки и еще что-то - всего 6 печатей х 10 аппаратов = шестьдесят слепков. Где взять столько пластилина? Сбегал в магазин - нет. Стал соскребать с дверей кают на плавбазе, где жили подводники. Естественно, не хватило.
Меня старпом к ответу - пиши объяснительную. Я пишу "необходимо обеспечить мастикой или пластилином, т.к. собственными руками наскрести не могу, да и не с чего соскребать".
Кроме того, в поисках причины взрыва нас затаскали особисгы — только одного меня вызывали трижды. Большинство минеров приняло версию, которую опубликовал С.П.БУКАНЬ в книге "По следам подводных катастроф". Лодка перед выходом на боевую службу должна была менять торпеды, у которых истекал срок хранения. Одна из них ещё при погрузке на лодку имела повреждение боеголовки - пропорота оболочка до взрывчатого вещества, заполняющего боевое зарядное отделение. Незаметно сдать такую боеголовку невозможно. Честно признаться - голову снимут. Вот и приходилось выходить из положения. Поврежденная поверхность зачищалась, протравливалась, слегка прогревалась паяльной лампой, чтобы припой не отстал, а потом заливалась приготовленным отдельно припоем. Затем снова зачищалась, шлифовалась... Но это всего лишь одна из версий...
А время шло. Уехали убитые горем родственники после последних похорон, уехали, наконец, последние проверяющие. У нас сменилось командование от командира эскадры до командующего флотом. Во многом сменились порядки в сторону их ужесточения, и служба стала ещё труднее.
Плавучие базы типа «Батур» проекта 310.
Вновь возобновилась подготовка по теме "Кама". Экипажи всех четырех лодок, назначенных к перебазированию, переселились на плавбазу "Виктор Котельников". Туда же перебазировался и штаб бригады во главе с контр-адмиралом ЕВСЕЕВЫМ, её командиром. Командир лодки военного времени, он был первым комбригом, который получил звание контр-адмирала.
Он часто выходил на лодках в море, на отработку многочисленных обязательных задач боевой подготовки, был неутомимым в разносах, порою мелочных, но незлопамятным. До такой "мелкоты", как я, он не опускался, командирский авторитет щадил, но старпома разносил так, что от того только перья летели. Однако досталось и мне однажды. И ни за что. Посудите сами. Лодка вышла в море на несколько суток, да и не совсем в море, а в Мотовский залив, где от берега до берега меньше десяти миль. К концу дня мы обычно заканчивали ныряния и на ночь становились на якорь в губе Эйна (Ейна - так произносил ЕВСЕЕВ). По радио принимали план на завтра. Однако в один из вечеров пришел план, в котором наша лодка отсутствовала. Сделали запрос, а радио "не проходит". Сколько не передавали, "квитанции" о том, что радио принято, нет.
Тогда я получаю приказание, связаться сигнальным прожектором с постом наблюдения и связи на острове Кувшин и через него выйти на ОД флота (Оперативного Дежурного). Почему я — потому что я заступил на якорную вахту с нуля до четырех часов. Я установил с постом связь и передал: "По линии, ОД Флота. Прошу сообщить план на сегодня. Командир. Позывной (лодка). Конец".
Пост принял. Пауза минут на тридцать. Наконец пост замигал: "Командиру. Сегодня плавания не будет. ОД Флота". Конечно, формулировка не военно-морская, но смысл понятен - нас нет в плане, оперативный не знает, почему, стоять на якоре. Но как издевался надо мной адмирал, не слушая моих оправданий, что, дескать, принял, то и записал: —Давеча, значит, было, а севодня не будет? Севодня ни будит, а надысь было?
Остров Кувшин. Мотовский залив.
За несколько суток до начала похода контр-адмирал ЕВСЕЕВ, ссылаясь на болезнь, отказался идти в море. Его заплевали в прессе, затоптали, перевели на должность капитан-лейтенанта (помощника командира ПЛ). К стыду, я был в числе тех, кто поддерживал официальное мнение, а фронтовику ЕВСЕЕВУ оставалось только умереть. Что он через несколько месяцев и сделал.
Деньги, выданные вперед на три месяца, были давно проедены. Наконец, мы получили их на очередные три месяца и всей бригадой передислоцировались в бухту Ягельную и вошли в состав "летучей" эскадры. Кроме нас, в неё входили дивизия ракетных ПЛ и бригада надводных кораблей — крейсер и несколько эсминцев. Возглавлял эскадру контр-адмирал РЫБАЛКО, любивший на совещаниях поговорить, пофилософствовать, не без юмора. Правда, юмор базировался весь, как правило, на кинокомедии "Неподдающиеся", откуда он черпал остроты.
Флагманским минёром эскадры была неординарная личность со вставной челюстью. Он, (фамилию не помню, да и не назвал бы!), будучи штурманом лодки, вывел её на мель. Удар от касания грунта был таким сильным, что штурману выбило зубы о штурманский стол. Был снят с должности, переквалифицировался в минеры, дослужился до флагманского специалиста. И неплохого!
Ближе к осени пошли разговоры, что идем мы не на Кубу, а ... в Гану! С ней как раз установились в это время тёплые отношения. В Гану или нет, но "в Африканское государство - это уж точно". Замполит капитан 3 ранга ВАЖЕНИН готовил подборку "Страны, которые мы проходим". Это были Норвегия, Англия, Западная Европа, Западная Африка.
И вдруг неожиданность. Не пойдут никуда ни ракетные лодки, ни надводные корабли, пойдем только мы - торпедные лодки. Пойдем скрытно и без плавбазы. Что тут началось. Надо было загрузить многочисленное имущество, которое лодки в море не берут, так называемый базовый ЗИП. А это не один грузовик! Даже паровые шланги для отопления ПЛ пришлось брать.
Я по молодости своего угла на берегу не имел, и мне пришлось все свое брать с собой, в том числе две шинели и большой ящик с книгами.
Так как плавбазы не будет, на лодки был распределен и штаб бригады со своим личным и штабным имуществом. Нам достался новый комбриг капитан 1 ранга В.Н.АГАФОНОВ и около пяти штабников.
Виталий Наумович Агафонов (слева).
В первые сутки, после приема всех штатных запасов, на лодке, выходящей в обычный поход на боевую службу, не развернуться. Особенно из-за продуктов на 90 суток (такова автономность нашего проекта. Проектант предусмотрел размещение продуктов только на сорок пять суток, да и то с натяжкой). Поэтому продукты были везде, во всех отсеках, на всех постах, даже на торпедных аппаратах и между ними.
А наш поход был необычный, мы. ПЕРЕБАЗИРОВАЛИСЬ. Так что поначалу даже все койки были завалены! А в коридорах и проходах лежало то, по чему можно было ходить. Как правило, сильно согнувшись или на четвереньках.
Не в полную меру был загружен только первый отсек, потому что предстояла перегрузка торпед, к которой мы готовились с особой тщательностью.
В один из вечеров сентября лодка перешла к бетонному причалу. Прозвучала команда "По местам стоять к погрузке торпед!" Пока мы окончательно готовили ТПУ — торпедопогрузочное устройство, на причале появился начальник штаба флота вице-адмирал РАССОХО, затем несколько автомашин. Пока мы выгружали торпеду, люди в белых халатах приготовили нам другую, со спецголовкой. Мы её загрузили в четвертый торпедный аппарат, а прикомандированного к ней на весь поход специалиста пристроили на одну из коек. Это был капитан-лейтенант МОЖАРОВ Слава, который был при этой торпеде, на лодке получил кликуху "Головастик" ( от термина "боеголовка"
. После окончания погрузки торпеды мы немедленно отошли от пирса, и пошли на дифферентовку.
Погрузка торпед на ПЛ пр.641, 1970-е годы (фото из архива Андрея Шелковенко).
Прежде чем уходить в море, необходимо знать нагрузку ПЛ. По аналогии с дирижаблем, который не летает, а плавает в воздухе, подводная лодка тоже плавает в воде. Гидродинамические силы в комбинации "лодка-море" очень малы – всего сорок тонн. Если лодка неуравновешена, её трудно удержать на заданной глубине, особенно на малом ходу.
Цель дифферентовки - путем откачки балласта или приема уравновесить лодку на перископной глубине без хода так, чтобы она висела в воде, не всплывая, не погружаясь.
Лодка была перегружена и мы долго кувыркались в районе дифферентовки, пока не достигли цели.
Затем мы всплыли, прошли в заданную точку и стали на якорь. Вскоре все лодки стояли в точках, рассредоточенных на радиус безопасности, на случай чрезвычайного происшествия (ЧП) с ядерным оружием. Это был первый случай на флоте, когда лодки выходили в море с таким боекомплектом.
Через несколько часов поступил приказ подойти к пирсу. Все лодки подошли к пирсу, свободных от вахты собрали в клубе плавбазы, где перед нами выступил первый заместитель Главнокомандующего Военно-Морским Флотом СССР адмирал В.А.ФОКИН. Он сказал: "Впервые в истории флота вы идете так далеко, куда наши подводники раньше не ходили». Этой туманной фразой мы (я-то уж точно!) были окончательно сбиты с толку.
Адмирал Фокин Виталий Алексеевич. И.А.Пензов.
«Не промочите ноги»
И вот, наконец, 1 октября 1962 г., вечером:
Адмирал ФОКИН, провожая нас с командиром эскадры контр-адмиралом РЫБАЛКО, напутствовал: «Не промочите ноги!» Командир капитан 2 ранга Рюрик КЕТОВ бодро ответил: «Есть!» и зверски-угрожающим голосом (такая уж была у него манера!) скомандовал: «Бортовые, малый назад!». И бортовые моторы тихо, почти бесшумно начали накручивать первые метры многотысячемильного похода.
Швартовые команды - носовая во главе с командиром минно-торпедной боевой части капитан-лейтенантом ГЕРАСИМОВЫМ Владимиром Ивановичем и моя кормовая - замерли по стойке «Смирно». Когда лодка отошла от адмиралов на расстояние, равное длине корпуса, мы рассыпались по надстройке и стали готовить её к погружению. Тщательно сматывались на барабаны-вьюшки швартовы, проверялись другие закрытия на легком корпусе, утапливались (опускались) швартовые кнехты, проверялось крепление аварийно-сигнальных буев, после чего докладывали на мостик:—«Кормовая надстройка к погружению приготовлена. Проверен буй на отрыв усилием пяти человек!»,- «Носовая приготовлена!». Старпом капитан 3 ранга СМИРНОВ Юрий Федорович в тон командиру строгим голосом: «Швартовой команде вниз!».
Герасимов Владимир Иванович. В 1952 году был переведен из Саратовского Военно-морского подготовительного училища в Ленинградское нахимовское, которое закончил в 1953 году, затем - 1-е Балтийское ВВМУ. Командовал АПЛ К-462. П.А.БОРОДУЛЬКИН, капитан 2 ранга запаса, кандидат военных наук: Мне очень повезло, что я оказался на АПЛ «К-462» с самого начала формирования экипажа. Первый командир капитан 1 ранга В.И.Герасимов сделал из нас экипаж, а второй – капитан 1 ранга В.В.Никитин научил нас верить в свои силы и принёс элемент везучести. Я служил на корабле с думающими офицерами, которые старались выжать из техники всё, на что она способна и даже гораздо больше. - Подводный флот, №7 (2001).
Тем временем мы вышли их бухты Ягельная, и сразу загрохотали дизеля. Потом через Сайда-губу вышли в Кольский залив. Проходя остров Торос, передали свои позывные на пост наблюдения и связи. Выйдя из Кольского залива и обогнув остров Кильдин, повернули не на запад, а в противоположную сторону. У мыса Териберского командир объявил боевую тревогу. Тревога на подводных лодках объявляется перед каждым ответственным маневром, выполняемым всем экипажем, а не одной сменой, которая сейчас на вахте. Затем последовала команда: «По местам стоять к погружению!». После доклада о готовности к погружению прозвучал сигнал «Срочное погружение», и лодка погрузилась на заданную глубину (где-то 80-100 м) и легла на заданный курс 0 градусов на север. Начался скрытный этап перехода.
Надолго и куда, о том никто не знает -
С заданием пакет лишь в море будет вскрыт.
Родные берега в рассветной дымке тают,
Простор необозримый впереди открыт...
Впрочем, не думаю, что это не было известно командиру, старпому, заместителю командира по политчасти капитану 3 ранга ВАЖЕНИНУ Валентину Васильевичу, командиру штурманской боевой части капитан-лейтенанту БАТАСОВУ Николаю Васильевичу, делавшему предварительную проработку маршрута. Думаю, что знал и механик инженер-капитан 3 ранга СКРЫЛЕВ Николай Андреевич.
И помощник командира «каплей» КОКОРЕВ Юрий Александрович должен был знать хотя бы потому, что он всегда все знал одним из первых.
Мы же, «группмены» (командиры групп), рулевой - старший лейтенант АЛЕКСЕЕНКО Петр Сидорович, торпедной - я, моторист - старший инженер-лейтенант МИНЧЕНКО Геннадий Дорофеевич, а так же связист «старлей» ВИНОКУРОВ Лимир Павлович и доктор капитан медслужбы ТЕРЕК Владимир Эмильевич - мы только гадали, куда же?. «Деза» была организована блестяще.
Первые сутки проходили в суете обустройства. Решались на первый взгляд невыполнимые задачи. Разместить людей, разместить имущество. Старпом с замом уступили свою каюту комбригу, который пошел с нами. Сами заняли места своих подчиненных рангом ниже, а те других, кто еще ниже и т.д.
Мне, чьим девизом было «Меньше группы не дадут, дальше ТОФа не пошлют» (Тихоокеанского флота), не грозил командирский диктат. Мой диван был в шумном электромоторном отсеке и лежал он на высокооборотном агрегате питания гирокомпаса. А прислонялся я во сне к бортовому разъединителю главного тока напряжением 220 вольт, зато силой тока до десяти тысяч ампер.
Постепенно спальные места были восстановлены, продукты и имущество распиханы и запиханы по многочисленным «шхерам» - закуткам. Наладился порядок с приемом пищи в кают-компании - младшие офицеры питались в третью очередь.
Второй отсек. Умывальник.
Наладили жесткий режим экономии питьевой воды. Автономность лодки - 90 суток, а запас пресной воды такой, что норма на одного человека в сутки не превышает 5 литров, включая приготовление пищи, причем первое блюдо дважды, чай на завтрак и на вечерний чай (вроде ленча), компот на обед. Овощи, посуда мылись морской водой.
Если оказывалось, что на энные сутки перерасходован n (эн) килограммов пресной воды, прекращалось приготовление первого на ужин, а чаепитие ограничивалось одним и то не полным стаканом.
На санитарно-гигиенические цели пресная вода не предусматривалась. Умывались мы, чистили зубы (брр!), мылись только морской водой. И не такой, как в Черном, Белом и даже Баренцевом морях (о пресной Балтике и говорить нечего!), а крепким рассолом в 32 промилле мирового Океана (промилле: 0,001 целого, 0,1 процента).
Специальное, морское мыло в этой воде не пенится, как сметана мажется по коже и, не смывая грязи, с трудом смывается с неё. А волосы на голове забиваются этой массой и вовсе не смываются. Освободиться от этой дряни можно было только в сухом виде, энергично ероша волосы или вычесывая её.
Нам рекомендовали взять с собой стиральный порошок "Новость". Мы так и сделали. Мы мыли порошком руки, умывались, мылись. О шампуне тогда еще не было и речи. И не прогадали. В походе. А в дальнейшей жизни – сомневаюсь. Я не знаю подводника, у которого не было бы какого-либо, мягко говоря, кожного недостатка – перхоть ли, грибок, псориаз...
А поскольку такая вода со временем начинает раздражать кожу, для гигиены был предусмотрен медицинский спирт в количестве 15 г на человека в сутки.
Вот как это выглядело. Доктор получал у старпома пол-литра спирта, разводил его примерно до 40-45 градусов, нарезал салфеток (одна стандартная марлевая салфетка на 4 части), клал их в ванночку, заливал этой "сибирской водкой" и шел по отсекам в сопровождении химика-санитара-инструктора. Химик брал пинцетом из ванночки салфетку и подавал страждущему. Последний, подставлял ладошку, чтобы не капало, начинал гигиенические процедуры. Каждый по-разному. Я сначала протирал вокруг рта, потом за ушами, где нежная кожа, шею под подбородком, под мышками, между пальцами рук, в паху, между пальцами ног... Салфетка сухая и черная. Процедура закончена.
Очень непросто на лодке с туалетом, по-морскому — гальюном. Во-первых, их всего два —в 3-м отсеке (в Центральном посту) и на "периферии" в 6-м отсеке. И нагрузка на них разная — в 3-м 20-30 человек, в 6-м 50-60.
Во-вторых, то не простой туалет, а подводный гальюн, пользоваться которым учат молодых подводников с первого дня пребывания его на ПЛ. Кроме большего числа манипуляций, чем в вагоне или в самолете, подводный гальюн не терпит низкой культуры естественных отправлений. Точнее... Вот и родилась, как следствие, такая инструкция:
Третий отсек. Гальюн.
Всегда остро стоял вопрос о дисциплине выхода наверх, на мостик. Покурить, полюбоваться на море, сходить в надводный гальюн или просто подышать свежим воздухом. Чтобы этот народ не задерживал лодку в надводном положении, когда надо срочно нырнуть, уйти от обнаружения, разрешалось выпускать наверх ограниченное число человек - самое большое - семь, по одному из отсека.
Выходящий наверх, как только его голова окажется у верхнего рубочного люка, громко запрашивает: «Мостик! Прошу «добро» наверх. Матрос Свистунов!» Получив «добро», он поднимается полностью. Перед уходом он докладывает: «Матрос Свистунов спустился вниз». Если это начальник, то и он ставит в известность, что он поднялся или что пошел вниз.
Такой порядок был установлен на лодках еще, или прежде всего, для того, чтобы не оставить человека наедине с морем. А такие случаи были...
На седьмые сутки похода
7 октября. Наша лодка форсирует Фареро-Исландский противолодочный рубеж...
На оперативный простор Атлантики с востока можно проникнуть только двумя путями - Датским проливом или между Исландией и Фарерами. На случай войны командование НАТО предусматривает развертывание здесь противолодочного рубежа глубиной миль триста, слоеный пирог из противолодочной авиации, минных заграждений, противолодочных подводных лодок и надводных кораблей, стационарных гидроакустических станций. Но, слава богу, пока еще не военное время, и рубеж обслуживается одним патрульным самолетом «WV-2», который базируется на авиабазу Кефлавик (Исландия). Маршрут самолета - ломаная линия, проходящая через контрольные точки.
Пролетая точку, он докладывает об этом на берег СВОИМ, а заодно и нам. Потому что наша разведка добыла сведения о номерах точек, их координатах и радиочастотах, на которых осуществляется связь. Наши радиоразведчики из группы ОСНАЗ, используя радиоперехват, сразу же докладывают в Центральный пост, где находится самолет, а вахтенный командир со штурманом оценивают, как далеко самолет от нас и куда может направить свой полет.
Центральный командный пост. Штурманская рубка.
Переход наш скрытный, а средняя скорость перехода - 10 узлов – очень высокая для "дизелюх". Приходится идти под дизелями, значит, в надводном положении, рискуя быть обнаруженным любым свидетелем - будь то судно или самолет. Хотя этот район мирового Океана и пустынный, но за неделю плавания каждая из трех боевых смен уже приобрела опыт двух-трех срочных погружений. А на рубеже обстановка усложнилась. С одной стороны, возросла опасность быть обнаруженными (самолет). С другой стороны – это Северная Атлантика, осенняя пора, пора ветров. Штормы и чаще, и более жестоки, и устойчивого западного направления - "мордотык", как говорят моряки. Встречная волна сбивает скорость хода, и никак не получается забежать под дизелями несколько вперед, потом погрузиться и идти под водой до тех пор, пока этот запас не будет исчерпан. Приходится круглосуточно идти в надводном положении.
Итак. 7 октября. Московское время 19.45 (в целях удобства управлением подводными лодками мы не пользовались поясным временем ни тогда, ни позднее). Прозвучала команда: "Боевая готовность № 2 надводная, 3-й смене приготовиться на вахту". Смена собралась в 4-м отсеке на развод. Командир БЧ-5 инструктировал вахтенных отсеков, я напутствовал посты наблюдения и управления машинными телеграфами и рулями (на лодке кроме традиционного руля - вертикального - по направлению, есть ещё горизонтальные рули - рули глубины, да ещё по 2 пары - носовых и кормовых). Мы с сигнальщиком выделяемся среди других тем, что на нас напялены прорезиненные химкостюмы. В 19.55 раздалась команда - 3-й смене заступить". В свою очередь я скомандовал: "По местам", - потом прошел в Центральный пост в 3-м отсеке, зашел в штурманскую рубку, где Петя Алексеенко, штурманенок, показал мне место ПЛ, её опережение или отставание от подвижной точки, курс, скорость, а в напутствие спел частушку: "Ты куда меня ведешь, молоденьку девчоночку? Я веду тебя в сарай, не разговаривай, давай". Поднявшись на мостик, я тут же "умылся" - волна ударила в лобовую часть ограждения рубки, вода поднялась снизу (лодка зарылась под подошву волны) и рухнула сверху через ограждение рубки. Стало темно. Только голубел подсвеченный снизу из Центрального поста водоворот в верхнем рубочном люке. Две секунды и волна схлынула в корму, еще 2-3 секунды и вода ушла вниз, внутрь лодки и туда, откуда и пришла – в Океан.
На вахте старший лейтенант Е.Н.Шеховец и главный старшина А.С.Щетинин.
"Мостик! - запросили из Центрального - как вы там?" - "Нормально!" - отвечает тезка Гагарина, только Александрович, а не Алексеевич, помощник командира лодки капитан-лейтенант Кокорев, вахтенный офицер, командир второй боевой смены. И тут же спустился вниз ко мне, под "козырек" - самое защищенное от стихии место на мостике, с иллюминаторами для обзора носового сектора. Но обзор ограниченный. Поэтому мы правим вахту "на заборе" - на площадке 1,5 м выше, возвышаясь над всей лодкой выше пояса, с секторами обзора горизонта и воздуха 360 градусов.
Продолжение следует.
И вот, наконец, 1 октября 1962 г., вечером:
Адмирал ФОКИН, провожая нас с командиром эскадры контр-адмиралом РЫБАЛКО, напутствовал: «Не промочите ноги!» Командир капитан 2 ранга Рюрик КЕТОВ бодро ответил: «Есть!» и зверски-угрожающим голосом (такая уж была у него манера!) скомандовал: «Бортовые, малый назад!». И бортовые моторы тихо, почти бесшумно начали накручивать первые метры многотысячемильного похода.
Швартовые команды - носовая во главе с командиром минно-торпедной боевой части капитан-лейтенантом ГЕРАСИМОВЫМ Владимиром Ивановичем и моя кормовая - замерли по стойке «Смирно». Когда лодка отошла от адмиралов на расстояние, равное длине корпуса, мы рассыпались по надстройке и стали готовить её к погружению. Тщательно сматывались на барабаны-вьюшки швартовы, проверялись другие закрытия на легком корпусе, утапливались (опускались) швартовые кнехты, проверялось крепление аварийно-сигнальных буев, после чего докладывали на мостик:—«Кормовая надстройка к погружению приготовлена. Проверен буй на отрыв усилием пяти человек!»,- «Носовая приготовлена!». Старпом капитан 3 ранга СМИРНОВ Юрий Федорович в тон командиру строгим голосом: «Швартовой команде вниз!».
Герасимов Владимир Иванович. В 1952 году был переведен из Саратовского Военно-морского подготовительного училища в Ленинградское нахимовское, которое закончил в 1953 году, затем - 1-е Балтийское ВВМУ. Командовал АПЛ К-462. П.А.БОРОДУЛЬКИН, капитан 2 ранга запаса, кандидат военных наук: Мне очень повезло, что я оказался на АПЛ «К-462» с самого начала формирования экипажа. Первый командир капитан 1 ранга В.И.Герасимов сделал из нас экипаж, а второй – капитан 1 ранга В.В.Никитин научил нас верить в свои силы и принёс элемент везучести. Я служил на корабле с думающими офицерами, которые старались выжать из техники всё, на что она способна и даже гораздо больше. - Подводный флот, №7 (2001).
Тем временем мы вышли их бухты Ягельная, и сразу загрохотали дизеля. Потом через Сайда-губу вышли в Кольский залив. Проходя остров Торос, передали свои позывные на пост наблюдения и связи. Выйдя из Кольского залива и обогнув остров Кильдин, повернули не на запад, а в противоположную сторону. У мыса Териберского командир объявил боевую тревогу. Тревога на подводных лодках объявляется перед каждым ответственным маневром, выполняемым всем экипажем, а не одной сменой, которая сейчас на вахте. Затем последовала команда: «По местам стоять к погружению!». После доклада о готовности к погружению прозвучал сигнал «Срочное погружение», и лодка погрузилась на заданную глубину (где-то 80-100 м) и легла на заданный курс 0 градусов на север. Начался скрытный этап перехода.
Надолго и куда, о том никто не знает -
С заданием пакет лишь в море будет вскрыт.
Родные берега в рассветной дымке тают,
Простор необозримый впереди открыт...
Впрочем, не думаю, что это не было известно командиру, старпому, заместителю командира по политчасти капитану 3 ранга ВАЖЕНИНУ Валентину Васильевичу, командиру штурманской боевой части капитан-лейтенанту БАТАСОВУ Николаю Васильевичу, делавшему предварительную проработку маршрута. Думаю, что знал и механик инженер-капитан 3 ранга СКРЫЛЕВ Николай Андреевич.
И помощник командира «каплей» КОКОРЕВ Юрий Александрович должен был знать хотя бы потому, что он всегда все знал одним из первых.
Мы же, «группмены» (командиры групп), рулевой - старший лейтенант АЛЕКСЕЕНКО Петр Сидорович, торпедной - я, моторист - старший инженер-лейтенант МИНЧЕНКО Геннадий Дорофеевич, а так же связист «старлей» ВИНОКУРОВ Лимир Павлович и доктор капитан медслужбы ТЕРЕК Владимир Эмильевич - мы только гадали, куда же?. «Деза» была организована блестяще.
Первые сутки проходили в суете обустройства. Решались на первый взгляд невыполнимые задачи. Разместить людей, разместить имущество. Старпом с замом уступили свою каюту комбригу, который пошел с нами. Сами заняли места своих подчиненных рангом ниже, а те других, кто еще ниже и т.д.
Мне, чьим девизом было «Меньше группы не дадут, дальше ТОФа не пошлют» (Тихоокеанского флота), не грозил командирский диктат. Мой диван был в шумном электромоторном отсеке и лежал он на высокооборотном агрегате питания гирокомпаса. А прислонялся я во сне к бортовому разъединителю главного тока напряжением 220 вольт, зато силой тока до десяти тысяч ампер.
Постепенно спальные места были восстановлены, продукты и имущество распиханы и запиханы по многочисленным «шхерам» - закуткам. Наладился порядок с приемом пищи в кают-компании - младшие офицеры питались в третью очередь.
Второй отсек. Умывальник.
Наладили жесткий режим экономии питьевой воды. Автономность лодки - 90 суток, а запас пресной воды такой, что норма на одного человека в сутки не превышает 5 литров, включая приготовление пищи, причем первое блюдо дважды, чай на завтрак и на вечерний чай (вроде ленча), компот на обед. Овощи, посуда мылись морской водой.
Если оказывалось, что на энные сутки перерасходован n (эн) килограммов пресной воды, прекращалось приготовление первого на ужин, а чаепитие ограничивалось одним и то не полным стаканом.
На санитарно-гигиенические цели пресная вода не предусматривалась. Умывались мы, чистили зубы (брр!), мылись только морской водой. И не такой, как в Черном, Белом и даже Баренцевом морях (о пресной Балтике и говорить нечего!), а крепким рассолом в 32 промилле мирового Океана (промилле: 0,001 целого, 0,1 процента).
Специальное, морское мыло в этой воде не пенится, как сметана мажется по коже и, не смывая грязи, с трудом смывается с неё. А волосы на голове забиваются этой массой и вовсе не смываются. Освободиться от этой дряни можно было только в сухом виде, энергично ероша волосы или вычесывая её.
Нам рекомендовали взять с собой стиральный порошок "Новость". Мы так и сделали. Мы мыли порошком руки, умывались, мылись. О шампуне тогда еще не было и речи. И не прогадали. В походе. А в дальнейшей жизни – сомневаюсь. Я не знаю подводника, у которого не было бы какого-либо, мягко говоря, кожного недостатка – перхоть ли, грибок, псориаз...
А поскольку такая вода со временем начинает раздражать кожу, для гигиены был предусмотрен медицинский спирт в количестве 15 г на человека в сутки.
Вот как это выглядело. Доктор получал у старпома пол-литра спирта, разводил его примерно до 40-45 градусов, нарезал салфеток (одна стандартная марлевая салфетка на 4 части), клал их в ванночку, заливал этой "сибирской водкой" и шел по отсекам в сопровождении химика-санитара-инструктора. Химик брал пинцетом из ванночки салфетку и подавал страждущему. Последний, подставлял ладошку, чтобы не капало, начинал гигиенические процедуры. Каждый по-разному. Я сначала протирал вокруг рта, потом за ушами, где нежная кожа, шею под подбородком, под мышками, между пальцами рук, в паху, между пальцами ног... Салфетка сухая и черная. Процедура закончена.
Очень непросто на лодке с туалетом, по-морскому — гальюном. Во-первых, их всего два —в 3-м отсеке (в Центральном посту) и на "периферии" в 6-м отсеке. И нагрузка на них разная — в 3-м 20-30 человек, в 6-м 50-60.
Во-вторых, то не простой туалет, а подводный гальюн, пользоваться которым учат молодых подводников с первого дня пребывания его на ПЛ. Кроме большего числа манипуляций, чем в вагоне или в самолете, подводный гальюн не терпит низкой культуры естественных отправлений. Точнее... Вот и родилась, как следствие, такая инструкция:
Третий отсек. Гальюн.
Всегда остро стоял вопрос о дисциплине выхода наверх, на мостик. Покурить, полюбоваться на море, сходить в надводный гальюн или просто подышать свежим воздухом. Чтобы этот народ не задерживал лодку в надводном положении, когда надо срочно нырнуть, уйти от обнаружения, разрешалось выпускать наверх ограниченное число человек - самое большое - семь, по одному из отсека.
Выходящий наверх, как только его голова окажется у верхнего рубочного люка, громко запрашивает: «Мостик! Прошу «добро» наверх. Матрос Свистунов!» Получив «добро», он поднимается полностью. Перед уходом он докладывает: «Матрос Свистунов спустился вниз». Если это начальник, то и он ставит в известность, что он поднялся или что пошел вниз.
Такой порядок был установлен на лодках еще, или прежде всего, для того, чтобы не оставить человека наедине с морем. А такие случаи были...
На седьмые сутки похода
7 октября. Наша лодка форсирует Фареро-Исландский противолодочный рубеж...
На оперативный простор Атлантики с востока можно проникнуть только двумя путями - Датским проливом или между Исландией и Фарерами. На случай войны командование НАТО предусматривает развертывание здесь противолодочного рубежа глубиной миль триста, слоеный пирог из противолодочной авиации, минных заграждений, противолодочных подводных лодок и надводных кораблей, стационарных гидроакустических станций. Но, слава богу, пока еще не военное время, и рубеж обслуживается одним патрульным самолетом «WV-2», который базируется на авиабазу Кефлавик (Исландия). Маршрут самолета - ломаная линия, проходящая через контрольные точки.
Пролетая точку, он докладывает об этом на берег СВОИМ, а заодно и нам. Потому что наша разведка добыла сведения о номерах точек, их координатах и радиочастотах, на которых осуществляется связь. Наши радиоразведчики из группы ОСНАЗ, используя радиоперехват, сразу же докладывают в Центральный пост, где находится самолет, а вахтенный командир со штурманом оценивают, как далеко самолет от нас и куда может направить свой полет.
Центральный командный пост. Штурманская рубка.
Переход наш скрытный, а средняя скорость перехода - 10 узлов – очень высокая для "дизелюх". Приходится идти под дизелями, значит, в надводном положении, рискуя быть обнаруженным любым свидетелем - будь то судно или самолет. Хотя этот район мирового Океана и пустынный, но за неделю плавания каждая из трех боевых смен уже приобрела опыт двух-трех срочных погружений. А на рубеже обстановка усложнилась. С одной стороны, возросла опасность быть обнаруженными (самолет). С другой стороны – это Северная Атлантика, осенняя пора, пора ветров. Штормы и чаще, и более жестоки, и устойчивого западного направления - "мордотык", как говорят моряки. Встречная волна сбивает скорость хода, и никак не получается забежать под дизелями несколько вперед, потом погрузиться и идти под водой до тех пор, пока этот запас не будет исчерпан. Приходится круглосуточно идти в надводном положении.
Итак. 7 октября. Московское время 19.45 (в целях удобства управлением подводными лодками мы не пользовались поясным временем ни тогда, ни позднее). Прозвучала команда: "Боевая готовность № 2 надводная, 3-й смене приготовиться на вахту". Смена собралась в 4-м отсеке на развод. Командир БЧ-5 инструктировал вахтенных отсеков, я напутствовал посты наблюдения и управления машинными телеграфами и рулями (на лодке кроме традиционного руля - вертикального - по направлению, есть ещё горизонтальные рули - рули глубины, да ещё по 2 пары - носовых и кормовых). Мы с сигнальщиком выделяемся среди других тем, что на нас напялены прорезиненные химкостюмы. В 19.55 раздалась команда - 3-й смене заступить". В свою очередь я скомандовал: "По местам", - потом прошел в Центральный пост в 3-м отсеке, зашел в штурманскую рубку, где Петя Алексеенко, штурманенок, показал мне место ПЛ, её опережение или отставание от подвижной точки, курс, скорость, а в напутствие спел частушку: "Ты куда меня ведешь, молоденьку девчоночку? Я веду тебя в сарай, не разговаривай, давай". Поднявшись на мостик, я тут же "умылся" - волна ударила в лобовую часть ограждения рубки, вода поднялась снизу (лодка зарылась под подошву волны) и рухнула сверху через ограждение рубки. Стало темно. Только голубел подсвеченный снизу из Центрального поста водоворот в верхнем рубочном люке. Две секунды и волна схлынула в корму, еще 2-3 секунды и вода ушла вниз, внутрь лодки и туда, откуда и пришла – в Океан.
На вахте старший лейтенант Е.Н.Шеховец и главный старшина А.С.Щетинин.
"Мостик! - запросили из Центрального - как вы там?" - "Нормально!" - отвечает тезка Гагарина, только Александрович, а не Алексеевич, помощник командира лодки капитан-лейтенант Кокорев, вахтенный офицер, командир второй боевой смены. И тут же спустился вниз ко мне, под "козырек" - самое защищенное от стихии место на мостике, с иллюминаторами для обзора носового сектора. Но обзор ограниченный. Поэтому мы правим вахту "на заборе" - на площадке 1,5 м выше, возвышаясь над всей лодкой выше пояса, с секторами обзора горизонта и воздуха 360 градусов.
Продолжение следует.
Немає коментарів:
Дописати коментар