01.02.2013 01:05:38
-http://flot.com/blog/historyofNVMU/?year=2013&month=2&day=2
С целью проверки шумности лодки, а в случае повышенной шумности - её снижения, были проведены замеры шумности на станции безобмоточного размагничивания (СБР). Вскоре по городу Полярный, где мы базировались, поползли слухи о скором выходе в море сразу нескольких лодок. Это было необычно. Командование заторопилось побыстрей убрать нас из Полярного.
Полярный. Последние приготовления к выходу в море. Командиры боевых частей получили инструктаж у своих флагманских специалистов бригады и эскадры. Я получил документы по дальней радиосвязи в море у флагманского связиста эскадры, переговорные таблицы для звукоподводной связи, коды общего и индивидуального опознавания у флагманского РТС бригады капитан-лейтенанта Сенина Владимира Прохоровича и Справочник по иностранным флотам, по которому можно определить тип и название встречающихся кораблей и судов, у флагманского разведчика эскадры. Проверил наличие Международного Свода Сигналов. С обоих бортов лодки стёрли бортовой номер. Для противника лодка становится безымянной. Определить можно только проект лодки по её внешнему виду, когда лодка всплывёт на поверхность.
Вместе с нами на задание пошёл и штаб бригады. Командир бригады капитан 1 ранга Агафонов Виталий Наумович пошёл на ПЛ «Б-4», где командиром ПЛ капитан 2-го ранга Кетов Рюрик Александрович. Начальник штаба бригады капитан 2-го ранга Архипов Василий Александрович - на ПЛ «Б-59», где командиром ПЛ капитан 2-го ранга Савицкий Валентин Григорьевич. Заместитель командира бригады по электромеханической части капитан 2-го ранга В.В.Любимов - на ПЛ «Б-36», где командиром капитан 2-го ранга Дубивко Алексей Федосеевич. Флагманский РТС бригады капитан-лейтенант Сенин Владимир Прохорович - на ПЛ «Б-130», где командиром капитан 2-го ранга Шумков Николай Александрович. На каждую лодку прибыла группа ОСНАЗ со своей радиоаппаратурой. Это хорошо подготовленная группа моряков радиоразведки во главе с офицером, знающих английский язык и осуществляющих перехват радиосообщений и переговоров в различных диапазонах радиочастот. Впоследствии, в условиях отсутствия другого источника информации об обстановке, они были единственными, кто снабжал командира сведениями о противнике, чем способствовали принятию командиром правильного решения.
Рубка ОСНАЗ.
Вскоре все 4 лодки перешли в губу Сайда. Там, в полной секретности, на лодки загрузили по одной торпеде с ядерной боевой частью (ЯБЧ), тротиловый эквивалент которой был равен 20 кт. Для охраны этих торпед и контроля их технического состояния, на каждую лодку был прикомандирован специальный офицер, находившийся неразлучно с торпедой в 1-м отсеке в период всего похода. Командиры подводных лодок получили последний инструктаж от прибывших в Сайда-губу адмиралов - представителей командования ВМФ и Северного флота, и запечатанные пакеты с боевым заданием. Планировалось, что наши лодки будут совершать переход в составе группы. Для согласованных совместных действий предполагалось использовать даже звукоподводную связь. Командиры договорились между собой, если кто-нибудь попадёт в беду, то другие придут к нему на помощь вплоть до применения ядерного оружия. Мы, офицеры и сверхсрочники, оставившие семьи на берегу, кто хотел, в том числе и я, написали письма родным и передали с оказией. Мы хорошо понимали, что идём не на прогулку и можем не вернуться.
Ночью 1 октября 1962 года лодки одна за другой с интервалом по времени стали отходить от пирса. Кольский залив проходили в надводном положении в предрассветном тумане, а затем погрузились. Через некоторое время командир Шумков пригласил офицеров в кают-компанию, вскрыл запечатанный сургучной печатью пакет и зачитал боевое задание. В нём нам предписывалось в заданный срок с отметкой - подачей радиограммы на контрольных рубежах совершить скрытный переход на Кубу и прибыть в порт Мариэль. Установленный командованием срок перехода был очень жёстким и поэтому весьма напряжённым, если не сказать невыполнимым. Чтобы в него уложиться, нужно было большую часть пути идти под дизелями в надводном положении, развивая скорость до 15 узлов. А это сразу же демаскировало лодку, нарушая её скрытность. Во-первых, когда лодка идёт под дизелями, она не шумит, а так грохочет, что её слышно на весь океан, и противник может легко её запеленговать на большой дальности. Во-вторых, лодка в надводном положении может быть легко обнаружена противолодочной авиацией противника, которая являлась самым опасным нашим противником. А на нашем пути были два постоянно действующих противолодочных рубежа НАТО: Нордкап – Медвежий, на котором патрулировали самолёты НАТО, и Фареро-Исландский рубеж, на котором патрулировали английские и американские противолодочные самолеты и английские корабельные ударные группы (КУГи). Посовещавшись со старпомом Фроловым и штурманами, командир выбрал комбинированный вариант движения: опасные районы проходить в подводном положении, а на других участках пути идти в надводном положении или под РДП. Что ж, командир был прав. Только так мы могли приблизиться к заданному графику перехода.
На лодке был установлен походный режим: весь экипаж разделён на 3 смены, и каждая смена несла вахту на своих боевых постах по 4 часа. В надводном положении командирскую вахту на мостике несли командир Шумков, старший помощник Фролов или замполит Сидоренко. Рядом с ними посменно несли вахту вахтенные офицеры: минёры Воронов и Беззубец, штурмана Тронза и Булгаков, и вахтенные сигнальщики. В спокойной обстановке и мне разрешалось нести ходовую вахту дублёром вахтенного офицера. По корабельному расписанию я нёс только якорную вахту. В подводном положении командирскую вахту несли только командир и старпом, а вахтенными офицерами были только Воронов, Беззубец и Тронза. На лодке началась размеренная походная жизнь: 4 часа вахты, затем 8 часов отдыха от вахты, которые тратились на уход за материальной частью, еду, сон, политзанятия и личное время.
Норвежское море встретило нас непогодой. Полагая, что в такую погоду противолодочные самолёты летать не будут, командир решил идти в надводном положении. Нас начало трепать из стороны в сторону. Ещё не втянувшийся в походную жизнь, экипаж начал проявлять признаки морской болезни. У некоторых моряков началось подташнивание. Хотелось добраться до койки и лежать там без движения, пока не прекратится эта качка. Но нужно было держаться и нести вахту на боевых постах. «Работа - самое лучшее лекарство от морской болезни», - учили новичков бывалые моряки. С мостика доложил вахтенный офицер - накатившейся штормовой волной сорвало леерные стойки. Записали в вахтенный журнал.
Второй штурман ПЛ Б-130 В.Булгаков определяет место.
Норвежский и Фареро-Исландский противолодочные рубежи мы миновали благополучно, не будучи обнаруженными, и вышли в Северную Атлантику. Атлантика встретила нас ещё большей непогодой. Осенью здесь всегда бушуют штормы. На этот раз шторм был баллов 9-10. Для выигрыша времени командир принял решение идти в надводном положении. В такую погоду противолодочные самолёты противника не летают, а если и полетят, то на фоне таких громадных волн не заметят лодку на своих РЛС. Волны в Северной Атлантике крупные и крутые. Они то поднимают лодку на гребень, оголив нос и корму так, что слышно, как винты молотят воздух, то бросают лодку в пучину вод. Только шпангоуты трещат. Тут поневоле вспоминаешь строителей лодки и благодаришь их мысленно за то, что лодка ещё цела. Особенно доставалось морякам в концевых 1-м и 7-м отсеках, которые при болтанке описывали самую большую амплитуду. Если вахтенный офицер чуть зазевается и лодку развернёт от перпендикуляра к волне, то начинается такая бортовая качка, что кажется, лодка больше не встанет на ровный киль. Все сидят на своих местах и стараются в это время не передвигаться по лодке. А если кому-то и нужно добраться до другого места, то он движется, как циркач на проволоке, хватаясь руками за выступающие части механизмов, справа и слева, но только за те, за которые можно браться. В такую погоду вахту нести на мостике трудно. Водяная стена высотой с пятиэтажный дом накатывается на лодку и поглощает её на неопределённое время. Чтобы не задохнуться от нехватки воздуха, вахтенному офицеру необходимо было успеть набрать в лёгкие воздуха перед тем, как накроет волна, и продержаться до того момента, когда волна схлынет. Чтобы не нести вахту в мокрой одежде, вахтенный офицер облачался в непромокаемый химкомплект, а чтобы не быть смытым волной с мостика, надевал пожарный пояс и цепью от него пристёгивался к скобе на мостике. В морской практике был случай, когда не пристёгнутого вахтенного офицера смыло с мостика за борт. Экипаж стойко держался, неся вахту на своих боевых постах и обслуживая механизмы. Но больше всех доставалось коку. В условиях неимоверной болтанки, превозмогая плохое состояние, он должен был готовить еду на весь экипаж, да, ещё постараться не разлить суп и компот. Но он со своей задачей справлялся. Через многие годы передаю спасибо нашему коку за его самоотверженный труд. Из океанского шторма вышли ещё с одной потерей - волной сорвало лист обшивки лёгкого корпуса.
Боевой пост кока.
Говорят, что РТС - это глаза и уши подводной лодки. Я бы добавил, что радиосвязь (БЧ-4) - это её язык. Вся основная радиоэлектроника подводной лодки сосредоточена в этих двух подразделениях.
Организационно РТС состояла из команды гидроакустиков и отделения радиометристов. Команду гидроакустиков возглавлял мичман Юшков Валентин. В его подчинении находились командир отделении гидроакустиков старшина 2 статьи Великжанин, старший гидроакустик старший матрос Скубей Владимир Александрович и гидроакустик-матрос.
В заведовании команды гидроакустиков было большое хозяйство: гидроакустическая станция (ГАС) «Арктика», шумопеленгаторная станция МГ-10 (усовершенствованный «Феникс»), станция определения работы гидролокаторов «Свет-М» (МГ-13), станция звукоподводной связи «Свияга» (МГ-15), станция определения гидрологии «Береста».
Гидроакустики в надводном положении и под РДП могли нести вахту только на одной станции «Арктика», акустическая антенна которой расположена в нижней носовой части лодки, под водой. Но в целях скрытности работать на станции «Арктика» можно было только в пассивном режиме шумопеленгования. А возможности станции «Арктика» в этом режиме были весьма слабыми. Основной режим у этой станции был активный. Антенны остальных гидроакустических станций расположены на верхней части корпуса лодки, выше ватерлинии. Поэтому эти станции в надводном положении не работают, а под РДП малоэффективны. Но в подводном положении работать могли все гидроакустические станции. И они были единственным средством обнаружения надводных и подводных целей. А так как лодка соблюдала скрытность, то основным режимом работы гидроакустических средств был пассивный. Вахту несли на шумопеленгаторной станции МГ-10 и станции обнаружения работы гидролокаторов «Свет-М». Команда гидроакустиков была хорошо натренирована ещё на берегу, посещая гидроакустический кабинет и прослушивая шумы кораблей различных классов и судов. В результате гидроакустики могли по принятым шумам от винтов кораблей определить их класс, примерную скорость, ориентировочную дальность и пеленг на них. Эти данные докладывались в Центральный пост вахтенному офицеру, который принимал решение на манёвр уклонения от обнаруженной цели. Если цель включала в работу свой гидролокатор, то вахтенный акустик на станции «Свет-М» с упреждением по дальности обнаруживал его посылки и докладывал вахтенному офицеру о работе гидролокатора противника и пеленге на него. По частоте работающего гидролокатора акустик определял его тип, а по типу гидролокатора его возможный носитель. И второй доклад акустика о возможном типе корабля шёл вахтенному офицеру.
Во главе отделения радиометристов был старшина 2 статьи Лысцев Геннадий Петрович. Ему подчинялись старший радиометрист старший матрос Кунгурцев Владимир и радиометрист матрос Задорожный.
В заведование отделения радиометристов входили радиолокационная станция (РЛС) «Флаг», станция обнаружения радиолокационных сигналов «Накат», аппаратура радиолокационного общего опознавания «свой-чужой» и индивидуального опознавания.
Второй отсек. Акустики.
Обычно в надводном положении и под РДП вахту несли радиометристы на поисковой станции «Накат», осуществляя обнаружение работающих РЛС надводных кораблей, а главное - самолётов противника. Эта станция позволяла принимать сигналы работающей РЛС противника с упреждением по дальности и вовремя уйти от обнаружения противником. Радиометристы были хорошо натренированы и, по принятым сигналам и полученным от флагманского разведчика справочникам, определяли тип работающей РЛС и её носителя. В Норвежском море и на Фареро-Исландском рубеже это были английские противолодочные самолёты «Шеклтон», а в Атлантике - самолёты базовой патрульной авиации ВМС США Р-2 «Нептун» и новые Р-3 «Орион». Особенно опасно было встречаться с последними, потому что они имели на вооружении большой комплект эффективных средств обнаружения лодок, включая РЛС обнаружения малоразмерных целей AN/APS-31, радиогидроакустические буи (РГБ) в количестве до 90 штук и взрывные патроны активной системы «Джули» и пассивной системы «Джезебел», магнитометр, газоанализатор и средства уничтожения подводных лодок: глубинные бомбы и торпеды. Если радиометристы обнаруживали сигналы самолётной РЛС, лодка срочно уходила под воду на такую глубину, чтобы её нельзя было обнаружить и визуально.
Помня о серьёзной международной обстановке и о важности выполнявшегося задания, моряки со всей ответственностью относились к выполнению своих обязанностей во время несения вахты. Дополнительным фактором повышенной ответственности служило то обстоятельство, что на борту нашей лодки находился флагманский РТС бригады капитан-лейтенант Сенин, который, в зависимости от ситуации, находился на боевом посту гидроакустиков или радиометристов и контролировал обстановку.
Боевая часть радиосвязи (БЧ-4) организационно состояла из команды радистов во главе со старшиной 2 статьи Дудником Анатолием Григорьевичем, в которую входили командир отделения радистов и старший радист матрос Мазепин.
У них было большое и ответственное хозяйство, обеспечивавшее ПЛ радиосвязью как в тактическом звене, так и в стратегическом. В него входили радиопередатчики КВ диапазона Р-641 и Р-647, аппаратура СБД (сверхбыстродействия), радиоприемники КВ диапазона Р-640, СВ, ДВ и СДВ диапазонов, радиостанция УКВ диапазона, антенны ВАН (выдвижная антенна), «Ива», штырь, леер, «Рамка», радиостанция внутрикорабельной связи «Каштан».
Рубка радистов.
В надводном положении и под РДП радисты несли вахту на радиоприёмниках во всех диапазонах волн. В редких случаях по приказу командира осуществляли передачу радиограмм на берег с использованием аппаратуры СБД. В подводном положении, если глубина погружения ПЛ была небольшой, то вахту несли на радиоприёмниках ДВ и СДВ диапазонов на выдвижную антенну ВАН и «Рамку». В соответствии с графиком радиосвязи, полученным от флагманского связиста эскадры, лодка должна всплывать на поверхность или под РДП в конце каждого 4-го часа движения на 15 минутный сеанс связи и принимать радиограммы, шедшие только в её адрес или циркулярные. Когда в указанные сеансы связи всплыть было невозможно, связисты принимали пропущенные радиограммы в собирательный сеанс связи, который был назначен на конец последнего часа суток по московскому времени. Пока мы находились в наших водах, всё было хорошо: мы всплывали на собирательный сеанс связи в 23 часа 45 минут, и нас окружала ночь. Лодка не рисковала потерять скрытность и быть обнаруженной. Но по мере движения лодки на запад всё больше ощущалась разница с Москвой в часовых поясах. В западных районах Атлантики она составила уже 8 часов! Это значит, что когда в Москве 24 часа т.е. тёмная ночь, в месте нашего нахождения у берегов Америки по местному времени было 16 часов, т.е. совершенно светло. А нам надо всплывать - у нас собирательный сеанс связи, который пропускать нельзя. Вот и пляши, командир, как хочешь: то ли всплывай на собирательный сеанс связи для получения, возможно, пропущенных радиограмм с указаниями ГШ ВМФ, то ли соблюдай скрытность и оставайся без указаний ГШ ВМФ. Были у нас и другие проблемы со связью. Несмотря на то, что радиоаппаратура у нас находилась в хорошем состоянии и наши радиограммы проходили с первого раза на протяжении всего нашего перехода, при нахождении у восточного побережья США нам пришлось по много раз передавать одну и ту же радиограмму, прежде чем получали подтверждение о приёме её на берегу. И только уверенность в исправном техническом состоянии радиоаппаратуры и в правильных действиях радистов позволяла вновь и вновь давать команду на повторную передачу радиограммы. Таковы были условия прохождения радиосигналов в этом районе в то время.
Соблюдая скрытность перехода, мы использовали радиоэлектронные средства, работавшие только в пассивном режиме. Исключение составляли только редкие передачи радиограмм и те с применением аппаратуры СБД (длительность излучения в эфир - доли секунды) да одиночные мазки РЛС «Флаг» в узком секторе в случае крайней необходимости. Обсервацию места лодки штурманы осуществляли в основном по радионавигационным системам «Лоран-С», «Омега», «Навстар» и «Дека», вахту на которых можно было закрыть в любой момент срочного погружения.
"ОМЕГА", радионавигационная система, обеспечивающая глобальный охват восемью радиостанциями, расположенными в разных частях света.
Вскормлённые с копья
02.02.2013 00:47:55
При каждом погружении лодки, я включал станцию «Береста» и проводил
замер гидрологии на всю глубину погружения. На бумажной ленте «Бересты»
вычерчивался график скорости распространения звука в воде в зависимости
от глубины погружения. По этому графику определялся положительный или
отрицательный температурный градиент и слой температурного скачка, если
он был. При положительном температурном градиенте звуковые лучи от
работавшего гидролокатора надводного корабля противника загибались
вверх, образуя на определённой глубине и на определённом расстоянии от
противника зону тени, где лодка могла спрятаться от обнаружения. При
отрицательном температурном градиенте звуковые лучи от гидролокатора
противника загибались вниз, образуя зону тени ближе к поверхности. А при
наличии температурного скачка звуковые лучи, отражаясь от него,
поднимались к поверхности, образуя зону тени под слоем скачка. Имея
такой график, я определял оптимальную глубину погружения лодки, чтобы не
быть обнаруженными, и результаты докладывал командиру для принятия
решения. За время похода этих графиков накопилось у меня целая кипа. По
возвращении в базу я приложил их к отчёту о работе РТС лодки в походе.
По боевому расписанию в подводном положении я находился на боевом посту гидроакустиков и руководил работой вахтенных гидроакустиков, помогая им при необходимости в классификации целей, а также открывая или закрывая вахту на той или иной ГАС. В надводном положении и под РДП я находился на боевом посту радиометристов, руководя их работой, а при каждой передаче радиограмм (РДО) - на боевом посту радистов, контролируя прохождение РДО. Особое внимание я уделял докладам акустиков и радиометристов вахтенному офицеру в Центральный пост, от правильности которых зависело принятие того или иного решения вахтенным офицером.
По мере продвижения на юг погода улучшалась, шторм затихал, и становилось теплее. Без особых осложнений миновали противолодочный рубеж Ньюфаундленд - Азорские острова, на котором патрулировали американские самолёты «Нептун» и «Орион» и периодически корабельные поисковые группы. В 20-х числах октября прибыли в назначенный район Саргассова моря, в самый центр знаменитого Бермудского треугольника. Мы вошли в экваториальные воды. Отсюда брало начало тёплое течение Гольфстрим, которое согревало воды Восточного побережья США, проходило через всю Атлантику и выходило в Норвежское море, омывая тёплыми водами северное побережье Норвегии и Кольский полуостров. Вот таким мощным и тёплым было течение Гольфстрим. А в месте нашего пребывания было уже жарко. Температура забортной воды была порядка 37 градусов, а внутри лодки совсем жарко и сильно повысилась влажность. Моряки несли вахту в одних трусах и сандалиях. Чтобы хоть немного освежиться, морякам разрешили принимать душ в 5-м отсеке, используя забортную воду и специальное мыло. Пресную воду берегли для приготовления пищи. Вахту на боевых постах сократили до 2-х часов.
От высокой влажности стала выходить из строя радиоэлектронная аппаратура. Чтобы поддерживать её в рабочем состоянии, приходилось чаще обычного протирать наиболее уязвимые её элементы спиртом. Особенно часто стали выходить из строя приёмники станции «Накат». Но это происходило, скорее всего, не от влажности, а от мощных сигналов близко находившихся самолётных РЛС противника. Догадываясь, из опыта проведения противолодочных операций, а может быть, и зная, что на наших лодках имеются станции обнаружения сигналов работающих самолётных РЛС противника с упреждением, американцы стали применять такой тактический приём: самолёты патрулировали в заданном районе, осуществляя поиск ПЛ пассивными средствами, в частности, магнитометром и только изредка включая активное средство - РЛС в кратковременном режиме. В этом случае не подозревающая о наличии противолодочного самолёта лодка может неожиданно оказаться в зоне действия РЛС самолёта и быть обнаруженной. А обнаружить самолёт визуально, не техническими средствами очень трудно и часто бывает поздно. Пока был запас приёмников для станции «Накат», их просто меняли на вышедшие из строя. Затем командир отделения радиометристов Лысков приспособился восстанавливать испорченные приёмники. Получалось.
К моменту прохода нашими подводными лодками Бермудских островов, США объявили блокаду Кубы и установили карантинную линию в виде дуги от полуострова Флорида в океан на удалении 500 миль от Кубы, расположив на ней свои надводные корабли с целью недопущения прохода на Кубу иностранных судов с военным грузом наступательного характера. В состав корабельного дозора вошли два авианосных ударных соединения (АУС) во главе с авианосцами «Энтерпрайз» и «Индепенденс», три противолодочных соединения во главе с противолодочными авианосцами «Эссекс» и «Рэндолф», вертолётоносцем «Тетис Бей». Всего в районе находилось более 200 американских кораблей. Но мы об этом не знали. Усилилось в районе и противолодочное наблюдение. Корабли приступили к поиску подводных лодок с помощью новейшей мощной низкочастотной ГАС AN/SQS-23 и ГАС с буксируемой акустической антенной AN/SQS-35. Помимо высокой мощности излучаемого сигнала в ГАС АК/8О^8-23 были впервые применены: более прогрессивный метод обзора подводной среды и новый, более совершенный метод обработки эхо-сигналов на базе вычислительной техники. Несмотря на то, что ГАС AN/SQS-23 была станцией кругового обзора, применённые в ней новшества давали ей преимущества в дальности обнаружения подводных целей перед устаревавшими корабельными ГАС секторного обзора. ГАС AN/SQS-35 обладала другим достоинством: её акустическая антенна могла опускаться на большую глубину, под слой скачка и обнаруживать там подводную лодку.
Помимо самолётов «Нептун» и «Орион» базовой патрульной авиации ВМС США к поиску подводных лодок присоединились палубные противолодочные самолёты «Треккер» и противолодочные вертолёты «Си Кинг» с авианосцев «Эссекс» и «Рэндолф». Их средства обнаружения ПЛ были слабее, чем у самолётов базовой патрульной авиации. Но количество сил, участвовавших в поиске лодок, возросло. И это сказывалось на напряжённости в районе. Самолёты всё чаще стали загонять нас под воду, не давая довести зарядку аккумуляторной батареи до конца.
USS ESSEX (CV-9)
С целью сохранения скрытности и сокращения времени зарядки аккумуляторной батареи, дизели эксплуатировались в экстремальном режиме, работа их резко прерывалась в моменты срочного погружения. При следующем всплытии всё повторялось сначала. И так до полной зарядки аккумуляторной батареи. По этой причине, а также в результате поломки некоторых важных деталей, из строя вышли один за другим два дизеля. Команда мотористов во главе с мичманом Самчуком вместе с механиком Паршиным и его помощником Назаренко пытались ввести дизели в строй, но безрезультатно. Таких запасных частей на лодке не было. Как оказалось впоследствии, не было их и на береговых складах. Да вообще, разве можно предугадать, какая деталь механизма выйдет из строя в море? Оставался третий, последний дизель, последняя наша надежда. Если и он выйдет из строя, аккумуляторную батарею будет нечем заряжать, и лодка останется без хода, как в надводном положении, так и в подводном.
В какой-то степени сохранять скрытность в южных широтах помогала резкая смена светлого времени суток на тёмное, причём темнота наступала полнейшая. На фоне чистого чёрного неба блестели миллиарды ярких звёзд. В такой обстановке можно легко увидеть невооружённым глазом на большом расстоянии в воздухе самолёт и на море корабль по их быстро перемещающимся светящимся огням и вовремя уйти под воду. Заступавший на вахту ночью офицер, прежде чем подняться на мостик, несколько минут проводил в тёмной боевой рубке, чтобы глаза адаптировались к темноте. Это позволяло сразу приступить к активному несению вахты.
Ситуация сильно осложнялась тем, что мы находились в полном неведении об обстановке. С ЦКП ВМФ не поступало никакой информации о военно-политической обстановке в мире. Командир не знал, находимся ли мы в состоянии войны с Америкой или она ещё не началась. Единственным источником информации были данные радиоперехвата группы ОСНАЗ, да передачи различных «голосов» на русском языке, пойманные нашими радистами. Связи с другими лодками нашей группы не было, хотя примерный район их нахождения командиру был известен. Все вопросы командиру приходилось решать самому, принимая всю полноту ответственности на себя. Не зря говорят: «В море командир - первый после Бога».
Капитан 1 ранга Н.А.Шумков.
Чем ближе мы подходили к карантинной линии, тем чаще приходилось уклоняться от обнаружения противолодочными самолётами, и дольше находились под водой. Для поиска наших подводных лодок самолёты использовали свои РЛС, радиогидроакустические буи и магнитометры. В 20-х числах октября к активному поиску советских подводных лодок присоединились Противолодочные силы Атлантического флота ВМС США. Ближе всех к нашим подводным лодкам оказались противолодочные соединения во главе с авианосцами «Эссекс» и «Рэндолф». Их эсминцы, по наведению самолётов, выходили на обнаружение наших лодок и пытались удержать контакт. Несколько раз они обнаруживали наши лодки, но мы ускользали. Началась «игра в кошки-мышки», где в качестве «кошки» выступали американские корабли и самолёты, а в качестве «мышки» наши подводные лодки. Командиры лодок, меняя глубины погружения и скорости хода, применяя тактические приёмы и грамотно маневрируя с использованием ложных целей, успешно отрывались от преследования. Были случаи, когда лодки были вынуждены всплывать для зарядки аккумуляторных батарей вблизи американских кораблей, а затем погружались и исчезали. В связи со сложной тактической обстановкой и тяжёлой атмосферой внутри лодки вахту на боевом посту гидроакустиков стали нести посменно по полчаса 5 человек: три штатных акустика, я и флагманский РТС бригады капитан-лейтенант Сенин. Каждый брал на вахту чайник с водой. К концу вахты чайник пустел.
Вскоре на наши лодки из ЦКП ВМФ поступил новый приказ - прекратить переход в Мариэль (Куба) и начать боевое патрулирование в заданном районе, расположенном в Саргассовом море. Мы восприняли этот приказ, как желание высшего командования, в случае необходимости, направить нас на противодействие американским ВМС. Мы сказали «Есть» и пошли выполнять.
Из-за длительного нахождения в подводном положении без вентиляции отсеков, воздух на лодке становился спёртым, пропитанным маслами, кислотными испарениями от аккумуляторной батареи и человеческим потом. Процентное содержание кислорода в воздухе понизилось ниже стандартного безопасного уровня, а в 5-м и 6-м машинных отсеках - ниже минимума. Зато содержание углекислого газа повысилось в несколько раз. Дышать становилось затруднительно. Температура воздуха доходила до 60 градусов, в 5-м отсеке ещё выше. Свободные от вахты моряки переходили в концевые 1-й и 7-й отсеки, где было немного прохладнее. Химик со своим измерительным прибором постоянно следил за содержанием кислорода и углекислого газа в воздухе, переходя из отсека в отсек. Чтобы хоть немного очистить воздух в отсеках, включили в работу регенерационные патроны, которые перерабатывают отработанный воздух, очищая его от углекислого газа и вредных примесей и насыщая кислородом. Но это был наш неприкосновенный запас, который расходовать можно было только в исключительных случаях. Но работа регенерационных патронов ещё больше повысила температуру в отсеках. Из-за высокой влажности, плохого воздуха и жары, на телах моряков стали появляться сыпь, потница и болячки. Нашлась работа и нашему корабельному доктору капитану медицинской службы Жалейко Владимиру. Он обрабатывал ранки на теле моряков зелёнкой, и моряки бродили по лодке все в зелёных пятнах, ну, как леопарды в Африке. Хорошо, что более серьёзных заболеваний не было. А вот на соседней лодке «Б-36» корабельному доктору капитану медицинской службы Буйневичу пришлось делать операцию по удалению аппендикса у мичмана Панкова, и операция прошла успешно. Бриться не хотелось да и ситуация не располагала к этому. Некоторые решили отпускать усы и бороду.
Седьмой отсек. Кормовые торпедные аппараты.
Беда не приходит одна. Вскоре механик Паршин доложил командиру о том, что вышел из строя третий, последний дизель. Лодка осталась без двигателей надводного хода и без возможности заряжать аккумуляторную батарею. Резко сократились возможности по маневрированию лодки в подводном положении. Теперь лодка могла идти только на электромоторе экономичного хода, развивая скорость хода не более 3 узлов и то на короткое время. Теперь нужно было особенно беречь оставшиеся запасы ёмкости аккумуляторной батареи. Командир уже не мог дать команду на полный ход для отрыва от преследования американскими кораблями, так как электроэнергии даже при полной зарядке батареи хватило бы только на 1 час хода при максимальной скорости. Поступила команда выключить все вспомогательные приборы и механизмы, уменьшить освещение. Экономя электроэнергию, приходилось маневрировать на малой скорости хода, что, конечно, сковывало действия командира.
От слежения противолодочными самолётами мы уклонялись, пока, наконец, по их наведению в район поиска не прибыли эсминцы из противолодочного соединения авианосца «Эссекс». Взаимодействуя с самолётами, эсминцы начали вести поиск ПЛ строем фронта, прочёсывая своими гидролокаторами широкую сплошную полосу акватории. В один из таких заходов американские корабельные гидролокаторы нащупали нашу лодку. Получив контакт с лодкой, корабли перестроились, образовав круг, в центре которого оказалась наша лодка. Тактика удержания контакта с лодкой заключалась в следующем. Четыре корабля следовали по кругу по часовой стрелке, удерживая лодку в центре круга. Два корабля, перемещавшиеся в носовых секторах лодки, работали гидролокаторами, освещая подводную обстановку и поддерживая контакт с лодкой в активном режиме. Два других корабля, перемещавшиеся в кормовых секторах лодки, работали в пассивном режиме, удерживая контакт с лодкой по шумам от её работающих винтов.
Лодка пыталась вырваться из замкнутого круга американских кораблей и зоны их гидроакустического наблюдения всеми возможными способами, но возможности её были слишком ограничены. Корабли, имея преимущество в скорости (они могли развивать скорость до 35 узлов, а мы только до 3-х узлов) и в количестве, не выпускали её из-под контроля. Так продолжалось несколько часов. Убедившись в том, что контакт с лодкой удерживается надёжно, один из кораблей приблизился к месту нахождения лодки, прошёл над ней несколько раз и стал сбрасывать на неё взрывные патроны. Мы знали о наличии на вооружении надводных кораблей противника противолодочных реактивных бомбомётов «Хеджехог», торпед и мин. Знали о существовании сигнальных взрывных патронов. Но мы никогда не слышали реально их взрывов в море. Поэтому, услышав подводные взрывы, мы стали гадать, что это взрывается - сигнальные патроны или глубинные бомбы. Если сигнальные патроны, то мы ещё попробуем оторваться. Если же это глубинные бомбы, то надо готовиться к бою. На этот момент командир не знал, началась ли война с Америкой или нет. Командир объявил боевую тревогу. Свободные от вахты моряки заняли свои боевые посты. В полной боевой готовности в ожидании следующей команды замерли моряки у торпедного аппарата стрельбы ТАС-5 «Ленинград» и у торпедных аппаратов. А ведь в одном из них находилась торпеда с ЯБЧ. Если первыми бой начнём мы, то эту торпеду мы воткнём в самую крупную цель. И тогда мы будем виновны в развязывании 3-й мировой ракетно-ядерной войны.
Ядерный взрыв.
Если первыми бой начнут американцы, то мы не успеем выпустить ни одной торпеды, так как будем потоплены. Груз ответственности за принятие решения навалился на командира. Командир выжидает, что будет дальше. Мы считаем подводные взрывы и следим за их мощностью. Один, второй, третий ...пятый ...десятый ...сотый ...сто шестьдесят седьмой. Мощность взрыва у всех мала, хотя их отлично слышат все находящиеся в лодке. Несколько взрывных патронов упало прямо на корпус лодки, но серьёзных повреждений они не причинили. Мы с облегчением вздохнули - значит, не бомбят, ещё не война. Как мы поняли, сбрасыванием сигнальных взрывных патроном нас принуждали к всплытию. Но мы не собирались всплывать. У нас ещё были ресурсы хода и надежда оторваться от преследования. И мы уклонялись.
Получили радиограмму от ЦКП ВМФ, в которой нас информировали о выпущенном Извещении мореплавателям, в котором американцы сообщали о применении взрывных сигнальных патронов для обозначения приказа подводным лодкам на всплытие. Всплывать подводные лодки должны были курсом на восток. Хоть поздно - мы уже разобрались, в чём дело, но всё равно приятно было сознавать, что кто-то там наверху о нас позаботился.
Мы отрывались долгих 17 часов, маневрируя курсом, скоростью и глубиной погружения вплоть до 300 метров, используя акустические ловушки и ложные цели. Но вскоре ресурс аккумуляторной батареи иссяк. Механик Паршин доложил командиру, что аккумуляторная батарея разрядилась полностью. Дальше двигаться не на чем. Командир оказался перед дилеммой: всплывать в окружении американцев или погружаться навсегда на глубину 3-х километров. Принял решение всплывать.
30 октября 1962 года. Лодка без хода медленно поднималась из воды в окружении 4-х эсминцев ВМС США: флагман поисковой группы эсминец «Кэпплер», эсминцы «Блэнди», «Бори» и «Сперри». Ближе всех на расстоянии порядка 100-150 метров от нас находился эсминец «Блэнди». Лодка всплыла в надводное положение так, как было рекомендовано - курсом на восток. Открылся верхний рубочный люк, и на мостик поднялись командир Шумков, вахтенный офицер с автоматом в руках, вахтенный сигнальщик с Военно-морским флагом СССР и я для передачи сообщений по Международному своду сигналов в случае необходимости. Сигнальщик укрепил на флагштоке Военно-Морской флаг, указывающий на принадлежность ПЛ к ВМФ СССР, хотя это было лишнее. Американцы прекрасно знали, с кем имеют дело.
USS Blandy.
В это время на палубу эсминца «Блэнди», который стоял к нам правым бортом, высыпал почти весь экипаж, свободный от вахты. Всем интересно было увидеть русскую лодку, поднятую на поверхность. Щёлкали фотоаппаратами, стараясь запечатлеть этот исторический момент. Один матрос снял штаны и выставил в нашу сторону свою голую задницу. Да, тут они нас переиграли. Было грустно и обидно, что американцам удалось поднять нас на поверхность, несмотря на неравные возможности. Но напряжённая ситуация не закончилась. Орудия главного калибра эсминца были расчехлены, а ствол одного из них был опущен вниз и направлен на нашу лодку. Увидев это, командир срочно отдаёт команду в центральный пост развернуть лодку носом вместе с носовыми торпедными аппаратами на этот эсминец, а в 1-й отсек - команду приготовить 1-й и 2-й носовые торпедные аппараты к стрельбе. Спустя несколько минут ствол орудия поднялся и развернулся в исходное положение. Видимо, на эсминце поняли, что переборщили. С эсминца поступил семафор: «Нужна ли помощь?». Командир Шумков приказал сигнальщику передать: «В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать маневрированию».
Когда обстановка несколько стабилизировалась и острота первых минут противостояния спала, командир дал команду передать на берег радиосообщение: «Вынужден всплыть. Широта... Долгота... Окружён четырьмя эсминцами США. Имею неисправные дизели и полностью разряженную аккумуляторную батарею. Пытаюсь отремонтировать один из дизелей. Жду указаний». Эту радиограмму, важную для командования, мы передавали 17 раз, пока не получили подтверждения о приёме её на берегу. Настолько сложными были условия прохождения радиоволн в этом районе. Мотористы в это время продолжали ремонтировать дизеля, и вскоре поступил доклад механика Паршина, что один дизель введён в строй и может работать, хотя и не на полную мощность. Он мог обеспечивать скорость хода только 3 узла и заряжать аккумуляторную батарею. А это для нас уже многое значило. Вскоре от ЦКП ВМФ поступило указание следовать в базу приписки Полярный и сообщение об отправке на помощь нам спасательного судна. Лодка развернулась и пошла в надводном положении малым ходом на север, домой.
Как потом оказалось, американцам удалось поднять на поверхность три из четырёх наших лодок: «Б-59» 27 октября эсминцем «Кони», «Б-36» 29 октября эсминцем «Сесил» и «Б-130» 30 октября 1962 года эсминцем «Блэнди». И только «Б-4» командира Кетова удалось ускользнуть от принуждения быть поднятой на поверхность.
Русский" фокстрот" (Сергей Барабанов.) [2008 г., Документальный фильм.
Окончание следует.
По боевому расписанию в подводном положении я находился на боевом посту гидроакустиков и руководил работой вахтенных гидроакустиков, помогая им при необходимости в классификации целей, а также открывая или закрывая вахту на той или иной ГАС. В надводном положении и под РДП я находился на боевом посту радиометристов, руководя их работой, а при каждой передаче радиограмм (РДО) - на боевом посту радистов, контролируя прохождение РДО. Особое внимание я уделял докладам акустиков и радиометристов вахтенному офицеру в Центральный пост, от правильности которых зависело принятие того или иного решения вахтенным офицером.
По мере продвижения на юг погода улучшалась, шторм затихал, и становилось теплее. Без особых осложнений миновали противолодочный рубеж Ньюфаундленд - Азорские острова, на котором патрулировали американские самолёты «Нептун» и «Орион» и периодически корабельные поисковые группы. В 20-х числах октября прибыли в назначенный район Саргассова моря, в самый центр знаменитого Бермудского треугольника. Мы вошли в экваториальные воды. Отсюда брало начало тёплое течение Гольфстрим, которое согревало воды Восточного побережья США, проходило через всю Атлантику и выходило в Норвежское море, омывая тёплыми водами северное побережье Норвегии и Кольский полуостров. Вот таким мощным и тёплым было течение Гольфстрим. А в месте нашего пребывания было уже жарко. Температура забортной воды была порядка 37 градусов, а внутри лодки совсем жарко и сильно повысилась влажность. Моряки несли вахту в одних трусах и сандалиях. Чтобы хоть немного освежиться, морякам разрешили принимать душ в 5-м отсеке, используя забортную воду и специальное мыло. Пресную воду берегли для приготовления пищи. Вахту на боевых постах сократили до 2-х часов.
От высокой влажности стала выходить из строя радиоэлектронная аппаратура. Чтобы поддерживать её в рабочем состоянии, приходилось чаще обычного протирать наиболее уязвимые её элементы спиртом. Особенно часто стали выходить из строя приёмники станции «Накат». Но это происходило, скорее всего, не от влажности, а от мощных сигналов близко находившихся самолётных РЛС противника. Догадываясь, из опыта проведения противолодочных операций, а может быть, и зная, что на наших лодках имеются станции обнаружения сигналов работающих самолётных РЛС противника с упреждением, американцы стали применять такой тактический приём: самолёты патрулировали в заданном районе, осуществляя поиск ПЛ пассивными средствами, в частности, магнитометром и только изредка включая активное средство - РЛС в кратковременном режиме. В этом случае не подозревающая о наличии противолодочного самолёта лодка может неожиданно оказаться в зоне действия РЛС самолёта и быть обнаруженной. А обнаружить самолёт визуально, не техническими средствами очень трудно и часто бывает поздно. Пока был запас приёмников для станции «Накат», их просто меняли на вышедшие из строя. Затем командир отделения радиометристов Лысков приспособился восстанавливать испорченные приёмники. Получалось.
К моменту прохода нашими подводными лодками Бермудских островов, США объявили блокаду Кубы и установили карантинную линию в виде дуги от полуострова Флорида в океан на удалении 500 миль от Кубы, расположив на ней свои надводные корабли с целью недопущения прохода на Кубу иностранных судов с военным грузом наступательного характера. В состав корабельного дозора вошли два авианосных ударных соединения (АУС) во главе с авианосцами «Энтерпрайз» и «Индепенденс», три противолодочных соединения во главе с противолодочными авианосцами «Эссекс» и «Рэндолф», вертолётоносцем «Тетис Бей». Всего в районе находилось более 200 американских кораблей. Но мы об этом не знали. Усилилось в районе и противолодочное наблюдение. Корабли приступили к поиску подводных лодок с помощью новейшей мощной низкочастотной ГАС AN/SQS-23 и ГАС с буксируемой акустической антенной AN/SQS-35. Помимо высокой мощности излучаемого сигнала в ГАС АК/8О^8-23 были впервые применены: более прогрессивный метод обзора подводной среды и новый, более совершенный метод обработки эхо-сигналов на базе вычислительной техники. Несмотря на то, что ГАС AN/SQS-23 была станцией кругового обзора, применённые в ней новшества давали ей преимущества в дальности обнаружения подводных целей перед устаревавшими корабельными ГАС секторного обзора. ГАС AN/SQS-35 обладала другим достоинством: её акустическая антенна могла опускаться на большую глубину, под слой скачка и обнаруживать там подводную лодку.
Помимо самолётов «Нептун» и «Орион» базовой патрульной авиации ВМС США к поиску подводных лодок присоединились палубные противолодочные самолёты «Треккер» и противолодочные вертолёты «Си Кинг» с авианосцев «Эссекс» и «Рэндолф». Их средства обнаружения ПЛ были слабее, чем у самолётов базовой патрульной авиации. Но количество сил, участвовавших в поиске лодок, возросло. И это сказывалось на напряжённости в районе. Самолёты всё чаще стали загонять нас под воду, не давая довести зарядку аккумуляторной батареи до конца.
USS ESSEX (CV-9)
С целью сохранения скрытности и сокращения времени зарядки аккумуляторной батареи, дизели эксплуатировались в экстремальном режиме, работа их резко прерывалась в моменты срочного погружения. При следующем всплытии всё повторялось сначала. И так до полной зарядки аккумуляторной батареи. По этой причине, а также в результате поломки некоторых важных деталей, из строя вышли один за другим два дизеля. Команда мотористов во главе с мичманом Самчуком вместе с механиком Паршиным и его помощником Назаренко пытались ввести дизели в строй, но безрезультатно. Таких запасных частей на лодке не было. Как оказалось впоследствии, не было их и на береговых складах. Да вообще, разве можно предугадать, какая деталь механизма выйдет из строя в море? Оставался третий, последний дизель, последняя наша надежда. Если и он выйдет из строя, аккумуляторную батарею будет нечем заряжать, и лодка останется без хода, как в надводном положении, так и в подводном.
В какой-то степени сохранять скрытность в южных широтах помогала резкая смена светлого времени суток на тёмное, причём темнота наступала полнейшая. На фоне чистого чёрного неба блестели миллиарды ярких звёзд. В такой обстановке можно легко увидеть невооружённым глазом на большом расстоянии в воздухе самолёт и на море корабль по их быстро перемещающимся светящимся огням и вовремя уйти под воду. Заступавший на вахту ночью офицер, прежде чем подняться на мостик, несколько минут проводил в тёмной боевой рубке, чтобы глаза адаптировались к темноте. Это позволяло сразу приступить к активному несению вахты.
Ситуация сильно осложнялась тем, что мы находились в полном неведении об обстановке. С ЦКП ВМФ не поступало никакой информации о военно-политической обстановке в мире. Командир не знал, находимся ли мы в состоянии войны с Америкой или она ещё не началась. Единственным источником информации были данные радиоперехвата группы ОСНАЗ, да передачи различных «голосов» на русском языке, пойманные нашими радистами. Связи с другими лодками нашей группы не было, хотя примерный район их нахождения командиру был известен. Все вопросы командиру приходилось решать самому, принимая всю полноту ответственности на себя. Не зря говорят: «В море командир - первый после Бога».
Капитан 1 ранга Н.А.Шумков.
Чем ближе мы подходили к карантинной линии, тем чаще приходилось уклоняться от обнаружения противолодочными самолётами, и дольше находились под водой. Для поиска наших подводных лодок самолёты использовали свои РЛС, радиогидроакустические буи и магнитометры. В 20-х числах октября к активному поиску советских подводных лодок присоединились Противолодочные силы Атлантического флота ВМС США. Ближе всех к нашим подводным лодкам оказались противолодочные соединения во главе с авианосцами «Эссекс» и «Рэндолф». Их эсминцы, по наведению самолётов, выходили на обнаружение наших лодок и пытались удержать контакт. Несколько раз они обнаруживали наши лодки, но мы ускользали. Началась «игра в кошки-мышки», где в качестве «кошки» выступали американские корабли и самолёты, а в качестве «мышки» наши подводные лодки. Командиры лодок, меняя глубины погружения и скорости хода, применяя тактические приёмы и грамотно маневрируя с использованием ложных целей, успешно отрывались от преследования. Были случаи, когда лодки были вынуждены всплывать для зарядки аккумуляторных батарей вблизи американских кораблей, а затем погружались и исчезали. В связи со сложной тактической обстановкой и тяжёлой атмосферой внутри лодки вахту на боевом посту гидроакустиков стали нести посменно по полчаса 5 человек: три штатных акустика, я и флагманский РТС бригады капитан-лейтенант Сенин. Каждый брал на вахту чайник с водой. К концу вахты чайник пустел.
Вскоре на наши лодки из ЦКП ВМФ поступил новый приказ - прекратить переход в Мариэль (Куба) и начать боевое патрулирование в заданном районе, расположенном в Саргассовом море. Мы восприняли этот приказ, как желание высшего командования, в случае необходимости, направить нас на противодействие американским ВМС. Мы сказали «Есть» и пошли выполнять.
Из-за длительного нахождения в подводном положении без вентиляции отсеков, воздух на лодке становился спёртым, пропитанным маслами, кислотными испарениями от аккумуляторной батареи и человеческим потом. Процентное содержание кислорода в воздухе понизилось ниже стандартного безопасного уровня, а в 5-м и 6-м машинных отсеках - ниже минимума. Зато содержание углекислого газа повысилось в несколько раз. Дышать становилось затруднительно. Температура воздуха доходила до 60 градусов, в 5-м отсеке ещё выше. Свободные от вахты моряки переходили в концевые 1-й и 7-й отсеки, где было немного прохладнее. Химик со своим измерительным прибором постоянно следил за содержанием кислорода и углекислого газа в воздухе, переходя из отсека в отсек. Чтобы хоть немного очистить воздух в отсеках, включили в работу регенерационные патроны, которые перерабатывают отработанный воздух, очищая его от углекислого газа и вредных примесей и насыщая кислородом. Но это был наш неприкосновенный запас, который расходовать можно было только в исключительных случаях. Но работа регенерационных патронов ещё больше повысила температуру в отсеках. Из-за высокой влажности, плохого воздуха и жары, на телах моряков стали появляться сыпь, потница и болячки. Нашлась работа и нашему корабельному доктору капитану медицинской службы Жалейко Владимиру. Он обрабатывал ранки на теле моряков зелёнкой, и моряки бродили по лодке все в зелёных пятнах, ну, как леопарды в Африке. Хорошо, что более серьёзных заболеваний не было. А вот на соседней лодке «Б-36» корабельному доктору капитану медицинской службы Буйневичу пришлось делать операцию по удалению аппендикса у мичмана Панкова, и операция прошла успешно. Бриться не хотелось да и ситуация не располагала к этому. Некоторые решили отпускать усы и бороду.
Седьмой отсек. Кормовые торпедные аппараты.
Беда не приходит одна. Вскоре механик Паршин доложил командиру о том, что вышел из строя третий, последний дизель. Лодка осталась без двигателей надводного хода и без возможности заряжать аккумуляторную батарею. Резко сократились возможности по маневрированию лодки в подводном положении. Теперь лодка могла идти только на электромоторе экономичного хода, развивая скорость хода не более 3 узлов и то на короткое время. Теперь нужно было особенно беречь оставшиеся запасы ёмкости аккумуляторной батареи. Командир уже не мог дать команду на полный ход для отрыва от преследования американскими кораблями, так как электроэнергии даже при полной зарядке батареи хватило бы только на 1 час хода при максимальной скорости. Поступила команда выключить все вспомогательные приборы и механизмы, уменьшить освещение. Экономя электроэнергию, приходилось маневрировать на малой скорости хода, что, конечно, сковывало действия командира.
От слежения противолодочными самолётами мы уклонялись, пока, наконец, по их наведению в район поиска не прибыли эсминцы из противолодочного соединения авианосца «Эссекс». Взаимодействуя с самолётами, эсминцы начали вести поиск ПЛ строем фронта, прочёсывая своими гидролокаторами широкую сплошную полосу акватории. В один из таких заходов американские корабельные гидролокаторы нащупали нашу лодку. Получив контакт с лодкой, корабли перестроились, образовав круг, в центре которого оказалась наша лодка. Тактика удержания контакта с лодкой заключалась в следующем. Четыре корабля следовали по кругу по часовой стрелке, удерживая лодку в центре круга. Два корабля, перемещавшиеся в носовых секторах лодки, работали гидролокаторами, освещая подводную обстановку и поддерживая контакт с лодкой в активном режиме. Два других корабля, перемещавшиеся в кормовых секторах лодки, работали в пассивном режиме, удерживая контакт с лодкой по шумам от её работающих винтов.
Лодка пыталась вырваться из замкнутого круга американских кораблей и зоны их гидроакустического наблюдения всеми возможными способами, но возможности её были слишком ограничены. Корабли, имея преимущество в скорости (они могли развивать скорость до 35 узлов, а мы только до 3-х узлов) и в количестве, не выпускали её из-под контроля. Так продолжалось несколько часов. Убедившись в том, что контакт с лодкой удерживается надёжно, один из кораблей приблизился к месту нахождения лодки, прошёл над ней несколько раз и стал сбрасывать на неё взрывные патроны. Мы знали о наличии на вооружении надводных кораблей противника противолодочных реактивных бомбомётов «Хеджехог», торпед и мин. Знали о существовании сигнальных взрывных патронов. Но мы никогда не слышали реально их взрывов в море. Поэтому, услышав подводные взрывы, мы стали гадать, что это взрывается - сигнальные патроны или глубинные бомбы. Если сигнальные патроны, то мы ещё попробуем оторваться. Если же это глубинные бомбы, то надо готовиться к бою. На этот момент командир не знал, началась ли война с Америкой или нет. Командир объявил боевую тревогу. Свободные от вахты моряки заняли свои боевые посты. В полной боевой готовности в ожидании следующей команды замерли моряки у торпедного аппарата стрельбы ТАС-5 «Ленинград» и у торпедных аппаратов. А ведь в одном из них находилась торпеда с ЯБЧ. Если первыми бой начнём мы, то эту торпеду мы воткнём в самую крупную цель. И тогда мы будем виновны в развязывании 3-й мировой ракетно-ядерной войны.
Ядерный взрыв.
Если первыми бой начнут американцы, то мы не успеем выпустить ни одной торпеды, так как будем потоплены. Груз ответственности за принятие решения навалился на командира. Командир выжидает, что будет дальше. Мы считаем подводные взрывы и следим за их мощностью. Один, второй, третий ...пятый ...десятый ...сотый ...сто шестьдесят седьмой. Мощность взрыва у всех мала, хотя их отлично слышат все находящиеся в лодке. Несколько взрывных патронов упало прямо на корпус лодки, но серьёзных повреждений они не причинили. Мы с облегчением вздохнули - значит, не бомбят, ещё не война. Как мы поняли, сбрасыванием сигнальных взрывных патроном нас принуждали к всплытию. Но мы не собирались всплывать. У нас ещё были ресурсы хода и надежда оторваться от преследования. И мы уклонялись.
Получили радиограмму от ЦКП ВМФ, в которой нас информировали о выпущенном Извещении мореплавателям, в котором американцы сообщали о применении взрывных сигнальных патронов для обозначения приказа подводным лодкам на всплытие. Всплывать подводные лодки должны были курсом на восток. Хоть поздно - мы уже разобрались, в чём дело, но всё равно приятно было сознавать, что кто-то там наверху о нас позаботился.
Мы отрывались долгих 17 часов, маневрируя курсом, скоростью и глубиной погружения вплоть до 300 метров, используя акустические ловушки и ложные цели. Но вскоре ресурс аккумуляторной батареи иссяк. Механик Паршин доложил командиру, что аккумуляторная батарея разрядилась полностью. Дальше двигаться не на чем. Командир оказался перед дилеммой: всплывать в окружении американцев или погружаться навсегда на глубину 3-х километров. Принял решение всплывать.
30 октября 1962 года. Лодка без хода медленно поднималась из воды в окружении 4-х эсминцев ВМС США: флагман поисковой группы эсминец «Кэпплер», эсминцы «Блэнди», «Бори» и «Сперри». Ближе всех на расстоянии порядка 100-150 метров от нас находился эсминец «Блэнди». Лодка всплыла в надводное положение так, как было рекомендовано - курсом на восток. Открылся верхний рубочный люк, и на мостик поднялись командир Шумков, вахтенный офицер с автоматом в руках, вахтенный сигнальщик с Военно-морским флагом СССР и я для передачи сообщений по Международному своду сигналов в случае необходимости. Сигнальщик укрепил на флагштоке Военно-Морской флаг, указывающий на принадлежность ПЛ к ВМФ СССР, хотя это было лишнее. Американцы прекрасно знали, с кем имеют дело.
USS Blandy.
В это время на палубу эсминца «Блэнди», который стоял к нам правым бортом, высыпал почти весь экипаж, свободный от вахты. Всем интересно было увидеть русскую лодку, поднятую на поверхность. Щёлкали фотоаппаратами, стараясь запечатлеть этот исторический момент. Один матрос снял штаны и выставил в нашу сторону свою голую задницу. Да, тут они нас переиграли. Было грустно и обидно, что американцам удалось поднять нас на поверхность, несмотря на неравные возможности. Но напряжённая ситуация не закончилась. Орудия главного калибра эсминца были расчехлены, а ствол одного из них был опущен вниз и направлен на нашу лодку. Увидев это, командир срочно отдаёт команду в центральный пост развернуть лодку носом вместе с носовыми торпедными аппаратами на этот эсминец, а в 1-й отсек - команду приготовить 1-й и 2-й носовые торпедные аппараты к стрельбе. Спустя несколько минут ствол орудия поднялся и развернулся в исходное положение. Видимо, на эсминце поняли, что переборщили. С эсминца поступил семафор: «Нужна ли помощь?». Командир Шумков приказал сигнальщику передать: «В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать маневрированию».
Когда обстановка несколько стабилизировалась и острота первых минут противостояния спала, командир дал команду передать на берег радиосообщение: «Вынужден всплыть. Широта... Долгота... Окружён четырьмя эсминцами США. Имею неисправные дизели и полностью разряженную аккумуляторную батарею. Пытаюсь отремонтировать один из дизелей. Жду указаний». Эту радиограмму, важную для командования, мы передавали 17 раз, пока не получили подтверждения о приёме её на берегу. Настолько сложными были условия прохождения радиоволн в этом районе. Мотористы в это время продолжали ремонтировать дизеля, и вскоре поступил доклад механика Паршина, что один дизель введён в строй и может работать, хотя и не на полную мощность. Он мог обеспечивать скорость хода только 3 узла и заряжать аккумуляторную батарею. А это для нас уже многое значило. Вскоре от ЦКП ВМФ поступило указание следовать в базу приписки Полярный и сообщение об отправке на помощь нам спасательного судна. Лодка развернулась и пошла в надводном положении малым ходом на север, домой.
Как потом оказалось, американцам удалось поднять на поверхность три из четырёх наших лодок: «Б-59» 27 октября эсминцем «Кони», «Б-36» 29 октября эсминцем «Сесил» и «Б-130» 30 октября 1962 года эсминцем «Блэнди». И только «Б-4» командира Кетова удалось ускользнуть от принуждения быть поднятой на поверхность.
Русский" фокстрот" (Сергей Барабанов.) [2008 г., Документальный фильм.
Окончание следует.
Немає коментарів:
Дописати коментар