В марте 1941 года Особый Прибалтийский военный округ проводил
очередные сборы командного состава. Тема традиционная: наступательная
операция. На сей раз красные офицеры изучали “Организацию прорыва
укреплённой полосы и ввод в прорыв механизированных корпусов”. Молодой
35-летний полковник Иван Данилович Черняховский с
интересом разглядывал оперативные карты. Он буквально на днях принял
командование 28-й танковой дивизией. Головокружительная карьера -
генеральская должность! Впрочем, для того времени это было вполне
обычно. Репрессии выкосили большую часть опытных офицеров и молодёжь
поднималась по карьерной лестнице, перескакивая через несколько
ступеней. - Ты понимаешь, Василий Митрофанович, - говорил Черняховский своему приятелю, - какие колоссальные потенции заложены в крупных танковых соединениях! Я уверен: наши танковые корпуса станут решать не только тактические, но и стратегические задачи. Как считаешь?
Начальник штаба дивизии Василий Митрофанович Шатилов согласно кивал головой. А Иван Данилович брал карандаш, чистый лист бумаги и чертил стрелы воображаемых танковых рейдов. В принципе, полковник лишь творчески осмысливал стратегические планы советского командования. 12‑й механизированный корпус (в который входила дивизия Черняховского) должен был нанести удар на Тильзит, после чего двинуться на Кёнигсберг.
3-й мехкорпус устремлялся к Инстербургу, где встречался с советскими войсками из Белоруссии.
В том, что “самая наступательная армия мира” рано или поздно разобьёт врага “малой кровью, на его территории” никто не сомневался. Вопрос стоял лишь один: когда начинать операцию.
Обыватели и дураки
Маршал Тимошенко, генералы Василевский и Жуков считали, что “ни в коем случае нельзя давать инициативы германскому командованию”. В своей записке “Соображения по плану стратегического развёртывания Вооруженных Сил Советского Союза” полководцы предлагали “упредить противника и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развёртывания и не успеет ещё организовать фронт и взаимодействие родов войск”. Последующая стратегическая цель: “овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссией”. Причём, делать это надо было как можно быстрее.
Сталин осторожничал. Он считал, что у него ещё есть время для более тщательной подготовки к наступлению. Но идею войны “на чужой территории” он разделял полностью. Весной 1941 года во время банкета начальник Академии имени Фрунзе Михаил Хозин провозгласил тост “за мирную политику Советского Союза”.
Сталин отказался пить и отчитал генерала: “Пора кончать эти оборонительные призывы, ибо их время прошло. Отныне Красной армии следует привыкать к мысли, что эпоха мирной политики завершилась, и настала эпоха насильственного расширения социалистического фронта. Кто не признает необходимость наступательных действий, тот обыватель или дурак”.
В общем, Красная армия усиленно готовилась к броску в Европу. Будет ли это внезапный удар по неподготовленному врагу или контрудар по опрометчиво перешедшему нашу границу агрессору - мало кого интересовал. Главное, сидеть в обороне наши войска не собирались.
Враг будет разбит...
Прибалтийский военный округ для “штурма оплота германского милитаризма” располагал всем необходимым. Советская группировка насчитывала 375.863 солдата, 7.464 орудия и миномёта, 1.514 танков и 1.814 самолётов (плюс ещё 707 самолётов Балтийского флота). Немецкая группа армий “Север” в Восточной Пруссии имела преимущество только в живой силе - 787 тысяч солдат. А вот в танках и авиации значительно уступала (645 танков, 830 самолётов). В артиллерии соотношение было примерно равным.
Советские офицеры-танкисты рвались в бой. Ведь только танки решают исход войны! Полковник Черняховский не раз обсуждал со своими коллегами предстоящие баталии.
- Что имеет враг? - аккуратно выводил цифры на бумаге Иван Данилович. - Из 645 имеющихся у немцев танков, 172 (“Т-I” и “Т-II”) сразу сбрасываем со счетов. Это старый хлам, танкетки с пулемётами.
- Не выдержит германец нашего удара, - поддерживал комдива полковой комиссар Ахилл Львович Банквицер. - Опростоволосится...
- Идём дальше, - кивал Черняховский. - У немцев в Пруссии 273 танка чешского производства. Они с нашими “БТ” и “Т-26” могут драться на равных.
- Наши танки разделают их под орех, - вновь вмешивался Ахилл Львович.
- Между прочим, у нас в округе одних только сверхсовременных “тридцатьчетвёрок” и “кавешек” целых сто одна машина, - замечал кто-нибудь из офицеров.
- А у немцев вообще таких танков нет! - рубил воздух ладонью командир моторизованной дивизии имени Тульского пролетариата генерал Фоменко. - Даже последние германские модели “Т-III” и “Т-IV” им в подмётки не годятся.
- Подводим итог, - улыбался Черняховский. - 1.414 наших “Т-26” и “БТ” против их 273 “чехов”; 101 “КВ” и “Т-34” - против 151 “Т-III” и “Т-IV”
- Разделаем мы их под орех, - сверкал глазами комиссар Банквицер. - Однозначно разделаем...
Вперёд, на Запад!
18 июня 1941 года дивизия Черняховского получила приказ: начать выдвижение из окрестностей Риги к границе Восточной Пруссии.
- Может, воевать будем? - поинтересовался комиссар отдельного танкового батальона Василий Челомбитько.
Черняховский пожал плечами. Мол, всё возможно. Дивизия начала марш. 22 июня танки остановились в лесу недалеко от Шауляя. Неожиданно в небе появились самолёты.
- Учебная тревога! - задорно закричали командиры.
Через секунду послышались пулемётные очереди. Немецкие самолёты обстреляли колонну. К счастью, первый день войны начался без потерь.
Уже в 9 часов 45 минут командующий округом (переименованным в Северо-Западный фронт) принял решение: 12-му корпусу ударить по врагу южнее Таураге (то есть, по немецкой территории). Аналогичное указание пришло в 3-й корпус. Танкисты потирали руки: начиналось грандиозное наступление на Кёнигсберг.
В общем, первый день войны в Прибалтике вряд ли напоминал катастрофу. По официальным данным оперативной сводки штаба Северо-Западного фронта, на 22 часа 00 минут 22 июня 1941 года потери нашей авиации составили 56 самолётов.
41-й и 56-й танковые корпуса немцев за день потеснили советские стрелковые дивизии всего на 60-70 километров и не достигли к Шауляю. Навстречу врагу выдвигались 12‑й и 3-й советские танковые корпуса. Полторы тысячи советских танков должны были смять шестьсот немецких машин и обратить их в бегство. Наступление было запланировано на 4 часа утра следующего дня.
Гладко было на бумаге
28-я дивизия продолжила марш на юго-запад. Водители валились с ног от усталости, техника ломалась. К 10 часам утра (с шестичасовым опозданием) дивизия Черняховского прибыла на рубеж атаки. Танкисты лихорадочно готовились к бою.
- Товарищ полковник! - подбежал к Черняховскому начальник снабжения интендант 1-го ранга Денис Игнатьевич Дергачёв. - Горючки нет!
- Куда же ты, мать твою, смотрел! - схватил интенданта за грудки полковник. - Расстреляю!
- А что я могу сделать? - оправдывался интендант. - Заплутали где-то бензовозы...
Пришлось перенести атаку на 11 часов. Но и к этому сроку бензовозы не прибыли. Дивизия не могла сдвинуться с места.
Две другие дивизии корпуса также постигла неудача. 23-я танковая из-за неразберихи с приказами начальства была переподчинена командиру 10-го стрелкового корпуса и... начала отходить вместе с пехотой. 202-ю механизированную дивизию неожиданно передали 11-му стрелковому корпусу и танкисты заняли оборону южнее Шауляя.
В 10 вечера Черняховский не выдержал.
- Слить остатки топлива и отдать одному полку! - принял решение комдив.
Вскоре около шестидесяти танков взревели моторами и пошли в атаку. Им противостояли не менее 200 танков 1-й танковой дивизии немцев. Потеряв 14 машин, полк отступил и укрылся в лесу...
Примерно такая же ситуация сложилась и в 3-м механизированном корпусе. Действуя разрозненно, он практически потерял 5-ю танковую дивизию. Согласованного удара по немцам не получилось. Воспользовавшись этим, 56-й танковый корпус немцев (200 машин) обошёл советские части и ринулся к Риге. Противостоять советским танковым дивизиям остался 41-й немецкий танковый корпус (400 машин).
Разгром
24 июня дивизия Черняховского продолжала бездействовать. Горючего так и не подвезли. Немецкая авиация к тому времени полностью господствовала в небе. К этому дню наш Северо-Западный фронт потерял 508 самолётов. По отчётам “Люфтваффе”, немцы “от воздействия противника и по другим причинам” лишились 41 машины.
Командованию фронта стало ясно - разгромить танковую группу немцев не удалось. Контрудар провалился. 25 июня последовал приказ - начать отступление. Но связь с командиром 12-го корпуса генералом Шестопаловым прервалась. Слабо подготовленные радисты не могли работать в условиях помех.
- Продолжать наступление! - хрипло кричал Шестопалов. - Только вперёд!
Авиация немцев уже успела сильно потрепать наши танковые соединения. К тому же они опять не смогли нанести удар одновременно. На этот раз опоздала 23-я танковая дивизия. Генерал Шестопалов поставил комдиву задачу с помощью посыльного на мотоцикле. Отступавшая 23-я развернулась назад и под ударами авиации с трудом возвращалась на рубеж атаки, определённый ещё 22 июня.
130 уцелевших танков Черняховского, наконец, были заправлены горючим и ринулись в бой самостоятельно. Им удалось уничтожить до двух батальонов немецкой пехоты и несколько танков. Но тут 400 танков 41-го корпуса немцев нанесли ответный удар. К исходу дня 28-я дивизия Черняховского лишилась восьмидесяти четырёх танков и прекратила своё существование, как боеспособное соединение.
Лишь после этого в атаку пошла 23-я танковая дивизия. Она повторила судьбу 28-й. Потеряв более 60% танков, дивизия также была вынуждена отойти.
Разделавшись с нашим 12-м корпусом, немцы взялись за 3-й. Всё тот же 41-й немецкий корпус окружил советскую 2-ю танковую дивизию, которая стояла на месте без связи, боеприпасов и горючего. Взорвав свои танки, личный состав дивизии мелкими группами стал пробиваться к своим.
В трёхдневном встречном сражении с 41-м танковым корпусом советские 12-й и 3-й мехкорпуса, действовавшие без поддержки пехоты, авиации, тылового обеспечения и связи друг другом, были разгромлены, потеряв более 1.300 танков.
В донесении начальника автобронетанкового управления советского Северо-Западного фронта от 2 июля говорилось:
“3-й механизированный корпус не существует. Остатки 12-го механизированного корпуса и остатки личного состава 3-го механизированного корпуса необходимо свести вместе и отправить в район города Луга для нового формирования”.
Немцам удалось сохранить боеспособность всех своих танковых соединений. Они продолжали двигаться вперёд.
Долго запрягают...
26 июня 56-й танковый корпус немцев, пройдя за четыре дня 400 километров и оставив советские войска глубоко в тылу, вышел к Даугаве. Немцы захватили мосты через реку и овладели плацдармом на противоположном берегу. Путь на Псков был открыт. Войска Северо-Западного фронта спешно отходили от Шауляя к Даугаве. Им на пятки наступал 41‑й танковый корпус немцев.
- Русские никогда не научатся управлять крупными танковыми соединениями, - делились впечатлениями немецкие офицеры.
Они ошиблись. Пройдут два кровавых года и русские научатся. А уже на третий год войны генерал Черняховский приведёт свою армию в Восточную Пруссию. Но это уже совсем другая история...
А. Захаров
Немає коментарів:
Дописати коментар