КАК ПОГИБАЮТ СУБМАРИНЫ

Николай ЧЕРКАШИН Фото из архива автора
21 октября 1981 года. Среда, 19:00. Японское море. Борт дизельной торпедной подводной лодки С-178.
Если что и предвещало несчастье, так это день выхода в море - понедельник. Да еще крыса, выскочившая вдруг в штурманской рубке. Как и подобает настоящей корабельной крысе, почуявшей беду загодя, она принялась метаться по выгородке совершенно беспричинно, а потом нырнула в трюм центрального поста... Разумеется, ни штурман капитан-лейтенант Левук, ни инженер-механик капитан-лейтенант Валерий Зыбин, наблюдавшие крысиные пируэты, не увидели в них ничего зловещего. Смешно чего-то опасаться в почти штилевом море. Да и выход был пустяковый - сутки в полигоне, сутки на замер шумности и домой.

Лодка С-178 возвращалась в надводном положении. Огни Владивостока, рассыпанные по сопкам, манили своей близостью. Маяк острова Русский привычно посылал им свои четкие проблески...
19:30
Старший помощник командира капитан-лейтенант Сергей Кубынин приказал радиотелеграфистам запросить у оперативного дежурного базы «добро» на проход боновых ворот. Разрешение было получено необычно быстро - через пять минут. Кубынин доложил об этом командиру - капитану 3-го ранга Валерию Маранго - и поспешил с мостика вниз, во второй отсек, составлять график вахт на стоянке в базе. Пока шел ужин и боевая тревога при входе в узость не была объявлена, можно было еще успеть зачитать по общей трансляции список заступающих на дежурство по кораблю. Каюта старпома была занята - в ней отдыхал старший на борту начальник штаба бригады подводных лодок капитан 2-го ранга Каравеков. Старпом устроился в кают-компании, где капитан-лейтенант-инженер Тунер и лейтенант-инженер Ямалов допивали компот, торопясь покончить с ужином до ревуна боевой тревоги. Кубынин пригласил в кают-компанию и строевого старшину Зыкова, чтобы вместе уточнить список.
В эти минуты на берегу оперативный дежурный тоже ушел на ужин, оставив за себя мичмана. Мичман не знал, что в базу входит подводная лодка, и на свой страх и риск разрешил выход из гавани большому судну - рефрижератору № 13. Рефрижератор уходил надолго в южные моря, и потому многие рыбаки, включая стоявшего на мостике Курдюкова, крепко прощались с берегом. Говоря проще - были пьяны.
До катастрофы оставались считаные минуты...
19:40 - 19:45
Инженер-механик С-178 капитан-лейтенант Валерий Зыбин - рослый парень. Родом из Казахстана. Видимо, кому-то из прабабок плеснули в жилы степной крови: в зыбинском лице - в разрезе глаз и скулах - едва заметны азиатские черты. Женат, двое малых детей. Гитарист, охотник, фотограф. Выпускник Севастопольского высшего военно-морского инженерного училища. В должности два года. В море вышел вскоре после операции - вырезали фурункул, только что сняли швы... Право, этот парень стоит того, чтобы написать о нем подробнее...
Сразу после ужина, пока не заверещали ревуны боевой тревоги - «По местам стоять! К проходу узкости!», - Зыбин вылез на мостик выкурить сигарету. Здесь уже была полна коробушка; помимо тех, кого обязывала быть наверху служба, - командира, вахтенного офицера, боцмана на вертикальном руле, рулевого-сигнальщика - вовсю дымили замполит капитан-лейтенант Дайнеко, штурман капитан-лейтенант Левук, доктор - старший лейтенант медслужбы Григоревский.
Покачивало. Погода начинала портиться. Но это никого не волновало: слева по борту проплывал берег, густо раззолоченный огоньками Владивостока.
Лодка шла под дизелями: правый работал на винт, левый вращал электромотор в режиме генератора. Чтобы приток воздуха к дизелям был хороший, переборочные двери между третьим, четвертым и пятым отсеками были распахнуты - «на просос». Потом и это сыграет свою роковую роль.
Зыбин встал под козырек ограждения рубки, достал сигареты. Вдруг боковым зрением уловил высокую тень, быстро заслонявшую береговые огоньки. Услышал вопль командира:
- Право на борт!!!
Тень стремительно надвигалась. Теперь уже видно было, что это носовая часть огромного судна - океанского рефрижератора.
Вахтенный сигнальщик старший матрос Ларин успел навести фонарь Ратьера на надстройку судна и отбарабанил тревожную дробь. Он так и держал свой прожектор - до последнего! - наведенным в лоб надвигающейся громаде. Как будто мог остановить ее лучом.
Удар!
Кованый форштевень рефрижератора ледокольного типа взрезал левый борт субмарины почти у самой кормы. Острый штевень буквально въехал в электромоторный шестой отсек. От удара лодка накренилась так, что черпанула рубочным люком. Все, кто стоял на мостике, полетели в воду - в стылую бездну осеннего моря.
Секунд через пятнадцать лодка скрылась в черной воде. С борта рефрижератора свесилась чья-то голова:
- Эй, внизу! С какого ботика? Черти вас носят!..
Там с пьяных глаз решили, что напоролись на портовый буксиришко.
Прошла добрая четверть часа, прежде чем с рефрижератора в воду полетели спасательные круги. Затем не спеша спустили шлюпку. В ней была груда весел и только одна уключина!.. Тогда спустили моторный баркас, но движок не завелся. На месте затонувшей субмарины клокотали воздушные пузыри...
Первым утонул сигнальщик - старший матрос Ларин: он не умел плавать. Его тело водолазы нашли в иле рядом с корпусом лодки. С рефрижератора сбросили плотик, но его быстро отнесло течением. Подводники держались в ледяной воде больше получаса. Старший лейтенант Соколов, вахтенный офицер, подбадривал матросов:
- Держитесь кучнее, ребята! Не дрейфь, всех подберут!
Но его самого отнесло от рефрижератора волнами. Больше его никто не видел. Не нашли и тела.
Замполит Дайнеко отдал свой круг матросам, сам держался на надувном жилете. Командир лодки Маранго вцепился в боцмана: оба чуть не утонули. Их подняли первыми.
...В течение часа на рефрижератор № 13, чей нос был смят в гармошку, а форпик затоплен, подняли всех, кого выбросило с мостика, за исключением трех утонувших: старшего лейтенанта Алексея Соколова (окончил Тихоокеанское военно-морское училище с золотой медалью), старшего матроса Ларина и еще одного подводника. Спасенных прогрели в душе и напоили горячим чаем. Командира лодки сняли с борта вертолетом и доставили в штаб флота к руководителю спасательной операции вице-адмиралу Рудольфу Голосову. Но что он мог ему сообщить?!
19:45
Зыбина подбросило и прижало водой к крыше ограждения мостика, а потом втянуло в шахту верхнего рубочного люка. Нечего было и думать, чтобы его задраить. Вода низвергалась сплошным потоком. В стальном колодце нижнего рубочного люка механик застрял вместе с матросом Мальцевым, который кинулся навстречу из центрального поста в рубку герметизировать отсек. Оба застряли плотно и безнадежно - ни туда, ни сюда. Зыбин уже начал задыхаться в мощном потоке студеного водопада, но все же чудом проскользнул вниз, и матрос Мальцев, сбив стопор крышки, успел захлопнуть люк. Море осталось наверху, навалившись всей смертоносной тяжестью на литой кругляш, перекрывший вход в лодку.
На центральном посту стояла непроглядная темень. Тускло фосфоресцировали циферблаты глубиномеров. Палуба уходила из-под ног с дифферентом на корму и креном на левый борт. Кто-то тряс Зыбина за плечо.
- Товарищ командир, что случилось?.. Тов арищ командир...
Механик узнал голос старпома Кубынина, впотьмах принявшего его за Маранго. Но ответить ничего не смог. Стоял, застыв в шоке. Смотрел на глубиномеры. Одна из стрелок показывала 6 метров. «Ерунда, - подумал Зыбин, - придавило форштевнем. Сейчас выплывем и крен отойдет».
Но крен не отходил. Никто не подозревал, что лодка уже лежала на грунте в мягкой подушке придонного ила с восьмиградусным дифферентом на корму и 22-градусным креном на левый борт.
- Валера, ты? - ощупал его в темноте старпом.
- Я.
- Надо дуть цистерны правого борта - крен спрямить!
- Эй, в отсеке! Есть кто живой?!
Откликнулись старшие матросы Мальцев и Ананьев.
Взвыл в трубопроводах сжатый воздух. Но лодка не шелохнулась. Слышно было, как бурлил за бортом воздух, бесполезно уходя в море через клапаны вентиляции, приоткрывшиеся от удара.
Никто не знал, где пробоина. В трюме центрального поста хлестала вода. Зыбин предположил, что лопнула уравнительная цистерна. Решили дать противодавление. На всякий случай запросили первый отсек.
- Первый, какая глубина?
- 32 метра...
- Вы что, охренели? Продуйте глубиномер!
Через минуту доклад:
- Продули. Все равно 32!
Зыбин повернул маховичок воздуха высокого давления. В отсеке засвистело. Заложило уши. Поплыли голоса, голова сделалась кукольной, как у Буратино в мультиках.
- Мех, где аварийные фонари? - спросил Кубынин, все еще не веря, что они здорово влипли.
По закону подлости все аккумуляторные фонари собрали на подзарядку в дизельный отсек. Но ни пятый, ни смежный четвертый - жилой аккумуляторный отсек - признаков жизни не подавали.
Старпом КУБЫНИН
Сергей Михайлович Кубынин коренной приморец. Родился в 1954 году. Ровесник своей подводной лодки. Окончил ТОВМУ по минерской специальности. Службу начал сразу командиром боевой части на ракетной дизельной подводной лодке. Женат. Трехлетняя дочка Леночка. Чемпион училища по морскому многоборью. Часы от главкома за призовую торпедную стрельбу. Характер - рисковый: уже тонул в Амурском заливе, перевернувшись на резиновой шлюпке. Разбил под Ригой свой «Москвич» - скапотировал и перевернулся четыре раза. Отделался синяками. Инспектор ГАИ сказал: «Ну, моряк, в двух рубашках родился!» Внешне похож на молодого Михаила Ульянова. Спокоен, обстоятелен, сдержан.
...В момент удара Кубынин сидел в кают-компании и составлял с главстаршиной Зыковым список дежурств, которым - увы! - не суждено было состояться.
Тряхнуло. Повалило. Загремела сыпавшаяся со стола посуда. Погас свет. Первая мысль: «Выскочили на мель!»
- Старпом, что случилось?! - закричал из каюты начальник штаба. Кубынин, не дожидаясь, когда отойдет крен, выбрался из-за стола и кинулся на центральный пост. С трудом отдраил переборочную дверь и угодил под водопад из шахты рубочных люков. В кромешной тьме принял механика за командира. Дальше стояли на центральном посту рука об руку - боролись за живучесть.
Итак, лодка лежала на грунте. Трюм центрального заполнялся водой несмотря на то, что давление в отсеке повысилось на три атмосферы. Вода хлестала и из четвертого отсека. Видимо, он заполнился до предела. Кубынин с болью подумал, что там осталось 14 человек.
20:20
Ясно было, что третий, центральный, отсек не отстоять.
- Все во второй отсек! - скомандовал Кубынин. Сам он перелез в сухой отсек последним - когда вода поднялась уже вровень с комингсом круглой переборочной двери. Задраили лаз и тут же закашлялись от едкого дыма: «механические» офицеры Тунер и Ямалов только что потушили бушевавший здесь пожар, но воздух в отсеке сделался такой, что впору было натягивать дыхательные маски. Кроме трех офицеров (Ямалова, Тунера, Иванова) во втором отсеке находились еще два электрика. Кубынин решил немедленно перевести всех в носовой торпедный отсек - отсек живучести, или, как еще его называют, отсек-убежище, снабженный всем необходимым для связи с поверхностью и выхода из аварийной лодки. На стук и запрос старпома из первого откликнулись не сразу. Прошло минут десять, пока сквозь переборку не проник голос акустика Федулова:
- Чего надо?
Федулов стоял у рычага кремальеры и никого к люку не подпускал.
- Ну их на... - рычал он. - Сами из-за них погибнем!
Кубынин требовал, чтобы к переборке подозвали начальника штаба. Но Каравеков не подходил. Положение было безвыходным в прямом смысле слова - из второго отсека на поверхность не выйдешь. Центральный пост затоплен. В нос - не пускают. Дышать гарью становилось все труднее. К тому же пожар мог возобновиться. Федулов чувствовал себя за толстенной переборкой недосягаемым и потому преотчаянно дерзил старпому. Кубынин в бессильном гневе рвал рычаг кремальеры.
Сам ведь учил: аварийный отсек борется до конца. Но в упорстве Федулова было нечто иное, чем следование главной подводницкой заповеди. Ненависть к старпому, давнему своему притеснителю, да страх за собственную жизнь (он был уверен, что во втором все еще бушует пожар) заставляли его висеть на рычаге кремальеры. Кубынин недоумевал: почему делами в отсеке правит матрос? Почему молчит начальник штаба капитан 2-го ранга Каравеков?
По подволочным трубопроводам метались ошалевшие от дыма мокрые крысы...
В первом отсеке
В первом отсеке, когда рефрижератор врезался в лодку, ужинали торпедисты и приписанные к их баку метристы, трюмные и акустики. Раскладной столик с посудой полетел под стеллажные торпеды, погас свет, и всех швырнуло на задние крышки торпедных аппаратов. Удара о грунт никто не почувствовал. Только со свистом пошел по вдувной вентиляции воздух. Магистраль перекрыли.
Распахнулась переборка, и в круглую дверь пролез начальник штаба. Был он бос и бледен, держался рукой за больное сердце. Каравеков с трудом лег на подвесную койку и отдал единственное распоряжение: «Выпустить аварийный буй». Матросы открутили стопор, и большой красный поплавок с телефонной трубкой внутри всплыл на поверхность.
Дверь за Каравековым задраили и никого больше не впускали.
Командир отделения метристов старшина 2-й статьи Лукьяненко снял трубку межотсечного телефона, прощелкал переключателем по всем семи позициям. Отсеки молчали - третий, четвертый, пятый, шестой... Вдруг откликнулся последний - кормовой - седьмой. Ответил закадычный друг Лукьяненко Слава Костылев, командир отделения трюмных.
- Серега, как у вас? - спросил Костылев.
- Нормально. А у вас?
- Нас топит, - ответили из седьмого.
- Сколько у вас народу? Включайтесь в идашки!
- Четверо нас. У Рябцева нет идашки.
- Ребята! - кричал Лукьяненко. - Затапливайте отсек и выходите через аварийный!
Чтобы открыть аварийный люк, нужно было сравнять давление в отсеке с забортным. Для этого надо было частично затопить отсек. Но на клапане затопления не оказалось барашка. Того самого барашка, за который хватаются пальцы, чтобы провернуть шток клапана. Кто и зачем его снял, кому он помешал? Теперь эта копеечная деталька стоила целых четыре жизни!
- Ребята, - орал в трубку Лукьяненко, - топите отсек через любое отверстие!
Поздно. Матросы стояли по пояс в воде. В темноте не удалось найти приставной трап к тубусу люка. Костылева подсадили на руках. Тот бил кувалдой в рукоятку запора, но открыть так и не смог. От деформации прочного корпуса - удар рефрижератора был слишком силен - запор заклинил намертво. Позже, когда лодку поднимут, даже сверху люк отдраили с превеликим трудом - ломом.
На исходе 40-й минуты телефонная мембрана донесла до Лукьяненко слабый голос Костылева:
- Серега, прощай... Дышать больше нечем...
И всплеск воды - швырнул трубку в воду.
Их так и нашли, всех четверых, под тубусом аварийного люка. Единственное, что они успели сделать, - выпустить кормовой буй, и тот вкупе с носовым четко обозначил на поверхности положение затонувшей субмарины.
Продолжение следует
http://www.dive-tek.ru/archiv/2006/3/66-69.html