ТРИ ЧЕТВЕРТИ ВЕКА В ТЕЛЬНЯШКЕ

Кусочек жизни с семи до 24 лет самый юный и удачливый торпедист Черноморского флота Абдула Мамедов отдал морю. Эсминец «Незаможник» и на экране мобильного телефона ветерана.

В семь лет он сбежал из детского дома в Балаклаве и пришёл в порт. Грязный и оборванный сирота подошёл к портовым грузчикам, которые неподалёку выпивали, и попросил у них поесть. «Они посмеялись и предложили мне водки, - вспоминает Мамедов. - А мимо шли краснофлотцы – моряки с эсминца «Незаможник», распинали у грузчиков водку и забрали меня с собой».

Судьба маленького Абдулы решилась быстро. Один из моряков остался с сиротой у трапа, а второй пошёл просить разрешения взять его на борт.
«С той поры, с 1934 года, я и служил на «Незаможнике». Ходил с корабля в школу, учил на эсминце матчасть, воевал на нём. А после войны был переведён на Тихоокеанский флот».
Просто – война
В 1941 году Мамедову было 14 лет, и он уже самостоятельно нёс вахту на эсминце. О начале войны вспоминает скупо, без эмоций: «Около четырёх часов ночи мы услышали взрывы. Затем командир построил нас на палубе и объявил, что началась война. Ничего в этот момент не думал. Просто - война». О взрывах, оповестивших о начале войны, моряки узнали позже. Как оказалось, румыны, вставшие на сторону Гитлера, хотели преградить минами бухту, чтобы суда Черноморского флота не смогли её покинуть. Мины волнами выбило на берег, где они разорвались.
Сразу после 22 июня личный состав «Незаможника» перевели на готовность номер один. Круглосуточно краснофлотцы стояли на постах. Позже треть экипажа будет уходить в десант – бить фашистов на Микентьевых горах и в районе Мельниц под Севастополем.
«На Микентьевых горах был просто ужас, - вздымает руки Мамедов. - С кораблей почти круглосуточно велась бомбёжка. Земля поднималась. Мёртвые, раненые – никого уже не найти. Всех засыпало, смешало с землёй. После обстрела на берег высаживался десант. Через двое суток судно возвращалось и забирало моряков, оставшихся в живых».
Без права на всплытие
Так продолжалось до 1942 года, пока советские войска не сдали Севастополь. «В 42-ом уже начали эвакуировать жителей. Военные склады, расположенные под Севастополем, почти сразу эвакуировали. В этом командование ошиблось, - отмечает моряк. - Боеприпасов в этих складах хватило бы на всю войну. А нам частенько снарядов не хватало. На одно орудие в сутки выдавали по 50-60 снарядов. Когда фашисты накрыли эсминец «Стремительный», моментально стали уходить в море. А у нас на борту только глубинные бомбы да торпеды. Снарядов для 130-миллиметровых орудий – нет. А то бы мы отомстили».
Но снарядов у эсминца не было. Фашистские суда безнаказанно ушли, а экипаж и пассажиры «Стремительного» барахтались в воде. С неба беззащитных людей поливали свинцом самолёты. Тот рейс корабли совершали, эвакуируя население Севастополя. На борту «Незаможника» было 11 тысяч человек. Собирать тонущих на судно было бесполезно – боевой корабль уже опустился в воду на три метра ниже ватерлинии.
«Немного погодя после того случая, уже в 43-ем году, командующий Черноморским флотом Филипп Октябрьский подписал приказ «Без права на всплытие». И мы тоже перестали брать пленных, расстреливали тонущих врагов», - неохотно отмечает Мамедов.
Зато экипаж эсминца участвовал в освобождении Одессы и Севастополя. «Хотя Одессу освобождали сухопутные войска. Они выбивали румын и итальянцев из города, а мы встречали их в море и топили», - сухо рассказывает Мамедов. Впечатлений и воспоминаний о взятии Севастополя у ветерана больше. «Помимо сухопутных войск во взятии участвовали эсминцы «Железняков», «Рьяный», «Незаможник» и ещё какое-то судно. Рано утром после обстрела мы зашли в город, - рассказывает Мамедов. – Очистили его быстро. К обеду уже было тихо». Город был настолько разрушен, что моряк его просто не узнал. Пострадало всё – здания, дороги, набережная. Ведь бомбили его не только фашисты, но и советские войска. Второй раз не узнал Мамедов Севастополь в 1985 году, когда ездил туда на 40-летие Победы. И до сих пор ветеран считает город своим: «Этот город наш, русский, а не украинский. Мы его освобождали».
9 мая 1944 года, зайдя в один из домов, освободители обнаружили много тел женщин и детей. Чуть позже с печки-лежанки спустилась старуха и бросилась к морякам: «Сыночки, сыночки». «Нижняя челюсть у неё была рассечена до кости. Видимо, пуля вскользь прошла. Говорила она с трудом, но рассказала нам, что фашисты повели расстреливать соседа, а он испугался и рассказал им, что у женщины три сына на фронте. В отместку румыны расстреляли всю семью и соседей. Старуха успела спрятаться. А предатель ушёл вместе с фашистами».
Свирепствовали в Севастополе, в основном, итальянцы и румыны. Последние, по словам Мамедова, гораздо жёстче немцев. «Сапун-гору защищали женщины румынки. Тоже сражались безжалостно. Меня в том бою ранили, а когда бой кончился, санитар поднял мою голову, и вижу я, что вся гора чёрная. Лежат вповалку румынки в эсэсовской форме и советские моряки».
Также «Незаможник» освобождал Кавказ. Обстреливали сушу в районе Поти и высаживали туда десант. «Я за всю войну примерно год пробыл на суше – в десанте да по ранениям», - усмехается ветеран.
Ни дня без тельняшки
В 1944 году «Незаможник» был потоплен. Из всей команды спаслись только 11 человек. Дослуживал Мамедов уже на эсминце «Стремительный».
Всего у Мамедова шесть ранений. Некоторые осколки до сих пор в теле. Кусочки металла сидят в спине, в ноге, в кисти правой руки. «Они мне не мешают, привык уже. Даже боксировал с ними. Правда, в аэропорту на досмотре звеню», - говорит ветеран и протягивает руку, где под тёмной кожей ощущается маленький продолговатый осколок.
На счету торпедиста Мамедова десятки потопленных кораблей. В общем, на 34 тысячи тонн водоизмещения. Сколько подбил «Незаможник», водоизмещение которого около 1,3 тысячи тонн, всеми 12-ю торпедными аппаратами, подсчитать не удалось.
День Победы торпедист «Незаможника» Александр Мамедов встретил тоже буднично. «Стоял я 9 мая у трапа. С корабля уже потом кричат, радуются: «Победа!» Я услышал, разрядил ППШ в небо и продолжил пост нести. Потом уже сходил, сфотографировался», - протягивает Мамедов фото, с которого бесстрашно смотрит 18-летний моряк – совсем мальчишка. Сейчас на парадной форме Мамедова три ордена Красной звезды, два ордена Великой Отечественной войны, медали «За отвагу», «За оборону Кавказа», «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя», «За взятие Кенигсберга».
После войны Мамедова отправили на Тихоокеанский флот, оттуда - на Аляску. Советские моряки перегоняли корабли во Владивосток. В 1951 году 24-летний моряк сошёл на берег и уехал в Читу.
«Здесь у меня жил сослуживец – радист. Вместе с ним приехали. По морю не скучал. Надоело оно за 17 лет. Здесь занялся боксом. Некогда скучать было», - рассказывает Мамедов. В Забайкалье моряк заслужил звание мастера спорта, дважды завоевал титул чемпиона вооружённых сил и стал судьёй международной категории.
Но с морем связан навечно. В спортивной школе, где он до сих пор тренирует боксёров, хранятся фотографии эсминца. Изображение «Незаможника» и на экране мобильного телефона ветерана. «Не было такого дня, чтобы я не надевал тельняшку. И бескозырка в машине лежит», - говорит он. Парадную форму одевает нечасто. 9 мая по традиции ходит на парад, на стадион СибВО. Потом поминает сослуживцев. С каждым годом людей в поминальном списке больше.
«Раньше ходили на парад с сослуживцем Юрой Ростовцевым. Но в прошлом году он умер. Капитан наш Бобровников четыре месяца назад умер. Перед смертью подписал мне фото: «Самому юному и удачливому торпедисту Черноморского флота». Многих уже нет. Я же гораздо моложе своих был – в 45 году мне было только 18».
 http://articles.chita.ru/17675/

Егор Захаров
06 мая 2009