НАШ ДОРОГОЙ ЛЕОНИД ИЛЬИЧ БРЕЖНЕВ.ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

БРЕЖНЕВ ИЗ БРЕЖНЕВО

Уникальные, не известные большинству историков, документы из днепропетровских архивов о том, как из маленького уроженца деревни Брежнево получился Генсек Брежнев. Потрясающие цитаты из стенограмм партхозактивов 30-50-х годов…

 Автор: Михаил Тимощенко

Записки из архивов

Часть 1. Брежнев из Брежнево 

Под Курском есть деревня, где жил в детстве Леонид Ильич Брежнев. А родился он на Украине в селе Каменское (Днепродзержинск), куда родители уезжали на заработки, но быстро вернулись с маленьким Леней, из которого вырос красивый парень, будущий Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета обороны СССР, Маршал Советского Союза.

Его именем назовут города и пароходы, но никого из родной деревни на похороны не пригласят.

Уже много столетий величают ту деревню Брежнево, а жителей – Брежневыми или Толмачевыми.
И все здесь тонет в грязи.

Аркадий Андреевич Толмачев, назвавшись двоюродным братом Леонида Ильича, порадовал глаз густой бровью и былинной статью. Играя баритоном, матюкнулся:

-По этой родной грязюке приходилось к девкам бегать, а сапоги у нас с Ленькой одни были. Да и те, честно говоря, носил его отец. В очереди стояли. Теперь у меня свои сапоги есть, но они на любовь не ведут.

Дом, где мы беседуем, помнит легкую ногу молодого Брежнева. Здесь ему светили два подслеповатых оконца, отсюда тайком бегал на свидания к Насте Толмачевой.

Российская деревня осталась в памяти Леонида Ильича местом непосильного труда и первой любви. Отсюда пятнадцатилетним он ушел навсегда, обиженный отказом Насти выйти за него замуж.

- Что-то рановато решил жениться? – спрашиваю Аркадия Андреевича.

- Так он выглядел старше своих лет. А там кто его знает, сколько ему было? Я даже не помню год его рождения.

В личном деле 1947 года Брежнев своей рукой написал 1906. Без месяца. В воспоминаниях говорит, что в Курск попал семнадцатилетним. В учетном листе пишет: «начал трудовую деятельность в 1921 году грузчиком маслобойного завода».

Ясно одно – он рано стал взрослым, его жизнь была стремительной.

С 1921 по 1947 годы поменял 26 должностей, если должностью считать место практиканта-землеустроителя, студента землеустроительного техникума, политрука роты в/с 2814 и т.п. Какая эволюция биографии! Накопление опыта – и взлет! От грузчика к заместителю председателя райисполкома города Биссерт (на Урале) за восемь лет. Потом опять: студент Московского института сельскохозяйственного машиностроения – неудача, слесарь на заводах Запорожья и взлет – секретарь парткома металлургического института. Всего за жизнь – 15 взлетов, по моим подсчетам. В двадцатидвухлетнем возрасте - зампред райисполкома, в 33 – секретарь обкома, в 38 – генерал, в 46 – секретарь ЦК КПСС. На вершину пирамиды, первым секретарем, он пришел твердо ступающим пятидесятивосьмилетним.

Вокруг имени Брежнева ходит много выдуманного. По-человечески понимаю, что молва – тоже исторический отчет перед народом. Язык этого отчета можно понять при условии, что ты способен смеяться над самим собой.

Представляется так: все, что случилось с ним, случилось с нами. Вместе «неуклонно» повышали жизненный уровень: он – в Завидово, а мы – на шести сотках.

- Мотнулся я однажды к Лене в Москву, - вспоминает Аркадий Андреевич. – Так и на порог не пустили. Жил в гостинице, ждал обещанной по телефону встречи. Так и не дождался, некогда ему было. Только деньги общественные прогулял. А просили мы два километра дороги.

А Леонид Ильич вообще стеснялся своего сельского прошлого, подчеркивал пролетарское происхождение.

В анкетах, автобиографиях, учетных листках он, как правило, обходит этот период. И получилось, что «отец работал на заводе имени Дзержинского непрерывно». О непрерывности работы прокатчиком Брежнева-старшего говорил Леонид Ильич в 1938 году, когда его брали на работу в обком, в 1947, когда стал первым секретарем. В первый раз сказал о сорока двух годах работы отца, а во втором случае – о сорока восьми.

Есть шероховатости и в других местах автобиографии. Так, например, он пишет, что в 1935 году он был начальником цеха, а в перечне должностей указана другая должность: директор рабфака. А кем на самом деле работал талантливый руководитель в 1935 году? Третий источник подсказал: директором учебно-металлургического комбината.
Это означало, что он любил не только учиться, но и руководить учебными заведениями.

Сколько угодно можно злословить о времени правления Брежнева, а до ответа на вопрос: кем же он на самом деле работал все эти годы, можно и не добраться.

Пришлось обращаться в архив.

И вот я – в архиве Днепропетровского областного комитета КПСС. Милиционер на входе вежлив и предупредителен, ему понравилась красная строка в моем редакционном удостоверении: «Орган городского комитета КПСС». Он не просит показать партбилет, которого у меня никогда не было. Я убеждаюсь в том, что красное уже давно – партийный пропуск.

Год я писал в пронумерованных тетрадях. Имел право просмотреть не более двадцати дел в день и обязан был в каждом деле на вклеенном листе оставить дату, фамилию и название темы, над которой работал.

С грустью убедился: никто до меня эти дела не читал.

На многих документах с оборотной стороны стояло предупреждение: «Конспиративный документ». В глазах рябило от грифов: «Секретно», «Совершенно секретно», «Особо секретно». Партия, вышедшая из одного подполья, попала в другое, но теперь уже в качестве правящей.

В обнимку с тайной и надежнее, и слаще. Через всю эту секретность проглядывало рыльце партийного инструктора, который как бы предупреждал: вам и не снилась вся важность нашей особой миссии, именно вам.

И я проникаюсь конспиративностью постановления о назначении Брежнева на должность первого секретаря  Днепропетровского горкома и одновременно обкома. Секрет очевиден: две зарплаты!

Любопытная деталь: в личном деле 1947 года ему своей рукой пришлось заполнять личный листок – буковки аккуратные, маленькие, написано без помарок. А в графе «награды» казус – места маловато. Названия наград стремились вылезти за рамочку, но Леонид Ильич буковки совсем измельчил – все поместилось, и хозяин наград остался доволен собой.

В 1937 году Брежнева назначают заместителем председателя горсовета Днепродзержинска. Сам он в одном из своих выступлений сказал об этом так: «Мое приглашение на работу в горсовет показалось мне подозрительным».
И было тогда бдительному товарищу 31 год отроду.

Одновременно Брежнева избирают в бюро горкома партии. Прослеживается тенденция: в его присутствии бюро принимает мягкие решения по делам казнокрадов, а по политическим, даже смехотворным – жесткие: «Базнову за покровительство шайке воров в коммунхозе и за прямое участие в получении краденного – строгий выговор с предупреждением, с занесением в учетную карточку».

Родного брата, Якова Ильича, пришлось принимать в партию дважды.

- Почему? – спросил я Якова Ильича, бывшего начальника главка черной металлургии СССР.

- Молодым был, загулял и забыл за партбилетом явиться! Леонид Ильич меня, конечно, отругал, но другие товарищи требовали других мер.

Партийный архив открыл многогранность личности Брежнева, ее неисчерпаемость.
Вот как он понимал нас: «Человек всегда старается пойти по более легкому пути. В свободное время старается поспать, погулять, пошататься, а не то, чтобы взять книгу и почитать. Но нужно найти в себе волю, чтобы не только заставить себя сидеть над книгой, но и побеспокоиться, чтобы люди повышали свои знания».
Леонид Ильич мечтал читать.

А вот это признание он пронес через жизнь: «Занесение на Доску почета облагораживает человека».

- Нет, он не читал, плохо видел, - рассказывала вдова Брежнева Виктория Петровна. – По вечерам он любил чистить свое оружие.

И всю жизнь он ценил девушек: «Девушки, закончившие десятилетку, молодые, приятные девушки. Два месяца существуют на 30 рублей. Это исключительный патриотизм. Другие плюнули бы, сели и уехали домой, зачем им нужны страдания».

В 1987 году на курском маслобойном заводе я встретил его ровесников 1905 года рождения. Один все еще подрабатывал!

- Помню Леонида Ильича, редко тут появлялся, все руководил нами, - признался Иван Михайлович Спирин.

Со Спириным они поступили в комсомол. Спирин проработал жизнь на этом заводе.
Однажды, прощаясь со мной, Аркадий Андреевич Толмачев с трудом вышел во двор и махнул рукой в сторону Курска:

- Надо же было зимой уйти. Ноги обмотал тряпками и ушел.

На этот раз он не назвал имя. Но я догадался.

Видимо, в старости сильнее любят ушедших друзей, прощая им все.