Из интервью автора блога ,члена экипажа апл К-27 ,участника тех далеких событий радио Би-би-си
Вячеслав Мазуренко: Заканчивались третьи сутки. Экипаж был измотан. Мы вышли на пять дней, для того чтобы проверить [все системы], прийти в базу, два-три дня отдохнуть и уйти вокруг шарика: была задача примерно в течение 70 дней обойти земной шар без всплытия. Это, конечно, не прогулка, вы сами должны понимать, что речь шла не только об испытании новой техники, но и сборе секретных данных о базах [противников СССР].
Мы прошли все испытания и ждали возвращения на базу. С нами было трое ученых из института, которые наблюдали за работой реактора. Они подошли к капитану и сказали, что все нормально и можно возвращаться. Но командир сказал, что у нас осталось еще два дня, в которые он может посмотреть на экипаж, решить, кого взять [в кругосветный поход]. Ученые попросили: давайте мы еще раз проверим на мощность реакторы. Тот дал добро.
Была нормальная обстановка. Переборки открыты. Каждый нес свою вахту. Четвертый отсек - с ядерными реакторами, а я нес службу в пятом. Мы через переборку разговаривали со спецтрюмными, которые обслуживали реакторы, обсуждали, как пройдет поход, мы уже домой собирались. Через полгода у меня уже заканчивалась служба. Потом увидели, что началась беготня по лодке.
Заскочил наш химик-дозиметрист. У нас прибор висел, но всегда был выключен. А, честно говоря, на пальчиковые дозиметры мы не обращали внимания. Дозиметрист включил стационарный прибор - стрелка зашкалила. Он не поверил. Мы видели, что у него вид был очень удивленный и испуганный. Он побежал дальше, а потом вернулся назад. Мы его спрашиваем: "Алексей, в чем дело?" - а он махнул рукой и побежал. А потом началась беготня офицеров. Мы так и не поняли, [что произошло], потому что радиация не имела ни запаха, ни цвета.
Мы немного испугались спустя два часа, когда начали из четвертого отсека выходить спецтрюмные - и некоторых поддерживали за руки, потому что они сами уже не могли идти, и шли в кормовые отсеки. Тогда мы поняли, что что-то ненормально. Хотя мы все это первоначально списывали на усталость: трое суток без сна, - и лишь в госпитале мы поняли все до конца.
Как вы добрались до берега?
В.М.: Когда лодка всплыла и начала двигаться на базу, то руководство дивизии дало команду: лодке приостановить движение и ждать особого указания. [Капитан] же принял решение, исходя из информации, которую я собирал по крупицам, идти на базу, сказав, что если я постою еще несколько часов, то мне вести корабль на базу просто будет некому.
Когда мы пришли, он рассказывал, что все начальство просто сбежало с пирса, потому что там стояли стационарные счетчики-ревуны, и такое излучение исходило от корабля, что они ревели, звенели. Это было слышно и в самой Гремихе (где находилась база), и в Островном. Все командование ветром сдуло с пирса, но потом прибыл командир дивизии на УАЗике, быстро забрал капитана и уехал. А экипаж остался со старпомом сам за себя.
Мы, единственное, помогли вынести спецтрюмных человек шесть до машины, а потом добирались два километра до казармы, кто как мог. [По пути] рвало, были головные боли. Только потом кто-то опомнился и стали посылать машину, подбирать моряков.
Что дальше произошло с пострадавшими от воздействия радиации?
В.М.: Последняя партия прибыла [в госпиталь] в Ленинграде 29 мая - почти пять суток [после аварии]. Нас разделили всех по палатам по отдельности: было спецотделение первое, и две недели мы вообще не контактировали ни с кем. Нагнали матросов, офицеров, они костный мозг свой сдавали, кровь переливали, а через две недели разрешили нам вставать. И когда я зашел к своим друзьям, спецтрюмным Виталику Гриценко и Саше Петренко, увидел их, тогда я в действительности понял, что такое радиация.
Тогда было такое положение, что должна была состояться врачебная военная комиссия, и каждого должны были признать годным или негодным к военной службе. И такое было отношение этой комиссии к нам-морякам срочной службы, которые завершали четвертый год службы: автоматически вызывали, выслушивали претензии (голова болит, тошнота, усталость) и говорили в ответ: "Комиссия приняла решение признать вас годными, здоровыми. Свободны!"
Если офицеров предупредили, что пять лет они, желательно, не должны иметь детей, то нам никто этого не говорил. Никаких справок, документов. Каждому еще подсунули расписку: на 25-30 лет мы расписались молчать, никому не раскрывать военную тайну.
Тем самым лишили практически всех моряков срочной службы возможности элементарно проходить медобследование с учетом того, что произошло на корабле. И если офицеры каждые полгода проходили курс лечения, то остальные, кто демобилизовался, разъехались по большой стране Советов, оставались сами с собой и тихо умирали.
Спустя 25 лет начали получать справки, где говорилось "Принимал непосредственное участие в ликвидации ядерной аварии на такой-то лодке. Получил дозу облучения". Первоначально нам сказали, что мы получили дозу 250-300 рентген, но нигде записей никаких нет, и даже из медицинских книг офицеров и сверхсрочников убрали эти дозы, и практически никому по сегодняшний день [точных цифр] не пишут.
Предупреждали ли вас о возможности ядерной катастрофы, не было ли вам страшно служить на судне с жидким металлом в качестве теплоносителя?
В.М.: В той системе, где мы жили - при Советском Союзе, - у нас писалось, что в СССР - лучшие лодки и у нас ничего не может быть как у "империалистов". Первые лодки были страшно несовершенные. Хрущев говорил: "Мы вас догоним и перегоним", - и их штамповали, не думая о людях.
Я вам больше скажу: моя лодка, даже усовершенствованная, сегодняшняя четвертого-пятого поколения, типа "Курска", который утонул, она была и остается опасной, потому что напичкана столькими механизмами, проводами; халатное отношение - и пожар.
Прошло 45 лет, и я могу сказать, что наши реакторы на жидком металлическом теплоносителе были просто не усовершенствованы. Нас вообще никто не предупреждал. Говорили так, что два реактора, которые испытываются на нашем корабле, безопасны, и на них таких аварий, как на ядерной лодке К-19 в 1961 году, не может быть.
И нас убеждали, и даже доходило до того, что когда приезжали комиссии (а они всегда испытывали какой-то страх перед реакторным отсеком, где царила блестящая чистота - и стояли два реактора, слева и справа), то старались пройти мимо, но капитан Павел Леонов всегда пытался показать надежность реакторов: командир садился на реактор и рассказывал о его преимуществах.
Радиоактивную грязь приборы фиксировали с первого дня ввода корабля в ВМФ СССР, а гамма-излучение случилось первый раз в 1968 году.
Откуда произошло прозвище "Золотая рыбка"?
В.М.: Подлодка была пущена в ВМФ в 1963 году, а начали ее строить в 1959 (практически за пять лет до этого), что почти в четыре раза дольше, чем все остальные первые атомные лодки. Из-за стоимости затрат ее начали называть "Золотой рыбкой".
Испытывали ли вы чувство гордости, служа на уникальной "Золотой рыбке"?
В.М.: Во-первых, мы не знали тогда, что лодка уникальная - лишь то, что она испытывает ядерные реакторы, которых нет больше ни на одной подлодке в мире. Американцы имели другие реакторы на другой основе. Когда я только пришел, там был первый командир лодки, Герой Советского союза Иван Гуляев, который первые шесть лет выхаживал лодку, как ребенка.
В этом году будет 45 лет со дня аварии. Я не жалею, что практически четыре года прослужил на этом корабле среди таких людей.
Радиоактивные объекты в Арктике
Токсичное наследие холодной войны до сих пор покоится в водах российской части Арктики, где советские военные захоронили тонны радиоактивных веществ, пишет корреспондент Би-би-си Лоуренс Питер.
На протяжении почти десятилетия правительства западных стран помогали России Нажать с утилизацией ядерного топлива со списанных подлодок, стоявших в доках на Кольском полуострове, недалеко от Скандинавии.
Но еще дальше на восток, на дне Карского моря лежит неповрежденная ядерная подлодка. Она была планово затоплена в 1981 году, и её урановое топливо является потенциальной миной замедленного действия.
В этом году российские власти решили проверить, может ли К-27 быть безопасно поднята с морского дна для извлечения урана, герметично закупоренного в её реакторах.
Они также решили осмотреть множество других захоронений ядерных отходов в Карском море, где российский энергетический гигант "Роснефть" и его американский партнер Exxon Mobil занимаются разведкой нефти и газа.
Уже проведены сейсмические испытания, а в следующем году может начаться бурение разведочных скважин, поэтому Россия хочет максимально исключить возможную радиоактивную опасность. "Роснефть" оценивает запасы ископаемого топлива на шельфе в 21,5 млрд тонн.
В заявлении для Би-би-си Exxon Mobil указала, что детальные исследования морского дна и недр являются стандартной практикой в нефтегазовой отрасли до начала эксплуатации подводных месторождений. Для поиска возможных источников опасности используются, среди прочего, сонары и магнитометры.
"Роснефть" также провела исследование радиоактивных захоронений на дне Карского моря, сообщили в Exxon Mobil.
Обе компании "уверены, что мы сможем безопасно вести буровые работы в Карском море и избежать опасностей, исходящих от радиоактивных веществ на его дне".
"Стратегическая необходимость" бурить
Пронзительно холодный регион Карского моря находится вдали от цивилизации и мало населен, так как большую часть года его поверхность покрывают льды. В случае разлива нефти столь враждебный человеку климат может серьезно затруднить ликвидацию его последствий, предупреждают защитники окружающей среды.
Эти страхи были дополнительно подогреты происшествием cплавучей буровой установкой Kulluk, принадлежащей нефтегазовой компании Royal Dutch Shell. В канун нового года во время сильного шторма она оторвалась от буксировочного судна, начала дрейфовать и была выброшена на мель на побережье Аляски.
Но Чарльз Эммерсон, специалист по Арктике в научно-исследовательском центре Chatham House, считает, что бурение в Арктике является "стратегической необходимостью" для России, экономика которой зависит от экспорта нефти и газа.
По его мнению, для России энергетические ресурсы Аляски являются большим приоритетом, чем для США, которые имеют огромные запасы сланцевого газа. Добыча энергоресурсов в Арктике также вызывает беспокойство американцев из-за возможных проблем с окружающей средой, заявил Би-би-си эксперт.
"В США происходящее в Арктике привлекает пристальное внимание общественности и является вопросом политическим, в то время как в России давление общественности гораздо менее значительно", - продолжает он.
В настоящее время Россия быстро осваивает богатый энергоресурсами Нажать полуостров Ямал на восточном берегу Карского моря. Отступление арктических льдов в летний период, который считается следствием глобального потепления, означает, что танкеры со сжиженным природным газом смогут в будущем добираться до Дальнего Востока по Северному морскому пути.
"Секретные" ядерные могильники
В 2001 году "Курск" был поднят со дна Баренцева моря.
В западной части Карского моря - в строго охраняемой военной зоне - лежит архипелаг Новая Земля, где СССР впервые испытал мощнейшую в истории водородную бомбу.
Кроме К-27, по официальным данным, советские военные захоронили в Карском море огромное количество ядерных отходов: 17 тысяч контейнеров и 19 судов, а также 14 ядерных реакторов, пять из которых содержат опасное отработанное топливо. Слабо радиоактивные жидкие отходы подчас просто выливались в море.
Норвежские эксперты и Международное агентство по атомной энергии пока удовлетворены тем, что нет никаких свидетельств радиационной утечки: уровень радиоактивных изотопов в Карском море остается в пределах нормы.
Однако Ингар Амундсен, представитель Норвежского агентства по радиационной защите, полагает, что нужны дополнительные проверки.
Риск утечки из-за коррозии корпуса подлодки в результате воздействия морской воды висит над регионом дамокловым мечом и особенную опасность представляет в случае с К-27, заявил Би-би-си Амундсен.
"Вы не можете исключать вероятности, что [на дне] лежит еще больше ядерных отходов, о которых мы ничего не знаем", - говорит он.
Игорь Кудрик из международного экологического объединения "Беллона" полагает, что при наихудшем варианте развития событий существует вероятность, что коррозия в обшивке судна может привести к цепной ядерной реакции.
С международной помощью Россия подняла остов Нажать подлодки К-141 "Курск", которая затонула во время учений в Баренцевом море в 2000 году. Взрыв учебной торпеды и последовавший за ним пожар унесли жизни 118 подводников, вызвав волну публикаций в СМИ по всему миру. Российский ВМФ в связи с инцидентом неоднократно подвергался критике за медленную реакцию.
Однако еще одна атомная субмарина - К-159, затонувшая при буксировке на утилизацию, - до сих пор остается в международных водах на дне Баренцева моря.
В Норвежском море также покоится подлодка К-278 "Комсомолец" - на почти двухкилометровой глубине, что делает ее подъем из-под толщи воды практически невозможным.
Ингар Амундсен считает, что Россия наконец-то начала уделять проблеме радиоактивных отходов то внимание, которого она заслуживает, и что его организация этим довольна.
K-27 была уникальной советской подлодкой с жидким металлом в качестве охлаждающего элемента. В 1968 году на ней случилась серьезная авария: радиоактивные вещества выплеснулись из одного из двух реакторов, когда субмарина находилась в открытом море в нескольких часах хода от базы.
Девять подводников позднее умерли от лучевой болезни, однако советские власти сохраняли произошедшее в секрете на протяжении десятилетий.
Претензии на шельф
В 1981 году ВМФ прекратил попытки восстановить подлодку. Она была затоплена неподалеку от архипелага Новая Земля и теперь лежит в заливе Степового - на глубине чуть более 30 метров, вопреки международным требованиям, в соответствии с которыми списанные суда должны быть погребены на глубине в 3 тысячи метров.
В прошлом сентябре совместная российско-норвежская экспедиция обследовала остов судна с помощью аппарата с дистанционным управлением, оснащенного видеокамерой. Вместе с К-27 были обследованы другие захоронения ядерных отходов. Никаких следов утечек обнаружено не было, но обследование продолжается.
Россия, между тем, настойчиво продолжает океанологические и геологические исследования, призванные обосновать ее претензии на огромные пространства арктического шельфа.
Другие страны, имеющие свой сектор ответственности в Арктике, делают то же самое, понимая, сколь важным окажется этот скованный льдами регион планеты, когда все доступные энергоресурсы будут исчерпаны. Решения по всем этим заявкам предстоит вынести в соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву.
Словно для того, чтобы подчеркнуть важность ее стратегических приоритетов, Россия продолжает наращивать свое военное присутствие в Арктике, и Северный флот готовится получить новое поколение подлодок, вооруженных множеством ядерных боеголовок.