Почему многие мужчины Донбасса бегут, вместо того, чтобы защищать свой дом
Почему
взрослые и сильные мужчины бегут из своих городов на восточной Украине,
вместо того, чтобы взять в руки оружие и защищать свой дом от
оккупантов и бандитов называющих себя «ополченцами»? НА этот вопрос
возникающий сегодня у многих, сполна объясняет энциклопедия психологии.
Возле речного пляжа неподалеку есть ресторанный комплекс — кафе,
столики, пара деревянных домиков для праздников и отдыха. Вчера в это
кафе ввалился здоровый мужик, на вид лет сорока, с каким-то заявлением.
Девушка у бара отказалась обсуждать с ним что-либо без администратора.
Администратор выслушал требования и отказался участвовать без
присутствия собственника.
Когда я поинтересовалась, что же за мужик такой, оказалось, это беженец из Луганска. Он живет в одном из пляжных домиков вместе с семьей, платит за проживание символическую сумму денег и в который раз пытается упросить администратора кормить его в долг. Объясняет просьбу тем, что двадцать кровных тысяч на банковском депозите в долларах получить невозможно, а в гривне ему не с руки. Барышня у бара покачала головой и тихо протянула: "Ладно жена, ладно дети, а он-то что здесь делает? Шел бы воевать".
Я автоматически задаюсь вопросом, имеет ли смысл инициатива, согласно которой здоровое, крепкое мужское население Донецка и Луганска, сбежавшее от боевых действий в мирные места, отправляется с оружием наперевес защищать собственные города, как на их месте и поступил бы любой нормальный мужчина. Потому что, по идее, если в твой дом пришла война, его защищать тебе в первую очередь. Не будешь же ты собирать вещи и уезжать к соседу, пока вся округа за тебя отстаивает твое же собственное хозяйство.
Но вот здесь мы наступаем на старые любимые грабли родителей, склонных к гиперопеке. В энциклопедии практической психологии этот термин объясняется просто: "Гиперопека — чрезмерная забота о детях". И хотя гиперопека в классическом понимании — стремление "привязать" ребенка к себе, "задушить" повышенным вниманием и заботой, она использует знакомый инструмент "я решу за тебя, когда у тебя проблема".
Причем проблема может быть реальной, а может и не существовать вовсе. Так в решении проблем дети участия не принимают, их отстраняют от активной деятельности, и этим замораживают в состоянии "я ничего не решаю, сделайте за меня". Энциклопедия диагностирует: "В результате ребенок лишается возможности не только самостоятельно преодолевать трудности, но даже их трезво оценить. Он теряет способность к мобилизации своей энергии в трудных ситуациях, он ждет помощи от взрослых, прежде всего от родителей; развивается так называемая выученная беспомощность — условно-рефлекторная реакция на любое препятствие как на непреодолимое".
Выученная беспомощность — страшно удобная штука. "Дайте мне", "решите за меня", "защитите мой город", "дайте мне работу", "уберите мой двор", "смените власть моей страны". Инфантильные граждане бегут туда, где им "дадут", пока за них "решат". Хотя, справедливости ради надо отметить множество зрелых личностей, оставшихся защищать свои города, несмотря ни на что. Их есть. Они не составляют проблему, они составляют ее решение.
Проблему составляет эта инфантильная толпа, к которой остальная часть страны относится как гиперопекающая мать, терпящая, решающая, определяющая и творящая обоюдоострое зло. От таких великовозрастных детей нехорошо никому, — стране лишний груз, а сами они так и не смогут встряхнуться, повзрослеть и научиться, наконец, брать ответственность за свою жизнь на себя.
Ведь что отличает психологически зрелую личность от личности инфантильной — чувство ответственности, самодостаточность, критическое мышление, способность решать собственные проблемы, не перекладывая их на других, способность отвечать за последствия своих решений, и способность планировать (да-да, это тоже).
Иногда, чтобы ребенок повзрослел, его надо не только отпустить, но буквально вытолкать на собственную встречу с реальностью. С той реальностью, где кроме тебя никто другой не обеспечит твое существование, не решит твоих проблем и не защитит в случае опасности. Потому, думаю, есть смысл буквально заставлять всю эту толпу сбежавших здоровых мужиков возвращаться и встречаться с реальностью лицом к лицу, вместо того, чтобы ждать, пока мальчишки со всей страны защитят их дом.
Когда я поинтересовалась, что же за мужик такой, оказалось, это беженец из Луганска. Он живет в одном из пляжных домиков вместе с семьей, платит за проживание символическую сумму денег и в который раз пытается упросить администратора кормить его в долг. Объясняет просьбу тем, что двадцать кровных тысяч на банковском депозите в долларах получить невозможно, а в гривне ему не с руки. Барышня у бара покачала головой и тихо протянула: "Ладно жена, ладно дети, а он-то что здесь делает? Шел бы воевать".
Я автоматически задаюсь вопросом, имеет ли смысл инициатива, согласно которой здоровое, крепкое мужское население Донецка и Луганска, сбежавшее от боевых действий в мирные места, отправляется с оружием наперевес защищать собственные города, как на их месте и поступил бы любой нормальный мужчина. Потому что, по идее, если в твой дом пришла война, его защищать тебе в первую очередь. Не будешь же ты собирать вещи и уезжать к соседу, пока вся округа за тебя отстаивает твое же собственное хозяйство.
Но вот здесь мы наступаем на старые любимые грабли родителей, склонных к гиперопеке. В энциклопедии практической психологии этот термин объясняется просто: "Гиперопека — чрезмерная забота о детях". И хотя гиперопека в классическом понимании — стремление "привязать" ребенка к себе, "задушить" повышенным вниманием и заботой, она использует знакомый инструмент "я решу за тебя, когда у тебя проблема".
Причем проблема может быть реальной, а может и не существовать вовсе. Так в решении проблем дети участия не принимают, их отстраняют от активной деятельности, и этим замораживают в состоянии "я ничего не решаю, сделайте за меня". Энциклопедия диагностирует: "В результате ребенок лишается возможности не только самостоятельно преодолевать трудности, но даже их трезво оценить. Он теряет способность к мобилизации своей энергии в трудных ситуациях, он ждет помощи от взрослых, прежде всего от родителей; развивается так называемая выученная беспомощность — условно-рефлекторная реакция на любое препятствие как на непреодолимое".
Выученная беспомощность — страшно удобная штука. "Дайте мне", "решите за меня", "защитите мой город", "дайте мне работу", "уберите мой двор", "смените власть моей страны". Инфантильные граждане бегут туда, где им "дадут", пока за них "решат". Хотя, справедливости ради надо отметить множество зрелых личностей, оставшихся защищать свои города, несмотря ни на что. Их есть. Они не составляют проблему, они составляют ее решение.
Проблему составляет эта инфантильная толпа, к которой остальная часть страны относится как гиперопекающая мать, терпящая, решающая, определяющая и творящая обоюдоострое зло. От таких великовозрастных детей нехорошо никому, — стране лишний груз, а сами они так и не смогут встряхнуться, повзрослеть и научиться, наконец, брать ответственность за свою жизнь на себя.
Ведь что отличает психологически зрелую личность от личности инфантильной — чувство ответственности, самодостаточность, критическое мышление, способность решать собственные проблемы, не перекладывая их на других, способность отвечать за последствия своих решений, и способность планировать (да-да, это тоже).
Иногда, чтобы ребенок повзрослел, его надо не только отпустить, но буквально вытолкать на собственную встречу с реальностью. С той реальностью, где кроме тебя никто другой не обеспечит твое существование, не решит твоих проблем и не защитит в случае опасности. Потому, думаю, есть смысл буквально заставлять всю эту толпу сбежавших здоровых мужиков возвращаться и встречаться с реальностью лицом к лицу, вместо того, чтобы ждать, пока мальчишки со всей страны защитят их дом.