Как из нас сделали "психов"

Из дневника командира апл К-19 капитана 1- го ранга Николая Затеева...

В общем-то на нас Cоветская медицина отрабатывала тактику лечения лучевой болезни, хотя в Японии уже был накоплен немалый опыт после американской ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Ввиду засекреченности нашей аварии к японцам, как я понял, не обращались. Лечили нас по двум методикам, которые принципиально различались в вопросе, с чего начинать противолучевую терапию: с пересадки костного мозга или с переливания крови. Первая методика, предложенная начальником кафедры военно-морской терапии профессором 3. Волынским, вернула к жизни на многие годы переоблученных мичмана Ивана Кулакова, старшего лейтенанта Михаила Красичкова и капитана 3-го ранга Владимира Енина. Вторая - погубила Юрия Поветьева и Бориса Рыжикова. Казалось бы, положительный опыт военно-морских медиков должна была взять на вооружение вся Cоветская медицина.

Но чернобыльская трагедия этого не подтвердила. Не могу понять, почему было так много смертельных исходов в практике врачей, спасавших ликвидаторов последствий ядерной катастрофы. Некоторую ясность внес американский профессор Роберт Гейл. Он заявил, что мы лечили своих страдальцев неправильно, и предложил методику... профессора Волынского! Ту самую, которую блестяще отработали на моряках К-19. И это при том, что с момента аварии до начала оказания квалифицированной медицинской помощи прошло более трех суток. Тогда как чернобыльцев госпитализировали сразу же после облучения. Неужели ведомственная разобщенность медиков послужила причиной неоправданных жертв?

Так волею судьбы подводники с К-19 оказались между Хиросимой и Чернобылем.

В Военно-медицинской академии к нам отнеслись необыкновенно тепло и заботливо. Впрочем, и пациентами мы были тоже необыкновенными. Правда, сначала нас посадили на скромный солдатский паёк на 52 копейки в сутки, но после вмешательства командующего Северным флотом адмирала Чабаненко стали кормить по нормам подводников-атомщиков в 3 рубля 50 копеек.

Все-таки мы все были очень молоды и могли дурачиться даже несмотря на весь трагизм нашего положения. Врачи постоянно брали у нас на анализы все, что может выделять человеческий организм. Иногда мы дружно помогали товарищу наполнять по утрам его посудину. Медсестра, унося ночной горшок Першина, всегда изумлялась: откуда столько?!
- Да он же сколько ест! Смотрите, рот какой широкий, да и ростом Бог не обидел. Весьма своеобразное чувство юмора вкупе с молодостью наших тел весьма способствовали выздоровлению.

В конце сентября мы предстали перед военно-врачебной комиссией. В медицинские книжки нам записали весьма странный диагноз - "астеновегетативный синдром". Сказали, что это для маскировки "засекреченной" лучевой болезни. И лишь потом я узнал, что этот синдром связан с нервно-психическими расстройствами. Психов из нас сделали! Дослужил