Через пять лет после покорения вершины планеты, 8 сентября 1967 года, на К-3 вспыхнул объемный пожар. В считанные минуты заживо сгорели и погибли от угарного газа 39 членов экипажа. Это было в Норвежском море, когда подлодка возвращалась домой из незапланированного похода.
17 июля 1962 года впервые в истории советского флота атомная подлодка К-3, позже названная именем «Ленинского комсомола», достигла Северного полюса.Русских тут не ждали
Никто и представить себе не мог, что русские АПЛ способны достичь Северного полюса. Тогдашний директор ЦРУ могущественный Ален Даллес лишился своего поста за то, что прошляпил северный поход русских. Именно с этого момента СССР доказал всему миру: страна обладает достаточными ресурсами, чтобы осуществлять контроль над своими полярными владениями. И это в условиях Карибского кризиса, когда мир стоял в шаге от новой войны. Но экипаж К-3 сделал это! И всемирная история потекла по другому руслу.
На базе в Гремихе 21 июля субмарину встречал тогдашний глава государства Никита Хрущев, вручивший звезды Героя Советского Союза старшему похода контр-адмиралу Алексею Петелину, капитану 2-го ранга Льву Жильцову и инженер-капитану 2-го ранга Рюрику Тимофееву. Еще раньше геройского звания – впервые после войны – был удостоен первый командир К-3 капитан 1-го ранга Леонид Осипенко. «Попасть в число первых офицеров атомохода было почти столь же престижно, как быть зачисленным в отряд космонавтов», – писал в своих воспоминаниях командир К-3 капитан 2-го ранга Лев Жильцов. Но на этом триумфальные страницы истории лодки и ее экипажа закрываются. Открываются другие – трагические.
Мы были обречены
– Решение об отправке К-3 на боевую вахту в Средиземное море было авантюрой, – считает тогдашний помощник командира лодки Александр Лесков, чудом избежавший тогда лютой смерти. – После похода к полюсу лодка стала образцово-показательным судном, экипаж выполнял в основном представительские функции на бесчисленных комсомольских и партийных съездах. Три года лодка не выходила на боевые службы и вдруг – дальний поход. Да и по плану на дежурство в Средиземном море, где базировался 6-й флот ВМС США, должна была идти другая АПЛ – К-11. Но у нее обнаружилась серьезная неисправность, и наскоро собранный экипаж отправился в поход. Приказы командования не обсуждаются.
– В ту пору ни одна советская подлодка толком не готова была к дальним походам, – рассказывает Юрий Калуцкий, командир турбинной группы К-3. – Наша лодка была головной в серии, исполняла роль опытного образца. На ней без конца шли переделки, разборки, сварки. Уже к 1962 году К-3 выработала ресурс своего основного оборудования и нуждалась в капитальном ремонте. Атомные реакторы работали «на выдохе», часть урановых тепловыделяющих элементов была разрушена, радиоактивный фон первого контура в тысячи раз превышал то, что было на серийных подлодках. Особо опасными были парогенераторы, они в любую минуту могли выйти из строя, что означало угрозу для реактора и лодки.
– В последний момент несколько офицеров были заменены в связи с профнепригодностью. Меня назначили помощником командира за два дня до выхода корабля в море, – вспоминает Лесков. – Юрий Степанов узнал о своем назначении командиром за месяц до выхода на боевую службу. Он единственный на корабле имел допуск к самостоятельному управлению. Как правило, в таких случаях от дивизии в обязательном порядке командируется еще один «допущенный» – или начальник штаба, или замкомдива. Но Степанов был отправлен один. Несчастное это было плавание...
В Средиземном море все не ладилось: лодку преследовали технические проблемы, а тут еще на борту внезапно умер один из участников похода. Из Москвы пришел приказ передать тело на советский корабль, находящийся в египетских водах, и субмарина вынуждена была всплыть.
– Лодка была рассекречена, и мы пошли к базе, – рассказывает Лесков. Именно ему пришлось заступить на вахту 8 сентября. В 1 час 52 мин. на пульте связи замигала лампочка. Лесков щелкнул переключателем:
– Кто вызывает центральный?
И вместе со щелчком отпущенного тумблера в отсек ворвались страшные крики заживо горящих людей. Эти первые минуты были самыми жуткими. Сколько лет потом он слышал эти крики, просыпаясь по ночам в холодном поту... Люк в переборке между вторым и третьим отсеками приоткрылся, и он на мгновение увидел, как объятые пламенем люди вырываются из первого отсека, а их настигают длинные струи огня, будто из гигантской топки.
Автоматически Лесков скомандовал:
– Аварийная тревога! Боцман, всплывай...
– Аварийная тревога! Боцман, всплывай...
Весь отсек в огне
Что произошло? А почти то же, что в 2000 году на «Курске»: воспламенение в торпедном отсеке. Кроме торпед там находились люди. Многие матросы даже с коек не успели встать – отсек горел всего две минуты – но умерли они не от огня, смертельной оказалась окись углерода. Однако командир второго отсека капитан-лейтенант Анатолий Маляр перед смертью успел захлопнуть люк горящего отсека изнутри и тем самым предотвратил дальнейшее распространение огня. Там его и нашли после пожара под грудой тел. Ценою тридцати девяти жизней (включая собственную) он спас первый атомоход Советского Союза и восемьдесят человек личного состава.– Это трудно себе представить, сколько нужно мужества, чтобы не только самому шагнуть в топку крематория, но еще и захлопнуть за собой дверь, – говорит Александр Яковлевич, – но железный закон подводников таков: в случае любой аварии каждый отсек задраивает люки и, отделенный от товарищей стальной переборкой, принимает свою судьбу: жизнь или смерть в огненном вихре.
А командир первого отсека капитан 3-го ранга Лев Коморкин ринулся в бушующий пламенем второй, потому что там были его подчиненные и двадцать две торпеды, часть из которых имели боеголовки, способные в случае взрыва поднять на воздух пол-Европы. Его последний доклад на центральный пост был краток: «Весь отсек в огне. Больше не могу...». Командир лодки Юрий Степанов при попытке отдраить верхний рубочный люк получил тяжелую травму головы, потерял сознание, и командование подводной лодкой принял помощник командира капитан-лейтенант Александр Лесков. Он успел дать сигнал по флоту об аварии подводной лодки, произвести экстренное всплытие с глубины двести метров. На центральном посту продолжалась борьба за живучесть корабля. В 1 час 59 мин. Лесков скомандовал:
– Личному составу центрального поста покинуть отсек и подняться на мостик...
Путь огню был перекрыт, но отсек заполнялся едким дымом. В этот момент зазвонил корабельный телефон.
– Товарищ капитан-лейтенант, спасите меня, пожалуйста! – услышал Лесков голос шифровальщика Алексея Буторина. Ему удалось закрыться в герметичном шифрпосту второго отсека.
– Держись, мичман, мы обязательно тебя спасем, – теряя сознание от отравления угарным газом, прошептал Лесков. Он сознательно не надевал индивидуальные средства защиты – в противогазе не покомандуешь, тут уж либо себя выручай, либо товарищей – и знал, что погибает. Но за те 8 минут, что Лесков выдержал без противогаза, лодка была спасена.
Однако он очнулся – через пять суток в госпитале Североморска. А до мичмана помощь не дошла, Буторин задохнулся. Погибли старший помощник командира, начальник химслужбы, командир дивизиона живучести, командир электронавигационной службы и командир группы дистанционного управления, большая часть личного состава команд торпедистов, трюмных, других подразделений корабля. Командир лодки был тяжело ранен, все три вахтенных офицера, штурман получили отравления продуктами горения и находились без сознания.
В этих условиях командир первого дивизиона капитан 3-го ранга Юрий Некрасов принял командование субмариной на себя. Через десять минут после того, как центральный пост перестал отвечать на вызовы, по его приказу в четвертом отсеке была сформирована аварийная команда. Надев индивидуальные спасательные аппараты, подводники эвакуировали людей из отравленного помещения, с рук на руки они передавали отяжелевшие тела в восьмой отсек, где бесчувственных моряков пытались вернуть к жизни. Трое суток К-3 лежала в дрейфе. Тем временем подошел резервный экипаж, и лодка своим ходом вернулась в основной пункт базирования.
Комиссия, сформированная на берегу сразу после аварии, признала действия экипажа героическими. Все моряки – и живые, и мертвые – были представлены к государственным наградам. Пятеро – к званию Героя Советского Союза, из них двое – посмертно.
Зажигалка на вахтенном столике
Но если подводники – герои, то кто же антигерой? Кто виноват в пожаре и гибели людей? Решено было, что воспламенение в торпедном отсеке произошло из-за прорыва одного из узлов системы гидравлики. Когда по возвращении в базу снимали злополучную гидравлическую машинку, обнаружили, что там вместо уплотнительной прокладки из красной меди стоит какая-то примитивная шайба, не рассчитанная на перепады давления.
Вероятно, кто-то поменял прокладку во время заводского ремонта. А может, во время стремительного аврального строительства? Темпы создания подводного крейсера поражают: 12 сентября 1952 года вышло подписанное Сталиным правительственное постановление «О проектировании и строительстве объекта 627». А уже пять лет спустя первенец отечественного атомного кораблестроения спустили на воду! Можно рукоплескать советским методам руководства и производства, а можно задуматься над его последствиями. Но дальше копать причины техногенной аварии не стали. А ветераны-подводники все чаще мучаются несуществующей виной: если бы аварийный опыт К-3 был востребованным, это дало бы возможность предотвратить гибель «Курска». Ведь завязка нештатной ситуации на этих двух лодках была одинаковой!
Через месяц после того, как командование Северного флота поздравляло оставшихся в живых подводников с высокой оценкой их подвига, главком ВМФ С. Горшков вынес новую версию событий: «по вине экипажа». Накануне 50-летия Великого Октября высочайше решено было не омрачать настроение советских людей оглаской столь тяжелого происшествия. Очень быстро поменялось отношение к жертвам трагедии и к тем, кто выжил. Комдива 3-й дивизии АПЛ Героя Советского Союза контр-адмирала Николая Игнатова, который «слишком много знал», отстранили от работы и понизили в должности. С офицеров в особом отделе взяли подписку о неразглашении причин аварии и обо всех связанных с этим событиях. Командование флота аннулировало выводы первой комиссии и назначило вторую, явно предвзятую, которая тут же «обнаружила» в лодке на самом видном месте – на столике вахтенного... зажигалку! Экипажу навесили ярлык «аварийщиков» и расформировали по другим частям. Из героев покорители Северного полюса превратились почти в преступников, в козлов отпущения.
– На похороны в братской могиле 39 подводников в Западной Лице не допустили даже ближайших родственников, – рассказывает контр-адмирал Николай Соколов, ныне председатель общественного совета ветеранов АПЛ К-3. – Так они и остались в заброшенной безымянной могиле вдали от людных мест.
– О том, чтобы отправить гробы на родину по просьбе жен, родителей, детей или выплатить родным какие-нибудь пособия, компенсации, и речи не шло. Зарплату и ту посчитали четко по день смерти, – вспоминает Александр Лесков.
Эта боль из дикой первоначальной превратилась в многолетнюю не заживающую рану. Тридцать лет моряки молчали обо всем, что случилось, – как велели особисты. За это время пала советская власть, а пришедшая ей на смену особо не интересуется старыми тайнами. Все обращения подводников в госорганы с целью реабилитации экипажа до сих пор словно под толщей льда той давней клеветы. Куда только не писали. Кому только не кланялись. Но как только очередной военачальник проникается проблемой, того тут же снимают, перебрасывают на другой участок работы – идет военная реформа!
Хранить всегда, помнить вечно
В администрации президента РФ подводникам сообщили: реабилитация и награждение могут быть осуществлены только по представлению главкома ВМФ. Так было и с признанием заслуг Маринеско, и с частичной реабилитацией участников аварии К-19, и с награждением в 2006 году живых и мертвых моряков с линкора «Новороссийск». Первый заместитель главкома вице-адмирал Олег Бурцев сообщил ветеранам атомного подводного флота, что дело их решенное, новое ходатайство главкома перед Министерством обороны и президентом РФ готово, и вот-вот будет объявлено о восстановлении справедливости. Разговор был в мае 2008 года! Подводники ждут. Недавно ушел из жизни штурман Олег Певцов. На скромных похоронах в Сосновом Бору собрались несколько человек из бывшего экипажа. Так Олег Сергеевич, проживший сорок два года после катастрофы, попал в наградной лист многочисленных ходатайств посмертно. «Председателю Государственной Думы РФ Б. В. Грызлову. Уважаемый Борис Вячеславович! Краснодарская краевая общественная организация «Ветераны подводного флота» поддерживает ходатайство общества ветеранов 3-й дивизии атомных подводных лодок Краснознаменного Северного флота и убедительно просит Вас возбудить ходатайство о представлении к государственным наградам моряков-подводников экипажа атомной подводной лодки К-3, проявивших мужество и героизм в техногенной аварии 8 сентября 1967 года. К этому письму председатель краевой организации капитан 1-го ранга в отставке Николай Мрыхин приложил список из нескольких десятков ничего нам с вами не говорящих фамилий...
– На базе АПЛ К-3 в течение второй половины ХХ века был создан мощный ракетно-ядерный подводный флот, – рассказал главный конструктор АПЛ нескольких поколений Санкт-Петербургского морского бюро машиностроения «Малахит» Радий Шмаков. – Однако создание и освоение такого сложного сооружения, как атомная субмарина, таит в себе много неизвестного, приводит к отказам боевой техники, а иногда и к авариям. Расследованием причин аварии на К-3 было признано, что действия экипажа по локализации пожара были правильными. Все действия личного состава АПЛ в этом беспримерном походе заслуживают высокого уважения, безусловного награждения государственными наградами за подвиг, который не имеет срока давности.
– Радий Анатольевич, вы тоже считаете, что забывать героев – грех?
– От имени коллектива ОАО «СПБМ «Малахит» я поддерживаю ходатайство председателя совета общества ветеранов-подводников 3-й дивизии АПЛ КСФ вице-адмирала Г. И. Полюховича о представлении к государственным наградам личного состава крейсерской АПЛ К-3.
Таких ходатайств, в разные годы отправленных в разные ведомства, уже несколько десятков. Ответ один – молчание. Это как раз тот случай, когда оно не золото...
Рядом с «Авророй»
Время от времени общественность спохватывается: а как же гордость отечественного подводного флота? Когда легендарный советский крейсер в 1991 году был выведен из боевого состава Северного флота, подводники твердили: резать его на иголки – преступление. Поставить К-3 на вечную стоянку рядом с «Авророй»! То есть поступить так, как сделали с первенцами своих атомных подводных флотов главные мировые державы. Американский «Наутилус» – на вечной стоянке. Британский «Дредноут» стал музеем на берегу. Французский «Редутабль» экскурсанты осматривают в доке. А у нас старые заслуженные подлодки продают за рубеж. Там из них делают музеи холодной войны, развлекательные комплексы. Но с К-3 еще хуже. Годами субмарина стояла в богом забытой и заброшенной флотом бывшей военно-морской базе Гремиха. Потом ржавеющий крейсер перетащили под Мурманск на завод «Нерпа». Последние 18 лет легендарная лодка там и гниет. Благие намерения вроде бы уперлись в финансы, которых не хватает именно в этом случае...
Чего не хватает-то на самом деле? И кому?
Эта незавершенная история, как всякий вопрос, на который не найден ответ, преследует нас снова и снова. Замалчивание реальных страниц истории, уничтожение личной памяти неминуемо оборачивается повторением ошибок, движением к ложным целям. Да, трагедия «Курска» стала легендой, темой фильмов, театральных постановок. Да, впервые в истории подводного флота РФ погибшим на «Курске» возданы почести, семьи получили материальные компенсации. Ну а если бы экипаж подлодки остался жив? Абсурдным этот вопрос кажется только на первый взгляд. Потому что среди нас есть люди, выжившие в аналогичном пожаре. До сих пор они борются за живучесть в одиночку.
Немає коментарів:
Дописати коментар