В каких регионах России наиболее активно действует оргпреступность? Сколько таких криминальных «анклавов» в России? Почему правоохранительные органы начинают разбираться с ними только после таких, как в станице Кущевской, преступлений?
Напомним, что резня в станице Кущёвской Краснодарского края произошла вечером 4 ноября. Преступники ворвались в дом местного предпринимателя Серевера Аметова, который в этот момент принимал гостей – семью сестры своей жены и соседку с сыном.
Преступники убивали всех без разбора, а чтобы замести следы преступления, подожгли дом. Первые подозреваемые были задержаны уже через сутки после расправы. Ими оказались активные участники местной преступной группировки «цапки» («бренд» ОПГ происходит от фамилии её лидера местного авторитетного предпринимателя Сергея Цапка).
По мере расследования в прессу стала просачиваться интересная информация о деятельности группировки: оказывается, банда безнаказанно орудовала в районе более 10 лет. В ходе прокурорской проверки выяснилось, что милиция старательно скрывала «подвиги» банды, заминала уголовные дела и не реагировала на заявления граждан.
Хотя для местных жителей это вовсе не стало новостью: ещё в 2005 году жители Кущёвской обратились в правительство края и администрацию президента РФ с просьбой очистить станицу от бандитов. Авторы обращения жаловались на то, что милиция отказывается регистрировать преступления, совершённые «цапками»: разбои, грабежи, изнасилования. А безнаказанность, как известно, рождает вседозволенность.
В каких же регионах России сегодня наиболее активно действует оргпреступность? Об этом можно судить, например, по такому показателю, как доля преступлений, совершаемых участниками преступных групп, от общего количества правонарушений. Милицейская статистика, размещённая на сайте МВД, наталкивает на интересные выводы: преступные группы наиболее активно действуют вовсе не в богатых мегаполисах, а, наоборот, в «проблемных регионах».
Лидером является Ненецкий автономный округ. Здесь за 10 месяцев 2010 года участники организованных групп совершили 16,1% всех преступлений. На втором месте Тверская область – 16%. Третье место занимает Чеченская Республика –15,2% всех преступлений совершено криминальными коллективами. За Чечнёй с небольшим отставанием следуют Новгородская и Владимирские области.
Правда, эта статистика совсем не означает, что речь идёт только о преступных сообществах вроде знаменитых солнцевских. Ведь если, допустим, бухгалтер завода вместе с начальником склада и сторожем организовали хищение каких-нибудь материальных ценностей, то это уже преступная группа. Однако закон всё-таки отделяет банды и сообщества от мелких преступных групп. Для такого вида организованного криминала существуют три «профильные» статьи Уголовного кодекса: статьи 208 УК РФ – «Организация незаконного вооружённого формирования или участие в нём», 209 – «Бандитизм» и 210 – «Организация преступного сообщества или участие в нём».
Судя по оказавшейся в нашем распоряжении статистике Судебного департамента при Верховном суде РФ, больше всего таких криминальных сообществ действует в Северо-Кавказском федеральном округе. За 10 месяцев 2010 года в ЦФО по статьям 208, 209 и 210 УК РФ здесь были осуждены 157 человек. Что, в общем-то, логично – на Северном Кавказе по-прежнему действует бандподполье, над десятками участников вооружённых формирований идут судебные процессы и ведётся следствие.
А вот что касается остальных «невоюющих» федеральных округов, то здесь ситуация с трудом поддаётся логическому объяснению. Казалось бы, лидировать по количеству бандитов должен самый густонаселённый в России Центральный федеральный округ, однако это не так. Рекордное количество участников банд и преступных сообществ за 10 месяцев 2010 года было осуждено в Сибирском федеральном округе – всего по статьям 208, 209 и 210 УК РФ за решётку были отправлены 92 человека.
В ЦФО же осуждённых по этим статьям Уголовного кодекса на треть меньше – 66 человек, это при том, что население региона вдвое больше, чем в Сибири. Третье место по количеству бандитов занимает Приволжский федеральный округ – осуждены 50 человек, в Дальневосточном – 39, Южном федеральном округе –30, Уральском федеральном округе за решётку отправлены 25 опасных преступников. Парадоксально, но факт: меньше всего преступников за участие в бандах и ОПС было осуждено в Северо-Западном федеральном округе – 21 человек. Так что, судя по статистике, административный центр СЗФО – город Санкт-Петербург уже никак нельзя назвать криминальной столицей.
«Группировки вроде кущёвской сегодня существуют везде, – рассказывает «Нашей Версии» председатель Национального антикоррупционного комитета Кирилл Кабанов. – И если в 90-х годах можно было говорить о том, что криминал пытается проникнуть во власть, то теперь идёт процесс слияния криминала и власти».
Подтверждением слов нашего собеседника может служить недавняя история с задержанием главы Энгельского муниципального района Саратовской области Михаила Лысенко. В конце ноября 2010 года помимо главы города в рамках расследования одного уголовного дела были задержаны 10 активных участников местной ОПГ – нефёдовские, которых подозревают в совершении тяжких преступлений. Как заявили представители следствия, у правоохранительных органов есть весомые основания считать главу города одним из лидеров местной ОПГ. Причём, по мнению экспертов, непосредственно для местных властей интерес в сотрудничестве с криминальными структурами может измеряться не только в денежном эквиваленте.
«Сегодня мы наблюдаем ситуацию, когда для местных властей в ряде городов криминал превращается в дополнительный рычаг влияния на население, – считает Кирилл Кабанов. – Когда какую-то ситуацию невозможно разрешить законным путём, власть прибегает к помощи криминала. А за помощь надо платить. Я уверен, что о ситуации в Кущёвской были прекрасно осведомлены и милиция и прокуратура. Об этом не мог знать только тот, у кого стоит диагноз идиотизм, но никто ничего не делал».
Однако во всей этой истории больше удивляет не столько позиция местной милиции и муниципальных властей, сколько то, почему на многочисленные обращения граждан никак не реагировали федеральные власти. Неужели сегодня у граждан нет вообще никаких возможностей повлиять на ситуацию с правопорядком в родном городе или селе? Куда обращаться, если на улицах при полном попустительстве милиции грабят и убивают?
Теоретически пожаловаться на то, что территориальные органы милиции по халатности или злому умыслу попустительствуют криминалу, гражданам есть куда. Например, тот же Департамент собственной безопасности (ДСБ) МВД в 2009 году «обработал» 23 тыс. заявлений граждан, по результатам проверок были уволены свыше 1,5 тыс. сотрудников милиции. Правда, проверяют далеко не все жалобы.
«Мы ловим лиц, которые совершили преступления, – объяснили нам в ДСБ МВД. – Проверки проводятся по информации, что конкретный сотрудник милиции или руководитель территориального органа совершает конкретные противоправные действия. Такого же термина, как «плохая работа милиции», не существует. Если граждане считают, что тот или иной сотрудник работает недобросовестно, то им следует обращаться в инспекцию по личному составу».
По такому же алгоритму, когда проверки проводятся только по конкретным фактам, а не по ситуации в целом, работает и прокуратура, которая по закону должна осуществлять надзор за деятельностью милиции. Кроме того, ни одна из этих инстанций не принимает анонимные заявления, а учитывая то, что 90% жалоб спускается в дальнейшем в те структуры, на которые граждане и жалуются, то далеко не каждый гражданин отважится на такой смелый поступок. Может, стоит обращаться в ФСБ, в составе которого есть целое «милицейское» управление «М»? Но, оказывается, ФСБ вопреки бытующему мнению не может контролировать деятельность милиции.
«У ФСБ нет такой функции, это большое общественное заблуждение, – рассказывает «Нашей Версии» зампред Комитета по безопасности Госдумы Геннадий Гудков. – ФСБ, в том числе и управление «М», «обслуживает» милицию только на предмет шпионажа и каких-то других преступлений против безопасности государства. Но полномочий по контролю за деятельностью милиции у спецслужбы нет. Не было их даже и у КГБ СССР. ФСБ в таких ситуациях может только информировать, готовить справки и отчёты».
Складывается совершенно тупиковая ситуация. Жители подконтрольных криминалу городов видят, что дальше так жить нельзя, но ничего поделать с этим не могут. Нет такого термина «плохая работа милиции», и всё тут. Конечно, конкретные пострадавшие от преступных действий или бездействия сотрудников правоохранительных органов могут бомбить жалобами инстанции, и есть шанс, что виновные будут наказаны.
Да только всё это будут частные истории, за которыми вряд ли кто будет пытаться увидеть систему и истинных виновных в бандитской вседозволенности. Рядового следователя, не ставшего возбуждать уголовное дело против матёрого преступника, уволят, а начальника, который отдал ему негласное распоряжение, – нет. Структур, контролирующих работу милиции в комплексе, проверяющих её руководителей на возможные связи с криминалом или откуда, например, у руководителя РОВД особняк за миллион долларов, в России, как мы выяснили, не существует.
Возможным выходом из столь незавидного положения могла бы стать кажущаяся многим экзотической идея создания в России института шерифов, который успешно работает в США. В Соединённых Штатах сегодня действует около 3,5 тыс. офисов шерифов с численностью от двух человек. По своему статусу шериф является шефом окружной полиции и может увольнять и принимать на работу полицейских, обеспечивает расследование преступлений, патрулирование и так далее.
При этом должность шерифа является выборной, срок полномочий в разных штатах составляет два-четыре года. То есть в США граждане могут не только давать оценку качеству работы правоохранительных органов, но и воздействовать на них. Причём анонимно и не являясь официальными потерпевшими. Последний раз с инициативой внедрения выборных должностей руководителей территориальных органов МВД в марте 2010 года выступала партия «Справедливая Россия».
Но такая возможность даже не рассматривалась во время недавнего обсуждения проекта закона «О полиции». Хотя некоторые эксперты считают, что при нынешнем уровне развития демократических институтов в России офисы шерифов быстро превратились бы в офисы местных ОПГ. Ведь тот же Сергей Цапок, терроризировавший весь район, каким-то образом был избран депутатом местного заксобрания. А что было бы, если бы он был избран шерифом?
Более жизненными выглядят инициативы о создании в России новой спецслужбы, которая следила бы за всем правоохранительным блоком. Хотя скептики считают, что она неизменно превратится в очередную кормушку для нечистых на руку чиновников. Хотя при особом подходе коррупции в таком органе можно будет и избежать.
«Инструменты контроля сегодня, конечно же, нужны, – считает Геннадий Гудков. – На месте президента я бы в структуре ФСБ выделил специальное управление и наделил бы его особыми полномочиями по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти, судебной и правоохранительной системе. Причём эта структура должна напрямую подчиняться президенту и над ней должен быть установлен жёсткий парламентский контроль. Без жёсткого парламентского контроля ничего не получится».
Однако нужно ли создавать какие-то новые структуры? Ведь, судя по тому, с каким рвением сегодня высокие чиновники МВД, Генеральной прокуратуры и Следственного комитета рапортуют об успехах в расследовании обстоятельств кущёвской трагедии и криминальной ситуации в районе в целом, возможности по выявлению и уничтожению таких криминальных анклавов у силовиков есть и сейчас. Возможности есть, да только желание почему-то просыпается слишком поздно.
Автор: Артём Новосельцев, «Наша версия»
Немає коментарів:
Дописати коментар