Немного из истории 305 экипажа (в начале – второй экипаж ПЛА «К-308» 11-й дивизии СФ). Экипаж формировался офицерами и мичманами на ТОФ. Первый командир 305 экипажа капитан 2 ранга Садовый Владимир Степанович. В прошлом старший помощник одной из ПЛА 675 проекта 26-й дивизии ТОФ. Во время перехода ПЛА «К-201» с СФ на ТОФ в 1974 году Садовый В.С. был вторым командиром. Грамотный командир, легкодоступный во всех отношениях, пользовался заслуженным авторитетом у личного состава основного экипажа ПЛА «К-308-201» После завершения перехода был снят с должности (знаю о том, что первостепенная роль в снятии принадлежит политическим органам и ОО КГБ).
…Совсем не согласен с краткой характеристикой: «Не имел служебного и жизненного опыта», данной бывшим командиром 10-й дивизии ПЛА Алкаевым Н.Н. в опусе под названием «Из истории подводного флота», изданного «Самиздатом» тиражом в 100 экземпляров в Санкт-Петербурге летом 2003 года, Владимиру Степановичу Садовому. И не потому, что наши с ним командирские судьбы одинаковы. Эта характеристика, как и в прочем других подводников (Берзина, Суворова, Гусева), не соответствует действительности, если сравнивать служебную карьеру самого Алкаева Н.Н. с его некогда сослуживцами – командирами ПЛА и наставниками, о которых он говорит, в принадлежащей ему - Н.Н.Алкаеву, пренебрежительной манере, подчас граничащей с цинизмом. Садовый В.С., до назначения командиром 305 экипажа, служил старшим помощником командира ПЛА «К-23» (командир – капитан 1 ранга Можейкин Алесандр Александрович). Эта подводная лодка ТОФ, в отличие от подводных лодок 644 и 655 проектов ЧФ, на которых до назначения на 305 экипаж в 1971 году Алкаев проходил службу, ходила не только на выполнение ракетных стрельб ракетами «П-6» , но и на боевую службу, участником которой был Садовый В.С.
Старший помощник командира капитан 2 ранга Алкаев Николай Николаевич, до назначения – старший помощник командира подводной лодки 655 проекта ЧФ. После окончания командирских классов в 1971 году он был назначен на 305 экипаж, проходящий обучение в 16 УЦ ВМФ. В последствии – командир 10-й дивизии ПЛА (1982 –1986 г.г.), когда ПЛА «К-429» дважды затонула, последний раз – у стенки 49 СРЗ, устраняя следы первого потопления в бухте Саранная 23.6.83 года. И после второго потопления ПЛА «К-429» стали называть «Русалкой». После снятия с должности капитана 2 ранга Садового В.С., Алкаев Н.Н. был назначен командиром 305 экипажа. А старшим помощником командира экипажа стал капитан 2 ранга Малинин Юрий Константинович, в прошлом- помощник командира ПЛА 627А проекта 45-й дивизии.
Командир БЧ-5 капитан 2 ранга Исаев Александр Евгеньевич – грамотный инженер-механик. Он был назначен на должность с ПЛА 675 проекта 26-й дивизии ТОФ. В 1979 году «компетентные органы» предложили ему демобилизоваться в 40 с небольшим лет по семейным обстоятельствам и уехать в город на Неве. Основанием для такого предложения послужило «наличие в биографии его жены пресловутой 5-й графы». После его ухода с корабля командиром БЧ-5 был назначен командир электротехнического дивизиона капитан 3 ранга Гипп Андрей Сергеевеич, закончивший Севастопольское ВВМИУ в 1968 году с золотой медалью. По возрасту и по выпуску из ВВМУ мы с А.С. Гипп были одногодками. До назначения командиром электротехнического дивизиона Гипп А.С. служил после выпуска из ВВМУ командиром электротехнической группы на ПЛА «К-184» 675 проекта 26 дивизии ТОФ под командованием капитана 1 ранга Берзина Альфреда Семеновича, командовавшего 10-й дивизией ПЛА ТОФ с 1977 по 1982 годы. Командиром электротехнической группой был старший лейтенант Суслин Илья Борисович – грамотный, влюбленный в свою специальность, молодой офицер, отличавшийся от многих офицеров своей интеллигентностью и на первый взгляд – мягким характером. Командиром дивизиона движения был 39-ти летний капитан 3 ранга Кузьмин Александр Васильевич, служивший ранее также на подводных лодках 675 проекта в Приморье. Его подчиненные, командиры групп дистанционного управления ГЭУ, все выпускники ВВМИУ 1971 года: капитан-лейтенанты: Бузаев Валентин, Макаров Валерий (командир турбинной группы), Нестеренко Владимир и командир группы КИПиА Шаланин Сергей – специалисты высокого класса, преданные своему делу. С этими людьми можно было решать самые сложные задачи в море, выходя, казалось бы, из критических положений.
Первая шеренга. Слева-направо: КГОКС- ст.л-т Двизов, КД-2 – к3р Гипп, КЭТГ – ст. л-т Суслин Вторая шеренга. КД-1 – к3р Кузьмин, КГДУ – кап. л-т Нестеренко, К-р БЧ-2 к3р Пушкин Третья шеренга. В средине – техник ЭРВ мичман Жарников, крайний справа – КД-3 к3р Тунгусов
Командиром дивизиона живучести до 1979 года был капитан 3 ранга Шараськин Герман, ушедший с флота по болезни. Вместо него был назначен капитан-лейтенант Тунгусов Александр Иванович с подводной лодки «К-201», который повторил в миниатюре судьбу командира БЧ-5 379 экипажа капитана 2 ранга Лиховозова Б.Е. , но уже в 1985 году после вторичного потопления ПЛА «К-429» у стенки 49 СРЗ. Тот восстановительный ремонт - яркий образчик махрового авантюризма начальников всех степеней, глубоко наплевавших, и не один раз, не только на своих подчиненных, но и на соответствующие приказы и рекомендации, регламентирующие данный вид ремонта при полной разгерметизации ПЛА. Кстати, эти приказы были подписаны ими же. И когда «уважаемый» командир 10-й дивизии Алкаев Н.Н в своей самиздатовской книжке дает характеристику поведения на суде Лиховозова Б.Е. в 1984 году, как «ефрейторской вдовы», то очень хочется ему задать единственный вопрос. Почему эта «исповедь» написана с таким большим запозданием: ведь нет уже в живых непосредственных участников тех событий!? А поводы для написания её были до 1 июня 2001 года (погиб А.А.Гусев); ведь о ПЛА «К-429» впервые сказал ни вице-адмирал Чернов Е.Д в своей книге «Тайны подводных катастроф». Если бы, как мне кажется, эта «исповедь» была написана Алкаевым Н.Н. в уважаемом официальном печатном издании при появлении первой статьи в санкт-петербургской газете «Час пик» в 1996 году (Суворов Н.М. умер в 1998г.), то у него бы, возможно, появились шансы войти в клуб адмиралов – командиров соединений кораблей, в который, он, видимо, не принят. ..Так, в сентябре 1978 года на ТОФ работала инспекция Министерства Обороны. На нашей флотилии, старшим в инспекции был вице-адмирал Гонтаев. 305 экипаж в это время держал подводную лодку «К-201».
Третий слева – старшина команды штурманских электриков мичман Федотов Н.И., 4-й – боцман мичман Исаев А.И. далее – штурман старший лейтенант Безлуцкий И.С Боевая служба в Филиппинском море в 1979 году.
При проверке экипажа на берегу, наряду с другими экипажами нашего соединения, был проэкзаменирован мой КБР в кабинете торпедной стрельбы на тренажере «Брест». Была поставлена задача: атаковать АУГ с АПУГ ПЛО, при этом нужно было атаковать вертолетоносец торпедами, а авианосец ракетами «Аметист». КБР в составе: старшего помощника командира Малинина Ю.К., помощника – капитана-лейтенанта Бузина Б.М., командира БЧ-1 – старшего лейтенанта Безлуцкого И.С., командира ЭНГ- лейтенанта Петракова В.М., командира БЧ-2-капитана 3 ранга Пушкина А.М., командира БЧ-3 – капитан-лейтенанта Одинцова В.Н., командира БЧ-4 –начальника РТС – капитан-лейтенанта Богатырева В.П., боцмана – мичмана Исаева А.И., старшины команды торпедных электриков – мичмана Кольцевого Г.Г., старшины команды гидроакустиков – мичман Янковский А.Л. (оба с основного экипажа ПЛА «К-201»), с этой задачей справился хорошо. Наверное, сказывалось, прежде всего, то, что экипаж готовился впервые к выходу на боевую службу и находился, как говорят, «на подъеме». И кроме этого, в конце зимнего периода обучения мы участвовали в состязаниях на приз Главнокомандующего ВМФ по ракетной подготовке в 16 УЦ ВМФ и завоевали его. На втором этапе проверки (морская часть её) командир дивизии капитан 1 ранга Берзин А.С. доверил моему экипажу почетную, вместе с тем, и сложную задачу: быть лодкой непосредственного слежения за АУГ вероятного противника, обозначающего его одним из эсминцев КВФ, на зачетном тактическом учении 10-й дивизии. По данным целеуказания нашей ПЛА должны были наносить ракетный удар три другие ПЛА (К-429, К-10 и К-175). Все было нормально до некоторого времени. Через несколько часов слежения за ОБК и передачи нескольких РДО на берег и в сети тактического взаимодействия, подводную лодку подвела, внезапно появившаяся неисправность 2 контура ГЭУ: на фильтре очистки воды второго контура выбило прокладку и вода стала уходить из второго контура. Пришлось всплывать в надводное положение, доносить на КП, выводить из действия ГЭУ и устранять неисправность, что заняло почти три часа драгоценного времени. В итоге: контакт был потерян и после устранения неисправности условный ракетный удар наносился не по данным гидроакустического комплекса, а по данным пассивной радиолокационной станции, что не было регламентировано Правилами ракетной стрельбы. Неисправность второго контура была устранена в результате грамотных и слаженных действий КД-1 Кузьмина А.И, КТГ Макарова В.Н., начальника химической службы капитан-лейтенанта Глаголева Олега и команды турбинистов, возглавляемых мастером военного дела мичманом Скворцовым Валерием. В результате – оценка инспекторов «удовлетворительно». Первичный разбор этого происшествия, как говорят, «по горячим следам», делал Член Военного Совета контр-адмирал Катченков И.А., в недалеком прошлом – начальник политического отдела 72 бригады строящихся и ремонтирующихся ПЛА, в бытность которого на этом соединении проходила модернизацию ПЛА 659 проекта «К-122», командиром которой был мой старший брат Валентин Копьёв. Собрав у себя в кабинете на первом этаже казармы береговой базы, в которой ютился мой экипаж, всех командиров подводных лодок, участвующих в инспекции, он стал провинившихся бесцеремонно судить и оскорблять. Делал он это, применяя «флотское красноречие», причем в несвязанных предложениях больше превалировал мат, нежели нормативная лексика. И когда дошла моя очередь доклада по вопросу: «Вы почему потеряли ход и скрытность» я честно стремился объяснить причины, которые в меру своей компетенции мог видеть; они ,в том числе, были связанные, как мне казалось, с тем, что ПЛА «К-201» накануне инспекторской проверки стояла в 49 СРЗ на ремонте. На что он заметил: «Чудес на свете не бывает». Я попытался возразить (меня толкал в бок, рядом сидящий со мной капитан 1 ранга Козлов В.Т.) строчкой из песни: «Чудес на свете много, они на свете есть». ЧВС буквально был ошарашен моей «бестактностью» и произнес: «Ты у меня допоешься и допляшешься: если твоего старшего братца я не смог вызвать на партийную комиссию, то уж тебя точно вызову, на которой «строгач» тебе будет обеспечен!». Не знаю, почему ЧВС не осуществил своих замыслов. Но догадываюсь. Проходя мимо плавказармы на пирс, после инструктажа у ОД флотилии перед выходом на ЗТУ, я видел много офицеров, приехавших в составе инспекции. Среди них был первый командир ПЛА «К-175» ТОФ капитан 1 ранга Карпенко, которого я встречал в 16 УЦ ВМФ. И когда к группе офицеров подошел контр-адмирал Катченков, чтобы приветствовать их, Карпенко громким и сиплым голосом его спросил: «Иван! Я слышал о том, что ты уходишь «на дикий Запад»? И после утвердительного ответа Катченкова, последовал следующий громкий вопрос капитана 1 ранга Карпенко с сарказмом: «Как же так: из коммунизма – в развитой социализм!?» Действительно, после моего прихода с боевой службы в апреле 1979 года, на флотилии был уже другой «хранитель нравственности и коммунистической морали», олицетворявший единоначалие в ВМФ, ЧВС капитан 1 ранга Амбаров О.К., с которым у меня была беседа , но на другую тему, о которой чуть ниже. Эта беседа запомнилась мне на всю оставшуюся жизнь. Всю службу в советском ВМФ с курсантских времен офицерскому составу прививался красивый лозунг, гласящий : «Командир корабля – центральная фигура на флоте». Этот лозунг был одним из многих декларативных лозунгов. Я это хорошо прочувствовал на своем недолгом командирском опыте. Центральной же фигурой на флоте были не командиры кораблей, которыми стремились стать офицеры, закончившие ВВМУ и выбравшие путь к командирскому мостику сознательно еще со школьной скамьи. Ей являлась фигура заместителя командира по политической части, который обладал колоссальной и негласной властью и пользовался иммунитетом, созданным политической системой нашего государства. Достаточно будет сказать: наказать, или даже – указать заместителю корабля по политчасти на его очевидные упущения по службе (а его обязанности по любым видам готовности корабля были «строгими», лаконичными и очень расплывчатыми: «Осуществляю партполитработу»), грозило командиру корабля и его начальникам, которые отваживались это совершать, непредсказуемыми последствиями для их дальнейшей служебной карьеры.
Мой заместитель по политической части капитан 2 ранга Сарницкий Александр Михайлович, на шесть лет старше меня возрастом. Все три года нахождения меня в должности командира экипажа обучался заочно в Военно-политической академии, которую закончил в 1978 году с отличием и прибыл на корабль, готовившийся на боевую службу. В его отсутствие, а оно было частым и продолжительным, с его «емкими обязанностями» успешно справлялся секретарь партийной организации, которым являлся капитан 3 ранга Гипп А.С. За два месяца до выхода на БС Сарницкий А.М. представил мне рапорт, в котором сослался на мнимую болезнь, зарегистрированную в медицинской книжке с «букетом болезней», в том числе с неврастенией. После доклада начальника медицинской службы майора м/с Резникова Э.Ф. о том, что каждому члену экипажа можно поставить этот «страшный диагноз», и он записан во вторую медкнижку заместителя (первая у него была без набора болезней; иначе бы не учился в столь престижном военном ВУЗе), я доложил о ЧП командиру соединения и начальнику политического отдела. После соответствующих бесед с ними, капитан 2 ранга Сарницкий А.М. все-таки вынужден был идти на боевую службу., которая его явно тяготила и чувствовал он себя не обычно. Надо отметить, что она у него была первой и единственной в его многолетней службе в ВМФ. За эти упущения по службе заместитель Сарницкий А.М. был каким-то образом наказан командиром соединения капитаном 1 ранга Берзиным А.С. После возвращения корабля с БС, а она проходила на фоне вьетнамо-китайских событий, мне было приказано написать несколько представлений на награждение орденами и медалями офицеров, мичманов и матросов корабля. В этот список не попал заместитель по политической части капитан 2 ранга Сарницкий А.М. В связи с этим я был вызван на беседу уже к новому ЧВС флотилии капитану 1 ранга Амбарову, по ходу которой он поинтересовался: «Командир, почему я не подписал наградного листа на Сарницкого»? После моего доклада о том, что заместитель имеет взыскание от командира дивизии и получения подтверждения по телефону об этом от начальника отдела кадров флотилии капитана 1 ранга Ишелева, в качестве резюме от ЧВС я услышал, навсегда запомнившуюся мне фразу: «Учтите командир на всю оставшуюся службу. Политработник ключевая фигура на флоте, осуществляющая и воплощающая единоначалие в Вооруженных Силах». Догадываюсь о том, что командир соединения Берзин А.С. в этом случае приобрел для себя одну из проблем, которая не позволила ему получить звание «адмирала» в сроки, практиковавшиеся в ВМФ.
Немає коментарів:
Дописати коментар