20.04.2011 08:16
Спустя 25 лет после взрыва на Чернобыльской АЭС так до сих пор и неизвестно, сколько погибло жителей на зараженных территориях, сколько умерло ликвидаторов аварии. Чернобыльские ликвидаторы, рисковавшие своими жизнями в 1986 году, теперь должны судиться с государством за компенсации, положенные им по закону. О том, как им живется..http://cripo.com.ua/?sect_id=5&aid=113522.
Называют разные цифры: от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч, погибших. Те, кто остался жив, как правило, тяжело больны и признаны инвалидами. Большинство из них многие годы обивают пороги судов, чтобы получить от государства положенные им по закону компенсации. Как им живется сейчас пишет журнал The New Times.
Инженеру-механику Дмитрию Горохову в апреле 1986 года было 36 лет. Его вызвали в военкомат и предложили в «добровольно-принудительном» порядке поехать в Чернобыль, ликвидировать ядерную катастрофу.
Поставили перед выбором: Чернобыль или одна из африканских стран, а там какая-то страшная эпидемия. Тогда Дмитрий и не предполагал, что эта авария так круто изменит его жизнь и он потом переквалифицируется в юриста и будет в судах отстаивать права своих товарищей по несчастью.
«У меня и сегодня стоит перед глазами картина: что я увидел в зоне отчуждения, когда попал туда в апреле1986-го. Больше всего поразила тишина, — вспоминает он. — Не слышно пения птиц, не видно насекомых.
Кругом никого: ни людей, ни животных, пустые дома. И при этом удивительное буйное цветение: плоды, ягоды были такие огромные, что ужасно хотелось их попробовать. Нам сказали, что их есть нельзя. Помню ужасный металлический привкус на языке. Вялость, головные боли. Никакие лекарства не помогали».
2000-х годов по всей России начались судебные процессы, инициированные чернобыльцами, которые были недовольны тем, что причитающиеся им выплаты не индексируются в связи с инфляцией. В 2002 году, отчаявшись добиться соблюдения законодательства, Горохов дошел до Конституционного суда.
Он был одним из заявителей, возражавших против того, что суммы компенсаций были законодательно ограничены «потолком» в 10 тыс. рублей и не были связаны с их заработками во время пребывания в зоне заражения. КС встал на его сторону. А в 2005 году и Страсбургский суд удовлетворил его новую жалобу.
Горохов жаловался, что в течение полутора лет не мог получить выигранные им в Никулинском суде Москвы деньги по иску: речь шла о сумме 11 568 рублей 98 коп., которые задолжал ему районный орган социального обеспечения.
Окрыленный успехом, новоиспеченный юрист стал помогать десяткам других чернобыльцев, которые через суды добивались индексирования положенных им по закону выплат. От Москвы не отставали и в регионах: за 10 последних лет бывшие ликвидаторы отсудили у государства миллионы рублей в российских судах, подали десятки жалоб в Страсбург.
«Органы соцзащиты повсеместно нарушают закон, и решить проблему, как правило, можно только через суд, — объясняет юридический консультант «Союза Чернобыль» Владимир Бондаренко. «В законах все написано правильно, но на практике „чернобыльцы“ постоянно „ловят“ государство на ошибках в арифметических расчетах».
Врач-радиолог Николай Дондик приехал в Чернобыль с химическими войсками в мае 1986 года. Его обязанностью было замерять уровень радиации. Сейчас Дондик — инвалид II группы. Он судится с районным военкоматом.
Уже проиграл несколько судов. Дондик показывает листок бумаги с отпечатанными на машинке цифрами — это арифметические расчеты, которые он сам сделал. По его мнению, за семь лет государство ему недоплатило по 1 тыс. рублей за месяц.
Но суд встал на сторону военкомата. «Я уверен, что они неправильно установили мне коэффициент индексации, — говорит Дондик.
— Написал в Минюст, попросил разъяснить действие постановления правительства об индексации. Мое письмо футболят: сначала в Минздравсоцразвития, потом в Минобороны, а уж Минобороны — в финансовое отделение Московского военного округа, с которым я судился. Я ждал пять месяцев, надеялся, что они разберутся, и получился пшик...»
У каждого чернобыльца своя история. Адольф Лейдер, еще один ликвидатор, рассказывает жуткую историю, которая произошла с его подчиненной — бухгалтером, вдовой чернобыльского ликвидатора. «Ее муж работал в Чернобыле монтажником. Он умер пять-шесть лет назад.
Сказали, что причина смерти — разложение печени от злоупотребления алкоголем, то есть от пьянки. И вдову оставили без денег, без компенсаций. Сразу же лишили всех льгот — 50% за ЖКХ, бесплатного проезда на транспорте. Я от ее имени подал иск в Первомайский районный суд. Мы сделали эксгумацию трупа ее мужа. Врачи дали заключение, что причина смерти связана с участием в ликвидации чернобыльской аварии. Вдове все льготы восстановили, и теперь она получает 50% от той суммы компенсации, которую мужу платили при жизни».
«Мы, конечно, тогда все рисковали, — признается Лейдер The New Times. — Я в Чернобыле был в общей сложности пять месяцев. Но в отличие от военных у нас никаких дозиметров не было. И когда мы уезжали, нам „от фонаря“ написали, сколько мы радиации получили.
Предприятие, где я был замдиректора, относилось к Министерству энергетики, и мы прекрасно знали, что взрыв на реакторе произошел из-за халатности дежурных инженеров станции. Как руководитель, я должен был раздать дозиметры, чтобы замерять, сколько нахватали рентген. Первые дни нам их не давали.
Я тогда пришел к генерал-майору и говорю: „Дайте дозиметры“. А он мне: „Ты из какого министерства?“ — „Из Министерства энергетики“. А он мне: „Если бы сейчас был жив Сталин, я бы вас всех поставил к стенке и расстрелял, что вы натворили?“ Когда мы сдавали дозиметры и спрашивали результаты, генерал говорил, что они были засвечены. Так что, я думаю, дозу, которую мы в день получали, специально занижали, чтобы нас подольше на станции держать».
Он работал в системе Министерства среднего машиностроения, но у него было офицерское звание и он боялся, что его могут послать в Чернобыль как военного и там придется руководить ротой и «разгребать все руками». Его послали как гражданского, но ему хватило и двух месяцев: он работал на строительстве саркофага. В 1993 году ему дали II группу инвалидности, а в 1997 году пришлось уйти с работы: не было сил. Теперь Николай ходит с палочкой, два раза в год лежит в больнице.
В 2007 году Николай подал иск в Зюзинский районный суд, требуя индексировать ему компенсацию за вред здоровью. Суд признал его требования законными. Выяснилось, что за семь лет задолженность органов социального обеспечения по отношению к Шелякову составила, страшно сказать, 196 719 рублей. Впрочем, Дмитрий Горохов говорит, что это обычная ситуация: люди выигрывают и большие суммы.
Для инвалида, пострадавшего от радиации, то, что получает Николай, — копейки. На вопрос The New Times, как бывшие ликвидаторы будут отмечать25-летие чернобыльской аварии, они хором отвечают: «Помянем тех, кто не дожил».
Автор: Светова Зоя, «The New Times».
Инженеру-механику Дмитрию Горохову в апреле 1986 года было 36 лет. Его вызвали в военкомат и предложили в «добровольно-принудительном» порядке поехать в Чернобыль, ликвидировать ядерную катастрофу.
Поставили перед выбором: Чернобыль или одна из африканских стран, а там какая-то страшная эпидемия. Тогда Дмитрий и не предполагал, что эта авария так круто изменит его жизнь и он потом переквалифицируется в юриста и будет в судах отстаивать права своих товарищей по несчастью.
«У меня и сегодня стоит перед глазами картина: что я увидел в зоне отчуждения, когда попал туда в апреле
Кругом никого: ни людей, ни животных, пустые дома. И при этом удивительное буйное цветение: плоды, ягоды были такие огромные, что ужасно хотелось их попробовать. Нам сказали, что их есть нельзя. Помню ужасный металлический привкус на языке. Вялость, головные боли. Никакие лекарства не помогали».
Чиновничий футбол
В 1995 году Горохову дали инвалидность. А в началеОн был одним из заявителей, возражавших против того, что суммы компенсаций были законодательно ограничены «потолком» в 10 тыс. рублей и не были связаны с их заработками во время пребывания в зоне заражения. КС встал на его сторону. А в 2005 году и Страсбургский суд удовлетворил его новую жалобу.
Горохов жаловался, что в течение полутора лет не мог получить выигранные им в Никулинском суде Москвы деньги по иску: речь шла о сумме 11 568 рублей 98 коп., которые задолжал ему районный орган социального обеспечения.
Окрыленный успехом, новоиспеченный юрист стал помогать десяткам других чернобыльцев, которые через суды добивались индексирования положенных им по закону выплат. От Москвы не отставали и в регионах: за 10 последних лет бывшие ликвидаторы отсудили у государства миллионы рублей в российских судах, подали десятки жалоб в Страсбург.
«Органы соцзащиты повсеместно нарушают закон, и решить проблему, как правило, можно только через суд, — объясняет юридический консультант «Союза Чернобыль» Владимир Бондаренко. «В законах все написано правильно, но на практике „чернобыльцы“ постоянно „ловят“ государство на ошибках в арифметических расчетах».
Врач-радиолог Николай Дондик приехал в Чернобыль с химическими войсками в мае 1986 года. Его обязанностью было замерять уровень радиации. Сейчас Дондик — инвалид II группы. Он судится с районным военкоматом.
Уже проиграл несколько судов. Дондик показывает листок бумаги с отпечатанными на машинке цифрами — это арифметические расчеты, которые он сам сделал. По его мнению, за семь лет государство ему недоплатило по 1 тыс. рублей за месяц.
Но суд встал на сторону военкомата. «Я уверен, что они неправильно установили мне коэффициент индексации, — говорит Дондик.
— Написал в Минюст, попросил разъяснить действие постановления правительства об индексации. Мое письмо футболят: сначала в Минздравсоцразвития, потом в Минобороны, а уж Минобороны — в финансовое отделение Московского военного округа, с которым я судился. Я ждал пять месяцев, надеялся, что они разберутся, и получился пшик...»
Сталин бы вас расстрелял
У каждого чернобыльца своя история. Адольф Лейдер, еще один ликвидатор, рассказывает жуткую историю, которая произошла с его подчиненной — бухгалтером, вдовой чернобыльского ликвидатора. «Ее муж работал в Чернобыле монтажником. Он умер пять-шесть лет назад.Сказали, что причина смерти — разложение печени от злоупотребления алкоголем, то есть от пьянки. И вдову оставили без денег, без компенсаций. Сразу же лишили всех льгот — 50% за ЖКХ, бесплатного проезда на транспорте. Я от ее имени подал иск в Первомайский районный суд. Мы сделали эксгумацию трупа ее мужа. Врачи дали заключение, что причина смерти связана с участием в ликвидации чернобыльской аварии. Вдове все льготы восстановили, и теперь она получает 50% от той суммы компенсации, которую мужу платили при жизни».
«Мы, конечно, тогда все рисковали, — признается Лейдер The New Times. — Я в Чернобыле был в общей сложности пять месяцев. Но в отличие от военных у нас никаких дозиметров не было. И когда мы уезжали, нам „от фонаря“ написали, сколько мы радиации получили.
Предприятие, где я был замдиректора, относилось к Министерству энергетики, и мы прекрасно знали, что взрыв на реакторе произошел из-за халатности дежурных инженеров станции. Как руководитель, я должен был раздать дозиметры, чтобы замерять, сколько нахватали рентген. Первые дни нам их не давали.
Я тогда пришел к генерал-майору и говорю: „Дайте дозиметры“. А он мне: „Ты из какого министерства?“ — „Из Министерства энергетики“. А он мне: „Если бы сейчас был жив Сталин, я бы вас всех поставил к стенке и расстрелял, что вы натворили?“ Когда мы сдавали дозиметры и спрашивали результаты, генерал говорил, что они были засвечены. Так что, я думаю, дозу, которую мы в день получали, специально занижали, чтобы нас подольше на станции держать».
Спасались самогоном
Николай Шеляков почти не вступает в споры своих товарищей: «Мы все знали, что там находиться очень опасно. Поэтому пили самогон и водку. Это было запрещено, но мы все равно пили. Считалось, что это может помочь». Николай рассказывает, что, когда в конце апреля 1986 года его вызвали в военкомат и сказали, что надо ехать в Чернобыль, он испугался.Он работал в системе Министерства среднего машиностроения, но у него было офицерское звание и он боялся, что его могут послать в Чернобыль как военного и там придется руководить ротой и «разгребать все руками». Его послали как гражданского, но ему хватило и двух месяцев: он работал на строительстве саркофага. В 1993 году ему дали II группу инвалидности, а в 1997 году пришлось уйти с работы: не было сил. Теперь Николай ходит с палочкой, два раза в год лежит в больнице.
В 2007 году Николай подал иск в Зюзинский районный суд, требуя индексировать ему компенсацию за вред здоровью. Суд признал его требования законными. Выяснилось, что за семь лет задолженность органов социального обеспечения по отношению к Шелякову составила, страшно сказать, 196 719 рублей. Впрочем, Дмитрий Горохов говорит, что это обычная ситуация: люди выигрывают и большие суммы.
Для инвалида, пострадавшего от радиации, то, что получает Николай, — копейки. На вопрос The New Times, как бывшие ликвидаторы будут отмечать
Автор: Светова Зоя, «The New Times».
Немає коментарів:
Дописати коментар