Подводную лодку М-277 отдаём китайцаК весне пришёл радостный для нас приказ. Две подводные лодки нашей бригады должны были готовиться к передаче в КНР, одна из них была наша М-277. После сдачи первых двух задач курса боевой подготовки мы были перебазированы во Владивосток для полного укомплектования и окончательной подготовки к переходу в Китай, в порт Циндао. Николай Теминдаров
Потом был сформирован окончательно отряд кораблей в составе двух эскадренных миноносцев проекта 7-У, двух тральщиков «шестьсоттонников», двух подводных лодок типа «Щ» (после капитального ремонта) и двух наших «Малюток» 15-й серии.
Владивосток, лето 1954 года.
Подводные лодки М-276 и М-277 готовятся к переходу в Циндао
Командовать этим отрядом был назначен молодой контр-адмирал Петров, надводник, присланный из Москвы.
После нескольких выходов в море для отработки совместного плавания, в первых числах сентября наш отряд начал переход в порт Циндао КНР. Когда проходили Цусимским проливом, отдали должным образом почести морякам-героям Российского Флота, погибшим в неравном бою с японскими кораблями.
В назначенный срок благополучно прибыли в Циндао, где тепло и дружески были встречены командованием и моряками флота КНР.
В те годы, у нас была хорошая, большая дружба с китайским народом. Мы и они пели тогда такие песни как: «Москва-Пекин», «Сталин и Мао слушают нас», и всюду были лозунги: «Русский с китайцем братья навек».
Передача кораблей длилась около месяца, и мы имели определённую возможность познакомиться с городом и его людьми. Город-порт Циндао был довольно молодой, построенный в конце восемнадцатого века в австро-германском стиле, но городской вид имел в основном только центр. На окраинах же теснились разного вида жалкие лачуги с маленькими двориками и огородиками, образуя сложное хитросплетение кривых улочек.
Моё внимание привлекла очень тщательная ухоженность огородиков, поделенных на аккуратные, чистые грядки и наличие возле домиков множества детишек разных возрастов. Китайцы оказались исключительно трудолюбивым, честным и доверчивым народом. В магазинах у них уже тогда все товары лежали открыто и доступно. Около магазинов и различных контор стояли рядами велосипеды в специально оборудованных «стойлах». Это удивляло и радовало нас. Но, наряду с этим, вызывало другое удивление и огорчало наличие людей-рикш на улицах города, когда человек человека на себе везёт или двое тянут тяжело гружёную двуколку.
На период передачи кораблей нас вполне удобно разместили как гостей. Матросы и старшины кораблей жили в новеньких одноэтажных казармах, а офицеров поселили в довольно удобных гостиницах.
Китайская Народная республика, порт Циндао, 1954 год.
Гостиница Дун-Хай
Кормили нас вполне сносно, хотя и непривычными для нас блюдами с множеством специфических приправ.
Пришло время расставания. Для окончательной передачи кораблей и для обучения китайских товарищей оставались командиры наших кораблей с небольшой группой офицеров и старшин команд. Остальной, личный состав возвращался домой в свои соединения и части. Был дан прощальный банкет, на котором прозвучало много здравиц и тостов, в основном за дружбу. С китайской стороны прозвучало и такое пожелание: – «Русские друзья помогут нам освободить остров Тайвань!».
Мы думали тогда, что так и будет. А вот жизнь показала, что этот островок китайского капитализма доказал перед всем миром, как быстрее и разумнее улучшить жизнь своего народа без притеснения прав и без разрушений.
Прощание наше с кораблями и с людьми, остающимися там, было довольно трогательным и долгим. Когда прозвучало по громкоговорящей связи:
– Советским экипажам покинуть корабли! – у меня как-то дрогнуло и больно защемило сердце.
Я видел, как у некоторых на глазах появились слёзы. Нас на автобусах отвезли на железнодорожный вокзал, погрузили в эшелон, составленный из нормальных пассажирских вагонов. Командовал этим эшелоном всё тот же адмирал Петров. Каждому матросу и старшине было отведено плацкартное место с постелью и подушкой. На дорогу всем положили по одной бутылке пива и около килограмма каких-то яблок. А офицерам и командованию эшелона были выделены спальные мягкие вагоны, в которых когда-то ездил сам китайский император. Так что мы с удобствами ехали домой. И кормёжка дорогой была как-то организована.
Возвращение на Родину
На утро третьих суток мы прибыли на нашу станцию Гродеково на самой границе, и начались наши неудобства и мытарства. Китайские вагоны пришлось освободить, так как колея дорог у нас была другая. Выгрузились мы прямо на насыпях дороги. Вокзала там никакого не было. Был, кажется, маленький деревянный домик смотрителя дороги с крохотной будкой для кассира. Хуже всего было то, что нас здесь никто не ждал и не встречал, хотя телеграммы о нашем приезде были посланы в Москву ещё перед отъездом из Циндао.
После долгих поисков нашего штаба, появился комендант вокзала, какой-то неказистый среднего роста майор, одетый в длинную шинель и в зелёную фуражку пограничника. Он был перетянут портупеей, и на боку его нелепо висела длинная шашка, которую он постоянно подтягивал левой рукой, от чего как-то кособочился и казался очень сутулым. Он, вытянувшись, стоял перед нашим адмиралом и на его вопросы громким, строгим голосом: – «Почему не встречаете? Вы знали о нашем прибытии? Получили сообщение из Москвы?», – несчастный комендант только ещё больше старался вытянуться в струнку и, постоянно держа правую руку у козырька фуражки, повторял одни и те же фразы: – «Никак нет!», «Так точно!», «Никак нет, товарищ генерал!».
Весь день мы просидели на шпалах на холодном ветру без крыши, без воды и пищи. А ведь было уже начало октября, для тех мест это уже середина осени. И только к вечеру подали нам состав из старых пульмановских вагонов, ещё столыпинских времён, в которых перевозили скот. Нашим матросам пришлось убирать вагоны и натаскать охапками сена, чтобы можно было хотя бы как-то разместиться. Даже для штаба нашего и адмирала подали обычную двухосную теплушку.
Обидно и грустно было смотреть на этот контраст отношений к людям чиновников наших в центре и на местах. Тут подошёл ко мне мой штурманский электрик матрос Гуменюк и сказал:
– Товарищ лейтенант! Как же это надо понимать?
На это я ничего толком ответить не мог. Пришли на память некрасовские строки: – «Ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь!».
Тряслись мы в этих шатких скрипучих вагонах довольно долго. Когда приехали на станцию города Артём, нас пересадили в пригородные сидячие вагоны. И уже затемно доехали мы до станции Вторая речка на окраине Владивостока. Там мы, с вещами ещё куда-то долго шли пешком по грязной ухабистой дороге. Потом, в какой-то большой столовой нас накормили давно остывшим ужином. И разошлись мы по своим воинским частям. Мы, подводники, разместились опять в БСРК и жили там несколько дней в ожидании поезда в Совгавань.
По этой бригаде мне вспоминается легендарный тогда начальник политотдела бригады капитан первого ранга Гонтарь.
Как-то на собрании офицеров он с серьёзным видом изрек такую фразу:
– Товарышы охфицеры! Вы знаетэ, що делають наши матросы в увольнении? Они водку пъянствують, а потом идуть в енту клоаку – клуб Ильича.
Там, по близости, действительно был дом культуры Дальзавода под названием «Клуб Ильича», куда матросы ходили на танцы.
Ещё такой он выдавал перл по отношению к офицерам.
– А охфицеры наши тоже пьють, прямо в общежитии пьють. Пустые бутылки в окна бросають прямо на головы тех, кто их там собирает. Надо кончать это бескультурье, товарыши!
Позже, когда началась новая компания борьбы с пьянством, этот самый «борец» Гонтарь сам прогорел. Был в подпитии по гражданке задержан милицией на скамейке сквера. А когда он начал «качать права» с выкриками: – «Я охфицер, капитан первого рангу!», его милиция отвезла в военную комендатуру. После этого он был досрочно уволен в запас, а бездумная борьба с пьянством продолжалась даже в восьмидесятых годах. В Крыму вырубали плантации с элитными сортами винограда.
С прибытием в Совгавань, в свою бригаду, наши экипажи, стали основой для формирования команд на новые, уже строящиеся подводные лодки.
Немає коментарів:
Дописати коментар