Неизвестное об известном
29 сентября 1963 года в географической точке Северный полюс впервые в мировой морской практике всплыла атомная подводная годка, тогда еще - советского Военно-Морского Флота. Для истории три десятилетия – не срок. Да и о самом походе «К-181» написано в свое время было немало. Тем не менее, известно о подвиге подводников куда меньше, чем того достойно осуществленное стремление человечества достигнуть вершины планеты.
 На фотографии.  Краснознамённая АПЛ К-181 (пр.627А) из состава КСФ.
Снимок сделан во время визита советских кораблей в Объединённую Арабскую Республику
(КЗ АПЛ К-181, плавбаза "Волга", ДПЛ Б-6 и Б-49, 27 декабря 1968 – 3 января 1969 гг, порт Александрия).

Американский исследователь Роберт Пири 23 года затратил на то, чтобы достичь полюса, и до сих пор высказываются сомнения в том, действительно ли он там побывал. А тут - относительно короткий временной интервал, за годы которого канул в Лету многие завесы секретности, но живы еще свидетели и вершители подвига.
О нерекламировавшихся тогда особенностях похода вспоминает бывший командир «К-181», ныне адмирал в отставке Героя Советского Союза Юрий Александрович СЫСОЕВ.
АРКТИЧЕСКИЕ ЛЬДЫ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ"
Первой Северного полюса в 1958 году достигла американская ПЛА «Наутилус", и то лишь с четвертей попытки. Американская же ПЛА «Скейт" в том же году дважды ходила в Арктику для отработки всплытия во льдах. Четыре года спустя уже два американских атомохода отрабатывали задачи совместного плавания подо льдами. Делалось всё это, конечно, далеко не в научных интересах, которыми были одержимы первые ходоки на полюс.
Ответным шагом в складывающейся «арктической стратегии" (в 1962 году) был поход на Северный и всплытие в околополюсном районе советского атомохода «Ленинский комсомол». Через год пришел черед и «К-181». И хотя вслух об этом не говорили, но мне было известно, что требование ускорить замену в заводе навигационного комплекса на более совершенный диктовалось не только желанием скорее получить результаты его испытаний в высоких широтах.
В разгар Карибского кризиса курсовую задачу Л-1 ...(невиданное дело!) мы сдавали прямо в заводе, Л-2 - отрабатывали, не заходя в базу, на переходе. По-моему, экипаж тогда показал высший класс организации на корабле, вышедшем из завода. Но командующий СФ адмирал флота Владимир Афанасьевич Касатонов, принимавший задачу, влепил нам два балла, разразившись на весь флот разгромной телеграммой. Витавший тогда над миром призрак атомной войны диктовал ему совершенно иные критерии, нежели виделось с командирского мостика. Однако в поход на полюс, старшим в котором был Владимир Афанасьевич, была выбрана все же «К-181».
ПРОЙТИ ПОЛЮС В 6.ОО
Навигационный комплекс, главный конструктор которого В.Маслевский тоже был с нами в походе, установили прямо со стенда – единственный опытный экземпляр! Были усовершенствовали эхоледомеры, установлена телевизионная аппаратура. На это ушло больше половины лета, так на тренировки, с учётом сдачи курсовых задач «по-боевому» времени не оставалось. Контрольные выходы под лёд были, доходили мы где-то до 82-го градуса северной широты. А когда пошли к полюсу, всплывать на переходе В.Касатонов запретил. Более того, приказал пройти полюс ровно в 6.00. Вот и шли подо льдами, уповая на "Сигму" (так назывался навигационный комплекс) да на профессионализм штурманов В.Храмцова и А.Палитаева.
Не обошлось и без казусов, смешными которые могут показаться только теперь, 30 лет спустя, а тогда над головой был лед, толщина которого доходила до 25 метров, под килем - четырехкилометровая бездна. Но убаюкала боцмана, несущего вахту на рулях, автоматика — уснул. А во сне коленом толкнул рукоятку управления кормовыми горизонтальными рулями, сняв их с автомата. Дифферент на нос, лодка проваливается в бездну — подо льдами это вызывает не самые приятные чувства. Пришлось перейти на ручное управление, встряхнуть людей.
С приказом же на проход полюса было ещё «смешнее». По всем расчётам должны там быть в 5.30, но нужно – в 6.00. Владимир Афанасьевич, надо сказать, своих решений не менял. Перешли на движение под электромоторами, и работы прибавилось – лодку стало сносить. Но полюс прошли ровно в шесть. А за минуту до этого обнаружили полынью – такое боевое счастье выпадает не всякому. Но всплывать командующий не разрешил…
Найти во льдах полынью – дело почти безнадёжное. Эту-то, причём точно на полюсе старпом увидел лёжа в трюме. Перископ, боясь помять льдами, мы не выдвигали, положили на подушку в трюме – вот так и искали «лагуну» среди толщи льдов. Когда же полынья осталась за кормой, Касатонов дал «добро» на всплытие. Тут и пригодилось то, что, готовясь к арктическому походу, экипаж отработал маневр по возвращению на обратный курс в свой кильватерный след, вышли точно в ту же точку, где впервые «засекли» полынью. Продули балласт – только шелест взламываемого льда толщиной сантиметров тридцать.
ЗДЕСЬ ВЕТЕР ВЕЧНО ЮЖНЫЙ
О чувствах и эмоциях людей, достигших полюса, распространяться не буду – одни не поймут, иные не поверят. А штурман так зафиксировал этот день в вахтенном журнале: «Облачность низкая, 10 баллов, видимость полная, температура воздуха -160, температура воды -1,50. Слабые сумерки». Ветер же, откуда бы он ни дул, только южный.
В тот день солнце уже не восходило над полюсом – наступила полярная ночь. И, ссылаясь на это, Виктор Храмцов (в ту пору - капитан-лейтенант, а впоследствии командующий флотилией на Дальнем Востоке) умудрился провалиться под лёд у форштевня лодки. От комфлота происшествие скрыли, благо штурман даже насморк не подхватил. Но, когда Виктору пришлось менять размокший партбилет, на парткомиссии он сознался – специально искупался, чтоб было о чём вспомнить. И то – других моряков, принявших купель на полюсе я что-то не припомню. Но по большому счёту купель на полюсе, освятившая наше достижение, была одна на весь экипаж, усилиями которого прокладывались маршруты для последователей.
Потом был завтрак с коньяком и шампанским, закупленными вполне официально. И главный конструктор «Сигмы», по замечанию комфлота, был малость пьян от одной рюмки. Владимиру Афанасьевичу было невдомёк, что за своё детище, приведшее лодку к полюсу, инженер уже «хватанул» у командира БЧ-5 спирта, который по традиции был разведён «по широте» - 90 градусов. 
Но это уже не имело значения: полюс был покорён, и за «К-181», на счету которой впоследствии было ещё не мало славных дел, в арктические широты уходили новые субмарины.