РАССЛЕДОВАНИЕ ОДНОЙ АВАРИИ (к юбилею)

Анпилогов Илья

Кто отправил матроса Преминина на дно?

6 октября 1986 года в Саргассовом море затонула атомная подводная лодка К–219. На её борту осталось три трупа: непосредственный виновник аварии офицер-ракетчик и два матроса, просто-напросто проспавшие свою смерть. Поскольку четвертого никто никогда мёртвым не видел, то матрос Преминин Сергей Анатольевич остался навечно нести боевую службу в океане.
Этому способствовал целый ряд факторов.
http://flot.com/blog/K-421/

Фактор первый. Короткое заполярное лето уже закончилось, но было ещё тепло, поэтому командир подводного ракетоносца К-219 капитан 2 ранга Британов на последний предпоходовый инструктаж прибыл по форме одежды повседневная летняя. Оставив фуражку в гардеробе, он уже пересекал вестибюль, когда его остановил дежурный по штабу флотилии и доложил, что командование объединения уже спускается вниз для убытия домой и приказало ждать здесь.
Командир послушно остался, но бурлившая в нём энергия не давала ему спокойно стоять на месте, и он широкими чёткими шагами продолжал мерить вестибюль. Весь его вид говорил о том, что он страшно горд тем обстоятельством, что его, молодого командира, отправляют на боевую службу без «старшего на выходе».
Причина такого доверия командиру с небольшим опытом командования кораблём в условиях автономного плавания банальна: отпуска. Даже отправкой «единички» в «автономку» занимался заместитель командующего, тогда как сам командующий и добрая част штаба добирала «бархатный сезон».
Заместитель командующего спустился в вестибюль и по свойски разложив приказы на подоконнике, быстро их подписал, затем сдержанно попрощался, пожелав удачи. Твёрдым командирским шагом капитан Британов с достоинством убыл на корабль… Через несколько месяцев высокие подтянутые лейтенанты с решительно-волевыми лицами введут в этот же вестибюль совершенно другого человека, сильно постаревшего, с красным отёчным лицом. В нём трудно будет узнать того бравого командира…
Глубокой ночью буксиры аккуратно взяли лодку Британова под бока, вывели из бухты Ягельная за узкость и прощально квакнули тифонами. Лодка уходила из базы, имея неисправный клапан заполнения ракетной шахты, который согласно официальной версии и был причиной её гибели, но корабли постоянно ходили в море с неисправностями разной степени серьёзности. Да и на этом же корабле можно было отыскать не одно травящее, парящее, издающее скрежет устройство, которое при определённых условиях стали бы аварийными.
Существовало множество способов минимизации вреда от этих поломок. Одним из них воспользовались ракетчики К-219, собрав нештатную систему удаления проникающей в ракетную шахту воды.
Так что протекающий клапан не настолько повлиял на судьбу матроса Преминина, чтобы считать его главным виновником. Гораздо большее влияние на дальнейшее события оказало отсутствие на корабле «няньки» при молодом амбициозном командире.

Фактор второй. К началу октября лодка была в условиях автономного плавания уже 30 суток, что значит: пройдены все противолодочные рубежи и районы интенсивного рыболовства, а находится лодка в квадрате боевого патрулирования, где забот у неё только-то ходить на одной глубине с постоянной скоростью, редко подвсплывая на перископ для сеанса связи. И вот в этот спокойный, тихий, отлаженный, подводный мир врывается супостат – обнаруживается слежение за лодкой субмариной вероятного противника…

Необходимое отступление
О факте выполнения мероприятий по отрыву от противника подводники К-219 почему то не распространялись, но особо и не скрывали. Например, когда после всех разбирательств экипаж привезли наконец в базу, то их тут же загрузили оформлением бумаг на списание корабля и находившимся на нём имущества. Для этого нужно в тихой обстановке внимательно и грамотно исписывать гору бумаги, что в казарме делать невозможно.
И однажды на тренажёр главной энергоустановки в учебном центре флотилии прибыла турбинная группа в полном составе и попросила обслуживающих инструкторов тренажёр не запускать, а только включить свет, так как им предстоит тяжёлая работа: писать акты на списание.
- Да…- с сарказмом протянул один из инструкторов – утопить боевой корабль было намного легче. Старшина команды старший мичман Ежов сурово зыркнул на «береговую крысу» и с досадой ответил:
- Мы же от супостата уходили….
Развернулся и молча ушёл в отсечную выгородку…
Мероприятия по отрыву от слежения состоят в том, что по кораблю объявляется режим «Тишина», и лодка несколько часов подряд, резко меняя курс, ход и глубину отстреливается имитационными патронами.
Будь на борту «командирская нянька», всё обошлось бы небольшой имитацией по рекомендованным штабом флота схемам, а мог он приказать вообще ничего не предпринимать (хай следит – чай не война, тем более контакт с лодкой противника ещё надо штабу доказать), так как старый подводный волк знал бы, что эти «игрушки в войнушку» частенько заканчиваются неприятностями с гибелью людей. Однако на этот раз над командиром ПЛ К-219 был только Бог и прочный корпус, а амбиции требовали воевать всерьёз, по взрослому, что давало право пренебречь жизнью вверенных ему людей.

Фактор третий. С момента принятия командиром ПЛ К-219 решения в судьбу парня из-под Вологды вмешивается ещё один существенный фактор, который состоит в том, что Родина никогда не доверяла своим гражданам, а особенно их военной части. Поэтому хотя и считается, что экипаж – одна семья, но опасаясь сговора против неё, Родина всевозможными допусками, пропусками и служебными инструкциями разделяет его на изолированные группы. Самая обособленная из них – это ракетчики.
Уйдя в нижние помещения своих отсеков и отгородившись от всех вооружённым вахтенным, они живут своей жизнью, не связанной с жизнью всего остального экипажа, и мероприятия по отрыву от противника их абсолютно не касались. Это где-то там, за переборкой, боцмана, турбинисты, трюмные погружаются, меняют курс, увеличивают ход, стреляют из ВИПСов (выстреливание имитационных патронов и сигналов), а у них лишь тихий шелест кондиционеров.
То, что с увеличением глубины погружения резко увеличивается количество поступающей в шахту воды через негерметичный клапан, им и в голову не приходило….

Фактор четвёртый. В 4.00 вахтенный офицер первой корабельной смены, капитан 3 ранга Петрачков, сменившись с вахты, стал новым фактором, оказавшим влияние на судьбу Сергея Преминина.
Вместо того чтобы позавтракать и спокойно отдыхать до утра (день под водой начинается в 11.00 «по Москве» и сразу с обеда), командир ракетной боевой части Петрачков спускается на нижнюю палубу четвёртого отсека, обнаруживает, что кольцевой зазор ракетной шахты №6 полностью затоплен, а сама ракета находится под убийственным для неё давлением, и начинает сливать с аварийной шахты попавшую туда воду. Хотя безмятежная обстановка поста располагала к тому, чтобы подумав спокойно, открыть крышку ракетной шахты и вымыть опасную смесь за борт, что уже проделала однажды подводная лодка Северного флота из бухты Ягельная. Карьеру командира это не спасло бы, но зато спасло корабль.
Как ракетчик, Петрачков не мог не знать, что различные по удельному весу компоненты ракетного топлива разделяет только вода, и убирая её, он готовит взрыв. Просто осознав, что уничтоженное изделие превращает его самого в ракету, стремительно летящую перпендикулярно вниз по карьерной лестнице, он впадает в психологический суппорт, из которого его выведут только выходящие по сливному трубопроводу ядовитые пары окислителя.
Командир БЧ-2 (ракетная боевая часть) нарушив основной принцип выживаемости на лодке – «загерметизируйся и борись», приказывает всем покинуть отсек, но едва ракетчики успели открыть переборочную дверь в пятый отсек, как вслед им ударил взрыв, в четвертом начался пожар, а пары окислителя пошли по отсекам.
Центральный отреагировал быстро: корпус корабля заполнил перезвон аварийной тревоги.

Дополнительный фактор. Взрывом вырвало крышку ракетной шахты, и реактивное действие раскалённого потока газов бросило лодку в дикую пучину, где она неминуемо погибла бы, и никто не узнал бы от чего, а отнесли всё к ещё одной загадочной тайне Бермуд.
Однако сигнал аварийной тревоги – это та самая лампочка академика Павлова, которая включает рефлексы. Поэтому у вахтенного трюмного сработал инстинкт самосохранения, включивший систему аварийного всплытия, а она, начав продувку цистерны главного балласта, неудержимо выбросит лодку на поверхность, только бы ЦГБ были целы. Цистерны повреждений не имели, и лодка всплыла среди ослепительно белых султанов морской пены на столбах воды.
Это спасло экипаж, но усложнило судьбу Сергея Преминина.

Второе необходимое отступление.
Всё, что даёт кораблю ход, обслуживает дивизион движения, который состоит из групп: дистанционного управления, телемеханики-автоматики и турбинной.
Кроме этих групп непосредственно на командира дивизиона движения замыкается команда спецтрюмных, в которой второй год проходил службу в должности специалиста матрос Перминин Сергей Анатольевич двадцати лет от роду.
Команда спецтрюмных состоит из трёх человек (старшина команды, техник и специалист), но никакого отношения к реактору они не имеют, а обслуживают вспомогательные механизмы реакторного отсека и несут посменную вахту на посту управления паропроизводительной установки в шестом отсеке, где осуществляется лишь надзорный контроль за реакторным отсеком и нет никаких систем управления.
Реакторы же находятся в заведовании у группы дистанционного управления, которая состоит из одних командиров. Причём, КГДУ-1 отвечает за пульт управления энергоустановки, который находится в третьем отсеке; КГДУ-2 и 3 – заведуют непосредственно аппаратными выгородками реакторного отсека (аппарат – это реактор), выполняя в них все необходимые работы вплоть до приборок; КГДУ-4 командир реакторного отсека; КГДУ-5 и 6 – это командиры 8 и 10 отсеков соответственно
Системы управления реактора – это уже вотчина группы телемеханики-автоматики, но непосредственно в аппаратные выгородки допуск имеют только командир группы и инженер, а техник – нет. Это всё от недоверия Родины своим гражданам и называется «Мероприятия по предотвращению несанкционированных пусков».
Во владении у турбинистов – всё, что находится дальше комовой переборки реакторного отсека и не является электричеством, но их командир (он же командир 9 отсека) проходит подготовку вместе с КГДУ и является их резервом. Это логично, поскольку командир турбинной группы – единственный офицер (да ещё с инженерным образованием), несущий вахту в корме, а значит, в случае необходимости становится главным «движком» на полкорабля.
Штатный же «движок» (командир дивизиона движения) по всем тревогам обязан, находится на пульте ГЭУ, поскольку это его командный пункт, но в этом случае как раз он то оказался в корме.
По сигналу аварийной тревоги все указанные лица должны прибыть к своим заведованиям и бороться за их живучесть всеми средствами под непосредственным руководством командира электро-механической боевой части.

Фактор пятый. Во всех публичны рассказах членов экипажа отмечается, что взрыв и последующий пожар в четвёртом отсеке разделил личный состав на носовую и кормовую части, что помешало некоторым добраться до своих боевых постов, но тогда удивительно присутствие в корме командира реакторного отсека старшего лейтенанта Беликова, который на момент аварии (5.30 утра) в составе второй боевой смены должен был нести вахту на пульте ГЭУ в третьем отсеке, как КГДУ-4. Как бы то ни было, но именно этот фактор оказался определяющим, так как хотя и старший, но молодой, лейтенант Беликов имел командирское влияние лишь на матроса Преминина, а остальные специалисты реакторного отсека, по боевому расписанию подчинённые ему, видимо, его игнорировали…
Рассказывая потом о своём товарище, старший матрос Меньшиков как то сказал: «Сергея на лодке почему-то мало отмечали. Вроде и заслужил, а глядь – обошли, не заметили…»
Заметят, когда припечёт…

Фактор шестой. Если с появлением в корме командира реакторного отсека есть некоторые неясности, то наличие в корме особиста объяснить гораздо легче. У представителя особого отдела штатного места на корабле нет, а исполнение им своих особых обязанностей требует уединения, поэтому их селят в корабельный изолятор, расположенный в жилой части пятого отсека. Здесь есть всё: койка, гальюн, шумонепроницаемые стены, а болеет корабельный люд редко.
Когда же в 4-м ударил взрыв, и пошли ядовитые пары, бежать из изолятора можно было только в корму.
Узнав, что особист находится в корме, командир тут же назначает его старшим над всем личным составом кормовых отсеков, хотя прекрасно знает, что согласно «Корабельному уставу» лицо, временно пребывающее на корабле и не имеющее определённых корабельным расписанием обязанностей, есть пассажир.
Однако командир имеет право на всё и, превратив особиста из стороннего наблюдателя в непосредственного руководителя, он делает его своим соучастником, а групповое наказание на военной службе всегда мягче.
Кроме того возвышением пассажира командир снял ответственность с должностных лиц, и теперь они могли делать что угодно: за всё отвечает особист. Это подвело последнюю черту под простенькой Серегиной судьбой…

Третье необходимое отступление.
Мосле многочасовой борьбы с аварией в 4 отсеке было принято решение об откачке воды из его трюма общекорабельной системой, но агрессивная смесь компонентов топлива разъела трубопровод, вода стала поступать в другие отсеки и корабль стал оседать.

Фактор седьмой. Встал вопрос об экстренном глушении реактора. Стержни – поглотители аварийной защиты в считанные секунды упали в активную зону и заглушили реактор. Теперь туда же должны с определённой скоростью опустится компенсирующие решётки и загасить «котёл» полностью. Однако из-за слишком поспешных действий оператора ГЭУ или повреждения кабелей управления, что маловероятно, решётки зависли, не дойдя до концевиков.
Выяснить причину остановки электродвигателей приводов компенсирующих решёток и устранить её должна была группа телемеханики-автоматики, но парится в сауне с радиоактивной добавкой не входило в планы её специалистов, поэтому было рекомендовано опускать решётки вручную.
С этого момента началось… (трудно подобрать какое-то иное слово к тому, что будет происходить дальше):

Хроника профессионального сволочизма
00.00 – командир реакторного отсека старший лейтенант Беликов обязан формировать, снаряжать, инструктировать и отправлять аварийные партии в реакторный отсек, но «старшим по корме» - пассажир, поэтому к месту аварии приказано идти ему самому.
00.20. – Снаряжение аварийной партии производится так же, как и формирование: его засовывают в КЗИ (костюм защитный изолирующий) предохраняющий от радиоактивного загрязнения, хотя основным поражающим фактором в реакторном отсеке является на тот момент высокая температура, для защиты от которой существуют термостойкие костюмы.

Примечание 1. Есть, конечно, и проникающая радиация, но от неё нет средств индивидуальной защиты, а только таблетки, снижающие её воздействие на организм.

Более того: его включают в изолирующий противогаз с регенерацией воздуха, в котором при высокой температуре можно работать не более 10 мин, да и то постоянно контролируя его резиновые элементы, хотя существуют и другие средства защиты лёгких.
00.40 – Ввод Беликова в аварийный отсек без страхующего, и его работа по освобождению спецключа от запорных приспособлений, которые устроены для создания дополнительных трудностей личному составу (смотри «Фактор третий»: «Мероприятия по предотвращению несанкционированных пусков»).
01.00 - Выход Беликова из отсека и отправка его обратно вдвоём с ни в чём неповинным матросом Премининым.
01.30 – Выход аварийной партии Беликов – Преминин из реакторного отсека и доклад их о том, что одна из решёток ещё не опущена до конца (сигнализация пульта ГЭУ говорит о том же).

Примечание 2. Пока аварийные партии работают на реакторе, у целой толпы должностных лиц есть масса времени, чтобы одуматься и приступить к выполнению своих обязанностей. Вместо этого они решают «труднейший» вопрос: выносить с корабля покойников или смываться самим?

01.50 – Ввод матроса Перминина в реакторный отсек без страхующего, в том же снаряжении и с тем же изолирующим противогазом. При этом отправляющие его должностные лица видят, что в реакторном отсеке температура поднялась выше 800 С и стремительно растёт давление. Однако несмотря на это отсек не вентилируется и мер по выравниванию перепада давления меду смежными отсеками не предпринимается.
02.20 – доклад матроса Преминина о постановке решётки на концевики.
02.40 – Приказ матросу Преминину из центрального поста: открыть захлопки вентиляции и провентилировать отсек, но теряющий силы матрос сделать уже не смог… Долго ж вы думали, господа офицеры…
Существовали различные способы вызволения матроса Преминина из ядерной преисподней, но ни один из них из-за риска использован не был, а должностные лица предпочли немного поперестукиваться с матросом, а когда он в очередной раз на связь не вышел, они покинули тонущий корабль. Трупы тоже решили не брать… Произошло это вечером 3 октября, но только 6 октября в 11.30 «по Москве» корабль ушёл на дно.

Окончательный анализ

Примеры пренебрежения жизнью нижних чинов в армии и на флоте объясняют обычно дешевизной рядовых и матросов, но всё гораздо проще и страшнее.
Профессионалы способны быстро оценить степень опасности, но в их житейские планы не входит героическая гибель, поэтому они умело отходят в сторону, уступая место дилетантам: пусть они будут героями, а мы доживём до пенсии.
Вот почему на пути боевиков Басаева, идущих в Дагестан, стоят солдаты – срочники и «ополченцы» (ополчение в Российской армии не существует с 1812 года, попытка возродить в 1941 году закончилась тем, что быстро перемолов его в боях, остатки влили в регулярные части), а погибающая возле селения Сильментаузен 6-я рота из всех тактических приёмов пехоты знала только один: груза надо брать как можно больше и тащить как можно дальше. Профессионалы же всегда где-то около, но не рядом.