Забытый экипаж. Контр-адмирал А.С.Богатырев.  

Вскормлённые с копья

18.05.2012 

АПЛ «Комсомолец» в представлении американского художника. Иллюстрация из журнала «Soviet Military Power», 1984 год.

Так, на глубине 700 м была обнаружена течь трубопровода 3-го контура реактора по фланцу в 4-м отсеке, а в третьем — вертикальная штанга подъемно-мачтового устройства прошла нижний ограничитель и уперлась в фундамент. Замечания были устранены, штанга отсоединена.
На глубине 750 м в 3-м (центральном) отсеке с грохотом сорвался со сварки кожух ограждения тросов перископа, а на глубине 800 м трубопровод воздуха высокого давления (400 кг/см2) уперся в пульт управления движения ПЛ. На глубине 825 м во 2-м (жилом) отсеке на камбузе отлетела от палубы керамическая плитка.
После глубины 900 м сместились вертикальные штанги выдвижных устройств в центральном посту, а по отсекам начали "летать" отдельные титановые болты, крепления разного оборудования с легких внутренних конструкций. Командир 7-го отсека Сергей Игоревич Гидаспов рассказывал, что "рвались" эти болты со звуком, подобным выстрелу, и летели со свистом в произвольном направлении — так отвалилось ограждение линии вала в 7-м отсеке.
Это были неприятные минуты, но, к счастью, никто не пострадал.
И вот долгожданная глубина 1000 м. "Остановись мгновенье"! В течение 51 минуты был произведен осмотр отсеков, оружия и технических средств: прочный корпус заметно сжался, но по приборам было видно, что до предельных параметров сжатия далеко, поэтому погрузились еще на 20 м, на случай провала ПЛ. Можно было бы и больше, запас прочности позволял, но на берегу старшего похода вышестоящее руководство, как понимаю я сейчас, не похвалило бы...


Члены экипажа К-278 в первом походе на полную автономность (сверху, слева направо): капитан-лейтенант Е.Сырица, капитан 2 ранга О.Г.Гущин, капитан 2 ранга Е.В.Кутузов, капитан 2 ранга В.Ключников, С.В.Корж, А.Б.Стебунов, капитан 1 ранга А.С.Богатырев, капитан 1 ранга Ю.А.Зеленский, капитан 2 ранга В.И.Кундрюков.

После проверки всех технических средств и корпуса был проведен небольшой митинг, на котором первыми словами были: "Остановись, мгновенье — ты прекрасно. Мы на глубине 1000 м". И лодка стала всплывать на заданную глубину. На глубине 800 м без замечаний были простреляны ТА болванками, и на глубине 400 м ПЛ легла на курс в базу. Командующему СФ адмиралу И.М.Капитанцу было доложено радиограммой: "Работа закончена, материальная часть в строю, экипаж здоров".
Хорошо сейчас писать, да еще со слов командира, и членов экипажа, когда они спокойно, иногда с юмором, вспоминают это первое погружение. А начало было психологически довольно напряженным.
Перед самым выходом, уже на вводе РЭУ в турбогенераторный режим, отказался идти в море командир электротехнического дивизиона (вместо него пошел из 604-го экипажа В.В.Боровский). И сейчас я его не осуждаю: это гораздо честнее, чем в страхе идти в море и в критической ситуации подвести товарищей, а может быть, и всю лодку в целом. "Авось" в подводном флоте не проходит! Командир ПЛ и командование дивизии тоже правильно отреагировали, не стали подводить ситуацию под невыполнение приказа, а просто заменили человека.
С прибытием ПЛ в район психологическое напряжение усилилось еще больше. Некоторые даже надеялись, что сейчас придет команда "отставить" и погружение состоится только "на бумаге", т.е. условно.
Кто шел на предельную глубину (а это экипажи головных ПЛ) помнит, как начинает трещать ПК, как начинают "стрелять", как из пушек, подвесные платформы ГКП (главного командного пункта), выгибаться различные стойки, пузырем вспучиваться, как надувные шарики, непрочные переборки, срываться отдельные приборы, близко расположенные к ПК, и т.д. и т.п. Зрелище не очень приятное, но сознание того, что дело надо делать, заставляет людей быть внешне спокойными и выполнять свою работу на своем месте с должным вниманием и на должном уровне.
Поэтому погружение на 1020 м — это не просто победа, эта Победа, равной которой нет в мире!



23 января 1960 Жак Пикар (сын Огюста) и лейтенант ВМС США Дон Уолш совершили на батискафе Триест рекордное погружение в Марианскую впадину на глубину 10916 м.

Да, в 1960 г. Огюст Пикар впервые штурмовал Марианскую впадину в Тихом океане. Да, построены десятки батискафов и подводных снарядов, уходящих на любую глубину. Да, есть у нас герои-акванавты. Но все они уходили в глубину на небольших аппаратах с экипажем 1-6 человек.
А здесь впервые под воду на такую глубину ушла боевая многоцелевая АПЛ водоизмещением в 9000 т с многочисленным экипажем!
К сожалению, насколько это трудно, может оценить только подводник, да еще и со стажем подводного плавания.
Тогдашнее командование ВМФ с свойственным ему оперативно-стратегическим мышлением и заботами об оперативных задачах, на мой взгляд, не поняло этого до сих пор...
Тем не менее все трудности были позади, все замечания, а их около 40, были оформлены протоколом, и лодка вернулась в базу. Одно из главных замечаний — работа автоматики дейдвудного сальника.
Вернувшийся корабль тепло встретил командующий СФ адмирал И.М.Капитанец, поздравил, поблагодарил, назвал экипаж экипажем героев и сказал, что все будут представлены к правительственным наградам.
Говорят, наградные документы были оформлены и об этом было доложено командующему СФ, но где они "затерялись", на какой инстанции, никто не знает. Я не исключаю, что награждение могло не состояться из-за ЧП в 1-й ФлПЛ, так как в это время в море столкнулась К-255 с БПК «Адмирал Нахимов», а руководителем глубоководного погружения был командующий 1-й ФлПЛ.



Но мы не ради наград служили, хотя и это по молодости было приятно. Экипаж К-278 продолжал опытную эксплуатацию в соответствии с программой.
"278-ю" после победного глубоководного погружения лично мне опять не довелось встретить, т.к. на К-373 я был в полярнинском доке, на контрольном выходе и в середине августа ушел на свою последнюю командирскую БС.
В это время в дивизии происходила смена командования. Кто кем будет, я знал, только не знал, кто будет заместителем командира дивизии. Закончив БС и подходя к пирсу уже в октябре, я увидел на причале только командира нашего ТЭПЛ и 4-х матросов неполной швартовной команды. Погода была отличная, настроение прекрасное, и, нарушая святые корабельные правила, спрашиваю с мостика командира ТЭПЛ:
— Анатоль! Два вопроса: где начальство и зачем ты так нахально годкуешь?
— Отвечаю на первый вопрос: во-он идет командующий, — и показывает на открывающуюся дверь КДП, где показался комдив контр-адмирал О.М.Фалеев. — По второму вопросу: и этим-то матросам делать нечего с твоими швартовщиками!
В это время лодка, погасив инерцию, встала как вкопанная, и мои доблестные офицеры сами накинули швартовы на кнехты.
— Ну, и в-третьих, чертовски рад тебя видеть, Сергеич, и с благополучным прибытием!
Схожу на берег, докладываю командиру дивизии, обнимаюсь с командиром ТЭ Анатолием Павловичем Фалием, старым своим товарищем еще с постройки К-123, и обстоятельно рассказываю о походе в полярных морях, в общем-то непростом, где на картах было написано: "Опасно для подводного плавания".
Доложив командиру дивизии, спрашиваю:
— Олег Михайлович, так вы сейчас кто по должности?
— Первый заместитель командующего флотилией, но дела и обязанности командира дивизии Прусакову еще не сдал, хотя он уже назначен. А на должность заместителя командира дивизии представили Вас.



Вице-адмирал Владимир Тимофеевич Прусаков.

— Зачем, я еще командиром не наплавался?!
— А я в представлении написал, что вы согласны, и представление уже в Москве... — немножко смутился бывший комдив.
Радость от завершения нелегкой "автономки" била через край и я, чтобы дальше не смущать Олега Михайловича, "подтвердил" свое согласие. Морально к этому был уже готов, так как в море, просчитав все варианты назначений, понял, что в данное время, кроме меня назначать было просто некого (другие командиры ПЛ дивизии были "молодыми". Так я стал заместителем командира 6-й ДиПЛ, заняв самую морскую должность в подводном флоте.
Успешно закончив второй сбор в ВМА в свой послепоходовый и очередной отпуск (так было принято у слушателей-заочников), в конце декабря 1985 г. прибываю в Западную Лицу и сразу получаю задачу: 30 декабря 1985 г. вывести из дока в Полярном в губе Пала, К-278 с экипажем Зеленского. Операция мне знакомая, во всех "лодочных" должностях заходил и выходил оттуда, но на АПЛ пр.705, которые в 1,5 раза по длине меньше "278-й". Кто бывал в губе Пала, помнит, какая там стесненная акватория, на фарватере до береговой черты буквально метры, подводные банки и т.п. К тому же крытый плавдок №10 стоял прямо вдоль берега и рядом с фарватером, на который надо было попасть с разворотом почти на 180° (выход кормой). Но и это не так беспокоило. Главное, я не знал ни лодки, ни экипажа, да и командира, хотя и товарища, который из плавдока №10 выходил впервые, в море не видел.
Вот такие невеселые мысли были у меня в голове, пока я ехал по зимней дороге из Западной Лицы в Полярный. К тому же и погода начала портиться, а выходить надо было по вечерней полной воде, если так можно назвать воду в полярную ночь. И начальник штаба дивизии Николай Владимирович Волков сетовал, если сегодня не уйдем из Палы, то сорвем все планы и всем нам влетит по первое число от командующего. В общем, на душе кошки скребли, если учесть, что это была моя первая работа в новой должности, да еще такая сложная.
Но как только нога ступила на палубу корабля, все сомнения и страхи куда-то улетучились, надо было работать. Познакомился с корабельным боевым расчетом, провели с командиром инструктаж, тренировки по выходу из дока и плаванию в узкости в сложной обстановке, еще раз — инструктаж командира, командира БЧ-5 (электромеханической боевой части), капитанов буксиров, и — вперед, на выход, главное не потерять ход. Механики поклялись, что хода не потеряют...



Губа Пала

Пока проводили все эти мероприятия, пристально присматривался ко всем должностным лицам, тем более делать это было легко, так как ГКП напоминал ГКП пр.705: все КП централизованы в одном месте, только КП БЧ-5 были на правом борту, а не на левом. Офицеры мне понравились: грамотные, спокойные, слушают и не мешают друг друг) — а это надо уметь на централизованных КП, т.е. просматривалась четкая организация ГКП и КП. Волнения на лице командира заметно не было, и это мне тоже понравилось. В драку можно было ввязываться!
В конечном итоге не без сложностей буксиры "выдернули" нас из дока и уже почти поставили на рекомендованный курс, как начал усиливаться северный ветер и быстро надвигаться снежный заряд.
— Может, к пирсу станем и переждем? — забеспокоился командир.
— Может, только ставить они нас будут минимум час, и как мы потом уйдем без полной воды, не знаю. А вот если мы сейчас дадим восемь узлов, то быстро проскочим "ворота", пока их видим. Смотри, вон они!
Оглядываюсь назад и вижу: огни створа, и лодка прямо на курсе выхода.
— Юра, на створе! — через секунду смотрю вперед: видимость ноль, входных ворот не видно, сплошной заряд.
— Турбине — 80 оборотов вперед! — командует командир, и я сразу понимаю, с ним можно идти куда угодно.
Командир быстро сообразил, что за пять минут, когда лежишь на створе, ничего не случится, а самое опасное место мы уже проскочили, хотя руководящие документы по режиму плавания запрещают выходить без видимости створов. Но такова наша моряцкая доля: и то нельзя, и это нельзя, и из двух зол выбираешь меньшее. Лодка уверенно проходила входные ворота, а у меня было ощущение, что бортами мы скрежещем по валунам берега, такой большой она казалась, но проходили чисто.
Ветер не просто задул — завыл, но самые опасные места мы уже прошли и повернули к Кольскому заливу, который у западнолицких подводников считался "морем-окияном" (после Лицы), хотя согласно документам, считалось, что там узкость.



Старшим на борту быть не так просто, особенно в первые месяцы этой деятельности. Мысленно всегда сравниваешь решения командира со своими, и тебе часто кажется, что ты бы сделал лучше, быстрее, красивее и т.п., и хочется вмешаться в действия командира. Некоторые начальники так и делают, и получается "производственный конфликт", который может поставить и корабль, и людей даже в тяжелое положение. Идеальный вариант действий — это когда мысленное твое решение совпадает с решением командира.
Наконец, лодка начала входить в губу Западная Лица. К этому времени снежные заряды прошли, ветер начал стихать, но видимость в губе — ноль, только звездное небо над головой да вершины сопок — такое на Севере бывало частенько...

Продолжение следует.