Партия жуликов и обжор
Ленин не только мстил, но и ел <за Сашу>, Каменев симулировал болезнь, чтобы брать дополнительное питание, а Сталин получал на отпуск в 20 раз больше
средней зарплаты рабочего, но просил еще
Феномен привилегий для власть имущих в советском государстве <всеобщего равенства> всегда вызывал интерес у общественности. Однако истоки этого явления
и по сей день не всегда известны и не до конца осмыслены.
Основы будущей системы льгот и привилегий во многом лежали не только в идейных основах представлений большевиков о социализме, но и в организационных
принципах самой большевистской партии. Вовсе не случайными были те дискуссии о характере партии и принципах ее устройства, которые стали главной причиной
раскола в РСДРП на ее IIсъезде.
Отказ от демократических принципов построения партии изначально вел к формированию отдельной касты партийных управленцев, наделенных не только большими властными полномочиями, но и распоряжающимися от имени народа общественным достоянием.
Льготами и привилегиями новая власть стала обрастать практически сразу после Октября. В условиях Гражданской войны и массового ужасающего голода
партийная элита игнорировала проблемы, которыми жила вся страна. Уже имея загородные дворцы <бывших> в качестве дач, вводя для себя особые, <литерные>
пайки, оплачивая золотом царской чеканки приглашение лучших зарубежных врачей-специалистов для лечения себя, своих родных и близких, затрачивая немалые
средства для встреч за рубежом с женами (как это было осенью 1918 года с Дзержинским), новая власть была не прочь порассуждать о социальном равенстве и
даже пристыдить тех коммунистов, которые старались тоже получить свою часть привилегий.
<Вождь Коминтерна> и большевистский начальник Петрограда Григорий Зиновьев, например, публично высмеивал и осуждал тех, кто <требует себе привилегий...
считает естественным, что для коммуниста должна быть введена особая категория пайка>. В то же время он считал наличие таких льгот и привилегий для себя
вполне оправданным. Анастас Микоян в этой связи вспоминал: <Зиновьев, излагая линию ЦК... перехлестывал... в своих нападках на <комиссаров, которые
разъезжали в своих вагонах>, обещал <самую развернутую> демократию... но делал это с явным перебором... Я ехал с ним из Баку в одном поезде - поезде
Коминтерна... Меня поразило, что Зиновьев, который не только сам ехал в отдельном вагоне, в чем мы не видели ничего особенного, держал себя крайне
отчужденно, не общался со своими весьма уважаемыми спутниками, теперь же с трибуны конференции вдруг выступает с резкими нападками на комиссаров, которые,
мол, <ездят в своих вагонах>...
В воспоминаниях старых партийцев содержится немало легенд о том, какие лишения испытывали самые высшие руководители страны в это время. Однако насколько
правдоподобны эти утверждения? Документы показывают, что это не более чем легенда.
В годы Гражданской войны разрыв в материальном положении <верхов> и <низов> партии был настолько ощутимым, что выплеснулся в серьезную критику
партийного руководства. В июле 1920 года на Пленуме ЦК РКП (б) Евгений Преображенский не просто поставил вопрос о растущем неравенстве в партии и обществе,
но и предложил серьезно разобраться с этим, дабы не допустить утраты доверия партии в обществе (РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 121, л. 38-39). Была создана
специальная комиссия ЦК РКП(б) и Президиума ВЦИК во главе с членом ЦК Матвеем Мурановым по проверке привилегий лиц, проживающих в Кремле.
Комиссия работала с 25 декабря 1920 года до весны 1921-го и изучала три основных вопроса: продовольственное снабжение, жилищные условия, использование
автотранспорта. Материалы комиссии являются уникальным источником для выяснения того, как жили в Кремле на излете Гражданской войны.
Всего в Кремле проживали в это время 1112 человек, в том числе партийцев 183 (включая 58 ответственных работников и 125 рабочих и сотрудников),
обладавших разными возможностями как в жилищном обеспечении, так и в продовольственном снабжении.
Комиссия выясняла наличие жилья здесь как по опросу самих проживающих, так и по данным коменданта Кремля. Данные эти не всегда сходились. К примеру,
в отношении квартиры В.И. Ленина в Кремле (5 комнат) было отмечено, что с ним живут жена, два (?!) брата и прислуга (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 31).
Как известно, к этому времени у Ленина был лишь брат Дмитрий. Но и он проживал в это время не в Москве, а в Крыму, будучи членом крымского обкома РКП(б).
Другой, Александр, был повешен еще в царствование Александра III. Думается, единственным объяснением такой странной статистики является попытка доказать,
что в этой квартире лидера партии и главы правительства число комнат совпадало с численностью проживающих.
С особым размахом жила семья наркома просвещения Луначарского, занимавшая 12 комнат на 6 человек (вместе с прислугой). Большими по числу комнат
квартирами были наделены член ВЦИК Юрий Стеклов (4 человека в 5 комнатах), член коллегии Наркомвнешторга Якуб Ганецкий (6 человек в 5 комнатах),
делопроизводитель управления Комендатуры Кремля Ерин (6 человек в 5 комнатах), командующий 8-й армией Южного фронта Григорий Сокольников (5 человек в
4 комнатах), завхоз Комендатуры Кремля Чумичев (8 человек в 5 комнатах)...
Весьма показательно, что для получения большей жилплощади зачастую прописывали близких и дальних родственников. Показательно и то, что у большинства
партийных лидеров и ответственных работников были не только няни для детей, но и прислуга. Это также в немалой степени подчеркивало их особый социальный
статус, привилегированное положение. Большинство же жителей Вознесенского монастыря Кремля (212 человек) жили в 107 квартирах. Это были обычные сотрудники
аппарата и рабочие.
Продовольственное снабжение осуществлялось здесь по двум направлениям. С одной стороны, через предоставление обедов в <кремлевской> столовой. А с
другой - через получение необходимых продуктов через склады Продовольственного отдела ВЦИКа.
Кому-то может показаться, что обед из <кремлевки> эпохи Гражданской войны был тарелкой супа и котлетой, запитыми компотом, - хотя и такая еда в то
время была бесценным сокровищем для десятков миллионов русских людей, умиравших с голода. Но в рацион обычного кремлевского обеда включались мясо, дичь,
рыба, крупы, макароны и картофель, масло сливочное и растительное, сало и т.п. Для дежурных и лиц, занятых сверхурочно (таковыми были практически все
представители руководства), выдавались также дополнительно сливочное масло, мясо, сыр, ветчина, колбаса, икра (таковой считалась лишь зернистая черная),
яйца и сардины (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 23).
С окончанием Гражданской войны ассортимент и возможности питания для партийной элиты еще более расширились. Г.С. Кравченко, сноха члена Политбюро Льва
Каменева, с ностальгией вспоминала о кремлевских обедах: <Пятьсот рублей вносили на месяц за человека, и я ездила за обедами. Обеды были на двоих: но девять
человек бывали сыты этими обедами: В <кремлевке> к обедам давалось всегда полкило масла и полкило черной икры. Зернистой. Вместе с обедом или вместо него
можно было взять так называемый <сухой паек> - гастрономию, бакалею, спиртное. Вот такие рыбины. Чудные отбивные. Все что хотите. Если нужно больше
продуктов, всегда можно было заказать>[1].
Комиссия Муранова констатировала, что в феврале 1921 года в столовой Совнаркома регулярно получали обеды семьи: Крестинского - 2 обеда, Радека - 3
обеда, Калинина - 5 обедов, Троцкого - 5, Томского - 5, Каменева - 5, Рыкова - 5. На их фоне аскетами выглядели семьи Аллилуевой (1 обед) и Ленина (2
обеда). Зато по 7 обедов получали семьи Луначарского, наркома продовольствия Цюрупы (падавшего, согласно легенде, в голодные обмороки), а также его
близкого сотрудника Александра Таратуты, заведовавшего в это время огородным отделом и фермой с оптимистическим названием <Бодрое детство>, ибо
предназначались продукты с нее именно для детей (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д.111, л. 15, 15 об.).
Усиленным дополнительным питанием снабжались больные руководители. Это приводило к тому, что некоторые из них предпочитали объявлять о своей болезни
чаще, чем это было оправданно. Особенно критиковали за это Каменева.
Наряду с этими обедами партийная элита получала в немалых количествах и продукты со складов ВЦИК. Так, только за ноябрь 1920 года семье Ленина было
отпущено 24,5 кг мяса, 60 яиц, 7,2 кг сыра, около 1,5 кг сливочного масла, 2 кг зернистой икры, 4 кг огурцов, более 30 кг муки и круп, 5 кг сахара и 1,2 кг
монпансье, килограмм сала и даже 100 папирос (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, 8 об.). Александр Дмитриевич Цюрупа, известный тем, что как нарком
продовольствия ввел в 1918 года для всей России <продовольственную диктатуру>, за которую народ заплатил сотнями тысяч голодных смертей, только за 3-4
ноября 1920 года получил со склада ВЦИК 20 кг хлеба, 8 кг мяса, 5 кг сахара, 1,2 кг кофе, 3,4 кг сыра, 22 банки консервов, 4 кг яблок и др.
(РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 13 об.). Упасть в голодный обморок после такой <поддержки> вряд ли было возможно, скорее - от обжорства.
Правда, далеко не все высшие руководители пользовались своим правом безгранично утучнять себя и своих близких. К примеру, Сталин в течение того же
ноября 1920 года получил на свою семью 4 кг муки, 2 кг мяса, 800 г соли, 2 кг сахара, 1,6 кг масла, 1,2 кг сыра, 1,2 кг риса и 50 г перца (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д.111, л. 13). По голодным временам совсем немало, но и не фантастически много.
Было у привилегированных кремлевских жителей и собственное хозяйство - совхоз <Лесные поляны>, выросший из приусадебного огорода, снабжавшего
загородный дом Ленина (ставший затем домом отдыха для ответственных работников) в Тарасовке в 1918-1919 гг. Примечательно, что поместье, в котором он
расположился, принадлежало в свое время помещице Салтыковой (Салтычихе). Основатель хозяйства В.Д. Бонч-Бруевич позже вспоминал, как он предлагал вождю
основать это хозяйство, занимавшее 500 га в пойме Клязьмы: <Вот тут и начнем с самого начала строить и заводить образцовое хозяйство, где мы применим все
наши законы о труде, лучшую агротехнику, заведем племенное скотоводство, свиноводство и вообще все, что должно быть в правильно организованном, образцовом
государственном хозяйстве>[2]. Продуктами совхоза снабжались не только избранные представители руководства, но также кремлевская больница и детские
учреждения. Ленин до последних дней жизни интересовался состоянием этого хозяйства.
Немало нареканий комиссии вызвало и нецелевое использование партийными лидерами и их семьями автомобильного транспорта Военной автобазы Совнаркома. В
ее составе насчитывалось в это время 52 легковых и 47 грузовых машин, 9 мотоциклов, 1 автосани, 1 цистерна и 1 походная мастерская (всего 111 машин).
Наиболее часто автомобилями своих высокопоставленных родственников пользовались члены семей Ленина, Троцкого, Каменева, Цюрупы: Пальма первенства и здесь
принадлежала Анатолию Васильевичу Луначарскому, сумевшему лишь в июле 1920 года воспользоваться машиной 38 раз, проехать 2640 верст в течение 260 часов
15 минут. Вторым в этом списке оказался В.И. Ленин, который вместе с сестрой и женой вызывали автотранспорт 50 раз, проехали почти 2200 верст, пробыв в
машине почти 200 часов. За ними следовали Л.Б. Каменев и В.Д. Бонч-Бруевич. Далеко позади них в этом отношении находились Г.Е. Зиновьев, Н.И. Бухарин и
И.В. Сталин, вызывавшие за это время машину лишь по одному разу и проехавшие по 35-60 верст (РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 111, л. 62).
Получив всю информацию по материалам проверки, комиссия составила доклад, в котором были сделаны весьма жесткие выводы. В частности, отмечалось, что
существующий порядок предоставления жилья и автотранспорта, использования прислуги и т.п. являются нарушением коммунистической морали. Бесконтрольная
выдача продовольствия ответственным работникам была расценена как использование служебного положения. Комиссия потребовала изменить ситуацию: <Нормы
столовой и особенно Коминтерна необходимо пересмотреть в сторону значительного их сокращения, приняв во внимание общее положение с продовольствием>.
Предлагалось ликвидировать особые привилегии для больных руководителей, что неизбежно должно было привести к устранению контингента <постоянно больных>.
Относительно выдачи продуктов со складов Комиссия предложила установить определенный лимит. Довольно серьезным было предложение Комиссии поставить ее
доклад на Х партийном съезде, <дабы тем самым устранить всякие кривотолки>.
Все это показывает, что негативные настроения партийных <низов> в отношении льгот и привилегий партверхушки были довольно сильны, и игнорировать их
было невозможно.
Совет народных комиссаров принял 4 января 1921 года постановление <Об отмене привилегированных пайков для отдельных категорий советских служащих и о
снятии с фронтового и тылового красноармейских пайков всех как состоящих, так и не состоящих на действительной военной службе военнослужащих учреждений,
управлений и заведений военного ведомства, не расположенных на фронтах>, а 8 февраля новое постановление <О сокращении выдач привилегированных
продовольственных пайков>, в котором была установлена норма снабжения продовольствием <особо ответственных и незаменимых работников центральных учреждений>.
Доклад комиссии был направлен в адрес руководства ЦК РКП(б) и Президиума ВЦИК, то есть тем самым жителям кремлевских квартир и посетителям складов
и <кремлевки>. Естественно, доклада Комиссии на Х съезде никто не допустил. И не удивительно - именно в это время внутрипартийная полемика в отношении
борьбы с привилегиями партноменклатуры вылилась в открытые обвинения <рабочей оппозицией> высших эшелонов партии в перерождении, отрыве от пролетариата
и партийных низов.
Еще более тревожным симптомом для власти стали массовые выступления рабочих предприятий Петрограда в январе-марте 1921 года, и особенно Кронштадтское
восстание. Но система партийно-государственных номенклатурных льгот и привилегий отнюдь не была отменена, несмотря на возмущение правлением большевиков в
обществе. Напротив, она быстро приобретала упорядоченность и стройность.
Решающее значение здесь имела XIIпартийная конференция РКП(б), которая в августе 1922 года рассмотрела два однородных, но, как оказалось, вполне
самостоятельных вопроса: <Об улучшении материального положения членов РКП(б)> и <О материальном положении активных партработников>. Обратим внимание на
саму формулировку этих документов. <Об улучшении материального положения> речь идет в отношении простых членов партии, а в отношении партаппарата название
носит констатирующий, статичный характер. Но в содержании этих документов как раз все наоборот. В первом говорится, что партия <не может и не в состоянии
взять на себя функции по обеспечению простых коммунистов>[3].
Иначе дело обстояло с <активными партработниками>, материальное положение которых было оценено как <крайне неудовлетворительное>. Здесь было поручено
<немедленно принять меры> к повышению окладов, а также обеспечению <в жилищном отношении: в отношении медицинской помощи>, <в отношении воспитания и
образования детей>. Во исполнение данного постановления в июле 1923 года Политбюро ЦК приняло решение, предусматривавшее <облегчение условий поступления
в вузы детей ответственных работников>[4]. Была утверждена и своего рода <табель о рангах>, по которой должна была повышаться зарплата по существовавшей
тарифной сетке. К высшему, 17-му разряду были отнесены члены ЦК РКП(б), члены ЦКК, заведующие отделами ЦК, члены Оргбюро, секретари обкомов и губкомов;
к 16-му разряду - зам. зав. отделами ЦК, ответственные инструкторы, члены губернских контрольных комиссий и т.д. Высшие руководители страны (члены и
кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК) находились вне <табели о рангах> и пребывали на полном государственном обеспечении. Не были забыты в
постановлении и работники комсомола, которым должны были платить на два разряда меньше, чем соответствующей квалификации партработникам.
Характерно, что в сентябре 1924 года Сталин жалуется Молотову (и направляет копии В.В. Куйбышеву и А.С. Енукидзе), что на отпуск ему, а также
Дзержинскому, Аванесову и Лашевичу выдано одной суммой <только> 5000 руб. В то же время Зиновьеву было выплачено 2500 руб., и он получил <по другим
каналам> еще 10 000 руб., равно как и Троцкий. Все эти суммы проходили как секретные. Сталин в связи с этим предлагал упорядочить выдачу отпускных
средств, сделать ее несекретной и строго индивидуальной. И просил выделить ему на поездку в Крым дополнительно 400-500 руб. (РГАСПИ, ф. 558, оп. 1, д.
766, л. 18-19). Заметим, что речь идет о золотых рублях эпохи нэпа. Десять таких рублей составляли знаменитый золотой червонец, который обменивался
свободно на 4,8 доллара США. Месячная зарплата рабочего в среднем составляла 20-30 таких рублей и редко достигала 45-50.
В 1932 году был отменен и введенный при Ленине партмаксимум. Для отставных и пенсионеров сохранялось льготное продовольственное, санаторно-лечебное
и иное обслуживание. Все это делало партаппарат, по сути, новым сословием.
Сами представители нового державного класса считали такое положение дел вполне нормальным. Племянник Сталина В.С. Аллилуев в этой связи отмечал: <Я
бы не рискнул это назвать привилегиями. Это была дань уважения ветеранам, которые отдали делу революции и строительству нового общества все свои лучшие
годы, силы, здоровье, умения>[5].
Автор, видимо, забыл, что свои лучшие годы, силы, свое здоровье, умения отдали в то время стране и десятки миллионов простых людей, живших совсем в
иных, и близко несопоставимых с партэлитой условиях. И уж поистине оторванными от реальной жизни звучат его утверждения о том, что в обществе сталинского
<изобилия> продукты были вполне доступны всем: <Те, кому сегодня 40 и меньше, вообще, наверное, не представляют, какими были наши магазины в предвоенные
и послевоенные годы: Десятки сортов колбас, сыров, ветчина, окорок, буженина, карбонат, икра черная зернистая, икра черная паюсная, икра красная,
всевозможная рыба - от осетрины, севрюги до роскошной воблы: крабы, которых никто не брал, любые свежие продукты - весь этот набор был характерен для
любого города, не только для столицы. И цены на эти продукты после трехкратного их снижения были вполне приемлемы>. О том, почему <никто не брал> этих
продуктов, автор, пользовавшийся всеми благами спецжизни, видимо, и не догадывался. А причина была проста - глубочайшая нищета подавляющего большинства
граждан Страны Советов.
Становление системы льгот и привилегий в СССР происходило в то время, когда в руководстве страны шла ожесточенная борьба за власть. Привилегии и
льготы в этих условиях становились своего рода платой за лояльность Вождю. Вожди приходили и уходили, но они платили за лояльность себе и режиму по той
же системе, какую создал Ленин и довел до совершенства Сталин в первые послереволюционные годы.
Система эта в почти неизменном виде просуществовала вплоть до крушения КПСС и СССР в 1991 году.
[1] Васильева Л. Кремлевские жены: Факты, воспоминания, документы, слухи, легенды и взгляд автора. М., 1992. С. 167.
[2] Бонч-Бруевич В.Д. Воспоминания о Ленине. М., 1969. С. 400.
[3] См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8-е изд. М., 1970. Т. 2. С. 397-398.
[4] Известия ЦК КПСС. 1991. №4. С. 203.
[5] Аллилуев В.Ф. Хроника одной семьи: Аллилуевы-Сталин. -М.: Молодая гвардия, 1995. С. 109.
А.А.Данилов, <Новая газета>, 2 июля 2012
Немає коментарів:
Дописати коментар