Зачем Отечество назвали Родиной-матерью?
У инициаторов этой подмены были далекоидущие планы, и они их успешно реализовали
Министр обороны обещал срочной службе пятидневную рабочую неделю и два выходных. И еще побудка должна происходить в 7.00, а не в 6.00, а отбой — в 23 часа вместо 22. А еще послеобеденный сон, и на территории и в столовой будут работать гражданские, а военные будут учиться. Военному, смею надеяться, делу. Меня попросили все это прокомментировать. Я сказал, что если они полагают, что в навозе может появиться бриллиант, то это тот самый случай.
Может быть, армия поворачивается лицом к человеку? То есть нигде в России лицом к человеку не поворачиваются, и вот в армии вдруг начался этот самый разворот? Кругом черт его знает что, а тут — как к людям?
К солдату у нас никогда не относились, как к человеку. Это раб, бессловесное, вещь, клеточка для галочки — и так это было всегда. Вернее, я привык думать, что так было всегда. Особенно в XX столетии.
Меня спросили: а что я вообще думаю об армии?
Я ответил, что армия как общественный институт, если его сейчас можно назвать институтом, существует тысячелетия. И она особенно не меняется. Армия всегда состоит из двух частей — регулярной армии и ополчения. Регулярная армия нужна для первого удара. Она его или наносит, или принимает на себя. Она должна выстоять или погибнуть. Если эта армия погибает, войну выигрывает ополчение. И тут я говорю прежде всего о той войне, которую мы все называем Великой Отечественной. Это с ней связаны все сегодняшние разговоры о патриотизме. Но патриотизм, патрио — это отец, падре, отсюда и Отечество, Отчизна.
Вспомните Пушкина — «Отечество нам Царское Село». Во весь голос об Отечестве в России заговорили еще при царе Петре. После победы в Северной войне он принял на себя титул «отца Отечества». Потом будет 1812 год, и слова «Отечество», «Отчизна» опять зазвучат во весь голос.
А слово «родина» начинает чаще встречаться с начала XX века. Начинается она с робкого есенинского «дайте родину мою» и дорастает потом до призыва «Родина-мать зовет». Об Отечестве вспоминают в дополнении, объявляя войну Великой Отечественной.
Почему произошла подмена? Не потому ли, что Отечество, отец, чтоб заслужить сыновнюю любовь и благодарность, должен хоть что-то делать — растить, оберегать, учить, выхаживать, заботиться, а вот матери мы обязаны по самому факту рождения?
Мать — это мать, она в утробе носила. Это отец должен доказывать сыну свое отцовство, а мать не должна. Это ей все должны. И начинается этот долг с появления на свет.
То есть тебе организуют Гражданскую войну, продразверстку и голод в Поволжье, а ты все равно должен матери-Родине. Кровью должен. И поэтому можно эшелонами бросать в бой совершенно без оружия. Можно оставлять в окружении, а когда они выйдут из него — направить их в штрафбаты. Не застрелился и в плен сдался — пойдешь под суд. В оккупации был — на фронт, не переодевая, кровью искупать.
Слова «Отечество» или «любезное мое Отечество» в XX веке станут очень редкими, разве что когда Пушкина вспомнят, царя Петра или XIX век, а вот «Родина-мать» — это гость частый. Она очень важна в тех случаях, когда надо бросить в бой ничему не обученное ополчение.
А вот с регулярной армией сложно. Тут Отечество нужно, тут нужно пестовать.
Офицера прежде всего. Офицер — это тот, на кого равняются. Он в бою первый. Он смерти придан. Это каста. У нее свои законы. Она не может быть предана кому-то персонально. Она Отечеству отдана. Это цари на Руси прекрасно понимали. И возглавить старались эту самую касту. То попечительствовали в гвардии, то полковниками служили, а то и марш-броски совершали с армией.
Офицер считался основой государства. Его можно было воспитать, но нельзя было купить.
Так что в Великую Октябрьскую в стране истребляли прежде все офицерство. Его долго истребляли. Сначала на службу приняли в Красную армию, а потом — к стенке поставили. За ненадобностью.
Потому что своего офицера стали воспитывать, но без касты. Вернее, каста все же немного была, но с техникой заодно — летчик воспринимался только вместе с самолетом, подводник — с подводной лодкой. Чуть в сторону от матчасти — и топтать начнут, истреблять.
Каста ворам, проходимцам и негодяям — большая проблема. Она давить свой собственный народ не даст. Народ с Отечеством очень крепко ассоциируется. А воспитывали касту выборностью. И до Петра Великого, и во время оного офицеры сами выбирали себе командира. Они выбирали того, кто их на смерть поведет. Так у нас в России Суворов появился. Александр свет Васильевич. И Суворова пестовали, растили. Сам Ганнибал, друг семьи, хлопотал. А отец у Суворова — генерал-аншеф и сенатор, крестник Петра Великого. И Ганнибал следил за его службой, направлял. И книжки Александр Васильевич с раннего детства читал правильные — все больше о фортификации да о военном деле. Хорошая у отца его библиотека была. Без библиотеки офицер не может, не получается. Он читать должен. Там и просиживал над книгами будущий генералиссимус часы долгие лет этак с шести.
Вот так и воспитывается каста — пестуется, отслеживается, выбираются лучшие, достойнейшие. Самими офицерами выбираются. Голосованием тайным. Ведь офицеры всегда знают, кто и чего стоит.
А без этого нет офицерства, касты нет и Отечества.
Александр ПокровскийМожет быть, армия поворачивается лицом к человеку? То есть нигде в России лицом к человеку не поворачиваются, и вот в армии вдруг начался этот самый разворот? Кругом черт его знает что, а тут — как к людям?
К солдату у нас никогда не относились, как к человеку. Это раб, бессловесное, вещь, клеточка для галочки — и так это было всегда. Вернее, я привык думать, что так было всегда. Особенно в XX столетии.
Меня спросили: а что я вообще думаю об армии?
Я ответил, что армия как общественный институт, если его сейчас можно назвать институтом, существует тысячелетия. И она особенно не меняется. Армия всегда состоит из двух частей — регулярной армии и ополчения. Регулярная армия нужна для первого удара. Она его или наносит, или принимает на себя. Она должна выстоять или погибнуть. Если эта армия погибает, войну выигрывает ополчение. И тут я говорю прежде всего о той войне, которую мы все называем Великой Отечественной. Это с ней связаны все сегодняшние разговоры о патриотизме. Но патриотизм, патрио — это отец, падре, отсюда и Отечество, Отчизна.
Вспомните Пушкина — «Отечество нам Царское Село». Во весь голос об Отечестве в России заговорили еще при царе Петре. После победы в Северной войне он принял на себя титул «отца Отечества». Потом будет 1812 год, и слова «Отечество», «Отчизна» опять зазвучат во весь голос.
А слово «родина» начинает чаще встречаться с начала XX века. Начинается она с робкого есенинского «дайте родину мою» и дорастает потом до призыва «Родина-мать зовет». Об Отечестве вспоминают в дополнении, объявляя войну Великой Отечественной.
Почему произошла подмена? Не потому ли, что Отечество, отец, чтоб заслужить сыновнюю любовь и благодарность, должен хоть что-то делать — растить, оберегать, учить, выхаживать, заботиться, а вот матери мы обязаны по самому факту рождения?
Мать — это мать, она в утробе носила. Это отец должен доказывать сыну свое отцовство, а мать не должна. Это ей все должны. И начинается этот долг с появления на свет.
То есть тебе организуют Гражданскую войну, продразверстку и голод в Поволжье, а ты все равно должен матери-Родине. Кровью должен. И поэтому можно эшелонами бросать в бой совершенно без оружия. Можно оставлять в окружении, а когда они выйдут из него — направить их в штрафбаты. Не застрелился и в плен сдался — пойдешь под суд. В оккупации был — на фронт, не переодевая, кровью искупать.
Слова «Отечество» или «любезное мое Отечество» в XX веке станут очень редкими, разве что когда Пушкина вспомнят, царя Петра или XIX век, а вот «Родина-мать» — это гость частый. Она очень важна в тех случаях, когда надо бросить в бой ничему не обученное ополчение.
А вот с регулярной армией сложно. Тут Отечество нужно, тут нужно пестовать.
Офицера прежде всего. Офицер — это тот, на кого равняются. Он в бою первый. Он смерти придан. Это каста. У нее свои законы. Она не может быть предана кому-то персонально. Она Отечеству отдана. Это цари на Руси прекрасно понимали. И возглавить старались эту самую касту. То попечительствовали в гвардии, то полковниками служили, а то и марш-броски совершали с армией.
Офицер считался основой государства. Его можно было воспитать, но нельзя было купить.
Так что в Великую Октябрьскую в стране истребляли прежде все офицерство. Его долго истребляли. Сначала на службу приняли в Красную армию, а потом — к стенке поставили. За ненадобностью.
Потому что своего офицера стали воспитывать, но без касты. Вернее, каста все же немного была, но с техникой заодно — летчик воспринимался только вместе с самолетом, подводник — с подводной лодкой. Чуть в сторону от матчасти — и топтать начнут, истреблять.
Каста ворам, проходимцам и негодяям — большая проблема. Она давить свой собственный народ не даст. Народ с Отечеством очень крепко ассоциируется. А воспитывали касту выборностью. И до Петра Великого, и во время оного офицеры сами выбирали себе командира. Они выбирали того, кто их на смерть поведет. Так у нас в России Суворов появился. Александр свет Васильевич. И Суворова пестовали, растили. Сам Ганнибал, друг семьи, хлопотал. А отец у Суворова — генерал-аншеф и сенатор, крестник Петра Великого. И Ганнибал следил за его службой, направлял. И книжки Александр Васильевич с раннего детства читал правильные — все больше о фортификации да о военном деле. Хорошая у отца его библиотека была. Без библиотеки офицер не может, не получается. Он читать должен. Там и просиживал над книгами будущий генералиссимус часы долгие лет этак с шести.
Вот так и воспитывается каста — пестуется, отслеживается, выбираются лучшие, достойнейшие. Самими офицерами выбираются. Голосованием тайным. Ведь офицеры всегда знают, кто и чего стоит.
А без этого нет офицерства, касты нет и Отечества.
офицер-подводник, писатель
25.04.2010
Немає коментарів:
Дописати коментар