Мысли вслухЧасть 1-я
Наверняка, большинство бывших советских подданных заметило склонность этой категории людей к мемуаризму. Желанием поделиться своим жизненным опытом на pодине... Переживаниями и трудностями, которые пришлось преодолеть, чтобы почувствовать себя наконец людьми. У многих, литературно-обработанные биографии правдиво отражают реальность и красочно описывают уникальность личного опыта, заставляя читателя задуматься. В иных случаях, сочинения на вольную тему вызывают недоумение. К счастью, такие опусы редки, иногда оскорбительны.То ли мир тесен, то ли слой тонок, и наконец “Мой ледокол или наука выживать”, мемуары Л. Токарского, кем-то был приcлaн моей жене для ознакомления. Некоторое время тому назад я уже знал весьма нелестное мнение моего друга об этой “повести о настоящем человеке”.
Забегая вперед, объясняю, что одна из причин моего сарказма в комментариях вызвана сравнением моего личного опыта с прочитанным. Разумеется, ещё cледует объяснить, что даёт мне право судить о написанном. Дело в том, что наши с автором судьбы на определённом отрезке времени довольно аналогичны, хотя и развивались параллельно.
Вкратце, родился я спустя пару недель после снятия блокады и рос в колыбели революции. Оба родителя инженеры-энергетики. Отец большую часть жизни разрабатывал системы большой энергетической мощности, писал соответствующие статьи и учебники; мать во время бокады занималась энергоснабжением города, после проектировала различнымы энергосистемы. Атмосфера семьи фокусировалась на изучении точных наук и детальном знакомстве с литературой и искуством. Литературных, музейных и театральных возможностей в городе, да и стране, было достаточно...
Сразу после окончания школы я поступил в ЛПИ им. Калинина учиться на ядерного физика. Для скромности скажу, что до меня там учились такие ребята как П.Капица, Курчатов, Харитон, Иоффе, Антотов, Алферов и др... Вероятно поэтому с первой попытки до конца дотянуть не удалось. Великие были явно умнее.
Теперь начинается интересное... После окончания второго курса, в июне 1963, пришла мне повестка из военкомата. Не подозревая ничего плохого, ведь в ЛПИ была военная кафедра, я перешел через улицу отметиться у военкома. А там мне и сообщили, что я призван на срочную службу! Вероятно это было ошибкой военкоматного клерка и мне объяснили, что исправить таковую “на ходу” невозможно... Меня убедили, что в связи с трудностями призыва 1944 года рождения и строгой отчетностью мне необходимо отправиться к месту службы и апелировать оттуда. В свою очередь, как меня заверили военкоматные кадровики, они пошлют встречную бумагу куда-то для корректировки...
Наивно полагаясь на их коммунистическую честность, я вместе с другими новобранцами был посажен в обычный плацкартый вагон обычного поезда, который через 2-3 дня разгрузили в Североморске... Через несколько дней мытья гальюнов в полуэкипаже и кадровых сортировок десяток отобранных ленинградких ребят (все с незаконченнам высшим образованием) отправились на эсминце в 450-километровый вояж в “край летающих собак” – Иоканьгскую военно-морскую базу (ИВМБ) с центром в пос. Гремиха. Географически это северная точка материка на стыке Северного Ледовитого окена, Баренцева и Белого морей. Там же заканчивается “теплое” течение Гольфстрим, что вызывает жуткой силы ветры с ледяной крошкой – “летающие собаки ”. Тем кто не знает, что до пришествия советской власти на север в 1921 г., там строились тюрьмы для большевиков, напоминаю. Гарнизонная гауптвахта с земляным полом и с фантастическми неудобствами на скале, в частности, это один из сохранившихся архитектурных памятников. Кстати климатически, ветры снижают морозы, хотя автору этого не показалось. На самом деле все равно очень холодно.
Пока мой рапорт о пересмотре статуса срочной службы путешествовал по инстанциям Северного Флота, я начал службу в маленькой в/ч по облуживанию Атомных Подводных Лодок (АПЛ) и прослужил там “от звонка до звонка” - четыре года и четыре месяца. Главной миссией этой небольшой в/ч была перезарядка ядерных реакторов. Эта операция проводилась в доке поэтому в/ч именовалась “Десятый сухой док”.
Если я понял “ Ледокол ” правильно, автор, уповая на то, что очевидцы того времени и событий давно уже переселились в лучший мир, призывет своих потомков чтить и уважать героизм своего предка...
Читая “ Ледокол ”, т.е. “Curriculum Vitae” самого автора, я старался отделаться от нарастающей неприязни. Несмотря на то, что повествование написано относительно литературно, живым языком и с присутвием юмора, оно производит впечатение рассчитанности на домашних хозяек. Создаётся впечатение ожидания признательноси за страдания и героизм, сочувствия, и по возможности, жалости и слёз.
Вообще-то, моя основная причина для последующей конструктивной критики “Ледоколa” это множественные неточности, искаженные факты, фантазии, подчас неправильная терминология. Иногда фразы не имеют смысла, например: “реакторный отсек выглядел необычно”. А как же он выглядит обычно?
Как читатель узнаёт из “науки выживать” это умение молчать. Это, конечно, не легко. Из повествования этого совсем не видно. Виден человек, который все время “петушится”, ставит себя выше других, не дружелюбен, склочник, презирает остальных, лезет на рожон. Себя же он видит борцом, обладающим непревзойдённым интеллектом и технической квалификацей по всем вопросам. Это его собственная характеристика.
Я не ставлю своей целью проанализировать недостатки всей его работы, но некоторые фрагменты, связанные со службой, меня задели. Всё было бы сносно, если бы автор не украшал свою биографию выдумками. Этот литературный приём снижает ценность работы. Чтобы не быть голословным, я проиллюстрирую некоторые фактические события ниже.
Что-то меня насторожило уже в самом начале чтива... Там, где автор уходит в глубокую старину и объясняет происхожение своей фамилии. У меня нет оснований сомневатья в том, что царь Петр I дaл мастеру Коэну новую фамилию. Согласно истории, в петровскую эпоху “гильоширное” дело как раз и становилось основой дела токарного, слова же “токарь” тогда ещё не существовало в лексиконе. Возможно Петр I и придумал слово “токарь”, производное от “точить”, кто знает?
Маленькое лирическое отступление, ради шутки. Город на Неве известен своим особым сленгом. Москвичи, например, злятся когда слышат ленинградское слово “кура” и требуют называть предмет “курицей”... В случае коммуналки на Васильевском острове, режет слух слово “седалище”, когда это устройство называлось либо “стульчаком”, либо “сиденьем”. “Седалище” же “это то, чем садятся на крыльцо” или на стульчак. Непонятно почему это изделие было картонным – совсем непрактично и не гигиенично, видимо требовало эпизодической просушки. В то время среди пионеров было модно выпиливание из фанеры. Не моё это дело, но почему хорошему мальчику было бы не рационализировать проблему на благо семьи?
Чтобы не скучно было читать мои комметарии, я предлагаю вставки с реальными иллюстрациями.
Примерно в 5-7 км от Гремихи находился район называемый “Осиное Гнездо” (п/о Островное), т.е. самая база Атомных Подводных Лодок. Это был поселок, включающий в себя дома для семей офицеров, казармы для зкипажей, 8-ой понтонный причал для (только) АПЛ и док. Последний назывался “объектом”, т.к. раполагался на обширной территории с доком и технологическими зданиями и сооружениями различного назначения для обеспечения радиоактивной безопасности (РБ). Рядом, за забором, дополнительно огражденные, находились казармы для личного состава объекта. Теперь, кстати, это уже не является секретом – база заброшена, оставшиеся АПЛ благополучно ржавеют, а торпеды валяются на берегу (по фотографиям на сайте).
(Продолжение следует)
Немає коментарів:
Дописати коментар