Буксировать или затопить?Часть 5-я. Начало-1,2,3,4 часть
В июле 1961 года заместителем
начальника электромеханической службы бригады атомных подводных лодок в
Западной Лице являлся В.А. Рудаков. Впоследствии вице-адмирал Рудаков
стал начальником главного управления кораблестроения ВМФ, лауреатом
государственной премии СССР. С Владимиром Андреевичем мне довелось
служить на первой советской атомной подводной лодке. На «К-3» он занимал
должность командира дивизиона движения, а я был его подчиненным.
Работая над книгой, я написал
Владимиру Андреевичу письмо (сейчас он проживает в Москве, на пенсии) и
попросил поделиться воспоминаниями об аварии на «К-19».
Ответ его привожу почти дословно,
поскольку таких цифр и подробностей, которые сообщил Рудаков, не было
даже в акте комиссии, а это очень важно для истории и подводников
будущих поколений.
http://lib.rus.ec/b/266230
http://lib.rus.ec/b/266230
«Я собирался убыть в отпуск -
встретить из роддома жену. Однако через оперативного дежурного получил
команду прибыть на службу. Приехал в Малую Лопатку, где базировалась
бригада. Информация была скудная: „Авария главной энергоустановки на
„К-19“, давление в первом контуре правого борта равно нулю. Есть
пострадавшие“.
В тот же день на спасательном судне
экипаж атомной лодки „К-33“ (это вторая атомная лодка такого же класса,
как „К-19“) был отправлен в район аварии. „К-19“ находилась у острова
Ян-Майн примерно 1000 миль от базы. От штаба 206 отдельной бригады
подводных лодок пошел начальник штаба капитан 2 ранга B.C.Шаповалов, от
службы радиационной безопасности группа химиков, дезактиваторщиков и
дозиметристов.
6 июля мы подошли к назначенному
району. Туда же подоспел и эсминец проекта 56, на борту которого
находилась Правительственная комиссия и руководитель работ по спасению
„К-19“ - первый заместитель командующего СФ вице-адмирал Васильев. Во
время перехода я неоднократно обращался через Шаповалова к командованию с
просьбой разрешить посещение лодки. С командиром БЧ-5 подводной лодки
„К-33“ М.В. Переоридорогой мы подобрали группу и составили план
первоочередных работ и осмотров. В состав группы включили всех нужных
специалистов: моториста, электрика, трюмного, двух управленцев, двух
турбинистов, специалиста реакторного отсека, двух дозиметристов.
Команду на посещение лодки наконец-то
получили от Правительственной комиссии. Оделись мы с Переоридорогой и
группой в полный защитный комплект с изолирующим противогазом, проверили
включением, вами проинструктировали свою группу и на баркасе подошли к
эсминцу с комиссией.
Стояла прекрасная штилевая погода с
небольшой зыбью. Лодка хорошо видна в полутора-двух милях от нас.
Недалеко от нее лежали в дрейфе буксиры. Я поднялся на эсминец и прошел в
кают-компанию, представился председателю комиссии Исаченкову, в то
время это был заместитель Главнокомандующего ВМФ по кораблестроению и
вооружению, его заместителям - академику А.П.Александрову и министру
судостроительной промышленности Борису Евстафьевичу Бутоме. Было много
знакомых лиц, привлеченных к работе в комиссии: главный конструктор
С.Н.Ковалев, начальник Главного управления из Министерства среднего
машиностроения Николаев Николай Андреевич (в то время Средмаш занимался
атомной энергетикой - Н.М.), Игорь Дмитриевич Спасский из ЦКБ „Рубин“, в
то время заместитель главного конструктора. От ВМФ были контр-адмирал
В.М.Прокофьев, контр-адмирал В.П.Разумов, офицеры из Главного управления
кораблестроения и технического управления ВМФ, а от Северного флота -
начальник технического управления СФ капитан 1 ранга Иван Александрович
Заводский и флагманский инженер-механик подводных сил СФ Э.Л.Кульницкий.
Члены комиссии были очень встревожены.
Председатель поставил задачу: „Проверить объективно, в каком состоянии
лодка: поскольку на борту нет ни одного члена экипажа, нужна информация,
возможна ли буксировка „К-19“ в базу“. Далее разговор продолжил „А.П.“ -
так между собой называли специалисты академика Анатолия Петровича
Александрова. Предварительно Исаченков бросил в мою сторону фразу:
„Академик Вас давно знает, все команды по технике и советы будет давать
он“.
А.П. попросил меня доложить план
работы группы. Вариант был такой: 7 человек (Рудаков - старший) идут
через кормовой люк, 5 человек (старший Переоридорога) через рубочный люк
центрального поста. Производится проверка радиационной обстановки по
отсекам, состояния тормозов на линиях валов, наличия воды в трюмах,
поступления забортной воды внутрь ПЛ, температуры в помещениях, наличия
работающих механизмов, освещения, показания приборов, вентилирования
аккумуляторных батарей. Попытаемся запустить дизель-генераторы.
Перечень и порядок работ был одобрен. В
заключение А.П. напутствовал нас (цитирую, поскольку это запомнил
дословно и буду помнить до конца дней своих):
„Ничего не делайте с реактором.
Работают насосы — пусть работают, стоят - пусть стоят... Я опасаюсь,
Владимир Андреевич, что он может пойти на мгновенных“.
Под словом „он“ академик имел ввиду,
конечно, реактор... К подводной лодке подошли на баркасе. На борту
„К-19“ не было ни души. В отсеках темно, жарко, гуляла по отсекам
проникающая радиация, да плавали в воздухе разные золи, заражая все
живое и загрязняя все, что попадется на пути. Сначала высадили носовую
группу. Гамма-активность у двери в ограждение — 5 рентген, ближе к
вентиляционным патрубкам уже около 10 рентген.
Высаживаемся в корме, сами повозились с
люком, после открытия активность — около 20 рентген. Спустились вниз, в
прочный корпус лодки, за полтора часа выполнили все запланированные
осмотры и работы.
Впечатление не из приятных: полное
отсутствие освещенности, только свои, переносные аккумуляторные фонари.
Было очевидно, сборы экипажа на эвакуацию проходили поспешно, но все
сделали правильно: личные вещи, предметы повседневного обихода, даже
деньги — все оставили на месте. Активность по мере продвижения в нос,
ближе к реакторному отсеку, росла и довольно значительно. На переборке
между девятым и восьмым отсеками она составляла около 40 рентген, а
между восьмым и седьмым турбинным около 50 рентген. Кроме того, в
седьмом отсеке в корме на настиле была вода высокой температуры и
активности. Дозиметрист доложил, что заход группы в турбинный отсек
невозможен, иначе радиоактивные ожогов не избежать. Остановились.
Работающих механизмов, звуков
поступающей воды, истечения воздуха или пара в десятом, девятом, восьмом
и седьмом отсеках мы не отметили. Носовая группа проверила с первого по
четвертый отсеки. Вентиляция аккумуляторной батареи была собрана на
естественное вентилирование правильно, поступления воды не наблюдалось
(после буксировки в Западную Лицу, в базе, обнаружится незначительное
поступление через штуцер трубки охлаждения гирокомпаса забортной воды -
Н.М.). Попасть в пятый отсек к дизель-генератору не удалось - не смогли
открыть дверь. Как позже выяснится, кремальера двери со стороны пятого
отсека была заклинена. Активность в носовых отсеках была ниже, чем в
кормовых и составляла 10-15 рентген. Однако и в корме и в носу субмарины
имело место значительное загрязнение аэрозольной активностью. В
результате, заслушав мнение всех членов группы „десанта“, и оценив
обстановку, я пришел к выводу о невозможности проведения каких-либо
работ на подлодке. Находиться на „К-19“ людям в таких условиях было
нельзя.
Вместе с тем мы пришли к выводу, что
процесс стабилизируется. Каких-либо выбросов с реактора не произошло, а в
процессе буксировки лодки через системы „теплового хвоста“ начнет
постепенно охлаждаться первый контур и реактор.
Лично со мной во время осмотра ПЛ
произошла неприятность. На пульте управления главной энергоустановки
пришлось снять на доли секунды маску дыхательного аппарата. Дыхание
задержал, но... потом щитовидка трещала полгода и грудь фонила
основательно и долго. Я поднялся на мостик и когда эсминец приблизился к
„К-19“, в мегафон продиктовал все председателю комиссии. На баркасе нас
доставили на спасатель, и там сначала на юте нас обкатили водой и
произвели наружную дезактивацию. Сняли все до формы „ноль“, потом повели
в стационарную помывку, где мы хорошо помылись и хорошо „приняли“
спирта.
Дозиметрист насчитал мне по внешнему облучению 80 бэр плюс досадное глотание золей.
Несмотря на неудачу нашего „десанта“
(я ведь про себя рассчитывал запустить дизель-генератор,
провентилировать подлодку, а по возможности, запустить и механизмы!),
польза от этого посещения была прежде всего в том, что мы дали
возможность определиться с судьбой лодки. Ведь стоял вопрос и о ее
затоплении. Принятые меры технического плана позволили осуществить
буксировку „К-19“ в базу, причем без аварий и поломок, затоплений и
пожаров. Погода позволяла буксировать лодку со скоростью 13 узлов и 10
июля 1961 года ее поставили к причалу СБР в Западной Лице.
Вместе с тем даже после осмотра не
появилось никакой ясности - по какой же причине произошла авария.
Бесспорно было одно: давление в первом контуре было, и не на нуле, а
значительно выше. С приходом в Западную Лицу я вырвался в Полярный, в
госпиталь. Мне нужно было поговорить с Рыжиковым, старшиной реакторного
отсека. На мой вопрос: „Какое было давление в первом контуре по прибору,
расположенному в отсеке?“ старшина ответил, что 87 кг/см2. А прибор
пульта управления главной энергоустановки показывал... О кг/см2. Это и
был ответ, где „дырка“ и какая она, и что полагалось делать!
Хотел я лично осмотреть „сотую сборку“
первого контура, но не получилось: сидел и работал в комиссии, писал
акт. Пропуск на лодку отобрали, сказали, много получил. Потом меня
отправили в отпуск, и я, наконец, увидел сына Григория, которому уже
стукнуло 9 дней».
На «К-19» произвели восстановительный
ремонт, но флотская молва уже прочно приклеила невезучей субмарине
кличку «Хиросима». И в этой связи вице-адмирал Рудаков писал: «Корабль
был, действительно, невезучий. И хотя о покойниках плохо говорить
нельзя, во многом эта невезучесть, на мой взгляд, была обусловлена
какой-то легкостью в отношении к любому делу со стороны командира,
покойного Коли Затеева. Ведь с приходом „К-19“ в Западную Лицу черная
северодвинская полоса не закончилась. 18 ноября 1960 года лодка пришла, а
19 ноября крышкой ракетной шахты раздавило голову моряку. Через неделю
погиб моряк в девятом отсеке при проворачивании линии вала. Так что и до
аварии энергетики в 1961 году с „К-19“ были одни сплошные
недоразумения...».
Список подводников экипажа атомной подводной лодки «К-19», погибших 04 июля 1961 года
Капитан-лейтенант Ю. Повстьев
Лейтенант Б. Корчилов
Главный старшина Б. Рыжиков
Старшина 1 статьи Ю.Ордочкин
Старшина 2 статьи Е. Кашенков
Матрос С. Пеньков
Матрос Н.Савкин
Матрос В. Харитонов
Вечная память героям-подводникам!
Немає коментарів:
Дописати коментар