Когда флаги цивилизованно сменяют друг друга
ТО, о чем я хочу рассказать, произошло через несколько лет после моей отставки. Но оно, произошедшее событие, привело меня к определенным размышлениям и выводам.
Июльским воскресным утром 1992 года в назначенный час на всех военных кораблях Российского флота под звуки горна были торжественно подняты военно-морские флаги СССР, гюйсы, стеньговые флаги и флаги расцвечивания. Таким же церемониалом началось празднование Дня Военно-Морского Флота и на кораблях Балтики, построившихся для парада в Санкт-Петербурге на Неве.
Через три четверти часа на флагманский корабль морского парада - крейсер 1 -го ранга “Аврору” прибыл командир военно-морской базы со свитой. С борта крейсера был зачитан текст указа президента России о подъеме на кораблях флота Андреевского флага и спуске Военно-морского флага СССР. Текст указа транслировался на все корабли парадного строя. Его слышали и те, кто пришел на невские берега полюбоваться кораблями флота. Были зачитаны краткие исторические справки о Военно-Морском флаге СССР и об Андреевском флаге, оглашены статуты этих флагов. Тексты сообщений только подтвердили то, что было известно давно: моряки нашей страны за 300 лет жизни Российского флота достойно пронесли через моря и океаны оба флага, не роняя их чести и достоинства. Ровно в десять часов до полудня раздалась команда:
Материал подготовлен автором блога.Источник см.-http://navycollection.narod.ru/library/returned_by_abyss/140.htm
- На флаг и гюйс смирно! Военно-Морской флаг Советского Союза, гюйс и стеньговые флаги спустить! - и без паузы. - Военно-морской флаг Российской Федерации, гюйс и стеньговые флаги поднять!
На “Авроре” с утра Военно-морской флаг СССР был поднят не на кормовом флагштоке, как положено его поднимать на ошвартованном у стенки корабле, а на грот-гафеле (рангоутное дерево, подвешенное на второй мачте под углом к ней. - Э. К.). Там же к верхнему концу гафеля был заведен второй, дополнительный фал (снасть для подъема флагов, рангоута, парусов.- Э. К.).
Как только прозвучала команда, от нока гафеля отделился и медленно пополз вниз краснозвездный серпасто-молоткастый флаг. Оркестр заиграл гимн Советского Союза. Навстречу спускаемому по второму фалу снизу стал медленно подниматься Андреевский флаг. На половине пути флаги встретились и замерли, как будто они обменивались последними напутствиями и добрыми прощальными словами. Через четверть минуты флаги продолжили свой путь: Андреевский вверх, Военно-морской СССР — вниз, но уже под звуки гимна Российской Федерации. Подумалось, почему только военные моряки сумели красиво и по-доброму провести такой непростой церемониал смены атрибутов власти. На нашем флоте служили и служат разные по мировоззрению люди. Кто-то из них остался приверженцем советских порядков, кто-то приветствовал их отмену. Но ни те ни другие не стали непримиримыми врагами, уважая мнение противной стороны.
Ростки демократии могут прорасти только на почве образованности, культуры и духовности. Российским морякам эти качества в той или иной мере были присущи во все времена. В одном они всегда оставались единодушны: если России нужен флот, он обязательно должен быть сильным.
http://navycollection.narod.ru/library/returned_by_abyss/140.htm
Мечтания о Государственном гимне
Раз уж заговорили о смене государственных символов, то к месту помечтать и о нашем будущем гимне.
Вот уже десять лет мы живем без него. Недостает того символа Родины, который, как имя, данное при рождении, должен быть с человеком до его последнего вздоха.
Гимн должен ненатужно пребывать в разуме и душе каждого нашего современника. Как достучаться до умов и сердец? Дело трудное, но мне гимн видится и слышится таким:
— текст должен быть кратким (один куплет!), а смысл - понятным даже ребенку. Многословие, даже высокохудожественное, в торжественной здравице и клятве на верность (в этом смысл любого гимна) редко бывает искренним и однозначным. Да и запоминаются длинные тексты с немалыми усилиями. Повторяю - куплет, не более! (Кто из наших знакомых может наизусть воспроизвести “брежневский” гимн? А “сталинский”? А “Интернационал”? То-то!);
— гимн должен категорически исключать возможность любых двусмысленных толкований его текста: ничто (ни слово, ни фраза) не должно давать ни самого малого повода истолковываться как задевающее чувство национального достоинства любого из народов нашей страны, как посягающее на чувства верующих любой конфессии или убежденных атеистов;
— сохранить ли гимну советскую мелодию? Нет. Советская мелодия при всей ее красоте должна быть отставлена. Так же, как и мелодия “Интернационала” (хотя она и много богаче, чем музыка Александрова). Мелодии “Интернационала” и советского гимна со своими словами слиты намертво! Их не разделить.
Патриотическая песня М. Глинки. Вот, несомненно, удачный выбор. Конечно, эта мелодия несколько архаична, но сколь торжественна! И ритмика у нее не повествовательно-речитативная, как у прежнего гимна, а сильно акцентированная. Для торжественной клятвы подходит.
Прислушайтесь...
| Здравствуй вечно, славная Россия! Крепни нашей силон м трудом! Всей землей, морями, небом синим Ты своим народам - Отчий дом! В час беды и в радостные годы Я с Тобой! На все времена! Будь оплотом Правды и Свободы! Расцветай, Родная Страна! |
Сила, Груд, Правда, Свобода, Расцвет! Разве плохие компоненты для национального девиза?
Одно обстоятельство во время церемонии, на мой взгляд, оказалось искусственно притянутым и несколько огорчило меня. Наверное, по мнению устроителей все присутствующие враз обратились в православную веру. Дело в том, что с командиром базы на борт крейсера поднялись священнослужители, публично освятившие корабельный флаг по православному обряду. Если такое было обязательным на кораблях императорской России, где православная церковь была неотделима от государства, то в нынешних условиях надо еще подумать, звать ли одного православного попа на церемонию или, может быть, надо было позвать священников всех конфессий? Торжественный подъем флага - ритуал, на котором обязан присутствовать весь экипаж корабля. Команда состоит из православных, мусульман, иудеев, католиков, буддистов, многих других верующих и наконец... атеистов. Заставлять всех их силой устава присутствовать на подъеме флага - да, но на публичном его освящении - значит авторитарно навязывать неприемлемые им обряды. Освящайте себе знамя келейно в узком кругу православных христиан. Не надо в центральном посту подводной лодки вешать икону святого угодника вместо портрета “любимого” вождя, навязывая всей команде личные привязанности “вешателя”.
Вера — интимное дело каждого. Можно верить напрямую в сверхъестественную силу, управляющую движением вселенной и всем тем, что в ней находится. Но при чем тут посредники-священники? Может быть, я хочу общаться со своим божеством без их помощи? Исторический опыт говорит о том, что процесс познания окружающего мира бесконечен. Сколько бы нового ни было открыто наукой, всегда останется место “чертовщине”, которую ловкий поп обернет в свое материальное благо.
Результаты научного творчества, порожденного усилиями целесообразного познания, на определенных этапах ограничены. Но все жизненно они наиболее справедливы и лучше проверяемы экспериментально, более устойчивы и убедительны, чем плоды религиозного опыта. Не оставляйте в своем мозгу лазейки милой ловкому попу.
Широко бытует утверждение, что “обязательно надо во что-то верить”, что без веры не может быть нравственности. Это уже похоже на догму. Нельзя безаппеляционно утверждать, что без религии не может быть духовности. История человечества изобилует примерами как религиозной бездуховности, так и безрелигиозной духовности. Связанная с искусством, нерелигиозной философией, нерелигиозными обычаями и традициями народа или другой общности людей (морское братство, содружество подводников и др.), научными методами познания окружающего мира,безрелигиозная духовность не имеет видимых пределов. Оставлять же человеку единственный религиозный духовный путь, который почему-то считается бесспорным выражением духовности вообще, было бы возвращением к тоталитаризму, церковному в частности, что и исповедует православная вера. По-моему, вера в бога - удел людей мягкотелых, слепо или в силу обстоятельств отдавшихся на милость божью, потерявших веру в собственные силы и возможности. Такие черты не могут украшать воина. Девизом военного моряка могла бы стать фраза: “Не верить, но знать, совершая дело”. Но если ты сподобился и уверовал в бога, господь с тобой.
Блеск и дешевизна современных атрибутов флотской формы
Глядя со стороны на церемонию, невольно задумался о форменной одежде офицеров флота. Мировая традиция узаконила и у нас три цвета флотской формы: черный, белый и золотистый.
Иногда возникал темно-синий китель, когда офицер заступал на дежурство. Форменная одежда всегда должна соответствовать тому случаю, ради которого она надевается. Издавна она подразделялась на рабочую, повседневную и парадную. Ее характер также определялся сезоном и географией. Самой ходовой считается повседневная форма. Поговорим о ней.
Когда в 1953 году я имел честь быть произведенным в офицеры флота, на службе я был одет в китель или тужурку с брюками. На голове красовалась черная (зимой) или белая (летом) фуражка, на ногах черные форменные ботинки. Я любил так называемые “бабушкины сапожки” - с низкими голенищами и резинками на них, позволявшими расширять вход в ботинок и обходиться без шнурков. На дворе зимой надевали еще шинель и кожаную меховую шапку. До октября 1917 года на флоте носили пальто. Шинель - это дань верховенству армейских кавалеристов в вооруженных силах страны. Правда, сегодня снова вернулись к пальто. Главное отличие той формы от современной - то, что погоны на кителях, тужурках и шинелях и эмблемы на фуражках изготовлялись золотистыми, золотистыми без подделки. Их плели из позолоченной металлической канители. Традиция блюлась с царских времен.Направляясь с плавбазы в город, было достаточно одеть свежую белую рубашку, кортик и, по желанию, белые перчатки. Лейтенант становился неотразим. Чуть покрытое патиной золото погон, белизна воротничка рубашки и позвякивание портупеи кортика делали офицера загадочным и недостижимым, а потому и желанным для дам даже самого изысканного воспитания, если они оказывались в обществе офицеров флота. Позже кортики разрешили носить только при парадной форме и на дежурстве. Выражение офицера Российского императорского флота: “Весь день чувствовал себя не при кортике”, тождественное народному “Был не в своей тарелке”, потеряло право на существование. Мы стали “чувствовать себя не при кортике” все время. В училищах у курсантов-моряков отобрали палаши.
Потом руководители партии и правительства решили, что пуд золота, который ежегодно тратился на позолоту погон и эмблем всего офицерства, следовало бы сэкономить, и нам на плечи легли тряпочные погоны черного цвета (1963 год). Повседневная тужурка потеряла флотский блеск. Да и сам ее покрой напоминал покрой цивильного пиджака. Офицеры маленького роста с “начинавшимся” брюшком выглядели в короткополой тужурке несколько карикатурно. Этого можно было избежать, если бы на флоте, как прежде, допускалось носить и долгополый сюртук, подчеркивающий красоту фигуры и скрашивающий ее недостатки. Очень хорошо смотрится кортик поверх сюртука. А белоснежные рубашки с высокими воротничками и отогнутыми наружу уголками - просто восхитительны. Без особых ухищрений, заменив золотые погоны на эполеты, сюртук превращался бы в парадную одежду. Элита вооруженных сил страны должна и выглядеть элитарно.
Вы скажете: “Ой, сколько золота понадобится на все!” Позолоченные эполеты, погоны и эмблемы на фуражках можно продавать офицерам. И они пользовались бы спросом. Как в императорском флоте награждали? Царь издавал указ о награждении орденом офицера. Знак ордена офицер выкупал сам. Правда, и платить офицерам современного Российского флота следовало бы побольше. Хотя бы, как это делалось на императорском или, на худой конец, делается на игрушечных флотах некоторых банановых республик.
Когда же золотое шитье эмблем на фуражках заменили на дешевенькую алюминиевую штамповку (один вид ее рождал мысли о падении величия морской державы и убогом вкусе утверждавших новинку), полностью выветрился дух традиционного романтизма и удивительной загадочности морского офицера. Заметьте, те, кому и по сей день дороги традиции и неповторимость образа морского офицера, даже не притронулись к этим “крышкам от консервных банок” и продолжают носить давно потемневшие от времени и морских брызг эмблемы или за деньги заказывают их золотошвеям. Обидно, что по сей день бездарные “железки” уродуют нашу форму.
Можно согласиться с тем, что современная форма должна соответствовать изменившимся условиям ее ношения. Да, это так. Моряки приветствуют появление новых удобных форменных курток, офицерских бушлатов. Но не надо забывать, что флот наш - Российский, стиль и покрой одежды и пилоток должны быть не НАТОвскими, а нашими, русскими. А откуда взялись эти немыслимые фуражки аргентинского покроя с упирающейся в зенит тульей неимоверных размеров? Такой безвкусицы не могли бы допустить даже троглодиты из джунглей Борнео. Что, негде разместить “грачонка табака”? Разве обязательно надо лепить герб страны на фуражку? Раньше обходились кокардой. Удивительно, но сухопутчикам нравятся эти несуразные головные уборы. Люди, да где же у вас глаза и чувство меры?!
Почему моряк обречен быть в море мокрым
Очень важно, в какой одежде моряк выходит в море. Если одежду для подводников с ее легкими робами и разовым бельем можно считать вполне удовлетворительной под водой, то когда лодка всплывает и идет над водой, верхняя команда в хороший шторм моментально становится мокрой.
Однажды в 1957 году на Северном флоте появился сухопутный полковник, представившийся как главный модельер Министерства обороны. Оказывается, там есть и такая должность. Я тогда был не очень занят по службе, и меня приставили к нему для сопровождения по кораблям и частям. Официально он заявил, что прибыл “для изучения вопроса о штормовой одежде для моряков”, что он хотел бы побеседовать с плавсоставом о том, какую ему (плавсоставу) хотелось бы получить штормовую одежду. Он добавил, что финансы на это уже выделены. На самом деле, как выяснилось позже, полковник-модельер приехал на Северный флот, дабы выяснить возможность замены кожаных из овчины офицерских шапок на матерчатые с искусственным мехом, такие, какие носят все армейские офицеры, мол, нечего флоту выпендриваться.
Поначалу он побеседовал со мной. Я ему сказал, что изобретать тут нечего, а в качестве штормовой одежды надо взять на вооружение эскимосский анорак, похожий на ненецкую малицу, только покороче. На ноги же следует одеть чукотские унты. Все должно быть сшито оленьими жилами из нерпичьих шкур местными искусницами, раз есть на дело деньги. Тогда офицер и матрос, заливаемые на мостике штормовой волной всю вахту, будут оставаться сухими. Потому что если ненецкая девушка сошьет промокаемую одежду, ее никто не возьмет замуж. Или опять же, недолго думая, можно было бы принять на снабжение аналог настоящей американской “канадки” (“канадками” обеспечивали команды поступающих к нам по ленд-лизу кораблей). Носившие их моряки всегда отзывались о них с восторгом: удобные, теплые, непромокаемые и неощутимо легкие, они еще долго служили предметом зависти окружающих. Наши суррогаты “канадок” не в счет. Полковник сделал вид, что ничего не понял.
Потом его катали на торпедолове по бурному Белому морю. Он промок от папахи до обмоток и уехал, а нам оставили наши добротные и не сразу промокаемые овчинные шапки. Не только новой коллекции штормовой одежды, но даже единичного ее экземпляра мы тогда не получили. Вот уж воистину: раз не наказали, значит поощрили.
В нашем Министерстве обороны, насквозь пропитанном пылью сухого пути, места для второй руки “потентата” - военно-морского флота - так и не оказалось. Наш моряк будет промокать, находясь в море, до тех пор, пока в страну не вернется Морской министр или, на худой конец, Петр Великий.
Камуфляжные портянки
А вот с разовым бельем на одной из лодок случилось нечто необычное. Разовое белье - это нижняя рубаха и кальсоны, изготовленные из похожего на марлю материала. Говорили, что ткань делали из древесины. Раз в неделю в походе после мытья в душе, команда переодевалась в новый комплект. И вот как-то раз корабельный остряк распустил слух, что разовое белье сначала предназначалось для московского крематория как нижняя одежда для покойников, но из-за ее перепроизводства часть белья направили на атомный подводный флот, потому как атомщики скоро сами станут объектами кремирования и их не надо будет даже переодевать. Команда задумалась и стала задавать “провокационные” вопросы руководству. Надо было отвечать, но правильные мысли не лезли в голову. Нашелся только один человек - замполит Саня Шип. Он привел лишь один довод, но столь убедительный, что в пух и прах разбил своих оппонентов. Саня спросил: “А для чего на разовых кальсонах ширинка?”
Вы не поверите, но когда я приехал в 1957 году служить на север, мне выдали легкое, теплое и мягкое зимнее белье из верблюжьей шерсти. Тогда у нас водились не только бараны, но и верблюды. Где они теперь? Может быть, настала пора обмыть ноги наших коней в Индийском океане?
В подводном положении на исправной атомной подводной лодке тепло и сухо. Поэтому и верхняя одежда легкая и мягкая из репсовой синей ткани. Когда весь экипаж переодевался в походную одежду, то люди становились похожи один на другого, и высшее начальство не могло отличить офицера от нижнего чина. Непорядок. Для исключения из практики такого рода непорядков на флоте когда-то был создан отдел устройства службы. Это по его предложению в пятидесятых годах все строи моряков ходили под барабан. Сейчас он установил обязательным всем подводникам пришивать на грудной части костюма ярлык с указанием должности офицера или боевого номера матроса. Я подумал, что мне, как командиру корабля, не стоит торопиться с пришиванием ярлыка. Сомнения рассеял смотревший лодку перед глубоководным погружением заместитель командующего флотом вице-адмирал А. И. Петелин. Встретив в отсеке нашего замполита и прочитав на его бирке “Зам. командира по п/ч”, он только спросил: “Что, команда уже перестала вас узнавать?” Александр Иванович был именно тем человеком, который заслуженно носил высокое звание адмирала.
Зачем нам столько адмиралов?
В то время, да, пожалуй, и сейчас на нашем флоте слишком много офицеров, имеющих адмиральские звания. Избрание человека президентом или присвоение ему воинского звания — это аванс, которое дает ему общество, надеясь, что он оправдает результативным трудом ожидания соотечественников. К сожалению, получив звание адмирала, многие ожиданий не оправдывали, почив на лаврах в начале пути, или их истинное “адмиральское” становление неимоверно затягивалось вплоть до самой отставки. Другая категория получала это звание, когда для исполнения своих должностных обязанностей оно вовсе не требовалось. Ну, какой адмирал - начальник политотдела флотилии? Почему высокое военно-морское звание должно принадлежать не имеющему прямого отношения к морскому делу партийному чиновнику? Или еще. На нашей флотилии адмиральское звание присвоили начальнику особого отдела, бывшему замполиту, ставшему офицером корпуса жандармерии, как сказали бы раньше.
Адмирал (от арабского “амир аль бахр” - владыка на море) - тот человек, который, управляя силами на водной хляби, добивается поставленной военной цели. В дооктябрьском Российском флоте к этому званию относились очень бережно. Морской офицер, занявший высокую должность на берегу, не связанную с управлением силами флота и не имеющий определенного плавательного ценза, в лучшем случае мог стать только генералом. У нас адмиралом можно стать, даже не выезжая после окончания училища за пределы московской кольцевой автомобильной дороги.
Одним из основных отличий генерала от адмирала можно считать то, что сухопутный солдат в бой посылает, а флотский моряков ведет в сраженье за собой.
Вызывает сомнение возведение в ранг флотоводцев командиров соединений и объединений подводных лодок. Подводные лодки еще долго свои задачи будут выполнять самостоятельно. Командиры и командующие подводных дивизий и флотилий не выполняют боевых функций, их задача ограничена организацией комплектования, снабжения и обучения личного состава подводных лодок. На практике основное предназначение этого командного звена - принуждение подводников в условиях нищенского финансирования к выполнению несвойственных тем задач берегового обеспечения вместо специально предназначенных для этого служб тыла флотилии. При этом моряки отвлекаются от боевой учебы. Можно разработать уйму вариантов, позволяющих поднять уровень эффективности восстановления боеспособности подводных лодок в базе, не прибегая к “усилиям” такого количества высших офицеров, как сегодня.
Сегодня у нас адмиральское звание девальвировалось. По-моему, единственным полноценным адмиралом-подводником был Дениц, имевший возможность успешно управлять своим подводным флотом во время войны. Определенной самостоятельностью в боевом использовании подводных лодок в войне на Тихом океане обладали и американские адмиралы-подводники. Во время первой мировой войны командир соединения подводных лодок на Балтийском море тоже планировал боевые действия своих кораблей и по возможности управлял ими.
Когда возникает необходимость поднять престиж командира корабля, ранг которого, как кажется некоторым, превышает первый, у нас такому командиру, не задумываясь, присваивают адмиральское звание. А почему бы для подобных случаев не ввести звание капитана-командора или капитана бригадирского звания? Так было когда-то, а историю надо знать и помнить.
Главкому нужна была свита. Ему также требовались солидные люди для ответственной порки, дабы не своей, а их жертвенной кровью умилостивлять кровожадное политбюро, если случится что-то неприятное. Вот и росло, наращивая сало, поголовье жертвенной отары. Некоторые чиновники, числившиеся адмиралами согласно денежной ведомости, то ли от безделья, то ли от обиды, что политбюро уже запустило свою лапу в бюджет страны и выгребает из него “зеленые” на личные счета, стали воровать. Воровству способствовала их приближенность к “кормушкам”. Особенно преуспели сидевшие на распределении дефицита политрабочие. Некоторые из воров сели, но не полит-бойцы. За воровство крупныхполитработников только снимали с должностей. Один такой “адмирал” даже обменял ворованную дачу на свой партбилет. Материальное-таки оказалось первичнее духовного.
Были и настоящие флотоводцы. Они значительно выделялись среди прочих. Их можно пересчитать по пальцам, но они были. Именно на них держалось управление флотом и его будущее. Не всегда в тех условиях от них зависел успех деятельности, но свое дело они свершали талантливо, профессионально и, главное, честно.
Классы, какие они?
Вот я и стал педагогом. Вернулся на классы я в новом качестве — преподавателем кафедры Боевого применения ракетного и артиллерийского оружия флота. Гумилеи предвидел такую возможность и уже в далеком начале XX века написал свое четверостишье об оружейном учителе, то есть обо мне:
| ...Там, хватив в таверне сидру, Речь ведет болтливый дед, Что сразить морскую гидру Может черный арбалет... |
Учителем или надо родиться, или безоглядно любить это дело. Ни того ни другого у меня не было. Столкнувшись впервые с преподавательской работой, я приуныл. Помимо скрупулезного изучения материалов курса, предложенного мне для прочтения слушателям, что делалось легко и с интересом, требовалось исписать гору чиновной бумаги в виде разных планов, конспектов, методик, разработок и прочей макулатуры, которая потом пылилась на полках шкафов до очередной проверки кафедры. Такая деятельность не вызывала энтузиазма.
Известно определение: если человек что-то умеет делать, то он это делает; если же он разучился делать то, что делал раньше, - он становится учителем и учит других, как надо делать дело; если он не умеет ни делать, ни учить - он учит учителя, как надо учить. В чем-то изречение верное. Нас, может быть, не очень искусных педагогов, окружала целая армия тех, которые учили, как надо правильно учить. Особенно раздражали работники идеологического фронта. Они требовали повышения партийности в преподавании специальных дисциплин. Нас заставляли разрабатывать методики на эту тему. Мы, скрипя зубами, сочиняли соответствующую чушь и смиренно выслушивали партаппаратчиков, выставляющих нам за нее высокие оценки: нам удавалось увязывать объективную математику с субъективнейшей псевдотеорией научного коммунизма.
Постепенно каждый молодой преподаватель набирал опыт и становился на свое место. Так было и со мной. Я не буду рассказывать о том, как я читал лекции и проводил практические занятия. Это вызовет тоску. В условиях офицерских классов даже самые маститые педагоги рисковали на своих лекциях усыпить часть аудитории или, в лучшем случае, вызвать массовую зевоту у слушателей. Какое там усвоение материала! На учебно-методических конференциях спорили, что есть слушатель: сосуд, который следует наполнить знаниями и умениями, или факел, который надо зажечь желанием познания? Обычно склонялись к более привычному наполнению сосудов.
Убогость технических средств обучения, предназначаемых для результативного обучения, не позволяла воспользоваться их дохлыми возможностями. Особенно раздражали тренажеры. ВПК, делавший тренажер для учебного заведения, всегда шел по пути облегчения для себя его создания и получения максимальной прибыли. Поэтому когда на классах требовался новый тренажер по ракетной технике, промышленники отгружали один из комплектов вооружения, предназначавшегося для установки его на боевой корабль. На таком тренажере нельзя было обучать, хотя казалось, как же, ведь его даже можно использовать для пуска ракет! Такая поставка тренажеров производилась при молчаливом попустительстве флотского НИИ, предназначенного в том числе и для разработки заданий промышленности по учебной технике. Как-то, сотрудничая с институтом по другим вопросам, я поинтересовался, почему институт никогда не приглашает для разработки заданий на тренажеры представителей учебного заведения. Мне ответили, что преподаватели никогда не смогли бы разработать задание, приемлемое для промышленности. Иными словами, будучи монополистом, ВПК строил только то, что ему было выгодно, а институт фактически являлся его придатком. Задание на тренажер для классов, разработанное преподавателями классов, могло вызвать у промышленников дискомфорт, и монополист не мог допустить подобного. Страдала подготовка специалистов флота, но до этого никому, кроме преподавателей, не было дела.
Одним из важных качеств любого тренажера является его идентичность тем образцам военной техники, которую предстоит в дальнейшем использовать обучаемому. Если по этому параметру промышленность достигала успеха, поставляя на классы серийные образцы вооружений, то во всем остальном тренажеры дополняли и совершенствовали сами кафедры, используя мысли преподавателей, руки кустарей-лаборантов и материалы, добытые на свалках мусора. “Все остальное” - это обучающие программы с объективной оценкой действий обучаемого, универсализация тренажера, создание ощущения присутствия обучаемых на корабле, возможность наблюдения за действиями обучаемых со стороны слушателей учебной группы, не занятых в эпизоде, наглядное отображение результата применения своего оружия и уклонения от оружия противника и многое другое.
Сейчас решение задачи практического обучения в стенах военного учебного заведения — компьютеризация учебного процесса, заключающаяся в создании виртуальной модели полной обстановки для обучаемого (вплоть до качки и свиста ветра, если они присутствуют по сценарию), которая перенесла бы его из учебного класса в рубку корабля; условий, позволяющих управлять процессом, испытывая противодействие противника, фиксирования и оценки (без преподавателя) действий обучаемого. Никаких условностей! Для начала этого было бы достаточно.
Считалось, что недостаток практического обучения слушателей можно восполнить на учебной практике в море на боевых кораблях. Такое утверждение сродни мифу. Командиры боевых кораблей смотрят на прибывших к ним на практику слушателей и особенно курсантов, как на обузу, мешающую выполнять свои задачи. Сам знаю. Отказ высшего флотского командования от использования для практического обучения специалистов учебных кораблей, сведенных в соединения, представляется серьезным его просчетом. Адмиралам не мешало бы познакомиться с опытом Учебного Отряда Подводного Плавания начала XX века. Там слушателей действительно учили “военному делу настоящим образом”, а не занимались составлением липовых отчетов. Такие отряды на каждом флоте смогли бы ликвидировать застой в деле практического обучения пришедших на флот людей.
На боевые корабли для практической отработки, наверное, следует направлять только офицеров-слушателей и корабельных курсантов (корабельных гардемаринов, как их называли раньше) и только по одному-два человека на корабль. Они должны приказом по флоту назначаться на штатные должности дублеров, исполнять предусмотренные для них обязанности дублеров и нести ответственность за их исполнение. Тогда будет толк.
Пятнадцать лет службы на классах пролетели, как один день. Больно однообразной оказалась она. Написал учебник. Называется “Боевое применение баллистических ракет с подводных лодок”. Мне говорили, что по нему учатся и сегодня, хотя я знаю, что он уже устарел. Вероятно, нет другого. Учебники следует время от времени обновлять. Особенно военные.
Написав учебник (28 авторских листов), наверное, приобрел вкус к писательской работе. Вот поэтому и написал вместе с моим другом Андреем эту книгу.
А. Саксеев. Четыре грани... (к обобщенному портрету флотского офицера)
Итак, о флотских офицерах!
Это яркая, самобытная общность представителей национальной элиты, особым отличием имеет то, что не лишена некоторого свойственного всем морякам мира пижонства, проистекающего из необъяснимой красоты любой флотской формы одьжды и окружающего любые морские профессии романтизма.
Основу военно-морского офицерства составляют специалисты “богатырского” склада, преданные своей флотской профессии и “любящие ее в себе” (воспользуемся логической схемой Станиславского, рассуждающего о профессиональных качествах актеров). Это люди, знающие дело, умеющие обучить ему подчиненных, как правило, бескорыстные, считающие высшей наградой для себя одобрение коллег по профессии. Все, сделанное ими, сделано на совесть. Если надо, и со старшим начальником схлестнется, а “на авось” дела делать не станет. “Неудобный” подчиненный! Корабль после ухода с него командира “богатырского” склада долгие годы продолжает не только числиться, но и быть среди лучших. К подчиненным такой офицер требователен. Подчиненные подобных командиров любят, независимо от степени проявлявшейся ими строгости и взыскательности. К продвижению по служебной лестнице “богатыри” особых стараний не прилагают. Служба сама несет их. К сожалению, командных высот они достигают нечасто. Слишком они непритязательны, а конкурентов на служебной лестнице предостаточно. Чаще всего “богатырские” морские офицеры завершают карьеру преподаванием специальности. Но если уж “богатырь” достигает высшего руководящего уровня, он остается и в памяти потомков, и в истории флота (а подчас и в отечественной истории). Такими были адмиралы Ушаков, Нахимов, Бутаков, Макаров.
Довольно много среди флотских офицеров и “ухарей”. Они тоже неравнодушны к своей флотской профессии, но любят скорее не ее, а “себя в ней” (опять спасибо Станиславскому!). Им по сердцу своя причастность к престижному делу. Однако знания у них подчас не столько, сколько у “богатырей”. Соответствующих умений тоже обычно поменьше. Но славы “богатырской” им хочется! Да и могут они, как правило, немало, Эдакие Алеши Поповичи! Ну, совсем как богатыри, только хвастовство, да желание, скорее, казаться, чем быть, заедает. На подначку податливы в большей мере, чем “богатыри”. “На слабо” многое им удается, но бывают и промашки. Не все “на авось” получается! Однако это им зачастую с рук сходит. Уж очень они обаятельны, да и команда их часто любит и за них “расшибиться” готова. Только с уходом командира-“ухаря” корабль будто подменили. Был вроде неплохой, а стал никакой. Однако из таких “ухарей”, бывает, получаются и очень дельные командиры. Ведь процесс поумнения да накопления опыта никому не заказан!
К продвижению по службе “ухарь” неравнодушен. Так и рвется! И часто замечен бывает. Если до выхода на командные высоты не поумнеет, то возможна морока с ним. Уж больно он охоч “пыль в глаза пускать”. Камни вдоль дорог белой краской красить (для демонстрации своей ретивости), “потемкинские деревни” создавать, а порой и отчеты приукрашивать.
Помнят командиров-“ухарей” недолго. Запоминают в основном анекдоты об их “подвигах” - как один проверяющих вместо своего корабля на соседний направил, как другой на радость политотделу за месяц сделал корабль “отличным”, и прочие подобные истории. Внимания старших начальников такие офицеры требуют! Сравнительно безобидно “ухарство”, лишь пока такой офицер на низовых должностях. А стал “ухарь” командиром или попал штаб —возможна беда. Море беспощадно к “ухарству”! Из-за “на авось” принятых решений, из-за показной лихости маневра и люди гибли, и корабли.
А вот и третьего склада офицеры. Очень скверная разновидность. Мало их на флоте, но живучи они и пронырливы. В корабельных офицерах такие недолго задерживаются (там работать надо!), а с “неруководящей работой” такие справляться не любят! Это “халявщики” или “захребетники”. До профессии своей флотской им дела нет. Она сама по себе, он - сам по себе. Но умом такой специалист не слаб. И дело подчас знает неплохо, но не волнует оно его! Для него превыше всего его карьера! Заботит его лишь то, что за упущения по делу его вдруг да и наказать могут. А по этой причине он подчиненных замордовать готов: “Смотрите! Если из-за вас я „на ковре" у командира окажусь, три шкуры спущу!” Осторожен такой офицер и внимателен к действиям товарищей по морской профессии. Что у кого хорошо - примечает. У себя внедрит - за свое выдаст. Что у кого плохо, “всенародной критике” подвергнет! Своим профессиональным багажом не поделится. До любой “халявы” он большой охотник. Где “победа” - там и он! На командные высоты поднявшись, все чужими руками и головами делать норовит. Мастер он подчиненных на выполнение сложных задач “на слабо” подбивать! Получится успех от сделанного “на авось” - себя к ордену представит, не получится -подчиненный виноват! Формула: “Семь раз отмерь, и дай отрезать другому!” - такими “халявщиками” придумана! Ответственности такие боятся пуще огня! В штабе работают - придерживаются заповеди: “Дела в голову не бери! Взял — не записывай! Записал — не подписывай! Подписал — не отправляй!” На командные высоты “халявщик” идет “по головам”. Чьи головы - не важно! “Подставит” и товарища!
Исполнять (чужими руками) любое указание “сверху” руководящий “халявщик” бросается, “сломя голову” (чужую)!
Надо сократить бюджетные расходы на флот - пожалуйста! Идут под сокращение штаты береговых баз корабельных соединений и подразделений Тыла флота. В США на одного человека из личного состава кораблей приходится четыре в штате обслуживающих подразделений; у нас - меньше одного... В итоге погрузо-разгрузочные, дорожные работы, благоустройство территории, ремонт казарм - все выполняется руками корабельных экипажей. А корабли — боевые! Первой линии!
Надо доставить на корабли молодое пополнение из удаленного учебного отряда - в командировку отправляется молодой корабельный офицер! А топливо проще всего экономить, если сократить продолжительность отработки в море задач боевой подготовки! Как-нибудь на боевой службе опыта наберутся!
Или это все делается в расчете на то, что войны не будет?
Вот и получается, что “халявщик” флоту такой же враг, как и “вероятный противник”.
Жаль, но двигаются по службе такие фрукты уверенно! “Прогнуться” не боятся. “Флотские сувениры” (банку тарани да флягу спирта) старшим проверяющим ловко подсовывают. Поднимаются аж до самого служебного верха. Нет, не до самого! Там тоже работать надо, да и ответственности хватает! Задерживаются они на уровне предпоследних этажей карьерной лестницы. Свою шкуру берегут бдительно. Зато проданных и преданных ими предостаточно!
Почуяв безнаказанность, “захребетник” ведет себя разнузданно. Если он начальник политотдела военно-морской базы, то не погнушается на свою “малую родину”, в городок на Украине, несколько пятидесятилитровых бидонов с масляной краской разных “кольоров” отправить (за счет корабельных норм). Если в Техническом Управлении флота сидит, то при возможности цистерну технического спирта “налево” пустит! Но все с оглядкой! Чужими руками! Без своих подписей в бумагах! Вылезет в московские верха - с собой пачку чистых накладных с печатями и подписями подчиненных материально-ответственных должностных лиц прихватит. Пригодятся! Если и накроют, то отвечать они будут! Но постарается, чтобы не накрыли! Опасно!
Такого рода деятели и в нынешней обстановке не пропали. Кое-кто и в окружении “сильных мира сего” отирается. Нет на них хлорофоса!
А вот у четвертой разновидности флотских офицеров лица нет. Очень мало их на флот попадает. Можно только радоваться. Никакие они! Специальность свою не любят (оттого, что не знают!). Подчиненных опасаются. Только тем и заняты, что себя жалеют. Все ждут опеки да помощи. Толка от них нет. Одна обуза. Побьется, побьется с таким командир, да и спишет с корабля на береговую должность или на учебу отправит, лишь бы с глаз долой! О таких офицерах говорят: “Не состоялся!” И забывают о них. И мы о них рассуждать не станем.
Вот каким видится “четырехгранный” портрет военно-морских офицеров... Ну совсем такой же, как и в других профессиональных сообществах! Конечно, не все так четко. В каждом конкретном офицере усмотреть можно отблески каждой из граней. Но “богатырства” на Российском флоте все же больше всего! Чему и радуемся!
Немає коментарів:
Дописати коментар