55 лет спустя после Победы
нужно спасать уже посмертно от несправедливого суда Героя
Советского Союза Николая Воробьева.
* * *
Таким помнят севастопольцы Николая Воробьева,
неизменно открывавшего все послевоенные парады...
КОГДА смотришь на фотографии этого человека, понимаешь,
почему он так лихо, как и положено казаку, воевал против
фашистов. Понимаешь, почему севастопольцы старшего поколения
помнят Воробьева, неизменно открывавшего все послевоенные
парады - "на Воробьева" сбегались смотреть дети военных лет,
которые и сегодня об этом человеке вспоминают с восторгом в
глазах. Понимаешь, почему этот человек больше всего любил
песню "Каким ты был - таким ты и остался" и часто сам играл
ее на баяне: что-то есть в нем от шолоховских героев: бравое,
веселое, отважное - вместе с задумчивостью и грустью,
которая как бы и положена таким людям "по жанру". Капитан
гвардии Николай Воробьев умер на больничной койке, слушая по
радио военный парад из Москвы, - и, может быть, в эти
последние минуты вся его молодая, дерзкая и неожиданно
сломанная жизнь пронеслась перед ним в один миг, как
кинолента, среди перекрученных и рваных кадров которой он
увидел себя снова героем Севастополя, как на этой фотографии
- в погонах и в белых перчатках, с букетом сирени в одной
руке, с шашкой в другой, а на улицах - вечная победа, вечная
молодость и вечный месяц май.
Николай Воробьев был
очень похож на шолоховского казака.
Фото из личного архива семьи Воробьевых
В истории обороны Севастополя, где каждая страница -
подвиг сотен и тысяч людей, 365-я зенитная батарея,
занимавшая высоту 60,0 (ее немцы прозвали форт "Сталин"),
сыграла совершенно особую роль: она была ключом к
Севастополю - следовательно, и ключом к его героической
обороне. Надо сказать читателю о том, что немцы, по
свидетельству военных историков и очевидцев тех дней, сами
давали название "объектам", которые им оказывали стойкое и
совершенно непредвиденное их генералами сопротивление, и эти
неудачи надо было как-то объяснять военному командованию в
Берлине. Видимо, это было невозможно без ссылки на
какой-нибудь хорошо укрепленный русский "форт". Фашисты
называли укрепления русских "фортом", отчасти чтобы
оправдать свои затянувшиеся неудачи под Севастополем, и,
случалось, в своих рапортах в Берлин завышали (возможно,
искренне) число оказывающих им сопротивление. 35-ю береговую
батарею, например, немцы называли фортом "Максим Горький",
зенитную  батарею в районе Северного укрепления - форт "Ленин",
а позиции знаменитой и легендарной 365-й зенитной батареи
прозвали самым страшным для себя именем - форт "Сталин".
365-я вошла в огненную реку военной славы дважды: в
декабре сорок первого и в июне сорок второго. В статьях и
книгах, исторических исследованиях и воспоминаниях
участников обороны Севастополя батарея номер 365 неизменно
называлась как "батарея лейтенанта Воробьева".
27 декабря гитлеровцы заняли важную стратегическую
точку - станцию Мекензиевы горы - и оказались в полутора
километрах от позиций батареи. Утром 31 декабря немцы
планировали штурм высоты, и этот день имел особое значение и
для обороны Севастополя, и для лейтенанта Воробьева. После
массированного обстрела началась атака. Прикрывая пехоту,
впереди шли танки, против которых у наших было... две пушки,
и одна из них подбила три танка. Когда 30 немецких солдат
проникли на огневую позицию батареи, их нужно было выбить
оттуда, не подвергая себя опасности, и тогда сказалась
военная наглость и казачья находчивость старшего лейтенанта
Воробьева, достойная Василия Теркина: он вспомнил вдруг о
ракетнице, взятой у застреленного им
снайпера-корректировщика, и, выпуская попеременно красные и
зеленые ракеты, стал направлять огонь немецких пушек в
котлован, где засели немецкие же автоматчики. При этом два
немецких снаряда угодили точно в цель, указанную Воробьевым,
после чего немцы бросились бежать…
Примерно через час после этой блестящей "корректировки"
немцы снова перешли в наступление, но до проволочных
заграждений батареи они уже не могли добраться. И эта
немецкая атака захлебнулась. Итог дня для 365-й батареи был
фантастичен: уничтожено и ранено было более 300 фашистов…
Именно за этот бой, состоявшийся в последний день первого
военного года, когда Воробьев вызывал огонь на себя (в общей
сложности по высоте 60,0 нашими же орудиями в этот день было
выпущено 854 снаряда), ему было присвоено звание Героя
Советского Союза… Наутро батарея снова была готова к бою -
было решено занять оборону вокруг одного единственного
оставшегося орудия (другие были совершенно разбиты), но
утром 1 января нового, 1942 года противник уже не наступал,
хотя немцы собирались под Новый год взять Севастополь. В эти
же дни генерал-фельдмаршал Манштейн, командующий 11-й
армией, совершенно напрасно убеждал своих солдат и офицеров:
"Еще один удар - и мы будем в Севастополе". Немцев в
Севастополь к Новому году так и не пустили. Они потеряли во
время декабрьских боев около 40 тысяч убитыми и ранеными и
вынуждены были перейти к обороне. Потом Манштейн в своих
воспоминаниях (не случайно названных "Утерянные победы")
напишет: "В боях за упорно обороняемые противником
долговременные сооружения войска несли большие потери.
Начавшиеся сильные холода потребовали крайнего напряжения
сил. И все же в последние дни декабря - бои не прекращались
и в Рождество - острие наступающего клина приблизилось к
форту "Сталин", взятие которого означало бы по крайней мере
овладение господствующим над бухтой Северной НП для нашей
артиллерии". Но героическая оборона севастопольцев - в том
числе и 365-й батареи - сорвала наступление противника, и
Манштейну пришлось отдать приказ "окончательно приостановить
наступление", после того как он убедил в необходимости этого
шага и Гитлера. Фельдмаршал, видимо, не подозревал, что в
истории Великой Отечественной он окажется на одной странице
со старшим лейтенантом Николаем Воробьевым, который начал
свою войну в 25 лет, а в 26 уже получил Героя Советского
Союза.
"НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ" КОМБАТА ВОРОБЬЕВА
31 декабря главная газета страны - газета "Правда",
поздравляя севастопольцев с Новым годом, писала с понятным
пафосом о подвигах: "Родина ценит их, Родина никогда их не
забудет!"
Однако Родина оказалась забывчивой, о чем в сорок
первом, в сорок втором и даже в сорок пятом никто и подумать
не мог…
В сорок первом и сорок втором у комбата Воробьева и его
товарищей была своя "национальная идея", хотя таких мудреных
слов тогда не произносили, и выражалась она в предельно
лапидарной повестке дня комсомольского собрания накануне
жесточайшего боя 31 декабря, где значилось: "Отстоим
занимаемую высоту, не дадим немцам прорваться к Севастополю".
Вот, собственно, и вся "национальная идея" комбата Воробьева
и его товарищей. Тогда (как, впрочем, и сейчас) выбор был
прост: я или Родина. Комбат Воробьев выбрал Родину, остался
чудом жив в сорок втором, а батарея навсегда получила
название "воробьевской" - и с этим именем, погибнув в июне
1942 года, вошла в историю Великой Отечественной войны...
"ВЫЗЫВАЕМ ОГОНЬ НА СЕБЯ!"
Это была самая драматичная и героическая формула
Великой Отечественной войны, когда свои били по своим, ибо
другого способа остановить врага или обратить его в бегство
просто не было.
Когда 31 декабря 1941 года положение форта "Сталин"
стало критическим и немецкие танки грозили смять батарею,
Николай Воробьев принял решение вызвать огонь на себя. Такое
же решение в июне 42-го года примет и его преемник, старший
лейтенант Иван Пьянзин - он тоже станет командиром 365-й
батареи и тоже получит звание Героя Советского Союза, правда,
посмертно. Никто из этих героических людей, одинаково
страстно любящих Родину и одинаково беззаветно отстаивающих
Севастополь, не знал, что имя одного - Ивана Пьянзина -
сохранится в истории и на пьедестале, который и сегодня
стоит на высоте 60,0, а имя первого комбата - Николая
Воробьева постараются всеми силами уничтожить в памяти людей
и самой земли, где ранней весной цветут лютики и одуванчики,
но где на памятнике 365-й нет его имени...
Николай Воробьев чудом тогда остался жив - 7 июня 1942
года он был тяжело ранен в голову и эвакуирован на Большую
землю, так что свой последний бой 365-я приняла уже без него.
Послужной список 365-й феноменален: форт "Сталин" 213 дней
участвовал в обороне Севастополя, 365-я зенитная батарея
сбила 5 самолетов, подбила 6 танков, отбила 15 вражеских
атак - и почти все батарейцы погибли. Будь батарея живым
человеком, ее тоже следовало бы представить к званию Героя.
3 июля советские войска оставили город Севастополь.
Завершились 250 дней обороны героического города, против
которого немцы, по источникам тех лет, бросили до 300 тысяч
солдат, свыше 400 танков и до 900 самолетов. Только за
последние 25 дней штурма Севастопольской обороны полностью
были разгромлены шесть немецких пехотных дивизий и четыре
отдельных полка, 22-я танковая дивизия и отдельная
мехбригада, три румынские дивизии… В воздушных боях над
городом было сбито более 300 немецких самолетов. За все 8
месяцев обороны Севастополя враг потерял до 300 тысяч своих
солдат убитыми и ранеными… Но и наши потери были велики:
советские войска потеряли с 7 июня по 3 июля 11 385 человек
убитыми, 21 099 ранеными, 8300 пропавшими без вести…
ЖИЗНЬ, КАК ПОДСТРЕЛЕННАЯ ПТИЦА…
Однако мирная жизнь для Николая Воробьева отнюдь не
была мирной и ознаменовалась войной местной, а потом и
верховной власти с ним лично, Героем Советского Союза, по
которому били несколько лет прямой наводкой - и от этих
ударов уже не было спасения. Привычка власти бить по "своим"
сказалась после войны на многих ее героях, а героическая
формула "Вызываю огонь на себя!" сыграла роковую роль
бумеранга в послевоенные годы. Общие причины этого явления
известны: массовый героизм ради защиты власти, а не только
Родины - это хорошо, но героизм и самостоятельность
(следовательно, и строптивость) отдельной личности - это
очень плохо. К тому же зависть высокопоставленных и обычных
обывателей тоже сделала свое дело.
30 октября 1952 года военным трибуналом Черноморского
флота Герой Советского Союза майор Воробьев Николай
Андреевич был осужден за изнасилование несовершеннолетней
гр-ки Тихомировой М.А. и осужден на 6 лет лишения свободы в
ИТЛ, правда, БЕЗ ПОРАЖЕНИЯ В ПРАВАХ. Дальше - больше: 13
июля 1954 года Воробьев Н.А., несмотря на отсутствие
судебного решения о внесении представления на предмет
лишения его государственных наград, Указом ПВС СССР был
лишен звания Героя Советского Союза …
В приговоре говорилось, что Николай Воробьев совершил
преступление при следующих обстоятельствах: 21 сентября 1952
года он "под видом прогулки" повез на мотоцикле
несовершеннолетнюю гр-ку Тихомирову М.А. из г. Севастополя в
район Байдарских ворот, где и "приступил к осуществлению
своего преступного замысла". В приговоре не указывалось, что
Воробьев познакомился с несовершеннолетней Ритой Тихомировой
только на дне рождения своей дочери - так что заранее
заготовленного "преступного замысла" у него не было и быть
не могло. По словам очевидцев тех событий, Воробьев
органически не был способен на какое-либо насилие, и кто
сегодня может решить, что потянуло двух людей друг к другу?
Можно только догадываться по рассказам очевидцев тех дней,
что и Николай Воробьев не был постившимся монахом, и
несовершеннолетняя гражданка Тихомирова не была овечкой,
заметно выделяясь бойкостью характера и смелостью поведения
среди ровесниц. И кто знает, может быть именно эти минуты,
когда девочка Рита мчалась на мотоцикле с лихим казаком,
известным человеком и легендарным героем, и были самыми
счастливыми в ее жизни, хотя блюстители чужой нравственности
- и сомнительные "свидетели", и высокопоставленные враги
Воробьева - сделали все, чтобы из этого в общем вполне
типичного послевоенного эпизода "сшить" громкое дело с тихим
концом: семья Тихомировой очень скоро навсегда исчезла из
Севастополя, и следы ее затерлись в безвестности (видимо,
кто-то очень постарался, пригрозив "жертве" разными бедами в
случае излишней разговорчивости), да и с Воробьевым все
обошлось вполне благополучно для устроителей этого сценария.
Только вот с людской памятью о нем все-таки ничего сделать
не удалось.
"ОБЛИКО МОРАЛЕ" КАК МЕТОД "ВОСПИТАНИЯ"
АМОРАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ
Бывшему героическому комбату Николаю Воробьеву в любой
момент, не дожидаясь даже "дела" с несовершеннолетней
Маргаритой, могли пришить любую "аморалку". Поводом могло
служить что угодно - ну, например: в силу тогдашних сложных
жизненных обстоятельств, которые плохо вписывались в
дистиллированную партийную анкету, Николай Воробьев жил, что
называется, на две семьи, и хотя двум любимым женщинам
горячего казака не было причин симпатизировать сопернице,
дети в обеих семьях (что поразительно) всегда дружили - и по
сегодняшний день с нежностью относятся друг к другу. Что
свидетельствует о том, что Николай Воробьев был человеком
порядочным, нежно любящим своих детей - наверное, и "сломали"
его во время следствия так быстро еще и потому, что ему
показалось самым страшным делом не только провести черт
знает где 25 лет, но и фактически сделать уже после войны
беспризорниками своих детей - и это тогда, когда он остался
жив после такой мясорубки и еще получил Героя! Единственное,
что сделал Воробьев для своей второй семьи и для
подрастающего сына, ныне капитана первого ранга Михаила
Воробьева, - это "выбил" квартиру, по тем временам "шикарную",
что тоже могло быть предметом зависти, поскольку Севастополь
лежал в руинах. Зависть всегда была двигателем советского
прогресса начиная с 1937 года и лучшим способом "утопить"
любого конкурента, если тебе лично чего-то не хватает -
славы, карьеры, квартиры, любви и т.д. Воробьев не сделал,
как могло бы быть, блестящей военной карьеры - в 1949 году
он был назначен всего лишь начальником полковой школы - и на
этом его продвижение закончилось.
Вся история бывшей Системы, от послевоенных лет до
недавних 80-х годов, показывает, что лучшим способом для
устранения любого не угодного, но известного человека
(спортсмена, певца, журналиста, военачальника) всегда была
уголовная статья за изнасилование - наряду с другой
"любимой" статьей - за антисоветскую пропаганду и агитацию.
Разумеется, Николай Воробьев никогда не был даже тайным
диссидентом - он был простым, но слишком ярким человеком, к
тому же любимцем всего Севастополя, а для Системы это всегда
опасно: такие люди хороши, чтобы погибать героями, но
слишком опасны для того, чтобы жить героями. Специально для
таких иноходцев и существовали вожжи - статьи типа "облико
морале". Это был апробированный метод "воспитания" и
укрощения строптивых со стороны аморальной и дальновидной
Системы.
ПОЛУВЕКОВОЕ "ДЕЛО ВОРОБЬЕВА"
Военный прокурор КЧФ и ВМС Украины, генерал-майор
юстиции И.Киселев в результате изучения материалов
уголовного дела и проведенного расследования "по вновь
открывшимся обстоятельствам" в августе 1993 года пришел к
выводу, что "в действиях Воробьева отсутствуют признаки
преступления, так как в материалах уголовного дела "нет
данных, свидетельствующих об изнасиловании…" В основу
обвинения Воробьева в совершении указанного преступления
были положены, по мнению И.Киселева, противоречивые и не
проверенные доказательства. Медицинские же документы "дела"
(ей богу, читать их почти 60 лет спустя, после того как нет
в живых майора Воробьева, по-человечески даже неловко)
подтверждают, что никакого насильственного акта совершено не
было. Сначала Воробьев отрицал изнасилование на допросе 24
сентября, а уже 14 октября 1952 года во время предъявления
обвинения вдруг признал себя виновным… Сама же Рита
Тихомирова никогда не заявляла о том, что была изнасилована,
и об этом никогда не говорила и ее мать. Когда полковник в
отставке Евгений Игнатович, бывший командир Воробьева,
встретил его весной 1956 года сразу после освобождения из
мест лишения свободы, тот рассказал ему, что в
действительности он Тихомирову не насиловал и что его в ходе
предварительного следствия и суда "сломали": чтобы ему не
дали 25 лет лишения свободы (видимо, именно этот срок
обещали следователи легендарному защитнику Севастополя), он
и "признался" в несуществующем изнасиловании, за что ему
было обещано "всего" 5-6 лет.
Проанализировав материалы дела, генерал-майор юстиции
И.Киселев пришел к выводу, что приговор военного трибунала
ЧФ от 30 октября 1952 года об осуждении Героя Советского
Союза майора Воробьева Н.А. "является незаконным вследствие
несоответствия выводов суда, изложенным в указанном
приговоре, фактическим материалам уголовного дела".
Председатель военного трибунала Черноморского флота
генерал-майор юстиции В.Резниченко, ознакомившись с
материалами дела, пришел к аналогичному выводу - о том, что
приговор основан только на заявлении Воробьева, которое явно
было вынужденным и было получено "в результате следствия,
проведенного односторонне и с обвинительным уклоном". Но в
1992-1993 годах в силу "неясных" тогда отношений между
Россией и Украиной по поводу статуса Черноморского флота
борьба за реабилитацию Николая Воробьева ни к каким
результатам не привела, несмотря на подобные ПРИНЦИПИАЛЬНО
новые данные и выводы, сделанные компетентными людьми. Стало
очевидным, что "дело" шили наспех, очень белыми нитками, о
чем косвенно свидетельствует и неоправданно (при таком
приговоре) быстрое освобождение Николая Воробьева, и
последующая быстрая с ним расправа (вздумал, вишь, награды
себе вернуть!), и бесследное исчезновение невесть куда
"пострадавшей" и ее семьи. После освобождения Николай
Воробьев пытался безрезультатно добиться приема у
Председателя Президиума Верховного Совета СССР Ворошилова,
высшего руководства страны и ВМФ, чтобы вернуть хотя бы
звание Героя, однако после того, что с ним произошло, у него
уже не было даже физических сил бороться ни за себя самого,
ни за незапятнанное будущее своих детей и внуков. Умер
Николай Воробьев 1 мая 1956 года, не дожив до своего
сорокалетия, и был похоронен в Севастополе, но тогдашняя
власть ("партийные и советские органы", как принято было
изъясняться) не разрешила похоронить героя Севастополя на
военном кладбище…
ДЕСЯТЬ ЛЕТ НА ПРАВО ПЕРЕПИСКИ
Многолетняя переписка не только родных, но и однополчан
Воробьева с советскими, а потом и российскими высокими
инстанциями до сих пор не дала никаких результатов:
ведомства проявили единодушное наплевательство, а чиновники
всех рангов не утруждали себя процессом вникания в "дело"
полувековой давности. Образец такого отношения в феврале
1989 года продемонстрировал Президиум Верховного Совета СССР,
куда ветераны обороны Севастополя и ПВО Черноморского флота
обратились с очередным письмом по поводу несправедливо
отнятых наград у Николая Воробьева - так вот, был получен
совершенно чиновничий ответ, в котором бесстрастно
сообщалось, что "за совершенное в 1952 г. преступление
Президиум Верховного Совета СССР Указом от 13 июля 1954 года
лишил Воробьева Н.А. звания Героя Советского Союза и наград",
и при этом чиновник с символической фамилией Зима (сколько
подобных дел он успел "заморозить"?) снова "разъяснил"
бестолковым участникам обороны Севастополя, что "ходатайства
о восстановлении в правах на награды рассматриваются в
случае отмены или изменения приговора, послужившего
основанием для лишения наград". Тогдашнему Президиуму
Верховного Совета СССР было недосуг вникать в то, что как
раз по приговору Воробьев был осужден БЕЗ ПОРАЖЕНИЯ В ПРАВАХ
и БЕЗ ЛИШЕНИЯ ЗВАНИЯ Героя Советского Союза и других наград.
И до сих пор, собственно, неясно, почему именно 13 июля 1954
года, спустя почти два года, когда Воробьев уже отбывал
наказание, Президиум, вопреки решению суда, решил наказать
Воробьева дважды - и притом задним числом.
Во всех международных документах (в том числе и
сегодняшних российских) подчеркивается, что никто не может
быть повторно осужден за одно и то же преступление (ст. 50
Конституции РФ ), но советская власть осудила Воробьева не
только дважды, но и трижды, поскольку его имя было
фактически вычеркнуто из истории Великой Отечественной
войны. Советской системы нет - а ее бумаги остались, и они
до сих пор все решают! В 1989 году сидящим наверху было не
до мертвых - они ничего не сделали для живых, которые
погибали и спасались чудом в огне межнациональных пожаров
"горячих точек" тогда еще существующего СССР. Система, как
всегда, спасала себя самое, а не отдельного человека:
приступами "массового героизма" она явно не страдала..
ДЕЛО
"ДОБРОЖЕЛАТЕЛЕЙ" ЖИВЕТ И ПОБЕЖДАЕТ!
Несомненно одно: тогдашней власти кто-то "подсказал"
расправиться с Николаем Воробьевым - сама бы она вряд ли это
сообразила без острой к тому необходимости. Известны - по
документам и свидетельствам участников обороны Севастополя -
по крайней мере два высокопоставленных лица, по "инициативе"
которых власть еще при жизни насмерть "закопала" Воробьева -
и расправлялась с ним после смерти.
Как удалось выяснить много лет спустя после смерти
Воробьева, роковой указ о лишении его звания Героя и других
наград был принят "по ходатайству" главного военного
прокурора ВМС, полковника юстиции С.Титкова, о чем семью
Воробьева проинформировал в феврале 1998 года
Государственный архив Российской Федерации. Кто такой
гражданин Титков и по какой причине он решил столь рьяно об
этом "ходатайствовать", поставив себя даже выше военного
трибунала ЧФ, об этом мы вряд ли узнаем. Другим
могущественным врагом Николая Воробьева стал бывший
начальник политотдела 100-й дивизии ПВО ЧФ полковник Лазарев
А.И, по "ходатайству" которого, направленному в
политуправление флота, Воробьев расстался со своими
заслуженными наградами и прежде всего со званием Героя.
Полковник Лазарев, будучи еще и первым лицом в
Севастопольском совете ветеранов войны, недвусмысленно
угрожал энтузиастам и шантажировал всех тех, кто осмеливался
хотя бы упомянуть о Воробьеве в своих воспоминаниях или
газетных статьях: таким коллегам тов. Лазарев недвусмысленно
обещал показать небо в алмазах, после чего и смельчаков
находилось немного. Хотя казалось бы - чего могут бояться
люди, пережившие сорок первый и сорок второй год под огнем
немецкой авиации, видевшие танки без биноклей и вступающие в
рукопашную схватку с врагом?
И вот сегодня думаешь: кто такой этот никому не
известный гражданин Титков, решивший судьбу Героя - ведь его
явно не было на высоте 60,0 в сорок первом и сорок втором?
Так почему мы все идем на поводу его каких-то личных счетов
с Воробьевым? Почему мы должны идти на поводу личных счетов
и уже ушедшего от нас гражданина Лазарева, которого, видимо,
тоже не украшало желание любой ценой уничтожить Воробьева?
Почему, наконец, мы и сегодня должны идти на поводу не
только мстительных "доброжелателей", но и мстительной
Системы, которой уже давно нет, от методов которой мы давно
отказались, следуя общепринятым международным нормам: никто
не может быть признан виновным иначе как только судом, а все
неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу
обвиняемого (ст. 49, п. 3 Конституции РФ), о чем в 1952 году
страна просто не догадывалась? Можно как угодно относиться к
Воробьеву, но никакая "инициатива" политорганов не может
считаться судебной инстанцией.
Россия объявила себя правопреемницей бывшего СССР, надо
думать, не только по отношению к долгам бывших советских
республик - у нее остался свой собственный ДОЛГ и перед ее
гражданами, живыми и мертвыми. А уж по всем российским
законам Воробьев Николай Андреевич, родившийся в 1916 году в
станице Макашевская Краснодарского края, русский по
национальности, является - пусть посмертно - гражданином
России. И именно России и ее новому президенту следует
поставить точку в этой трагической истории. Во время обороны
Севастополя легендарный форт "Сталин" по крайней мере дважды
спасал город и всю страну - пришло время 55 лет спустя после
Победы спасать честное имя командира 365-й батареи Николая
Воробьева. Час памяти пробил на наших часах.
СЕВАСТОПОЛЬ ПОМНИТ ВОРОБЬЕВА И НАДЕЕТСЯ НА ПУТИНА
Сегодня, честно говоря, всю проблему можно решить одним
росчерком пера президента России Владимира Путина, на
которого севастопольцы надеются как на последнюю верховную
инстанцию, восстанавливающую справедливость. Тем более что и
в российских законодательных актах говорится, что именно
президент Российской Федерации может восстановить гражданина
Российской Федерации в правах на государственные награды,
во-первых, в случае его реабилитации, а во-вторых, если
совершенное награжденным деяние, за которое он лишен
государственных наград, потеряло характер общественно
опасного… Есть своя горькая ирония судьбы в том, что
недоказанное "преступление" Николая Воробьева в виду выбытия
его из списка живых давно перестало быть "общественно
опасным" и что деяние перестало быть таковым и для гр-ки
Тихомировой М.А., бывшей несовершеннолетней в 1952 году.
В начале этого года к руководству Военно-морского флота
обратился командующий Черноморским флотом адмирал Владимир
Комоедов с просьбой возбудить ходатайство перед Комиссией по
реабилитации при президенте Российской Федерации и, в свете
положений указа президента РФ от 2 марта 1994 года, решить
два вопроса в связи с обращением ветеранов ПВО ЧФ: первый -
о реабилитации Воробьева Н.А. (посмертно) как осужденного
без достаточных оснований посредством вынужденного признания
(самооговора), второй - ходатайствовать об отмене указа
Президиума Верховного Совета СССР от 13 июля 1954 года в
части лишения Воробьева Н.А. звания Героя Советского Союза и
других наград. И пока не будут решены эти два вопроса, "дело",
начатое в 1952 году, нельзя считать решенным окончательно и
бесповоротно. От нынешней позиции сегодня зависит престиж
нынешней российской власти. Тень комбата Воробьева на
форпосте "Сталин" будет являться нам до тех пор, пока мы,
живые, не выполним свой долг перед павшими, оклеветанными и
сломанными. Детям и внукам Воробьева не все равно, кто у них
отец и дед - герой или уголовник.
"А
ЗА ОКОШКОМ МЕСЯЦ МАЙ…"
Все, как в современной песне: и за окошком месяц в май,
и "он мужчина хоть куда - он служил в ПВО!" Два документа не
дают покоя автору этих строк: мертвая пожелтевшая бумага
приговора, где благодаря мертвой хватке высокопоставленных
доброжелателей обычное житейское дело из-за "страшных" слов
стало действительно страшным, - и вот эта до сих пор живая и
солнечная фотография, где по улицам Севастополя, в день
победного майского парада, идет впереди всех, как всегда,
молодой, красивый, подтянутый Николай Воробьев, Герой
Советского Союза, которому никогда не исполнится сорок. А за
окошком у нас - месяц май, май сорок пятого - и
двухтысячного, и его нежный воздух, тонко пахнущий цветущими
вишнями, и в Москве, и в Севастополе, и в Прохоровке до сих
пор горчит от потерь.
Севастополь-Москва
Наталья Айрапетова
|
Немає коментарів:
Дописати коментар