22.01.2013 10:38:40
Первый (торпедный) отсек подводной лодки.
Когда замполит подошел к выходу из отсека, старпом занял освободившееся место, извинился и сказал, что он пошутил.
Вообще, наш безобидный, спокойный и тихий замполит капитан 3-го ранга Сапаров частенько становился объектом для шуток и розыгрышей, которые сносил довольно спокойно. Даже молодые лейтенанты над ним подтрунивали, когда ему пришлось временно стать вахтенным офицером, вместо выбывшего из строя Мухтарова.
Я, спустя годы, понял насколько был нелеп и даже постыден был мой розыгрыш Сапарова при всплытии Б-36 рядом с американским эсминцем. Он находился у шахты рубочного люка рядом со штурманской рубкой, как и все мы, в заношенном разовом белье и в тревожном ожидании развития событий. Я, в качестве шутки, посоветовал ему переодеться, так как с эсминца потребуют прибыть на борт командиру и комиссару с вахтенным журналом. Я-то понимал, что этого не может быть, а ведь Сапаров мог принять эту шутку за правду.
Источник материала см.-http://flot.com/blog/historyofNVMU/?year=2013&month=1&day=22
Но и в этом случае он никак не среагировал.
Все-таки один раз я увидел его возмущенным. При возвращении в родную базу замполит активизировал свою деятельность и организовал массовый приём матросов в кандидаты в члены КПСС. Собрания зачастили, что не вызвало восторга у коммунистов, сменявшихся с вахты. Вместо заслуженного отдыха им приходилось дремать на очередном приёме. На одном из них Сапаров зачитал заявление матроса с просьбой принять кандидатом в члены КПСС и спросил: «Какие будут предложения?» Копейкин, услышавший вопрос сквозь дрёму, предложил: «Принять». Замполит возмутился и стал горячо протестовать против приёма без обсуждения. Но окончательно проснувшийся старпом потребовал не нарушать внутрипартийную демократию и поставить его предложение на голосование. Все дружно проголосовали за предложение Копейкина и довольные разошлись по койкам.
Я хорошо запомнил этот случай и понял, что если проводишь какое-либо демократическое мероприятие, то первое предложение выдвигай сам. В своей дальнейшей жизни и деятельности именно так и поступал, избегая неприятных сюрпризов.
20.10.1987. Контр-адмирал В.В.Наумов на СМП объявляет о подписании акта государственной приемки серийной ПЛ 667 БДРМ проекта в состав ВМФ. Слева директор предприятия Д.Г.Пашаев, справа командир корабля В.А.Хандобин.
Ну и, наконец, меня приятно удивила и понравилась невозмутимость старпома во время моей попытки определить в отсутствии светил, какой из гирокомпасов корабля показывает курс с ошибкой в десять градусов. После того, как я заметил расхождение в показаниях носового и кормового гирокомпасов в десять градусов, я около трёх суток ждал появления на небе хоть какого-нибудь светила. Параметры работы у обоих компасов были в норме и свидетельствовали об их, вроде бы, исправной работе и выявить ошибку одного из них можно было, только сравнив расчётный азимут любого светила на момент взятия пеленга на это светило в пеленгатор репитера на мостике. Но все светила прятались за облаками.
Тогда я предположил возможность рассогласования в схеме одного из компасов текущей широты места корабля и принял решение согласовать эту широту на стопорах. Решение по идее правильное, но реализовано оно было, мягко говоря, не лучшим образом. Подумав, с какого компаса начинать это согласование, я, чтобы не затягивать эту операцию, которая требовала около 3-4-х часов на приход в меридиан каждого компаса, решил согласовать на стопорах оба компаса одновременно. Это обеспечивало выход из меридианов примерно на сорок пять градусов в обе стороны обоих компасов и движение подводной лодки по постепенно уменьшающейся синусоиде стремящейся к нулю.
И всё бы ничего, этот грех остался бы на моей совести, но тут в облаках появился просвет и старпом вызвал меня на мостик. Когда я поднялся на мостик, Аркадий Александрович спросил меня: « Штурман, почему это мы всё время держим курс 45 градусов, а Полярная звезда недавно была у нас слева 45, а сейчас почти по носу?» Я ответил, что провожу согласование компасов на стопорах и прошу держать Полярную примерно на курсовом 45 градусов левого борта и что скоро это безобразие кончится. - «Хорошо», - спокойно сказал старпом.
Вскоре гирокомпасы пришли в меридиан, взяв пеленг на Полярную звезду, я убедился, что ошибается кормовой гирокомпас и на этом всё закончилось. В базе специалисты гидрографии выяснили, что произошло рассогласование гиросферы компаса с его следящей системой, но причины объяснить не могли.
Поворот на курс 270 градусов мне удалось откорректировать за счёт линии положения, полученной при измерении высоты звезды Регул при подсветке горизонта полярным сиянием и обеспечить проход Б-36 севернее Норвегии, не приближаясь к её побережью ближе 30 миль.
Последнее, что меня порадовало, как штурмана, работоспособность антенны Рамка, несмотря на то, что она ещё в Саргассовом море была залита морской водой. С ее помощью я уверенно привязался к берегу по норвежским радиомаякам, получив невязку 7 миль.
Возвращение из похода в губу Сайда торжественным не назовёшь. После швартовки мне запомнился только один встречающий, кто-то из инженерно-механической службы, спросивший, все ли дизеля на Б-36 в строю. Получив ответ, что один дизель сломан, безнадёжно махнул на лодку рукой и удалился.
Я не присутствовал ни на одном из разборов похода 69-й бригады, но, из рассказов очевидцев, разбор на 4-й эскадре был довольно странным. Когда офицеры групп командования подводных лодок эскадры были собраны для заслушивания доклада представителя вышестоящего штаба, их предупредили, чтобы вопросов не задавали и докладчика не перебивали. В докладе командиры кораблей 69-бригады обвинялись во всех смертных грехах. Не зная истинного положения дел, слушатели молчали, но когда докладчик обвинил командиров в том, что они всплывали при достаточно высокой плотности электролита в аккумуляторных батареях 1,050, по залу пронеслись возгласы негодования и недоумения, так как, каждому подводнику с юных лет известно, что ниже этого значения плотность просто не может быть. «Не перебивать!» раздался окрик, докладчик дочитал доклад и быстро удалился.
При разборе у заместителя министра обороны маршала А.А.Гречко, по воспоминаниям присутствовавших, было ещё больше странностей. Оказалось, что критикуя действия командиров 69-й бригады, маршал Гречко был уверен, что они командовали атомными подводными лодками и никак не мог понять, почему они всплывали для зарядки аккумуляторных батарей. Узнав, что к всплывшим подводным лодкам американские эсминцы приближались на дистанцию до 50 метров, маршал спросил, почему же подводники не закидали их гранатами. Когда же он понял, что в мирных условиях всплытие было неизбежно, то сказал, что он лучше бы утонул, чем так позориться. В итоге всё кончилось благополучно и участников похода не наказали.
В.В.Наумов - командир АПЛ.
Для меня главным результатом этого похода стало убеждение, что для успешного противодействия противолодочным силам капиталистических стран и прежде всего их надводным кораблям, подводным лодкам необходимо обладать большим диапазоном скоростей и возможностью находиться в подводном положении неограниченное время. Поэтому через три месяца после возвращения из похода, я продолжил службу на подводных атомоходах.
Жены, боевые подруги (слева направо): Алла Мухтарова, София Андреева и Людмила Наумова.
Воспоминания бывшего командира БЧ-3 подводной лодки «Б-36» капитана 1-го ранга в отставке Мухтарова Аслана Азизовича об участии в Карибском кризисе.
В августе 1962 года по прибытии из очередного отпуска, я узнал от командования ПЛ, что началась интенсивная подготовка к длительному походу. Экипажу нашей ПЛ была поставлена задача: подготовить ПЛ к переходу в базу одного из дальних дружественных государств. Страна прибытия не называлась. Хотя мы предполагали, что это может быть Африка или Куба! Естественно, разговоры об этом велись не только на службе, но и в семьях. К этому времени на Северном Флоте приступили к формированию нового соединения - бригады подводных лодок. Создаваемая бригада получила тактический номер 69, в ее состав вошла и наша ПЛ. Все подводные лодки, которые вошли в бригаду, прошли предпоходовый ремонт и докование. По-видимому, из-за этого и для соблюдения скрытности подготовки, по приказанию командующего флотом, в начале сентября окончательно укомплектованные и подготовленные лодки были перебазированы в губу Сайда (п. Гаджиево), где и начали окончательную погрузку боезапаса, топлива и продовольствия. Подготовку лодок к походу курировал лично командующий флотом со своим штабом.
Его интересовали готовность подводных лодок к длительному автономному походу, надежность механизмов, приборов, аппаратуры, наличие ЗИПа, надежность оружия.
Касатонов Владимир Афанасьевич
Минно-торпедная боевая часть (БЧ-3) состояла: командир БЧ-3 – капитан-лейтенант А.А.Мухтаров; командир торпедной группы - лейтенант В.М.Кутьин; старшина команды - мичман Л.Н.Мартынов; командир отделения торпедистов, командир отделения торпедных электриков. Весь личный состав боевой части был допущен к управлению соответственно боевой части и боевыми постами. Боевая часть была допущена к приему, хранению и боевому использованию ядерного боезапаса.
Подготовка ПЛ к переходу завершилась 30 сентября 1962 года погрузкой на лодку 21-ой торпеды с обычным зарядом и одной торпеды с ядерным зарядом.
Обычно на ПЛ, торпеда с ядерным зарядом грузилась в первый или второй аппарат, для удобства ухода и обслуживания, нами было предложено загрузить ее в средний торпедный аппарат, в чем мы убедили представителей шестого управления. После этого у нас на все подводные лодки торпеды с ядерным боезапасом стали загружать в средние торпедные аппараты.
Перед личным составом выступил первый заместитель ГК ВМФ адмирал В.А.Фокин и сказал, что бригаде предстоит выполнить специальное задание Советского правительства: совершить скрытый переход через океан и прибыть в новый пункт базирования в одной из дружественных стран. О стране базирования личному составу разрешалось сообщить только с выходом подводных лодок в море.
Выход подводной лодки на операцию был осуществлен в 4 часа утра 1 октября 1962 г.
Выйдя из Сайда-губы, мы развернулись по своему маршруту. После выхода из Кольского залива командир ПЛ вскрыл пакет, и мы узнали распоряжение. Переход ПЛ совершить скрытно. Оружие на переходе иметь в готовности к боевому использованию. Обычное оружие применять по указанию ГК ВМФ или при нападении на ПЛ. Ядерное - только по специальному указанию МО или ГК ВМФ.
Министр обороны Р.Я.Малиновский, Н.С.Хрущев, Главком С.Г.Горшков.
Конечная цель маршрута - бухта Мариель, на Кубе.
В это время в Атлантике, особенно в северной - штормовой ветер. Используя штормовую погоду, мы сравнительно легко преодолели все три противолодочных рубежа в Северной Атлантике и вышли в Центральную Атлантику.
7 октября, стоя на вахте на мостике, в штормовых условиях я не успел увернуться от набегавшей волны, и был прижат ею к планширю рубки, в результате чего сломал два ребра. Но благодаря заботе доктора ПЛ капитана Буйневича через 12 дней встал в строй.
Через полторы недели мы были в Саргассовом море.
В ходе похода личным составом БЧ-3 проводилась проверка торпедного оружия согласно правилам минной службы. Проводились тренировки по приготовлению торпедного оружия к применению. Личный состав был готов в любую минуту произвести залп.
До бухты Мариель, пункта назначения, оставалось 150-200 миль. Командир ПЛ решил форсировать пролив Кайкос скрытно.
В это время в лодке стояла страшная жара. К действиям в тропических условиях ПЛ была не приспособлена: отсутствовала системы кондиционирования, не было системы охлаждения аккумуляторной батареи при ее зарядке. Температура на отдельных боевых постах (гидроакустиков, электриков, мотористов) доходила до 50-60 градусов.
Дизельный отсек.
Все это приводило к выходу из стоя материальной части, а также к тепловым ударам и обморокам подводников. Ограничение запасов пресной воды не позволяли выдавать более 250 граммов воды в сутки на человека. Невозможность смыть пот и грязь привели к 100% заболеванию личного состава потницей в особо тяжелой, гнойной форме. Только в носовых и кормовых отсеках, где располагалось БЧ-3, температура держалась 35-40 градусов.
В таких условиях лодка находилась почти три недели.
23 октября командир получил шифровку с приказанием МО - быть готовым к применению торпедного оружия с обычным боезарядом.
29 октября, в отсеке, мы услышали работу ГАС в активном режиме, затем взрывы гранат. Гоняли нас долго, вынудили ПЛ всплыть. В надводном положении мы находились около 36 часов в сопровождении американских противолодочных сил. За это время была сделана зарядка аккумуляторной батареи, отремонтирован ВИПС. Исправили все повреждения. Провентилировали ПЛ. Дали отдохнуть личному составу. Окончив зарядку ПЛ, на глазах сопровождавших американцев, срочно погрузилась и оторвалась, оставив их в недоумении. До конца пребывания в Саргассовом море американцы нас больше не обнаружили.
14 ноября 1962 года получили приказание скрытно возвращаться в Кольский Залив. В последних числах декабря возвратились в базу - губу Сайда. Встречал нас начальник штаба бригады капитан 2 ранга В.А.Архипов и 6 матросов для приема швартовых концов, а затем на катерах нас отправили в город Полярный.
За данный поход я был награжден орденом Красной Звезды.
Капитан 1 ранга в отставке Мухтаров
Андреев Анатолий Петрович, Мухтаров Аслан Азизович, Наумов Владлен Васильевич.
Все-таки один раз я увидел его возмущенным. При возвращении в родную базу замполит активизировал свою деятельность и организовал массовый приём матросов в кандидаты в члены КПСС. Собрания зачастили, что не вызвало восторга у коммунистов, сменявшихся с вахты. Вместо заслуженного отдыха им приходилось дремать на очередном приёме. На одном из них Сапаров зачитал заявление матроса с просьбой принять кандидатом в члены КПСС и спросил: «Какие будут предложения?» Копейкин, услышавший вопрос сквозь дрёму, предложил: «Принять». Замполит возмутился и стал горячо протестовать против приёма без обсуждения. Но окончательно проснувшийся старпом потребовал не нарушать внутрипартийную демократию и поставить его предложение на голосование. Все дружно проголосовали за предложение Копейкина и довольные разошлись по койкам.
Я хорошо запомнил этот случай и понял, что если проводишь какое-либо демократическое мероприятие, то первое предложение выдвигай сам. В своей дальнейшей жизни и деятельности именно так и поступал, избегая неприятных сюрпризов.
20.10.1987. Контр-адмирал В.В.Наумов на СМП объявляет о подписании акта государственной приемки серийной ПЛ 667 БДРМ проекта в состав ВМФ. Слева директор предприятия Д.Г.Пашаев, справа командир корабля В.А.Хандобин.
Ну и, наконец, меня приятно удивила и понравилась невозмутимость старпома во время моей попытки определить в отсутствии светил, какой из гирокомпасов корабля показывает курс с ошибкой в десять градусов. После того, как я заметил расхождение в показаниях носового и кормового гирокомпасов в десять градусов, я около трёх суток ждал появления на небе хоть какого-нибудь светила. Параметры работы у обоих компасов были в норме и свидетельствовали об их, вроде бы, исправной работе и выявить ошибку одного из них можно было, только сравнив расчётный азимут любого светила на момент взятия пеленга на это светило в пеленгатор репитера на мостике. Но все светила прятались за облаками.
Тогда я предположил возможность рассогласования в схеме одного из компасов текущей широты места корабля и принял решение согласовать эту широту на стопорах. Решение по идее правильное, но реализовано оно было, мягко говоря, не лучшим образом. Подумав, с какого компаса начинать это согласование, я, чтобы не затягивать эту операцию, которая требовала около 3-4-х часов на приход в меридиан каждого компаса, решил согласовать на стопорах оба компаса одновременно. Это обеспечивало выход из меридианов примерно на сорок пять градусов в обе стороны обоих компасов и движение подводной лодки по постепенно уменьшающейся синусоиде стремящейся к нулю.
И всё бы ничего, этот грех остался бы на моей совести, но тут в облаках появился просвет и старпом вызвал меня на мостик. Когда я поднялся на мостик, Аркадий Александрович спросил меня: « Штурман, почему это мы всё время держим курс 45 градусов, а Полярная звезда недавно была у нас слева 45, а сейчас почти по носу?» Я ответил, что провожу согласование компасов на стопорах и прошу держать Полярную примерно на курсовом 45 градусов левого борта и что скоро это безобразие кончится. - «Хорошо», - спокойно сказал старпом.
Вскоре гирокомпасы пришли в меридиан, взяв пеленг на Полярную звезду, я убедился, что ошибается кормовой гирокомпас и на этом всё закончилось. В базе специалисты гидрографии выяснили, что произошло рассогласование гиросферы компаса с его следящей системой, но причины объяснить не могли.
Поворот на курс 270 градусов мне удалось откорректировать за счёт линии положения, полученной при измерении высоты звезды Регул при подсветке горизонта полярным сиянием и обеспечить проход Б-36 севернее Норвегии, не приближаясь к её побережью ближе 30 миль.
Последнее, что меня порадовало, как штурмана, работоспособность антенны Рамка, несмотря на то, что она ещё в Саргассовом море была залита морской водой. С ее помощью я уверенно привязался к берегу по норвежским радиомаякам, получив невязку 7 миль.
Возвращение из похода в губу Сайда торжественным не назовёшь. После швартовки мне запомнился только один встречающий, кто-то из инженерно-механической службы, спросивший, все ли дизеля на Б-36 в строю. Получив ответ, что один дизель сломан, безнадёжно махнул на лодку рукой и удалился.
Я не присутствовал ни на одном из разборов похода 69-й бригады, но, из рассказов очевидцев, разбор на 4-й эскадре был довольно странным. Когда офицеры групп командования подводных лодок эскадры были собраны для заслушивания доклада представителя вышестоящего штаба, их предупредили, чтобы вопросов не задавали и докладчика не перебивали. В докладе командиры кораблей 69-бригады обвинялись во всех смертных грехах. Не зная истинного положения дел, слушатели молчали, но когда докладчик обвинил командиров в том, что они всплывали при достаточно высокой плотности электролита в аккумуляторных батареях 1,050, по залу пронеслись возгласы негодования и недоумения, так как, каждому подводнику с юных лет известно, что ниже этого значения плотность просто не может быть. «Не перебивать!» раздался окрик, докладчик дочитал доклад и быстро удалился.
При разборе у заместителя министра обороны маршала А.А.Гречко, по воспоминаниям присутствовавших, было ещё больше странностей. Оказалось, что критикуя действия командиров 69-й бригады, маршал Гречко был уверен, что они командовали атомными подводными лодками и никак не мог понять, почему они всплывали для зарядки аккумуляторных батарей. Узнав, что к всплывшим подводным лодкам американские эсминцы приближались на дистанцию до 50 метров, маршал спросил, почему же подводники не закидали их гранатами. Когда же он понял, что в мирных условиях всплытие было неизбежно, то сказал, что он лучше бы утонул, чем так позориться. В итоге всё кончилось благополучно и участников похода не наказали.
В.В.Наумов - командир АПЛ.
Для меня главным результатом этого похода стало убеждение, что для успешного противодействия противолодочным силам капиталистических стран и прежде всего их надводным кораблям, подводным лодкам необходимо обладать большим диапазоном скоростей и возможностью находиться в подводном положении неограниченное время. Поэтому через три месяца после возвращения из похода, я продолжил службу на подводных атомоходах.
Жены, боевые подруги (слева направо): Алла Мухтарова, София Андреева и Людмила Наумова.
Воспоминания бывшего командира БЧ-3 подводной лодки «Б-36» капитана 1-го ранга в отставке Мухтарова Аслана Азизовича об участии в Карибском кризисе.
В августе 1962 года по прибытии из очередного отпуска, я узнал от командования ПЛ, что началась интенсивная подготовка к длительному походу. Экипажу нашей ПЛ была поставлена задача: подготовить ПЛ к переходу в базу одного из дальних дружественных государств. Страна прибытия не называлась. Хотя мы предполагали, что это может быть Африка или Куба! Естественно, разговоры об этом велись не только на службе, но и в семьях. К этому времени на Северном Флоте приступили к формированию нового соединения - бригады подводных лодок. Создаваемая бригада получила тактический номер 69, в ее состав вошла и наша ПЛ. Все подводные лодки, которые вошли в бригаду, прошли предпоходовый ремонт и докование. По-видимому, из-за этого и для соблюдения скрытности подготовки, по приказанию командующего флотом, в начале сентября окончательно укомплектованные и подготовленные лодки были перебазированы в губу Сайда (п. Гаджиево), где и начали окончательную погрузку боезапаса, топлива и продовольствия. Подготовку лодок к походу курировал лично командующий флотом со своим штабом.
Его интересовали готовность подводных лодок к длительному автономному походу, надежность механизмов, приборов, аппаратуры, наличие ЗИПа, надежность оружия.
Касатонов Владимир Афанасьевич
Минно-торпедная боевая часть (БЧ-3) состояла: командир БЧ-3 – капитан-лейтенант А.А.Мухтаров; командир торпедной группы - лейтенант В.М.Кутьин; старшина команды - мичман Л.Н.Мартынов; командир отделения торпедистов, командир отделения торпедных электриков. Весь личный состав боевой части был допущен к управлению соответственно боевой части и боевыми постами. Боевая часть была допущена к приему, хранению и боевому использованию ядерного боезапаса.
Подготовка ПЛ к переходу завершилась 30 сентября 1962 года погрузкой на лодку 21-ой торпеды с обычным зарядом и одной торпеды с ядерным зарядом.
Обычно на ПЛ, торпеда с ядерным зарядом грузилась в первый или второй аппарат, для удобства ухода и обслуживания, нами было предложено загрузить ее в средний торпедный аппарат, в чем мы убедили представителей шестого управления. После этого у нас на все подводные лодки торпеды с ядерным боезапасом стали загружать в средние торпедные аппараты.
Перед личным составом выступил первый заместитель ГК ВМФ адмирал В.А.Фокин и сказал, что бригаде предстоит выполнить специальное задание Советского правительства: совершить скрытый переход через океан и прибыть в новый пункт базирования в одной из дружественных стран. О стране базирования личному составу разрешалось сообщить только с выходом подводных лодок в море.
Выход подводной лодки на операцию был осуществлен в 4 часа утра 1 октября 1962 г.
Выйдя из Сайда-губы, мы развернулись по своему маршруту. После выхода из Кольского залива командир ПЛ вскрыл пакет, и мы узнали распоряжение. Переход ПЛ совершить скрытно. Оружие на переходе иметь в готовности к боевому использованию. Обычное оружие применять по указанию ГК ВМФ или при нападении на ПЛ. Ядерное - только по специальному указанию МО или ГК ВМФ.
Министр обороны Р.Я.Малиновский, Н.С.Хрущев, Главком С.Г.Горшков.
Конечная цель маршрута - бухта Мариель, на Кубе.
В это время в Атлантике, особенно в северной - штормовой ветер. Используя штормовую погоду, мы сравнительно легко преодолели все три противолодочных рубежа в Северной Атлантике и вышли в Центральную Атлантику.
7 октября, стоя на вахте на мостике, в штормовых условиях я не успел увернуться от набегавшей волны, и был прижат ею к планширю рубки, в результате чего сломал два ребра. Но благодаря заботе доктора ПЛ капитана Буйневича через 12 дней встал в строй.
Через полторы недели мы были в Саргассовом море.
В ходе похода личным составом БЧ-3 проводилась проверка торпедного оружия согласно правилам минной службы. Проводились тренировки по приготовлению торпедного оружия к применению. Личный состав был готов в любую минуту произвести залп.
До бухты Мариель, пункта назначения, оставалось 150-200 миль. Командир ПЛ решил форсировать пролив Кайкос скрытно.
В это время в лодке стояла страшная жара. К действиям в тропических условиях ПЛ была не приспособлена: отсутствовала системы кондиционирования, не было системы охлаждения аккумуляторной батареи при ее зарядке. Температура на отдельных боевых постах (гидроакустиков, электриков, мотористов) доходила до 50-60 градусов.
Дизельный отсек.
Все это приводило к выходу из стоя материальной части, а также к тепловым ударам и обморокам подводников. Ограничение запасов пресной воды не позволяли выдавать более 250 граммов воды в сутки на человека. Невозможность смыть пот и грязь привели к 100% заболеванию личного состава потницей в особо тяжелой, гнойной форме. Только в носовых и кормовых отсеках, где располагалось БЧ-3, температура держалась 35-40 градусов.
В таких условиях лодка находилась почти три недели.
23 октября командир получил шифровку с приказанием МО - быть готовым к применению торпедного оружия с обычным боезарядом.
29 октября, в отсеке, мы услышали работу ГАС в активном режиме, затем взрывы гранат. Гоняли нас долго, вынудили ПЛ всплыть. В надводном положении мы находились около 36 часов в сопровождении американских противолодочных сил. За это время была сделана зарядка аккумуляторной батареи, отремонтирован ВИПС. Исправили все повреждения. Провентилировали ПЛ. Дали отдохнуть личному составу. Окончив зарядку ПЛ, на глазах сопровождавших американцев, срочно погрузилась и оторвалась, оставив их в недоумении. До конца пребывания в Саргассовом море американцы нас больше не обнаружили.
14 ноября 1962 года получили приказание скрытно возвращаться в Кольский Залив. В последних числах декабря возвратились в базу - губу Сайда. Встречал нас начальник штаба бригады капитан 2 ранга В.А.Архипов и 6 матросов для приема швартовых концов, а затем на катерах нас отправили в город Полярный.
За данный поход я был награжден орденом Красной Звезды.
Капитан 1 ранга в отставке Мухтаров
23.01.2013 11:41:05
Воспоминания бывшего начальника медицинской службы подводной лодки «Б-36» подполковника медицинской службы в отставке Буйневича Виктора Ивановича о недостатках санитарно-гигиенических условий обитания на подводных лодках 641-го проекта и их влиянии на жизнедеятельность экипажа при походе «Б-36» на Кубу.
При строительстве дизельных торпедных подводных лодок 641 проекта в конце 1950-х годов, безусловно, предусматривалось, в первую очередь, размещение боевых средств, механизмов, агрегатов, средств, обеспечивающих плавучесть подводных лодок и т.д.
Вопросам обеспечения жизнедеятельности людей на ПЛ, по-видимому, не придавалось большого значения.
Во время автономного плавания ПЛ в океанских и морских просторах численность экипажа порой составляла от 80 до 90 человек. Их надо было разместить, накормить и обеспечить хотя бы минимальными бытовыми условиями. С медицинской точки зрения санитарно-гигиенические условия обитания на ПЛ совершенно не отвечали нормативным требованиям. Это практически не замечалось при плавании в прибрежных водах Севера длительностью до 10-15 суток, но при автономных плаваниях в течение 3-х и более месяцев экипаж испытывал очень большие неудобства, которые отрицательно сказывались на состоянии здоровья.
Штатных спальных мест не хватало, люди после вахты отдыхали на торпедах, агрегатах и в трюмах. Недостаточное количество гальюнов (туалетов), умывальников и душевых установок, большой дефицит пресной воды не позволяли соблюдать на ПЛ санитарные требования.
В надводном положении или при нахождении лодки под РДП (работе двигателей под водой на глубине до 5-9 метров), все помещения ПЛ принудительно вентилируются и недостаточное количество свежего воздуха практически не ощущается.
Другое положение на ПЛ складывается при ее длительном нахождении под водой.
При нахождении ПЛ под водой более 4-6 часов ощущается недостаточность кислорода, температура в отсеках повышается за счет работающих механизмов и температуры заборной воды, жизнедеятельности людей и пр.
На ПЛ имеются агрегаты (забыл их название) для сжигания водорода, который взрывоопасен при концентрации в атмосфере более 4%, и регенерационные установки, которые выделяют большое количество кислорода и сжигают углекислый газ.
Приборов и агрегатов для «утилизации» бытовых газов, запахов людей, паров электролита от аккумуляторных батарей и других газов и паров на ПЛ не имеется.
Этими газами и парами пропитывается одежда людей, постельное белье и особенно пробковая крошка, которой покрыт корпус ПЛ с внутренней стороны. Причем этот запах специфический, стабильный и не безразличный для живого организма.
Всегда вспоминаю случай, когда ПЛ проходила СБР (размагничивание) вблизи берегов Кольского полуострова. Свободные от вахты матросы ловили рыбу закидушками на леске с крючками (тройниками). Одна из чаек на лету поймала наживку (кусочек рыбы) и с криком была вытащена на палубу ПЛ. Матросы освободили ее от крючка и принесли мне во второй отсек внутрь ПЛ для оказания медицинской помощи.
Травма, полученная чайкой, была не опасная, тем более не смертельная, в области клюва, однако она не рвалась из рук на волю, а через 10-15 минут «закатила» глаза и умерла. Мы все изумлялись и жалели ее.
Полет свободы.
При подготовке ПЛ к длительному автономному плаванию на лодку в ящиках всегда загружалась свежая картошка, которая расходовалась в течение 1,5-2 недель. При этом в первые 4-5 суток внутри отсека летали мелкие мошки (по-видимому, дрозофилы), а потом исчезли.
На ПЛ нет грызунов (крыс), которые хорошо уживаются на надводных кораблях.
По-видимому, кроме людей и тараканов (вечных корабельных спутников), никакой живой организм на ПЛ выжить не может.
Из-за высококалорийной пищи подводников (стоимость суточного автономного пайка составляла в ценах 1955-1965 годов 3 рубля 75 копеек, для сравнения - солдатский паек в это время стоил 1 руб. 01 коп.); четырехразового питания, малой физической нагрузки и двигательного режима у подводников снижена перистальтика кишечника, практически они все страдают запорами в разной степени (в норме человек ежедневно должен сходить по «большому» в туалет), поэтому в рацион подводников во время плавания более 7 суток предусмотрен ежедневный прием 50,0 мл вина, причем любого, кроме водки, коньяка и шампанского.
Вино выдается для урегулирования работы желудочно-кишечного тракта.
В Вооруженных Силах СССР существовал (возможно, существует и сейчас) у солдат обычай считать количество выпитых компотов до приказа Министра обороны о демобилизации военнослужащих срочной службы из рядов ВС, а у подводников - количество съеденных «птюх».
«Птюха» - это стандартная булка белого хлеба, разрезается вдоль и поперек на 4-е части - выдается на завтрак для четырех матросов.
Сверху «птюха» намазывается сливочным маслом, накладывается сыр, колбаса, возможно, вареное куриное яйцо или рыба (лучше семга) с таким расчетом, чтобы высота хлеба и «надстройка» на него были равные по толщине (высоте). Негласно среди подводников-матросов происходит соревнование - кто из них и за сколько укусов скушает эту «птюху». «Рекордсмен» - победитель на нашей ПЛ съедал «птюху» за восемь укусов.
Однажды при загрузке продовольствия на ПЛ, у трапа стоял матрос-часовой в кожаном тулупе (была зима) с карабином на плече и я ему предложил вскрыть любую банку (мясную, рыбную, галеты и пр.) для подкрепления, он мне ответил: «Доктор, я сегодня утром скушал, вернее, «рубанул» две птюхи, так что кушать не хочу», при этом один кулак положил на область желудка, а другим кулаком стукнул по нему, как будто бы молотком забивал гвоздь. Фамилию матроса я уже не помню, но это был коренастый молодой человек крепкого телосложения и невысокого роста.
Любой человек потеет, а подводники тем более - иногда пот льется «просто градом», очень обильно, а душ при плавании на дизельных ПЛ принимать регулярно практически невозможно - пот на теле человека взаимодействует с микробной флорой тела, которая у каждого человека различная, при этом выделяется газ и образуется запах различного оттенка, довольно неприятного, преимущественно он концентрируется в подмышечных впадинах, пупке, промежности, паховых областях и особенно между пальцев стоп и пр.
У подводников для гигиенических целей предусмотрена выдача спирта для протирания вышеуказанных областей тела (норму уже забыл).
На 8-10 сутки плавания доктор (а меня на ПЛ иначе и не называли) вместе с вестовым матросом в любую емкость (чаще всего в большой чайник) нарезали салфетки и обильно заливали 70-ти градусным спиртом. Обычный 96° спирт разбавляли до 70°, потому что 96° спирт дубит кожные покровы и глубоко не проникает, а 70° проникает глубоко и не дубит кожу. В медицинской практике используется преимущественно 70° спирт.
Вестовой разносил эти салфетки по отсекам, раздавал членам экипажа без ограничения один раз в неделю, люди полностью ими протирали тело.
В это время каждому подводнику выдавалось одноразовое белье (трусы, рубашка) и постельные принадлежности (наволочка, две простыни и полотенце).
Использованное белье применялось как ветошь для протирки механизмов и приборок.
Одноразовое белье советского подводника. При повторной стирке в пресной воде теряет цвет. При попадании в соленую воду растворяется.
Вся эта морская подводная «романтика» экипажем ПЛ переносилась относительно легко при плавании ПЛ 641 проекта в северных широтах, где низкие температуры забортной воды и воздуха позволяли поддерживать температурный режим внутри ПЛ более-менее «комфортным».
Совершенно другая обстановка для экипажа ПЛ 641 проекта складывается при плавании в южных и тропических (условиях) широтах.
Так, в октябре 1962 года подводная лодка Б-36 под командованием капитана 2 ранга А.В.Дубивко в составе бригады дизельных подводных лодок участвовала в, так называемом, Кубинском кризисе - скрытно форсировала несколько противолодочных рубежей стран НАТО, прошла от Кольского залива до берегов Кубы.
Северные широты «встретили» нас (ПЛ Б-36) попутными шквальными ветрами и большими штормами. Высота морской волны порой достигала высоты до 30 метров. Внутри ПЛ все, что было ненадежно закреплено, летело кубарем. Люди устали, некоторые отказывались от приема пищи.
Атлантический океан встретил нас «тепло» - температура морской воды была +25-30°С, надводные корабли США и другие морские и воздушные суда не давали возможности всплыть на поверхность и провентилировать помещения ПЛ.
Температура воздуха в отсеках ПЛ постепенно поднялась до +64° С. В самых холодных концевых отсеках ( I и VII) температура поднялась до 40-45°С .
В этих невероятных условиях у мичмана Панкова - инструктора-гидроакустика развился приступ острого аппендицита, мною было принято решение провести операцию - аппендэктомию. Доложил командиру ПЛ, он разрешил (другого выхода и не было), лодка погрузилась на глубину 150 метров и на ходу удерживалась на этой глубине, пока шло приготовление к операции и проводилась операция.
Офицерская кают-компания подводной лодки.
Матросы 2 отсека, их командир и матрос-вестовой, кажется, по фамилии Невзоров (точно не помню; он проходил подготовку санитара в учебном отряде) приготовили офицерскую кают-компанию под операционную: убрали «лишнюю»» мебель, кроме части стола, прокварцевали ее, стерильными простынями закрыли все стены (бикс со стерильным материалом я заблаговременно взял на базе в Полярном). Подобрав необходимый медицинский инструмент для операции, основательно его простерилизовал в электростерилизаторе больше положенного времени для пущей убедительности (надежности).
Ассистентами при операции изъявили желание стать матрос-вестовой и прикомандированный на ПЛ флагманский механик бригады капитан 2 ранга-инженер В.В.Любимов.
Из-за высокой температуры в отсеке, обильного потоотделения, отсутствия нормального умывальника и дефицита пресной воды, как смогли, вымыли руки, затем я вылил примерно 3-5 литров 96° спирта в большой таз, мы надели стерильные халаты, колпаки, маски, руки тщательно и продолжительно обмыли в спирте и приступили к операции.
Мичман Панков был среднего телосложения, подкожная клетчатка (жир) в операционном поле была толщиной 1 см, так что я без особенных усилий быстро нашел воспаленный отросток на слепой кишке, провел обычную аппендектомию, очистил пазухи брюшной полости от небольшого серозного выпота, так как аппендикс был флегманозный. В 1960-1961 годах я проходил шестимесячную подготовку на курсах усовершенствования по хирургии при Архангельском мединституте, а затем периодически практиковался в Полярнинском военно-морском госпитале.
Во время операции было тяжело то, что мои ассистенты при виде большой раны и крови бледнели, с трудом держались на ногах, через 4-5 минут сменяли друг друга, дышали нашатырным спиртом, стерильными салфетками снимали со лба пот мне и друг другу, чтобы пот не капал в рану и не «занес» микробов в брюшную полость. В то время при операциях медицинскими перчатками широко не пользовались, поэтому мы руки через 3-5 минут (по мере появления пота на них) окунали в таз со спиртом. Больному проводилось соответствующее лечение с назначением внутримышечно антибиотика - пенициллина. Послеоперационный период прошел благополучно, рана зажила первичным натяжением.
После операции ПЛ всплыла в надводное положение, я с разрешения центрального поста вылез на мостик. Вахтенный офицер - старший помощник командира - капитан 3 ранга Аркадий Копейкин сказал: «Доктор, на тебе лица нет», хотя я ничего особенного не почувствовал.
По возвращению в базу г. Полярный я сдал воспаленный отросток на гистологическое исследование, где подтвердили диагноз - флегманозный аппендицит (в народе - гнойный). Я его (аппендикс) преднамеренно положил во флакон из-под пенициллина и залил спиртом 96°.
При дальнейшем плавании Б-36 мичман Панков сыграл большую роль при отрыве от противолодочного корабля США «Чарльз П.Сесил», гидроакустической станцией ПЛ «Свияга», круговыми излучениями забивал работу гидроакустической станции противолодочного корабля США, предварительно настроив ГАС «Свияга» на частоту ГАС противолодочного корабля, за что при возвращении в базу был награжден орденом Красной Звезды.
Мичман Панков спас нашу ПЛ от неминуемой гибели. Он своевременно обнаружил военный корабль США, благодаря чему командир ПЛ Б-36 капитан 2 ранга А.Дубивко грамотными действиями ушел от таранного удара надводного корабля. Иначе мы бы провалились в бездну (глубина океана была до 7000 м), и никто бы об этом не узнал, так как в родной базе нас живыми не ожидали.
Я был представлен командованием к награждению орденом Нахимова, другие члены экипажа к различным наградам, но их нам не дали из-за негативной оценки действий всей бригады подводных лодок первым заместителем министра обороны СССР Маршалом Советского Союза Гречко.
При плавании ПЛ Б-36 в теплых водах Атлантического океана, экипаж подводной лодки подвергся большому испытанию. Условия обитания на ПЛ порой были критическими, в отсеках лодки стояла невыносимая жара, даже по палубе энергетических отсеков невозможно было ходить босиком. На некоторых боевых постах вахтенные несли вахту лежа на матрацах, и через 30 минут сменяли друг друга.
Несколько дней пищу не готовили, пили компоты, которые не «лезли» в рот, пресной воды выдавали по 0,5 литра при несении вахты. От обильного потовыделения некоторые члены экипажа теряли в весе тела на 1/3 первоначального веса, почти все были сплошь покрыты гнойными пузырьками величиной с просяное зерно, у некоторых ноги отекли, стали в два раза толще обычного, особенно у тех, кто нес вахту стоя. Исчезли улыбки на лицах, было не слышно обычного смеха людей, разговоров, не относящегося к делу.
При строительстве дизельных торпедных подводных лодок 641 проекта в конце 1950-х годов, безусловно, предусматривалось, в первую очередь, размещение боевых средств, механизмов, агрегатов, средств, обеспечивающих плавучесть подводных лодок и т.д.
Вопросам обеспечения жизнедеятельности людей на ПЛ, по-видимому, не придавалось большого значения.
Во время автономного плавания ПЛ в океанских и морских просторах численность экипажа порой составляла от 80 до 90 человек. Их надо было разместить, накормить и обеспечить хотя бы минимальными бытовыми условиями. С медицинской точки зрения санитарно-гигиенические условия обитания на ПЛ совершенно не отвечали нормативным требованиям. Это практически не замечалось при плавании в прибрежных водах Севера длительностью до 10-15 суток, но при автономных плаваниях в течение 3-х и более месяцев экипаж испытывал очень большие неудобства, которые отрицательно сказывались на состоянии здоровья.
Штатных спальных мест не хватало, люди после вахты отдыхали на торпедах, агрегатах и в трюмах. Недостаточное количество гальюнов (туалетов), умывальников и душевых установок, большой дефицит пресной воды не позволяли соблюдать на ПЛ санитарные требования.
В надводном положении или при нахождении лодки под РДП (работе двигателей под водой на глубине до 5-9 метров), все помещения ПЛ принудительно вентилируются и недостаточное количество свежего воздуха практически не ощущается.
Другое положение на ПЛ складывается при ее длительном нахождении под водой.
При нахождении ПЛ под водой более 4-6 часов ощущается недостаточность кислорода, температура в отсеках повышается за счет работающих механизмов и температуры заборной воды, жизнедеятельности людей и пр.
На ПЛ имеются агрегаты (забыл их название) для сжигания водорода, который взрывоопасен при концентрации в атмосфере более 4%, и регенерационные установки, которые выделяют большое количество кислорода и сжигают углекислый газ.
Приборов и агрегатов для «утилизации» бытовых газов, запахов людей, паров электролита от аккумуляторных батарей и других газов и паров на ПЛ не имеется.
Этими газами и парами пропитывается одежда людей, постельное белье и особенно пробковая крошка, которой покрыт корпус ПЛ с внутренней стороны. Причем этот запах специфический, стабильный и не безразличный для живого организма.
Всегда вспоминаю случай, когда ПЛ проходила СБР (размагничивание) вблизи берегов Кольского полуострова. Свободные от вахты матросы ловили рыбу закидушками на леске с крючками (тройниками). Одна из чаек на лету поймала наживку (кусочек рыбы) и с криком была вытащена на палубу ПЛ. Матросы освободили ее от крючка и принесли мне во второй отсек внутрь ПЛ для оказания медицинской помощи.
Травма, полученная чайкой, была не опасная, тем более не смертельная, в области клюва, однако она не рвалась из рук на волю, а через 10-15 минут «закатила» глаза и умерла. Мы все изумлялись и жалели ее.
Полет свободы.
При подготовке ПЛ к длительному автономному плаванию на лодку в ящиках всегда загружалась свежая картошка, которая расходовалась в течение 1,5-2 недель. При этом в первые 4-5 суток внутри отсека летали мелкие мошки (по-видимому, дрозофилы), а потом исчезли.
На ПЛ нет грызунов (крыс), которые хорошо уживаются на надводных кораблях.
По-видимому, кроме людей и тараканов (вечных корабельных спутников), никакой живой организм на ПЛ выжить не может.
Из-за высококалорийной пищи подводников (стоимость суточного автономного пайка составляла в ценах 1955-1965 годов 3 рубля 75 копеек, для сравнения - солдатский паек в это время стоил 1 руб. 01 коп.); четырехразового питания, малой физической нагрузки и двигательного режима у подводников снижена перистальтика кишечника, практически они все страдают запорами в разной степени (в норме человек ежедневно должен сходить по «большому» в туалет), поэтому в рацион подводников во время плавания более 7 суток предусмотрен ежедневный прием 50,0 мл вина, причем любого, кроме водки, коньяка и шампанского.
Вино выдается для урегулирования работы желудочно-кишечного тракта.
В Вооруженных Силах СССР существовал (возможно, существует и сейчас) у солдат обычай считать количество выпитых компотов до приказа Министра обороны о демобилизации военнослужащих срочной службы из рядов ВС, а у подводников - количество съеденных «птюх».
«Птюха» - это стандартная булка белого хлеба, разрезается вдоль и поперек на 4-е части - выдается на завтрак для четырех матросов.
Сверху «птюха» намазывается сливочным маслом, накладывается сыр, колбаса, возможно, вареное куриное яйцо или рыба (лучше семга) с таким расчетом, чтобы высота хлеба и «надстройка» на него были равные по толщине (высоте). Негласно среди подводников-матросов происходит соревнование - кто из них и за сколько укусов скушает эту «птюху». «Рекордсмен» - победитель на нашей ПЛ съедал «птюху» за восемь укусов.
Однажды при загрузке продовольствия на ПЛ, у трапа стоял матрос-часовой в кожаном тулупе (была зима) с карабином на плече и я ему предложил вскрыть любую банку (мясную, рыбную, галеты и пр.) для подкрепления, он мне ответил: «Доктор, я сегодня утром скушал, вернее, «рубанул» две птюхи, так что кушать не хочу», при этом один кулак положил на область желудка, а другим кулаком стукнул по нему, как будто бы молотком забивал гвоздь. Фамилию матроса я уже не помню, но это был коренастый молодой человек крепкого телосложения и невысокого роста.
Любой человек потеет, а подводники тем более - иногда пот льется «просто градом», очень обильно, а душ при плавании на дизельных ПЛ принимать регулярно практически невозможно - пот на теле человека взаимодействует с микробной флорой тела, которая у каждого человека различная, при этом выделяется газ и образуется запах различного оттенка, довольно неприятного, преимущественно он концентрируется в подмышечных впадинах, пупке, промежности, паховых областях и особенно между пальцев стоп и пр.
У подводников для гигиенических целей предусмотрена выдача спирта для протирания вышеуказанных областей тела (норму уже забыл).
На 8-10 сутки плавания доктор (а меня на ПЛ иначе и не называли) вместе с вестовым матросом в любую емкость (чаще всего в большой чайник) нарезали салфетки и обильно заливали 70-ти градусным спиртом. Обычный 96° спирт разбавляли до 70°, потому что 96° спирт дубит кожные покровы и глубоко не проникает, а 70° проникает глубоко и не дубит кожу. В медицинской практике используется преимущественно 70° спирт.
Вестовой разносил эти салфетки по отсекам, раздавал членам экипажа без ограничения один раз в неделю, люди полностью ими протирали тело.
В это время каждому подводнику выдавалось одноразовое белье (трусы, рубашка) и постельные принадлежности (наволочка, две простыни и полотенце).
Использованное белье применялось как ветошь для протирки механизмов и приборок.
Одноразовое белье советского подводника. При повторной стирке в пресной воде теряет цвет. При попадании в соленую воду растворяется.
Вся эта морская подводная «романтика» экипажем ПЛ переносилась относительно легко при плавании ПЛ 641 проекта в северных широтах, где низкие температуры забортной воды и воздуха позволяли поддерживать температурный режим внутри ПЛ более-менее «комфортным».
Совершенно другая обстановка для экипажа ПЛ 641 проекта складывается при плавании в южных и тропических (условиях) широтах.
Так, в октябре 1962 года подводная лодка Б-36 под командованием капитана 2 ранга А.В.Дубивко в составе бригады дизельных подводных лодок участвовала в, так называемом, Кубинском кризисе - скрытно форсировала несколько противолодочных рубежей стран НАТО, прошла от Кольского залива до берегов Кубы.
Северные широты «встретили» нас (ПЛ Б-36) попутными шквальными ветрами и большими штормами. Высота морской волны порой достигала высоты до 30 метров. Внутри ПЛ все, что было ненадежно закреплено, летело кубарем. Люди устали, некоторые отказывались от приема пищи.
Атлантический океан встретил нас «тепло» - температура морской воды была +25-30°С, надводные корабли США и другие морские и воздушные суда не давали возможности всплыть на поверхность и провентилировать помещения ПЛ.
Температура воздуха в отсеках ПЛ постепенно поднялась до +64° С. В самых холодных концевых отсеках ( I и VII) температура поднялась до 40-45°С .
В этих невероятных условиях у мичмана Панкова - инструктора-гидроакустика развился приступ острого аппендицита, мною было принято решение провести операцию - аппендэктомию. Доложил командиру ПЛ, он разрешил (другого выхода и не было), лодка погрузилась на глубину 150 метров и на ходу удерживалась на этой глубине, пока шло приготовление к операции и проводилась операция.
Офицерская кают-компания подводной лодки.
Матросы 2 отсека, их командир и матрос-вестовой, кажется, по фамилии Невзоров (точно не помню; он проходил подготовку санитара в учебном отряде) приготовили офицерскую кают-компанию под операционную: убрали «лишнюю»» мебель, кроме части стола, прокварцевали ее, стерильными простынями закрыли все стены (бикс со стерильным материалом я заблаговременно взял на базе в Полярном). Подобрав необходимый медицинский инструмент для операции, основательно его простерилизовал в электростерилизаторе больше положенного времени для пущей убедительности (надежности).
Ассистентами при операции изъявили желание стать матрос-вестовой и прикомандированный на ПЛ флагманский механик бригады капитан 2 ранга-инженер В.В.Любимов.
Из-за высокой температуры в отсеке, обильного потоотделения, отсутствия нормального умывальника и дефицита пресной воды, как смогли, вымыли руки, затем я вылил примерно 3-5 литров 96° спирта в большой таз, мы надели стерильные халаты, колпаки, маски, руки тщательно и продолжительно обмыли в спирте и приступили к операции.
Мичман Панков был среднего телосложения, подкожная клетчатка (жир) в операционном поле была толщиной 1 см, так что я без особенных усилий быстро нашел воспаленный отросток на слепой кишке, провел обычную аппендектомию, очистил пазухи брюшной полости от небольшого серозного выпота, так как аппендикс был флегманозный. В 1960-1961 годах я проходил шестимесячную подготовку на курсах усовершенствования по хирургии при Архангельском мединституте, а затем периодически практиковался в Полярнинском военно-морском госпитале.
Во время операции было тяжело то, что мои ассистенты при виде большой раны и крови бледнели, с трудом держались на ногах, через 4-5 минут сменяли друг друга, дышали нашатырным спиртом, стерильными салфетками снимали со лба пот мне и друг другу, чтобы пот не капал в рану и не «занес» микробов в брюшную полость. В то время при операциях медицинскими перчатками широко не пользовались, поэтому мы руки через 3-5 минут (по мере появления пота на них) окунали в таз со спиртом. Больному проводилось соответствующее лечение с назначением внутримышечно антибиотика - пенициллина. Послеоперационный период прошел благополучно, рана зажила первичным натяжением.
После операции ПЛ всплыла в надводное положение, я с разрешения центрального поста вылез на мостик. Вахтенный офицер - старший помощник командира - капитан 3 ранга Аркадий Копейкин сказал: «Доктор, на тебе лица нет», хотя я ничего особенного не почувствовал.
По возвращению в базу г. Полярный я сдал воспаленный отросток на гистологическое исследование, где подтвердили диагноз - флегманозный аппендицит (в народе - гнойный). Я его (аппендикс) преднамеренно положил во флакон из-под пенициллина и залил спиртом 96°.
При дальнейшем плавании Б-36 мичман Панков сыграл большую роль при отрыве от противолодочного корабля США «Чарльз П.Сесил», гидроакустической станцией ПЛ «Свияга», круговыми излучениями забивал работу гидроакустической станции противолодочного корабля США, предварительно настроив ГАС «Свияга» на частоту ГАС противолодочного корабля, за что при возвращении в базу был награжден орденом Красной Звезды.
Мичман Панков спас нашу ПЛ от неминуемой гибели. Он своевременно обнаружил военный корабль США, благодаря чему командир ПЛ Б-36 капитан 2 ранга А.Дубивко грамотными действиями ушел от таранного удара надводного корабля. Иначе мы бы провалились в бездну (глубина океана была до 7000 м), и никто бы об этом не узнал, так как в родной базе нас живыми не ожидали.
Я был представлен командованием к награждению орденом Нахимова, другие члены экипажа к различным наградам, но их нам не дали из-за негативной оценки действий всей бригады подводных лодок первым заместителем министра обороны СССР Маршалом Советского Союза Гречко.
При плавании ПЛ Б-36 в теплых водах Атлантического океана, экипаж подводной лодки подвергся большому испытанию. Условия обитания на ПЛ порой были критическими, в отсеках лодки стояла невыносимая жара, даже по палубе энергетических отсеков невозможно было ходить босиком. На некоторых боевых постах вахтенные несли вахту лежа на матрацах, и через 30 минут сменяли друг друга.
Несколько дней пищу не готовили, пили компоты, которые не «лезли» в рот, пресной воды выдавали по 0,5 литра при несении вахты. От обильного потовыделения некоторые члены экипажа теряли в весе тела на 1/3 первоначального веса, почти все были сплошь покрыты гнойными пузырьками величиной с просяное зерно, у некоторых ноги отекли, стали в два раза толще обычного, особенно у тех, кто нес вахту стоя. Исчезли улыбки на лицах, было не слышно обычного смеха людей, разговоров, не относящегося к делу.
Андреев Анатолий Петрович, Мухтаров Аслан Азизович, Наумов Владлен Васильевич.
Немає коментарів:
Дописати коментар