28.01.2013 11:16:51
Лицом к лицу
А ничего особенного. Великолепная солнечная погода, море два балла, рядом с лодкой на расстоянии менее кабельтова – эсминец под "матрасно-звездным" флагом США. Над лодкой снижается "Neptun" и закладывает вираж. Мы передаем радио на берег, ждем ответа. Наконец пошла информация, прямо искры летят из аппарата! ЭМ доложил командующему 2-м флотом о нашем всплытии, а самолет определил наши координаты. Захожу к штурману, даю их для сравнения. Разница только по широте – четыре мили. Неплохо для самолета и для нас.
Эсминец, гонявший нас, «Чарльз П.Сесил». Нам присвоено наименование "Контакт С-13". ЭМ поднял флаг "Ухо" четыре флага НББГ и еще какой-то сигнал. "Ухо" - приглашение к международному своду сигналов (МСС). НББГ - его международный позывной, а вот сигнал?! "Штурман! Подать сюда МСС. Ищут, наконец, находят в аккумуляторной яме, слегка облитым электролитом. Разбираем сигнал, оказывается, спрашивает "Что случилось? Нужна ли помощь?"
А ничего особенного. Великолепная солнечная погода, море два балла, рядом с лодкой на расстоянии менее кабельтова – эсминец под "матрасно-звездным" флагом США. Над лодкой снижается "Neptun" и закладывает вираж. Мы передаем радио на берег, ждем ответа. Наконец пошла информация, прямо искры летят из аппарата! ЭМ доложил командующему 2-м флотом о нашем всплытии, а самолет определил наши координаты. Захожу к штурману, даю их для сравнения. Разница только по широте – четыре мили. Неплохо для самолета и для нас.
Эсминец, гонявший нас, «Чарльз П.Сесил». Нам присвоено наименование "Контакт С-13". ЭМ поднял флаг "Ухо" четыре флага НББГ и еще какой-то сигнал. "Ухо" - приглашение к международному своду сигналов (МСС). НББГ - его международный позывной, а вот сигнал?! "Штурман! Подать сюда МСС. Ищут, наконец, находят в аккумуляторной яме, слегка облитым электролитом. Разбираем сигнал, оказывается, спрашивает "Что случилось? Нужна ли помощь?"
источник материала по датам публикации см.
http://flot.com/blog/historyofNVMU/?year=2013&month=1&day=28
Скачать Международный свод сигналов - МСС-1965
Своего международного позывного мы не имели, помощи просить не собирались, отвечать не сочли нужным. Больше "Чарльз" нам не докучал, а все пытался держаться рядом, так как мы лежали на курсе 90 градусов со скоростью менее пяти узлов. На таком ходу он не мог управляться, поэтому - то стопорил, то проходил туда и обратно вдоль левого борта в 50-100 метрах.
Анализирую поступающую информацию. Самолетов базовой авиации все также много, шесть-восемь одновременно в воздухе. Вот один идет любоваться на нас. В море отмечаю шесть эсминцев на различных удалениях, авианосца не наблюдаю. Командующий 2-м флотом благодарит экипаж "Чарльза" за успешные действия и выражает сожаление, что не удалось узнать бортовой номер "контакта". Интересно, что за контакт? А вот еще один миноносец доносит командующему: "Волк ощетинился антенной". Волк... "Волк... Волк. Просматриваю предыдущие сводки. Вот "Волк" – одновременное донесение самолета и эсминца, как о нас! Значит, еще кто-то, кроме нас, сопровождается американцами в надводном положении. А если принять во внимание неизвестный "контакт", то может стать совсем грустно. Впрочем, больше информации на эту тему пока нет, продолжаем работать.
Наконец, берег отреагировал на наши запросы по радиосвязи, скомандовав "Оторваться!" Легко сказать! Продолжаем зарядку аккумуляторов, часто прерывая ее из-за вскипания электролита. На лодке делается большая приборка, выбрасываем мусор, протухшее мясо (что-то морозильная камера у нас плохо работает). С эсминца все это поднимают крюками, рассматривают и, не найдя ничего ценного, выбрасывают. Что они там надеются найти? Продолжаю выяснять обстановку, засекаю маршруты полетов самолетов базовой авиации. Обозначился район их действий. Проверяю свои расчеты в течение последующих суток и докладываю командиру. Закончена зарядка аккумуляторной батареи, самая длительная в практике нашего стармеха, пополнен запас воздуха высокого давления. Проведены все возможные ремонтные и регламентные работы. Лодка хорошо провентилирована, все отдышались и отдохнули. Готовимся к отрыву. За несколько минут до захода солнца на мостике остался один командир.
Отрыв
"Срочное погружение!" Даже флаг не стали снимать. Проваливаемся на глубину, ставим приборы помех, увеличиваем ход, маневрируем. Гидроакустики дают прицельную помеху своим гидролокатором и наблюдают, как заметался "Чарльз", все более удаляясь от нас. Через час его не стало слышно. Ложимся на курс для занятия района, свободного от базовой авиации. Доходим до него без приключений, всплываем, ложимся в дрейф. Погода пасмурная, но море спокойное. Вокруг плавают огромные водоросли саргассы, похожие на толстые, диаметром до метра, канаты, свитые из лиан с листочками, между которыми снуют мелкие рыбешки. Этакие перекати-поле, собранные в одну линию, которые сначала цепляются за нос лодки, тянутся, а потом разрываются. Немудрено каравеллам Колумба в них было и запутаться!
Внешняя обстановка нормализовалась. Боевых кораблей ВМС США в море не видно, базовая авиация перешла к повседневной деятельности: два-четыре самолетовылета в сутки. Чем был вызван такой всплеск боевой активности американских ВМС, неужели нашими лодками? Но тогда зачем, нужно было останавливать торговые суда? Кстати, в эти дни ни разу не отмечались подводные лодки США, даже на боевой подготовке... Узнаем, когда придем в базу. Невесело встретили праздник 7 ноября. Наконец, долгожданная команда с берега: "Следовать в Кольский залив!" Очень рады, что все заканчивается, жаль, что не побывали на Кубе, но все-таки погрелись.
Возращение. Ноябрь-декабрь
Обратное движение проходило при повседневной деятельности противолодочных сил ВМС США во всех зонах, что давало возможность соблюдать полную скрытность без особых усилий, да и приобретенный опыт многого стоил. Весь режим плавания был подчинен строжайшей экономии топлива. На Кубу-то мчались полными ходом, солярки не жалели. С берега пришла обширная инструкция, как надо экономить, но наш стармех Потапов и так великолепно знал свое дело, хотя, конечно, инструкцию принял к руководству.
Замеряли почасовой расход, довели его до возможного минимума, обследовали все топливно-балластные цистерны, заполненные уже водой, и к великой радости, в верхней их части обнаружили топливо, которое отстоялось от воды за эти недели. Отбирали его оттуда со всевозможным тщанием, чтобы не набрать воды. Припомнили аналогичный случай из опыта Великой Отечественной войны. Появилась надежда, что дойдем домой без дозаправки.
Стало холодать, закончились теплые денечки, идем на Север.
На Фареро-Исландском рубеже ночью в надводном положении попали в армаду рыбаков, занятых ловлей рыбы. Мы без огней, они в ярчайшем освещении и с музыкой плывут по воле волн. Наверное, был взят хороший улов и вся команда шкерила рыбу. Уклоняясь от них, наш командир закладывал такие маневры, что штурман, еле успевая их отслеживать, не выдержал и пообещал объявить забастовку. Страху натерпелись, но все обошлось.
К Нордкапу подошли в первых числах декабря. Идем в надводном положении. Зима, ночь, сильный шторм. Навстречу нам вышел буксир для вспомоществования, если не хватит топлива. В такой шторм помощь, в основном, может быть моральная, хотя и за это ему большое спасибо. Топлива хватило! Ура механикам!
В разрыве снежного заряда справа маяк Цыпнаволокский, приветливо подмаргивающий красно-белым глазом. Вот он полуостров Рыбачий – родимая наша земля. Впереди Кольский Залив. Море постепенно успокаивается, входим в залив, поворачиваем в губу Ягельную. Знакомый причал, от которого уходили 67 суток назад, швартуемся. Все!
Эпопея закончилась. Теперь будет береговое продолжение – разбор с оргвыводами.
Матросов поощрить, офицеров не наказывать!
А весь сыр-бор разгорелся, оказывается, из-за того, что американцам не понравилось размещение ядерных ракет Советского Союза на Кубе. Чтобы воспрепятствовать этому, они готовы были развязать ядерную войну, а перед этим еще объявили морскую блокаду Кубы, в которую мы и "въехали". Это их еще более убедило в агрессивности русских, но, понимая, что в ядерной войне им тоже мало не покажется, они решили полюбовно договориться с нашим правительством, предварительно озаботясь созданием "благоустроенного" концлагеря для пленных советских подводников на пляже Майями, штат Флорида.
Да, не привелось нам воспользоваться "гостеприимством" американцев... Три ПЛ: Б-36, Б-59, Б-130 были обнаружены силами ПЛО ВМС США (С-13, "Волк", "Контакт"
и принуждены к всплытию. Как правильно выразился кто-то из командования "вы – потопленные".
Только одна лодка Б-4 под командованием капитана 2 ранга Р.Кетова сумела оторваться от преследования. Командир группы ОСНАЗ этой лодки капитан-лейтенант Б.А.Кузнецов был награжден орденом Красной Звезды.
Основные моменты борьбы с ПЛ. Предоставлено Дж. Ф. Маккеем. - Кубинский кризис. Хроника подводной войны. Питер А. Хухтхаузен.
Об экипаже нашей Б-36 можно говорить много и хорошо, но ограничусь только несколькими словами: это настоящие мужчины и настоящие подводники, именно о таких говорил герой-подводник Великой Отечественной войны: "... и нет бойцов, подводников смелей, и нет нам почвы тверже под ногами, чем палубы подводных Кораблей".
Да, с такими можно идти не только в разведку.
Из воспоминаний жены командира БЧ-3 подводной лодки «Б-36» участника Карибского кризиса Мухтаровой Аллы Сергеевны.
29 сентября 1962 года я выписалась из больницы и шла домой, где меня никто не ждал. На душе было очень тяжело и одиноко. Совсем недавно, месяц назад, мы отдыхали на юге, я ждала ребенка, все было так хорошо. Неделю назад я потеряла ребенка, а муж находился в Сайда-губе, куда отправили несколько подводных лодок для подготовки к походу.
В этот же день ко мне прислали матроса-вестового, который объяснил мне, что я одна не попрощалась с мужем, завтра в 9 утра от штаба отходит катер - это последняя возможность, они уходят. На следующее утро катер быстро пришвартовался в Сайда-губе. Место было укромное, слегка прикрытое скалами, где стояла плавбаза «Дмитрий Галкин» и 4 подводных лодки.
Меня сопроводили на плавбазу и указали каюту, где я должна находиться, и было сказано, по возможности, муж подойдет к вам. С первой минуты было понятно - обстановка напряженная, идет серьезная подготовка к отходу. Отовсюду: сверху, снизу отдавались приказы, что-то перевозили, грузили, шел такой грохот до самого вечера. За день муж заходил 3 раза, ненадолго.
Через час он зашел и стал спрашивать как я оказалась в больнице, как здоровье, но минут через 15 его позвали - я понимала, что очень уж все серьезно, не до меня. Обед он попросил принести на двоих в каюту - единственная возможность, когда мы смогли поговорить.
Днем заходили офицеры с различными просьбами: кому нужно передать письмо, кому переслать. Холостяки просили переслать деньги родителям, держа наготове адреса и деньги - времени было мало.
К вечеру зашел муж и сказал, что он идет на лодку, сойти больше не сможет. Мы попрощались, я пожелала удачи, удачи, и еще раз удачи. Давила эта неопределенность, все-таки куда, зачем, на сколько? Пока этого никто не знал.
Вскоре на плавбазе наступила полная тишина. Было уже за полночь, в каюту постучали. Боцман сказал пора, одевайтесь теплее - и мы пошли на верхнюю палубу, муж заранее попросил его о том, чтобы я смогла проводить их. На нижней палубе стояли командование флота и представители от главкома. Я видела, как по очереди каждый командир отчитывался о готовности к походу, в ответ получал различного рода напутствия и рекомендации.
Затем началось движение (в то время было не принято, но что-то меня осенило, и я стала крестить каждую уходившую лодку). Первая лодка повернула от места стоянки и по прямой пошла по заливу. На какой из них был мой муж, я не знала. Старые бортовые номера были закрашены. Когда первая лодка заворачивала за скалу, выходила вторая, и так они шли с интервалом в 20-30 минут. Последняя лодка выходила - уже начинался рассвет. Утро было хмурое, холодное. Темно-серые облака висели низко, как бы сливаясь с серо-свинцовыми волнами, в воздухе стояла небольшая туманная дымка. Вот так они уходили. Боцман сказал мне, что катер на Полярный будет через час-полтора. Вам сообщат - идите, погрейтесь, в каюту. В каюте я подошла к иллюминатору - ждала катер. Мне казалось, что я не плакала, но слезы невольно текли по щекам.
По прибытии в Полярный, я подумала, чем бы себя занять, и решила пойти на курсы кройки и шитья при Доме офицеров, которые начинались с 1 октября. Семьи, в основном, разъехались. С нашего экипажа остались жена командира с детьми, помощника с дочерью, штурмана с дочерью и я. На других экипажах семей оставалось также немного. Мы договорились, если что-нибудь будет известно - сообщать друг другу.
После 20 октября в прессе стали появляться небольшие сообщения, что не все спокойно в районе «Карибского моря».
Затем по радио объявили, что Джон Кеннеди, президент Америки, выступил по телевидению о введении на Кубу строжайшего карантина, с целью недопущения на остров советского наступательного оружия, а затем была объявлена морская блокада Кубы. Хрущев, в свою очередь, тоже выступил, где заявил, что если будут обыскиваться советские суда в открытом море, то он прикажет своим подводным лодкам потопить американские военные корабли. Сомнения уже не было - речь идет о лодках, где находятся наши мужья. Затем последовал приказ Министра Обороны Малиновского об объявлении наивысшей боевой готовности страны.
Гражданское население жило более-менее спокойно, и только те, которые имели какое-то отношение к этим событиям, кое-что знали и понимали, жили в постоянном страхе, что будет дальше. Так продолжалось несколько недель. В газетах не было ничего утешительного — одни угрозы с одной и с другой стороны. Однажды, выходя после занятий из ДОФа, на котором был установлен громкоговоритель, я услышала о снятии наивысшей боевой готовности страны - это было 21 ноября. Потихоньку стали успокаиваться. В декабре нам сообщили, что мужья возвращаются домой, после 20 декабря - уже конкретнее, кто и когда. До нового года пришли все. Я никогда не забуду, что эта была за встреча. Катер причалил, и мы: жены и дети, смотрели, как они выходят. Искали своего мужа, отца - все целовались, обнимались, плакали от радости. Внешне они были уставшие, не бритые. Такое впечатление, что они вернулись после войны. Мы же были рады, что все они вернулись, целы и невредимы.
Через несколько месяцев моему мужу был вручен орден «Красной Звезды» за тот поход, а в октябре у нас родилась дочь Юлия, которую прозвали «кубиночка».
Мухтаровы. Полвека спустя.
Воспоминания бывшего командира БЧ-3 подводной лодки «Б-59» капитана 1-го ранга в отставке Леоненко Анатолия Владимировича о походе на Кубу. «Камикадзе СССР».
В сентябре 1962 года группа подводных лодок 69-й бригады, а среди них и Б-59, где я был командиром БЧ-3, была переведена из города Полярный в бухту Ягельная. Там на слабо подготовленной базовой инфраструктуре началась скрытная подготовка к походу. В ходе её на Б-59 был выгружен весь боезапас торпед и загружен другой в количестве 22-х торпед с разными техническими и боевыми номиналами. Среди них, перед самым выходом в море, в первый торпедный аппарат была загружена торпеда с ядерным зарядом.
Просматривая телепрограмму "Discover", где освещались некоторые моменты и факты Карибского кризиса с участием командиров американских кораблей, непосредственно имевших контакты с нашими лодками в Саргассовом море после их вынужденного всплытия в надводное положение, я узнал, что американцы не знали о наличии на борту наших всплывших лодок ядерных торпед. Известие об этом факте до них дошло спустя год. Анализируя в воспоминаниях свои действия в период контакта с всплывшими подводными лодками, они говорили о том, что непродуманные и разного рода провокационные действия с их стороны могли привести мир к катастрофическим последствиям.
Но всё это было много позже, а в сентябре 1962 года подготовка к походу продолжалась. Несмотря на то, что в это время на флоте была приостановлена демобилизация и запрещены перемещения по службе, на нашей подводной лодке перед самым выходом в море вдруг заменили командира корабля и его заместителя по политчасти. Мы не знали своих новых начальников, а они соответственно не знали нас. Вся подготовка к походу считалась законченной и время, остававшееся до выхода, стало стремительно сокращаться. Прощаясь с кораблём, бывший командир подводной лодки капитан 2-го ранга Егин поднялся на мостик, где я нёс службу вахтенного офицера, пожелал доброго пути, на прощанье поцеловал и в путь дорогу.
1-го октября мы отдали швартовы, и бухта Ягельная осталась за кормой. Вошли в Норвежское море и «побежали» по морям и океану «быстрее, чем заяц от орла» гремя тремя дизелями на весь мировой океан, ибо управляющим штабом нам была задана высокая средняя скорость перехода. Такая скорость в большей мере подходила для надводного корабля, а нам наносила вред в соблюдении скрытности, важнейшего тактического фактора при выполнении подводной лодкой своего боевого предназначения.
При продвижении корабля на запад назначенные сеансы связи по московскому времени фактически оказались в светлое время суток. Видимо, в Москве руководство ВМФ забыло о существовании часовых поясов, что стало очередным минусом в возможности соблюдать скрытность.
Скачать Международный свод сигналов - МСС-1965
Своего международного позывного мы не имели, помощи просить не собирались, отвечать не сочли нужным. Больше "Чарльз" нам не докучал, а все пытался держаться рядом, так как мы лежали на курсе 90 градусов со скоростью менее пяти узлов. На таком ходу он не мог управляться, поэтому - то стопорил, то проходил туда и обратно вдоль левого борта в 50-100 метрах.
Анализирую поступающую информацию. Самолетов базовой авиации все также много, шесть-восемь одновременно в воздухе. Вот один идет любоваться на нас. В море отмечаю шесть эсминцев на различных удалениях, авианосца не наблюдаю. Командующий 2-м флотом благодарит экипаж "Чарльза" за успешные действия и выражает сожаление, что не удалось узнать бортовой номер "контакта". Интересно, что за контакт? А вот еще один миноносец доносит командующему: "Волк ощетинился антенной". Волк... "Волк... Волк. Просматриваю предыдущие сводки. Вот "Волк" – одновременное донесение самолета и эсминца, как о нас! Значит, еще кто-то, кроме нас, сопровождается американцами в надводном положении. А если принять во внимание неизвестный "контакт", то может стать совсем грустно. Впрочем, больше информации на эту тему пока нет, продолжаем работать.
Наконец, берег отреагировал на наши запросы по радиосвязи, скомандовав "Оторваться!" Легко сказать! Продолжаем зарядку аккумуляторов, часто прерывая ее из-за вскипания электролита. На лодке делается большая приборка, выбрасываем мусор, протухшее мясо (что-то морозильная камера у нас плохо работает). С эсминца все это поднимают крюками, рассматривают и, не найдя ничего ценного, выбрасывают. Что они там надеются найти? Продолжаю выяснять обстановку, засекаю маршруты полетов самолетов базовой авиации. Обозначился район их действий. Проверяю свои расчеты в течение последующих суток и докладываю командиру. Закончена зарядка аккумуляторной батареи, самая длительная в практике нашего стармеха, пополнен запас воздуха высокого давления. Проведены все возможные ремонтные и регламентные работы. Лодка хорошо провентилирована, все отдышались и отдохнули. Готовимся к отрыву. За несколько минут до захода солнца на мостике остался один командир.
Отрыв
"Срочное погружение!" Даже флаг не стали снимать. Проваливаемся на глубину, ставим приборы помех, увеличиваем ход, маневрируем. Гидроакустики дают прицельную помеху своим гидролокатором и наблюдают, как заметался "Чарльз", все более удаляясь от нас. Через час его не стало слышно. Ложимся на курс для занятия района, свободного от базовой авиации. Доходим до него без приключений, всплываем, ложимся в дрейф. Погода пасмурная, но море спокойное. Вокруг плавают огромные водоросли саргассы, похожие на толстые, диаметром до метра, канаты, свитые из лиан с листочками, между которыми снуют мелкие рыбешки. Этакие перекати-поле, собранные в одну линию, которые сначала цепляются за нос лодки, тянутся, а потом разрываются. Немудрено каравеллам Колумба в них было и запутаться!
Внешняя обстановка нормализовалась. Боевых кораблей ВМС США в море не видно, базовая авиация перешла к повседневной деятельности: два-четыре самолетовылета в сутки. Чем был вызван такой всплеск боевой активности американских ВМС, неужели нашими лодками? Но тогда зачем, нужно было останавливать торговые суда? Кстати, в эти дни ни разу не отмечались подводные лодки США, даже на боевой подготовке... Узнаем, когда придем в базу. Невесело встретили праздник 7 ноября. Наконец, долгожданная команда с берега: "Следовать в Кольский залив!" Очень рады, что все заканчивается, жаль, что не побывали на Кубе, но все-таки погрелись.
Возращение. Ноябрь-декабрь
Обратное движение проходило при повседневной деятельности противолодочных сил ВМС США во всех зонах, что давало возможность соблюдать полную скрытность без особых усилий, да и приобретенный опыт многого стоил. Весь режим плавания был подчинен строжайшей экономии топлива. На Кубу-то мчались полными ходом, солярки не жалели. С берега пришла обширная инструкция, как надо экономить, но наш стармех Потапов и так великолепно знал свое дело, хотя, конечно, инструкцию принял к руководству.
Замеряли почасовой расход, довели его до возможного минимума, обследовали все топливно-балластные цистерны, заполненные уже водой, и к великой радости, в верхней их части обнаружили топливо, которое отстоялось от воды за эти недели. Отбирали его оттуда со всевозможным тщанием, чтобы не набрать воды. Припомнили аналогичный случай из опыта Великой Отечественной войны. Появилась надежда, что дойдем домой без дозаправки.
Стало холодать, закончились теплые денечки, идем на Север.
На Фареро-Исландском рубеже ночью в надводном положении попали в армаду рыбаков, занятых ловлей рыбы. Мы без огней, они в ярчайшем освещении и с музыкой плывут по воле волн. Наверное, был взят хороший улов и вся команда шкерила рыбу. Уклоняясь от них, наш командир закладывал такие маневры, что штурман, еле успевая их отслеживать, не выдержал и пообещал объявить забастовку. Страху натерпелись, но все обошлось.
К Нордкапу подошли в первых числах декабря. Идем в надводном положении. Зима, ночь, сильный шторм. Навстречу нам вышел буксир для вспомоществования, если не хватит топлива. В такой шторм помощь, в основном, может быть моральная, хотя и за это ему большое спасибо. Топлива хватило! Ура механикам!
В разрыве снежного заряда справа маяк Цыпнаволокский, приветливо подмаргивающий красно-белым глазом. Вот он полуостров Рыбачий – родимая наша земля. Впереди Кольский Залив. Море постепенно успокаивается, входим в залив, поворачиваем в губу Ягельную. Знакомый причал, от которого уходили 67 суток назад, швартуемся. Все!
Эпопея закончилась. Теперь будет береговое продолжение – разбор с оргвыводами.
Матросов поощрить, офицеров не наказывать!
А весь сыр-бор разгорелся, оказывается, из-за того, что американцам не понравилось размещение ядерных ракет Советского Союза на Кубе. Чтобы воспрепятствовать этому, они готовы были развязать ядерную войну, а перед этим еще объявили морскую блокаду Кубы, в которую мы и "въехали". Это их еще более убедило в агрессивности русских, но, понимая, что в ядерной войне им тоже мало не покажется, они решили полюбовно договориться с нашим правительством, предварительно озаботясь созданием "благоустроенного" концлагеря для пленных советских подводников на пляже Майями, штат Флорида.
Да, не привелось нам воспользоваться "гостеприимством" американцев... Три ПЛ: Б-36, Б-59, Б-130 были обнаружены силами ПЛО ВМС США (С-13, "Волк", "Контакт"
и принуждены к всплытию. Как правильно выразился кто-то из командования "вы – потопленные". Только одна лодка Б-4 под командованием капитана 2 ранга Р.Кетова сумела оторваться от преследования. Командир группы ОСНАЗ этой лодки капитан-лейтенант Б.А.Кузнецов был награжден орденом Красной Звезды.
Основные моменты борьбы с ПЛ. Предоставлено Дж. Ф. Маккеем. - Кубинский кризис. Хроника подводной войны. Питер А. Хухтхаузен.
Об экипаже нашей Б-36 можно говорить много и хорошо, но ограничусь только несколькими словами: это настоящие мужчины и настоящие подводники, именно о таких говорил герой-подводник Великой Отечественной войны: "... и нет бойцов, подводников смелей, и нет нам почвы тверже под ногами, чем палубы подводных Кораблей".
Да, с такими можно идти не только в разведку.
Из воспоминаний жены командира БЧ-3 подводной лодки «Б-36» участника Карибского кризиса Мухтаровой Аллы Сергеевны.
29 сентября 1962 года я выписалась из больницы и шла домой, где меня никто не ждал. На душе было очень тяжело и одиноко. Совсем недавно, месяц назад, мы отдыхали на юге, я ждала ребенка, все было так хорошо. Неделю назад я потеряла ребенка, а муж находился в Сайда-губе, куда отправили несколько подводных лодок для подготовки к походу.
В этот же день ко мне прислали матроса-вестового, который объяснил мне, что я одна не попрощалась с мужем, завтра в 9 утра от штаба отходит катер - это последняя возможность, они уходят. На следующее утро катер быстро пришвартовался в Сайда-губе. Место было укромное, слегка прикрытое скалами, где стояла плавбаза «Дмитрий Галкин» и 4 подводных лодки.
Меня сопроводили на плавбазу и указали каюту, где я должна находиться, и было сказано, по возможности, муж подойдет к вам. С первой минуты было понятно - обстановка напряженная, идет серьезная подготовка к отходу. Отовсюду: сверху, снизу отдавались приказы, что-то перевозили, грузили, шел такой грохот до самого вечера. За день муж заходил 3 раза, ненадолго.
Через час он зашел и стал спрашивать как я оказалась в больнице, как здоровье, но минут через 15 его позвали - я понимала, что очень уж все серьезно, не до меня. Обед он попросил принести на двоих в каюту - единственная возможность, когда мы смогли поговорить.
Днем заходили офицеры с различными просьбами: кому нужно передать письмо, кому переслать. Холостяки просили переслать деньги родителям, держа наготове адреса и деньги - времени было мало.
К вечеру зашел муж и сказал, что он идет на лодку, сойти больше не сможет. Мы попрощались, я пожелала удачи, удачи, и еще раз удачи. Давила эта неопределенность, все-таки куда, зачем, на сколько? Пока этого никто не знал.
Вскоре на плавбазе наступила полная тишина. Было уже за полночь, в каюту постучали. Боцман сказал пора, одевайтесь теплее - и мы пошли на верхнюю палубу, муж заранее попросил его о том, чтобы я смогла проводить их. На нижней палубе стояли командование флота и представители от главкома. Я видела, как по очереди каждый командир отчитывался о готовности к походу, в ответ получал различного рода напутствия и рекомендации.
Затем началось движение (в то время было не принято, но что-то меня осенило, и я стала крестить каждую уходившую лодку). Первая лодка повернула от места стоянки и по прямой пошла по заливу. На какой из них был мой муж, я не знала. Старые бортовые номера были закрашены. Когда первая лодка заворачивала за скалу, выходила вторая, и так они шли с интервалом в 20-30 минут. Последняя лодка выходила - уже начинался рассвет. Утро было хмурое, холодное. Темно-серые облака висели низко, как бы сливаясь с серо-свинцовыми волнами, в воздухе стояла небольшая туманная дымка. Вот так они уходили. Боцман сказал мне, что катер на Полярный будет через час-полтора. Вам сообщат - идите, погрейтесь, в каюту. В каюте я подошла к иллюминатору - ждала катер. Мне казалось, что я не плакала, но слезы невольно текли по щекам.
По прибытии в Полярный, я подумала, чем бы себя занять, и решила пойти на курсы кройки и шитья при Доме офицеров, которые начинались с 1 октября. Семьи, в основном, разъехались. С нашего экипажа остались жена командира с детьми, помощника с дочерью, штурмана с дочерью и я. На других экипажах семей оставалось также немного. Мы договорились, если что-нибудь будет известно - сообщать друг другу.
После 20 октября в прессе стали появляться небольшие сообщения, что не все спокойно в районе «Карибского моря».
Затем по радио объявили, что Джон Кеннеди, президент Америки, выступил по телевидению о введении на Кубу строжайшего карантина, с целью недопущения на остров советского наступательного оружия, а затем была объявлена морская блокада Кубы. Хрущев, в свою очередь, тоже выступил, где заявил, что если будут обыскиваться советские суда в открытом море, то он прикажет своим подводным лодкам потопить американские военные корабли. Сомнения уже не было - речь идет о лодках, где находятся наши мужья. Затем последовал приказ Министра Обороны Малиновского об объявлении наивысшей боевой готовности страны.
Гражданское население жило более-менее спокойно, и только те, которые имели какое-то отношение к этим событиям, кое-что знали и понимали, жили в постоянном страхе, что будет дальше. Так продолжалось несколько недель. В газетах не было ничего утешительного — одни угрозы с одной и с другой стороны. Однажды, выходя после занятий из ДОФа, на котором был установлен громкоговоритель, я услышала о снятии наивысшей боевой готовности страны - это было 21 ноября. Потихоньку стали успокаиваться. В декабре нам сообщили, что мужья возвращаются домой, после 20 декабря - уже конкретнее, кто и когда. До нового года пришли все. Я никогда не забуду, что эта была за встреча. Катер причалил, и мы: жены и дети, смотрели, как они выходят. Искали своего мужа, отца - все целовались, обнимались, плакали от радости. Внешне они были уставшие, не бритые. Такое впечатление, что они вернулись после войны. Мы же были рады, что все они вернулись, целы и невредимы.
Через несколько месяцев моему мужу был вручен орден «Красной Звезды» за тот поход, а в октябре у нас родилась дочь Юлия, которую прозвали «кубиночка».
Мухтаровы. Полвека спустя.
Воспоминания бывшего командира БЧ-3 подводной лодки «Б-59» капитана 1-го ранга в отставке Леоненко Анатолия Владимировича о походе на Кубу. «Камикадзе СССР».
В сентябре 1962 года группа подводных лодок 69-й бригады, а среди них и Б-59, где я был командиром БЧ-3, была переведена из города Полярный в бухту Ягельная. Там на слабо подготовленной базовой инфраструктуре началась скрытная подготовка к походу. В ходе её на Б-59 был выгружен весь боезапас торпед и загружен другой в количестве 22-х торпед с разными техническими и боевыми номиналами. Среди них, перед самым выходом в море, в первый торпедный аппарат была загружена торпеда с ядерным зарядом.
Просматривая телепрограмму "Discover", где освещались некоторые моменты и факты Карибского кризиса с участием командиров американских кораблей, непосредственно имевших контакты с нашими лодками в Саргассовом море после их вынужденного всплытия в надводное положение, я узнал, что американцы не знали о наличии на борту наших всплывших лодок ядерных торпед. Известие об этом факте до них дошло спустя год. Анализируя в воспоминаниях свои действия в период контакта с всплывшими подводными лодками, они говорили о том, что непродуманные и разного рода провокационные действия с их стороны могли привести мир к катастрофическим последствиям.
Но всё это было много позже, а в сентябре 1962 года подготовка к походу продолжалась. Несмотря на то, что в это время на флоте была приостановлена демобилизация и запрещены перемещения по службе, на нашей подводной лодке перед самым выходом в море вдруг заменили командира корабля и его заместителя по политчасти. Мы не знали своих новых начальников, а они соответственно не знали нас. Вся подготовка к походу считалась законченной и время, остававшееся до выхода, стало стремительно сокращаться. Прощаясь с кораблём, бывший командир подводной лодки капитан 2-го ранга Егин поднялся на мостик, где я нёс службу вахтенного офицера, пожелал доброго пути, на прощанье поцеловал и в путь дорогу.
1-го октября мы отдали швартовы, и бухта Ягельная осталась за кормой. Вошли в Норвежское море и «побежали» по морям и океану «быстрее, чем заяц от орла» гремя тремя дизелями на весь мировой океан, ибо управляющим штабом нам была задана высокая средняя скорость перехода. Такая скорость в большей мере подходила для надводного корабля, а нам наносила вред в соблюдении скрытности, важнейшего тактического фактора при выполнении подводной лодкой своего боевого предназначения.
При продвижении корабля на запад назначенные сеансы связи по московскому времени фактически оказались в светлое время суток. Видимо, в Москве руководство ВМФ забыло о существовании часовых поясов, что стало очередным минусом в возможности соблюдать скрытность.
Мы продолжали следовать туда, не зная куда. И только когда прошли Фареро-Исландский противолодочный рубеж стран НАТО, по корабельной трансляции было объявлено, что мы идём защищать героический остров Куба. Это было встречено личным составом корабля с большим воодушевлением.
В дальнейшем переход проходил в зоне интенсивного судоходства и действий противолодочной авиации стран НАТО и прежде всего США. Днём шли на перископной глубине, используя устройство работы дизеля под водой и ведя постоянное наблюдение в командирский и зенитный перископы вахтенным офицером и вторым наблюдателем, из специально назначенных офицеров. Приходилось непрерывно в течение 4-х часов вращаться вокруг шахты перископа в разные стороны, как цепной пёс, меняя глаз на окуляре, когда в глазу горизонт начинает желтеть. В тёмное время суток мчимся на трёх дизелях, уклоняясь срочным погружением при обнаружении радиолокационных сигналов самолётов.
Перископ в боевой рубке подводной лодки.
И, наконец, Саргассово море, теплое море. Температурный режим в отсеках больше схож с банным комбинатом. Системы охлаждения, рассчитанные на низкую температуру забортной воды, не работали. Да и работать она не могла при температуре забортной воды +30 градусов. Ходим в трусах и майках. Самый прохладный первый отсек. В нём температура чуть выше +40 градусов. В пятом дизельном отсеке температура понималась выше +60 градусов. Были случаи тепловых ударов среди мотористов. В аккумуляторных отсеках, особенно во время частых зарядок батареи, сохранялась большая загазованность парами серной кислоты, водородом и разными примесями, и это при высокой температуре. В каютах отдыхать было невозможно. Я шёл в первый отсек, что-то брал себе под голову, ложился на торпеду, крепко обнимал её и пытался «вздремнуть».
Но, несмотря на все трудности нашего бытия, мы не теряли бодрости духа и надежды на лучшие времена в нашей жизни.
Дальнейшее продвижение по маршруту продолжалось до тех пор, пока на нас не вышла авианосная поисково-ударная группа (АПУГ) ВМС США. Корабли противолодочной обороны вцепились в нас своими гидролокаторами и начали «молотить» по корпусу лодки. Их звенящие импульсы отлично прослушивались в первом отсеке и мешали отдыху. На Б-59 была объявлена боевая тревога и начались маневры по уклонению от обнаружения с изменением глубины погружения, курса, скорости и постановкой приборов помех. Это продолжалось более двух суток. Однако, по ряду причин, оторваться от сил обнаружения не удавалось.
Американцы взрывами гранат передавали нам условные сигналы, предлагавшие нам всплыть в надводное положение. Но только тогда, когда в аккумуляторах вместо электролита стала плескаться водичка, и запас электроэнергии в батарее полностью иссяк, было принято решение всплывать. Я был вызван в центральный пост, где командир корабля приказал мне следовать в 7-й отсек, приготовить торпедные аппараты к выстрелу, о выполнении приказания доложить, вернувшись в центральный пост. Он сказал, что только после этого будем всплывать. В кормовых аппаратах находились электрические самонаводящиеся торпеды для самообороны.
Торпеды в торпедном аппарате.
С прибытием в отсек я дал приказание: «Аппараты приготовить к выстрелу!» Командир торпедной группы старший лейтенант В.Ляшецкий замер в позе молчания с удивлением в глазах. После небольшой паузы командир отделения торпедистов старшина 2-й статьи Калита заявил мне, что это уже война, а мы должны быть дома, нас ждут невесты. Конечно, выполнить мероприятия по боевой тревоге - это привычные отработанные действия, а вот применить оружие и получить противодействие от противника, когда под килем километровые глубины, это воздействует на психику каждого человека по-разному. Пауза закончилась, когда пришлось употребить не совсем литературные выражения. Личный состав «молниеносно» выполнил свои действия, торпедные аппараты были приготовлены к выстрелу. Дал указания о заполнении их водой по команде «Товсь» и убыл в центральный пост. Доложил командиру корабля о готовности к стрельбе.
С глубины 30 метров аварийно продули балласт, и лодка всплыла в позиционное положение. За бортом тёмная южная ночь. Начальник штаба бригады капитан 2-го ранга Архипов, командир подводной лодки и вахтенный сигнальщик поднялись на мостик. И тут началось. Самолёты ПЛО США с включенными прожекторами заходили на бреющем полёте с правого борта по кругу и, подлетая к борту корабля, открывали стрельбу из своего оружия такой силы, что в центральном посту от грохота канонады заглушалась голосовая связь. Командир подводной лодки командует: «Срочное погружение! Торпедные аппараты №1 и №2 приготовить к выстрелу!»
Команда уже предназначалась первому отсеку, а в аппарате №1 находилась торпеда с ядерным зарядом.
В это время, спускаясь вниз, сигнальщик застрял вместе с прожектором в шахте верхнего рубочного люка, чем задержал командира. Начальник штаба, заметив, что американский фрегат начал вызывать нас прожектором на связь, скомандовал отменить погружение. Фрегат запросил «Чей корабль?» Дали ответ: «Корабль принадлежит СССР. Прекратите провокацию!» С фрегата сообщили, что не поняли нас, и наш ответ мы повторили. Спустя некоторое время стрельба и полёты самолётов прекратились.
Авианосная поисково-ударная группа ВМС США.
С рассветом наступило время полётов вертолётов и маневров противолодочных кораблей. На наши донесения по радиосвязи берег долго сохранял молчание и даже не давал квитанции об их получении. Напрашивался вывод, что в верхах начался переполох. Всплыв в крейсерское положение, начали зарядку аккумуляторной батареи, имея наименьший ход, что не по «вкусу было американским кораблям сопровождения. Они были вынуждены периодически стопорить ход или совершать необходимые маневры, так как технически не могли иметь такую маленькую скорость, как у нашей лодки.
Со стороны правого борта к нам на дистанцию 1-1,5 кабельтова подошел американский фрегат. На верхней палубе в белой форменной одежде стоял оркестр. Он исполнил гимн США, а затем начал играть что-то похожее на «буги-вуги».
Вахтенным офицером стоял помощник командира капитан-лейтенант В.Соловьёв, который стал дёргаться в такт ритмов музыки. Замполит подумал, что советскому офицеру не подобает так относиться к вероятному противнику, доложил командиру. На вахту пришлось заступить мне. В это время подлетел вертолёт, с которого велись фото и киносъёмка. На моей шее было повязано белое кашне из белого разового полотенца, а на лице небольшая бородка. Замполит решил, что мне тоже негоже в таком виде красоваться в прессе США, а сам при подлёте вертолётов, закрыв голову капюшоном, нырял под козырёк ходового мостика. Вместо меня на вахту заступил невозмутимый старший лейтенант Ляшецкий.
Наконец-то с берега было получено указание - совершить отрыв от кораблей ПЛО. Уже были пополнены запасы электроэнергии, воздуха высокого давления, в отсеках наведён порядок, и они хорошо провентилированы. Начали готовиться к отрыву.
DD-508 / DDE-508 USS CONY
С наступлением темноты по срочному погружению ушли на глубину, совершив маневр уклонения от акустических средств обнаружения на противолодочных кораблях. На сей раз это удалось.
Потом нам пришлось около 3-х суток сопровождать большой караван гражданских судов, которые шли в строю кильватера и везли наши ракеты с острова Куба.
В первых числах декабря вернулись в бухту Ягельная. На дворе зима. Наши вещи на Кубе. Мы в сандалиях по снегу «бегом марш» от причала, где ошвартовалась лодка, до плавбазы. Кубинская одиссея закончилась....
Выражение "матросов поощрить, офицеров можно не наказывать" не сработало. Я был награждён именными часами от Главнокомандующего ВМФ, а один из мотористов медалью. На этом наградной список для Б-59 закончился.
При разборе «полётов» в верхах один из руководителей министерства обороны спросил у наших отцов командиров: « А зачем вы вернулись? Вы не должны были возвращаться! Почему не забросали фрегат ВМС США гранатами?».
Можно было ответить и так, что в море-океане нет окопов, а на подводной лодке нет гранат. Но что толку! Правящая элита не признаёт своих ошибок во внешней политике, а вышестоящие штабы своих тактических просчётов. Это удел стрелочников. А посему кубинской эпопее не довелось долго жить, её проще всего было забыть.
Настоящие мужчины, труженики морских глубин и настоящие подводники память об этой боевой службе сохранят на всю оставшуюся жизнь.
Воспоминания бывшего командира рулевой группы штурманской боевой части подводной лодки Б-59 капитана первого ранга в отставке Михайлова Виктора Алексеевича о походе на Кубу.
Голова стала белеть еще в походе на Кубу.
Подготовка к походу на Кубу началась ещё в августе месяце, когда была сформирована 69-я бригада подводных лодок, которую возглавил контр-адмирал Евсеев. Наши лодки были переведены в бухту Ягельная и поставлены к отдельному пирсу, доступ на который был возможен только для личного состава подводных лодок: Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130. Эти подводные лодки 641 проекта относились к океанским и вошли в состав Северного флота в 1960-1962 годах.
Наша подводная лодка Б-59 прибыла на Север в январе 1962 года. Это были дизельные подводные лодки нового поколения.
Я был командиром рулевой группы штурманской боевой части. Мы получили указание флагманского штурмана получить карты на весь Мировой океан, что и было сделано. Нас сняли со всех видов довольствия, при этом выдали денежное довольствие на 3 месяца вперёд. На кораблях пополнили все запасы, и бригада была готова к выходу в море.
За сутки до выхода у нас заменили командира капитана 2-го ранга Егина и заместителя командира капитана 3-го ранга Баталова. На подводную лодку прибыл новый командир капитан 2-го ранга Савицкий и старший на походе капитан 2-го ранга Архипов, начальник штаба 69-й бригады.
За день до выхода в море из Полярного прибыли наши семьи, попрощавшись с ними, в ночь на 1 октября 1962 года мы вышли в море. А Член Военного Совета флота к нашему уходу выдал женам офицеров справки для прописки по месту жительства в средней полосе России, где они раньше были прописаны. Только потом мы узнали, что подводные лодки уходили совсем, когда при возвращении был задан вопрос «Почему вы вернулись?»
Б-59, погрузившись на траверзе мыса Териберка, прошла 50 миль, после чего был вскрыт пакет. Согласно распоряжению в пакете, лодке предписывалось следовать скрытно со средней скоростью 8 узлов в порт Мариэль на острове Куба. Сделав со штурманом предварительную прокладку, её результаты мы доложили командиру и начальнику штаба бригады. Они приняли решение: днём следовать под РДП или под электромоторами со скоростью 6-8 узлов, а ночью под тремя дизелями со скоростью 14-15 узлов, проводя зарядку аккумуляторной батареи.
Противолодочные рубежи мыс Нордкап - остров Медвежий и Фареро-Исландский мы прошли спокойно, так как полёты противолодочной авиации НАТО проводились по планам повседневной готовности и были предсказуемы. И только после прохождения каждого из этих рубежей, по данным нашей разведгруппы ОСНАЗ, интенсивность действий авиации ПЛО на рубежах резко возрастала.
При подходе к рубежу Азорские острова — мыс Ньюфаундленд Б-69 попала в сильный шторм, при котором крен в надводном положении доходил до 52-х градусов, а скорость под дизелями упала до 8 узлов, в результате мы стали отставать от заданной нам подвижной точки, отклонения от которой допускалось не более 50 миль.
Вахтенный офицер и сигнальщик, чтобы их не смыло за борт десятиметровыми волнами, были крепко привязаны пожарными ремнями к перископной тумбе. Даже на стометровой глубине ощущалось воздействие шторма, лодку качало с креном до 10-ти градусов.
Миновав последний рубеж, вошли в Саргассово море. Многие офицеры, почувствовав приближение к Кубе, выкинули за борт свои шинели.
Вскоре Б-69 получила распоряжение занять позицию в Саргассовом море в районе с радиусом 30 миль, вести в нем разведку и ждать дальнейших указаний. Море успокоилось, температура воздуха достигла +30 градусов, а воды +25 градусов от поверхности до глубины 200 метров.
Через сутки интенсивность действий противолодочных сил в районе нашей позиции начала резко увеличиваться. По данным группы ОСНАЗ, в район прибыл авианосец «РЭНДОЛФ» с кораблями охранения, а интенсивные полёты противолодочной авиации создавали постоянную угрозу обнаружения подводной лодки и препятствовали своевременной зарядке аккумуляторной батареи. В конечном счёте, разреженность аккумуляторов стала основной причиной невозможности оторваться от слежения кораблями охранения, что и привело её к вынужденному всплытию.
Напряжённость обстановки нарастала. Корабли и авиация США, по докладу командира группы ОСНАЗ, блокировали проливы, ведущие к Кубе. Кроме зарядки аккумуляторов, лодке было необходимо не реже одного раза в сутки всплывать на собирательный сеанс связи, назначенный на светлое время суток в районе патрулирования. Полностью зарядить аккумуляторную батарею стало невозможно, так как почти каждое подвсплытие на перископную глубину заканчивалось обнаружением сигнала самолётной РЛС силой 5 баллов. Получив такой сигнал, Б-59 была вынуждена немедленно погружаться на глубину 150-200 метров, уклоняясь от самолётов, использовавших для поиска систему «Джули», основанную на приёме гидроакустического сигнала, отраженного от подводной лодки при подрыве специальных зарядов в воде.
К поиску подводной лодки, обнаруженной самолётами, стали подключаться и противолодочные корабли. Для уклонения Б-59 маневрировала по глубине и курсу с использованием имитационных патронов, но была крайне ограничена диапазоном скоростей. Плотность аккумуляторной батареи не могла обеспечить скорость даже близкую к 8 узлам. Лодка маневрировала на скорости 3-4 узла, а затем вообще с помощью мотора экономхода на 2-х узлах.
Четвертый отсек. Рубка ОСНАЗ.
Продолжение следует.
Немає коментарів:
Дописати коментар