На первых поколениях, через непрерывные аварии, реакторы обкатались. Потом и первое поколение сможет ходить на 30, 40, 45 суток, но это будет потом. А тогда про радиацию знали мало не только подводники, мало знали академики. Например, академика Александрова, приехавшего на "К-19" после аварии, когда она стояла на бочках на выходе из Мотовского залива, невозможно было одеть в защитный костюм и снабдить его дозиметром. "Бросьте эту херню!" -- сказал он ребятам-химикам, несущим при "К-19" дозиметрическую вахту, а там были места, где самое малое было 50 рентген в час, а лодка была загажена радиоизотопами по самое не хочу: на ключах командира, вытащенных двумя пальцами из каюты было столько радиоактивной грязи, что не хватало шкалы прибора.
Насчет радиации и воздействия ее на организм человека академик Александров тогда не очень стеснялся в выражениях, что же говорить о подводниках — радиация же не видна и воздействие ее может проявиться не сразу. Например, в ту насосную выгородку, о которой ниже пойдет речь, в море бегали втихаря покурить — она необитаемая и в ней поддерживается вакуум (на первом поколении не было курилки).
В выгодке СУЗ (стержни управления и защиты), о которой тут тоже скажется несколько слов, можно было застать спящего офицера, специалиста КИП (контрольно-измерительные приборы), потому что в каютах, где подряд идет восемь коек, расположенных в два яруса, душно, а тут свежий воздух. В реакторном отсеке действительно всегда был свежий воздух из-за того, что он ионизируется радиоактивным излучением, и потом этот спящий офицер получал повреждение, например, глазного дна, и слеп, но все это потом. Нас учили, что к радиации может быть два отношения: или страх, или полное пренебрежение.
Видержка из рассказа подводника атомной субмарины Северного Флота писателя Александра Покровского.
Материал предоставлен Российским судостроительным порталом.
Немає коментарів:
Дописати коментар